Не откладывая дело в долгий ящик, я созвонился с Оленецким и договорился о встрече. Бизнесмен от искусства припомнил меня и даже выразил некоторую заинтересованность моим звонком. На самом деле он хотел получить «на халяву» авторский экземпляр моего последнего романа, с автографом. Сам он явно книжек не читал, но собирался угодить супруге, почитательнице моего таланта.
Господи, благослови читающих женщин!
На следующее утро я вошел в дверь художественного салона Оленецкого. Помимо действительно старинных вещей и картин, в салоне имелась и утеха для любителей ширпотреба: отдел, торговавший разным псевдохудожественным китчем и даже настенными календарями. Чистое искусство теперь найдешь разве что в Третьяковке!
Оленецкий радушно принял меня, угостил неплохим кофе с коньяком «Хеннесси ВС». Поставил мой очередной покетбук с автографом на полку, и я приступил к делу. Вкратце пересказал ему историю с поджогом дома Артема и поделился своими соображениями:
– Вроде бы кража копии полотна известного мастера лишена смысла: одна рама стоила дороже, чем холст. Тем не менее раму бросили. Поэтому возникло подозрение: а не был ли это на самом деле подлинник, долгое время выдававшийся за копию? Как вы полагаете, Виктор Эдуардович?
– У хозяина дома или предыдущего владельца этой, с позволения сказать, «коллекции» прежде возникало какое-либо подозрение на этот счет? – спросил Оленецкий.
– Насколько я знаю, у него и мысли подобной не было, – убежденно заявил я.
– В таком случае не имело никакого смысла идти на поджог, – веско заметил Оленецкий. – Ценным полотном может заинтересоваться только солидный человек, а не какой-нибудь барыга, скупающий краденые «брюлики и ржавье». Ценное полотно – это прежде всего капиталовложение для легально нажитых денег, к тому же все известные коллекционеры стремятся блюсти свою репутацию – для них она дороже денег. Ну, представьте себе ситуацию: я узнал, что на даче у какого-то лоха висит ценное произведение искусства. Неужели я устрою поджог и похищение?! Сам я на кражу не пойду, придется нанимать людей, причем не случайных проходимцев, а профессионалов. А общие дела с уголовниками всегда боком выходят! Тем более что им все равно придется платить – а ведь уголовники по ходу дела вполне могут поднять цену за свои услуги. Так не проще ли сразу заплатить самому владельцу?
– Да, но владелец может задуматься: с чего это вдруг такой интерес к дешевеньким ремесленным поделкам? – возразил я.
– Уверяю вас: всегда можно найти способ, чтобы усыпить любые подозрения, – с улыбкой превосходства заявил Оленецкий. – Скажем, отпечатать рекламные листки, в которых некая частная киностудия сообщает о том, что якобы срочно нужен реквизит для съемок художественного фильма. А в перечне реквизита указано: «старые копии картин известных мастеров». И бросают эти листки в почтовые ящики дома, где живет владелец интересующего нас полотна. Если вдруг не сработает этот вариант, то можно действовать в том же ключе по другим каналам. В конце концов «объект» неизбежно клюнет на очередную приманку, а дальше – дело техники! Но устраивать поджог, по одному факту которого возбудят уголовное дело, – нет, это уж какой-то совсем экстремальный случай!
– Спасибо за консультацию, Вадим Эдуардович, – поблагодарил я, поднимаясь с кресла. – Отдельное спасибо за кофе и коньяк.
– Ну что вы, Мечислав Мстиславович! – радушно улыбнулся Оленецкий. – Всегда рад вас видеть, весьма признателен за книгу с вашим автографом. Творческих успехов вам! Кстати: копию какого полотна, как вы считаете, украли?
– Я даже и не знаю! – притворился я. – Просто подумалось: раз украли, значит, ценное.
Почему я не сказал Оленецкому о Жероме? Не знаю. Но уже через пять минут я обрадовался, что не сообщил ему, о каком именно полотне идет речь.
На выходе я ошибся дверью и вместо того, чтобы вернуться в торговый зал, вдруг попал в складское помещение. Там, в полутемном зале без окон, слабо освещенном парой неоновых плафонов, рабочие обтягивали бумагой картину в раме.
– Извините, а как на улицу попасть? – спросил я у работяг.
– Да здесь и выйди, через дверь, – бросил мне один из рабочих, даже не глядя в мою сторону. Толстая бумага топорщилась, и рабочие пытались прихватить ее скотчем. Я заметил полуоткрытую дверь в торце зала, через которую задувал холодный ветерок с улицы, и хотел поблагодарить рабочего за подсказку. Но слова благодарности застряли у меня в горле: до меня вдруг дошло, что изображено на картине, которую они упаковывали. И почему я понял это, только когда полотно уже скрылось под бумагой?
Они заворачивали картину Жерома «Переход Ганнибала через Альпы»!
Рабочие, не обращая на меня внимания, понесли картину к выходу. Когда они скрылись за дверью, я наконец-то вышел из ступора и бросился за ними. Во дворе рабочие погрузили картину в фургончик «Газель» и залезли в кузов. «Газель» неторопливо тронулась в сторону арки.
За моей спиной хлопнула дверь склада, щелкнул засов, запиравший ее изнутри. Путь обратно был отрезан. Я воспринял это как сигнал к действию. Я стремительно метнулся к арке и выскочил на улицу, опередив «Газель». Пока фургончик неторопливо выбирался на улицу, дожидаясь возможности встроиться в плотный поток машин, я успел поймать древнюю «шестерку» с водителем типично кавказской внешности.
– Давай за этой «Газелью»! – выпалил я, указывая на фургон.
– Вай! – испугался кавказец. – Ты милиция, что ли?!
– Не бойся, заплачу! – успокоил я его. – Главное, «Газель» не потеряй. Вдвое плачу!
Я достал из кармана магическую бумажку с видом Ярославля и потряс ею перед носом у водителя. Тот сразу успокоился и заулыбался.
– Не беспокойся, дорогой! От меня никто не уйдет! – заверил он, пристраиваясь за «Газелью».
«Газель» остановилась в одном из переулков недалеко от Тверской, возле подъезда дома в стиле модерн начала ХХ века. Рабочие принялись выгружать большую, завернутую в бумагу картину: похоже, ту самую! Я расплатился с водителем-бомбилой и направился к подъезду. Я видел, что в фургоне остались еще какие-то предметы, поэтому забеспокоился: а если это не та картина? Но волновался я недолго: выгружая обтянутый бумагой прямоугольник, рабочие неловко задели кромку дверцы, бумага на углу порвалась, и я увидел фрагмент полотна, сантиметров тридцать на сорок. Этого хватило, чтобы убедиться: выгружают ту самую картину.
– Твою мать!.. – выругался один из рабочих и прикрикнул на напарника: – Осторожнее, Серега! Картину повредим – из зарплаты вычтут!
Его замечание меня позабавило: ага, да вам обоим лет сто придется расплачиваться!
Серега что-то проворчал в ответ и нажал кнопку домофона. В ответ на вопрос, донесшийся из динамика, он буркнул:
– Картину привезли, открывай!
Запищал зуммер, Серега открыл дверь, и они с напарником принялись затаскивать картину в подъезд. «Доводчик» пытался закрыть дверь, и я ее придержал.
– Давайте, ребята, я держу! – сказал я работягам. Итак, в подъезд я успешно проник, но тут же обнаружил, что в подъезде за стеклянной перегородкой сидит охранник. Как же мне пройти мимо него?
Весьма своевременно я заметил, что рабочие рискуют задеть углом картины за стену, и придержал верхний край рамы. Решение пришло само собой: мы так и миновали будку с охранником, втроем держась за одну картину. Дойдя до лифта, я спросил, изображая озабоченность:
– А в лифт эта штука, пожалуй, не войдет. Как дальше понесете?
– Да ничего, нам на второй этаж, – сказал Серега и поблагодарил меня за помощь.
– Не за что, – улыбнулся я, входя в лифт и нажимая на кнопку третьего этажа. Выйдя из кабины, я подошел к перилам и, стараясь остаться незамеченным, посмотрел на площадку второго этажа. При царе-батюшке застройщики на парадных лестницах не экономили, поэтому рабочие донесли картину до нужной им двери без приключений. В дверях их уже нетерпеливо ожидал мужчина в кашемировом пальто: он явно собирался уходить и торопился, недовольно подгоняя рабочих:
– Что вы так долго? Я опаздываю!
– Так это,… пробки кругом! – огрызнулся Серега. Мужчина в кашемировом пальто посторонился, и рабочие занесли картину в квартиру.
– Так, погодите! Сейчас покажу, куда ставить! – крикнул им мужчина вдогонку и тоже скрылся в квартире. Дверь осталась приоткрытой. Я осторожно спустился и прислушался к доносившимся из квартиры голосам.
– А раму все-таки ободрали! – с досадой восклицал обладатель кашемирового пальто. – Неужели нельзя аккуратнее?!
Серега вступил было с ним в дискуссию, но кашемировый его перебил:
– Сейчас посмотрю, не повредили ли вы полотно. Если повредили – пипец вам обоим, понятно?
Серега опять что-то забубнил. Я смотрел в открытую дверь и думал: пока они там разбираются, вполне можно зайти и спрятаться за дверью, ведущей в чулан. Пуаро или Холмс наверняка так и поступили бы. А вот я не решился. Я спустился по лестнице, вышел на улицу, закурил и стал ждать. Минут через пять из подъезда вышли рабочие и обладатель кашемирового пальто. Он уселся в «Ауди», рабочие забрались в «Газель», и все уехали.
Похоже, что квартира пуста. Эх, надо было мне затаиться в чулане! А если бы меня обнаружили? Пуаро с Холмсом как-нибудь выкрутились бы, а уж мне точно, как сказал кашемировый мужик, в таком случае был бы «пипец». И что же делать? Пожалуй, в любом случае надо проинформировать Таврова. Я достал мобильник и сообщил частному детективу о чудесной находке картины.
– Вы уверены, что это то самое полотно? – недоверчиво осведомился Тавров.
– Возможно, у меня и не очень хорошее зрение, но не настолько же! – обиделся я.
– Хорошо, я вам верю! И что вы собираетесь делать дальше?
– Вообще-то это я хотел спросить об этом у вас.
– Вот как? И что же вы ожидали услышать? – насмешливо поинтересовался Тавров.
– Ну,… – растерялся я. – Надо бы проникнуть в квартиру и убедиться, что это та самая картина.
– А вы знаете, что незаконное проникновение в чье-либо жилище – это преступление? Если вас поймают, это обойдется лично вам в сорок тысяч рублей. А то и могут отправить вас на исправительные работы сроком до года или подвергнуть аресту, это до трех месяцев, – проинформировал меня Тавров. – Вы к этому готовы?
Я к этому готов не был.
– Я не имею… э-э… должных навыков, чтобы проникнуть,… так сказать, – промямлил я, неприятно пораженный обрисованными Тавровым перспективами. – Но, возможно, у вас есть знакомые, которые за вознаграждение могли бы…
– Послушайте, вы уже несете чушь! – раздраженно прервал меня Тавров. – Хотя в то же время вы меня заинтриговали. Кто знает: вдруг в этой квартире действительно находится похищенное полотно? Продиктуйте адрес, я подумаю, что можно предпринять, и перезвоню вам.
Я продиктовал адрес. Тавров некоторое время молчал: видимо, записывал. Затем он спросил:
– Адрес точный?
– Точнее не бывает! – заверил я. – Я вижу табличку с названием переулка и номером дома. И номер квартиры я твердо запомнил.
– Хорошо, я вам перезвоню минут через двадцать. Только не топчитесь возле дома, лучше зайдите в ближайшее кафе, – распорядился Тавров.
Я последовал его совету и зашел в ближайшую кафешку. Минут через пятнадцать Тавров перезвонил и сказал:
– Я подъеду примерно через час. Вы дождетесь меня или у вас другие планы?
– Я могу подождать, – ответил я. – Но вначале хотел бы узнать, каков ваш план.
– Он очень простой, – ответил Тавров. – Проникнем в квартиру и убедимся, что это именно та картина. Со мной будет один человек, он откроет нам дверь.
Вот это да!
– Там еще охранник в подъезде, – напомнил я.
– Это не охранник, а консьерж. Не беспокойтесь, он не станет для нас препятствием! – уверенно заявил Тавров.
Похоже, что Тавров всерьез воспринял мою информацию и все-таки решился на противозаконное проникновение в чужое жилище! Ну и ладно: доходы у него явно побольше моих, так что сорок тысяч он заплатит легко! Или даже восемьдесят – за двоих.
Тавров подъехал минут через сорок. Он остановил машину в соседнем переулке и вошел в кафе в сопровождении высокого мужчины в кожаном пальто: видимо, это и был специалист по незаконным проникновениям. Увидев меня, Тавров кивнул, и они тут же вышли на улицу. Я торопливо последовал за ними.
Мы подошли к подъездной двери. Я не видел, что за штуку тип в кожаном пальто приложил к магнитику домофона, но зуммер немедленно запищал. Специалист в кожаном пальто уверенно распахнул дверь и вошел в подъезд, следом – мы с Тавровым. Оставалось миновать охранника, но это произошло до обидного просто: специалист, мельком глянув в его сторону, небрежно кивнул ему, а тот, скользнув по нам равнодушным взглядом, снова уткнулся в журнал.
Как просто! Хотя если поразмыслить, то все совершенно логично: если человек сам открыл дверь, значит, у него есть электронный ключ и, следовательно, он живет в этом подъезде.
Мы поднялись на второй этаж и остановились перед заветной дверью. Специалист достал из кармана связку ключей, выбрал один и попытался открыть дверь. Ключ не подошел, специалист чертыхнулся, погремел связкой и вставил в замочную скважину другой ключ. На этот раз дверь открылась.
– Прошу! – пригласил он нас войти.
Проходя мимо него, я одобрительно сказал:
– Высший класс!
– Нравится? – самодовольно усмехнулся мастер своего дела. – Это все стоит денег!
– Насчет денег – это не ко мне, а к господину Таврову, – ответил я.
– Не понял! – специалист удивленно поднял брови и посмотрел на Таврова.
– Потом, потом.… Идемте, посмотрим! – поторопил Тавров. Мы прошли в большую комнату. Там, над мраморным камином, висела та самая картина. В сияющем шлеме и развевающемся плаще с пурпурной каймой Ганнибал вел свои войска к блестящим победам и к поражению в самом конце… Я испытал восхитительный прилив эйфории.
Нашел! Все-таки нашел!
– Ну, что я говорил? – торжествующе воскликнул я, обращаясь к Таврову.
Тот подошел к камину, некоторое время изучал полотно, затем повернулся ко мне:
– Мечислав Мстиславович, я думаю, что вам следует посмотреть на него поближе. Прошу вас!
Я подошел поближе и пристально вгляделся в полотно. Похоже, что-то не то!
– Проведите рукой по поверхности полотна! – предложил Тавров.
Я сделал, как он сказал. Пальцы мои ощутили гладкую поверхность.
– Вы чувствуете? – спросил Тавров. – Нет рельефа. Это не работа маслом. Это печать краской на ткани! Полагаю, оборотную сторону смотреть нет нужды?
– Но зачем?! – недоуменно воскликнул я.
– Что значит «зачем»? – удивился специалист в кожаном пальто и недоуменно взглянул на Таврова.
– Минутку! – поднял руку Тавров. – Сейчас я все объясню. Мечислав Мстиславович, позвольте вам представить владельца этой квартиры, известного продюсера Волынцева Сергея Петровича. Для съемок нового исторического сериала не успели подготовить декорации, и он решил оборудовать под съемочную площадку свою собственную квартиру, где только что сделали ремонт со стилизацией под интерьер ХIХ века. А картину Жерома просто выбрали по каталогу одной из фирм, изготавливающей копии картин известных мастеров на ткани. Теперь вам все понятно?
– То есть он открыл дверь в подъезд и дверь в квартиру своими ключами?! – дошло до меня.
– Разумеется! – улыбнулся Тавров. – Неужели вы всерьез думали, что я рискнул бы своей репутацией, незаконно проникнув в чужое жилище? Когда вы продиктовали адрес, я тут же по базе данных выяснил, что квартира принадлежит моему хорошему знакомому Сергею Волынцеву. Дабы рассеять ваши сомнения, я позвонил Сергею и попросил его подъехать сюда, чтобы показать квартиру и ее обстановку одному знакомому писателю. Вот и все!
– Да это все понятно…. Но почему Жером? И конкретно – «Переход Ганнибала»? – спросил я. – Кто выбрал именно эту картину?
– Я сам и выбрал, – ответил Волынцев. – По каталогу фирмы. А эта картина, по моему мнению, весьма подходила к стилю ампир, в котором оформлена гостиная. У вас есть еще какие-нибудь вопросы?
Я уже отошел от легкого шока. Магическое слово «продюсер» вернуло меня к реальности.
– Да, есть! Всего лишь один вопрос. Сценарий исторического детектива вас интересует? У меня есть один, он уже практически дописан. Если не возражаете, я вкратце изложу вам сюжет!
После нелепого происшествия на квартире продюсера Волынцева я решил, что тайна исчезновения копии – и копии ли? – картины Жерома «Переход Ганнибала через Альпы» так и останется нераскрытой. Меня сжигало страстное желание разгадать эту тайну, но я не знал, как это сделать. Мое расследование зашло в тупик, и утешало лишь то, что даже мастер частного сыска Тавров продвинулся не дальше меня. Тогда я даже не догадывался, что не пройдет и трех месяцев, как мое желание исполнится: я проникну в тайну злосчастного полотна и окончательно уверую в его зловещую магию.
Знай я тогда, какие ужасные события приведут к раскрытию этой тайны, я был бы осторожнее в своих желаниях!