После того как мы с Ксюшей разложили по местам свои вещи, комната стала намного симпатичнее. Сначала я расстроилась из-за того, что кровать стоит в самом углу, за массивным трехстворчатым шкафом, но угол быстро оброс дорогими сердцу штучками и стал по-домашнему уютным.
К массивному изголовью кровати, рядом с подушкой, я посадила подаренного Данилом мишку Тедди – серого, смешного и со стразинкой в носу. Копатыча я нежно любила и брала с собой даже на отдых. Сюда без него я приехать тоже не могла. На стену повесила две фотографии: одну – улыбающихся мамы и папы, а другую – себя с Данилкой на фоне Дворцовой площади. И посчитала, что теперь могу чувствовать себя как дома.
Массивный ноутбук, не чета легкому походному планшетнику, лежал на самом дне сумки, мне пришлось попотеть, доставая его. Он занял почетное место на письменном столе, правда, очень быстро перекочевал на подушку: родителей здесь не было, и никто не мог запретить мне просматривать новости «ВКонтакте», лежа в кровати. Это первое преимущество самостоятельной жизни, которое я оценила.
Постельное белье – снежно-белое и накрахмаленное, с вензелями в виде золотых змей на пододеяльнике и в уголках наволочки – нам выдали на месте, как и покрывала для кроватей.
Видимо, лицейское начальство помешалось на змеях. Кобры, раскрывшие свой капюшон, с хищно оскаленными мордами, были в лицее везде. На дверных ручках, витражах в окнах, на мозаике на полу и в качестве нашивки на лицейской форме, которая напомнила мне просмотренное летом аниме. Я не поклонница этого жанра мультипликации, но короткие плиссированные юбочки школьниц запомнила хорошо. Теперь у меня тоже имелись такие – целых две, красные в бело-зеленую косую клетку. К юбке прилагались классическая белая блузка и красная жилетка с «V»-образным вырезом и эмблемой лицея на нагрудном кармане.
Дверь открылась без стука. Я даже подпрыгнула на кровати, едва не уронив ноутбук на пол. В комнату вошла та самая женщина, которая совсем недавно встречала нас с мамой.
– Ну, как устроились, девочки? – ее глубокий, бархатный голос завораживал.
– Добрый день, Елена Владленовна! – Маша выпрямила спину. Мне показалась, что она сейчас отдаст честь.
– Добрый день, Мария, – едва улыбнулась женщина, но в ее холодных змеиных глазах не отразилось ничего. – Как мило… – Она подошла ко мне и приподняла с подушки за лапу Копатыча.
Я попыталась улыбнуться, а женщина, швырнув медвежонка обратно, тихо, с улыбкой, заметила:
– Но если ты хочешь достичь успеха… Придется повзрослеть. Все эти мишки, фотографии в рамочках с сердечками, безусловно, умиляют, но не помогут тебе стать сильной. А слабым у нас не место.
Она развернулась и вышла, оставив после себя шлейф дорогих терпких духов.
– Ничего себе стерва… – против воли выдохнула я.
Маша, вытаращив глаза, прижала к губам палец.
– Кто это? – хрипло отозвалась со своей кровати Ксюша, которая весь визит женщины пряталась за экраном нетбука.
– Елена Владленовна…
– Ну, это мы поняли!
– Здесь не такой большой штат преподавателей. Каждый занимает сразу несколько должностей. Она завуч, преподаватель этики и делового этикета, а также старший воспитатель. Типа следит за тем, чтобы девочки вовремя ложились спать, не хулиганили и у них всегда были заправлены кровати. К ней мы должны идти, если у нас возникают какие-нибудь проблемы.
– Полагаю, не ходит никто, – задумчиво протянула я.
– И как ты догадалась? – с сарказмом заметила Маша и снова уткнулась в ноут, давая понять, что разговор окончен.
Мы с Ксюшей последовали ее примеру.
Час до обеда пролетел быстро, я даже не успела поделиться новостями с Наташкой, все время потратила на переписку с Данилом. Послав ему три смайлика-поцелуйчика, я следом за девчонками вышла в коридор. То, что Маша согласилась проводить нас до столовой, мы с Ксюшей оценили практически сразу же. Коридоры лицея были длинными, мрачными и запутанными, а столовая, ко всему прочему, находилась в соседнем корпусе. Там же располагались учебные классы и актовый зал.
Гулкое эхо шагов раздавалось по коридору. Туфли на каблуках оказались неуместны. В них я чувствовала себя подкованной лошадью. Ступать тише не получалось, хотя я и старалась. Моим спутницам повезло больше. Ксюша, похоже, не расставалась с кедами, а Маша носила мягкие удобные балетки.
Чтобы попасть в главный корпус, необходимо было пройти по узкому и длинному подземному переходу. Жутковатое место – обычный заливной бетонный пол, кирпичные, ничем не обработанные стены, плавно переходящие в низкий сводчатый потолок, и слабое освещение. На голых стенах местами сохранился толстый слой штукатурки, исписанный всевозможным студенческим креативом. Я шла медленно, с интересом читая особо яркие надписи. Преобладали четыре темы: «Я хочу есть», «Я хочу домой», «Скоро сессия» и «Я люблю…».
– Я как-то немного иначе представляла себе элитный лицей, – произнесла Ксюша, рассматривая кирпичную кладку и местные граффити. – Аутентичненько тут все, однако…
– Аутентичненько? – удивилась Маша и снисходительно взглянула на Ксюшу. – Что ты подразумеваешь под этим?
– Ну, готично. Старое все тут. Больше напоминает подворотню, где собираются гопники…
– Аутентичный – значит подлинный. Стыдно этого не знать, – поучительно отозвалась Маша. – А коридор просто очень старый, сохранился с восемнадцатого века. В главном корпусе все иначе. Он выглядит намного современнее. Ремонт сделали всего пару лет назад.
– Да? – Ксюша пожала плечами, проигнорировав слова Маши о главном корпусе. – А мне больше нравится собственное толкование. «Аутентичненько» – это противоположно «гламурненько». Вот Алинка у нас – гламурненькая, а я – аутентичная.
Увидев, как побагровела от подобного заявления Маша, я не удержалась и прыснула в кулак, но почувствовала, что сейчас девушка разразится гневной тирадой. Пришлось примирительно заметить:
– Ну хорош вам спорить! Страшненько тут все! С этим-то вы обе согласны?
Ксюша примирительно кивнула, решив не спорить, а Маша возразила:
– Вы новенькие и не знаете, каково здесь учиться! Угроза отчисления висит над каждым. Поэтому нельзя так легкомысленно относиться к знаниям и толкованию слов. Вам-то ничего, мелочи будут прощать, а вот со второго курса намного сложнее!
– А что начинается со второго курса? – мигом ожила я.
– Спецпредметы. Текущий контроль по ним бывает раз в месяц, а в конце первого семестра – экзамены. К ним допускают пятьдесят процентов учащихся, из них проходят испытания тоже пятьдесят.
– А остальные?
– Те, кого не допускают до экзаменов вообще, просто продолжают учиться до лета. Остальные пятьдесят процентов сдают экзамен. Те, кто сдали успешно, переходят на новый уровень, несдавшие – вылетают.
– Получается, выгоднее вообще быть недопущенной?
– Выгоднее сдать зимой. Те двадцать пять процентов, которые успешно сдают зимнюю сессию, тут на особом счету. Они элита. Вы их увидите, они даже сидят отдельно. Это те, кто обеспечил свое будущее. Их берут под особое покровительство, и они учатся по особой программе.
– Странная система обучения, – выдохнула я.
– Зато эффективная, – пожала плечами Маша. – Я сделаю все возможное, чтобы успешно сдать зимнюю сессию. Если понадобится, буду учить круглосуточно.
– Теперь я сомневаюсь, хочу ли догонять второкурсников… – задумчиво протянула я, ни к кому конкретно не обращаясь, но девчонки тут же встрепенулись и заинтересованно уставились на меня.
– Что ты имеешь в виду? – насторожилась Маша, а Ксюша просто подвинулась ближе, готовясь выслушать секрет.
– Понимаете, – нерешительно начала я, ощущая неловкость. Неудачами делиться всегда тяжело. – В прошлом году я не прошла по конкурсу и уже рассталась с мечтой учиться здесь. Но в этом году мне неожиданно пришло письмо с извинениями. Там было написано, что результаты моих прошлогодних тестов пересмотрели и, оказывается, я могу начать обучение. Общеобразовательные предметы я сдала в школе, и мне их зачли. А вот те предметы, которых в школе не было, мне придется учить сразу и с первым, и со вторым курсом.
– Погоди, – остановила меня Ксюша. – Спецпредметы же начинаются со второго курса! Маша говорила об этом минуту назад.
– Тут все равно немного иная программа. – Я пожала плечами. – Больше культурологических дисциплин. Они есть и у первокурсников. Потом тут нет физкультуры, зато есть бальные танцы, верховая езда и еще много всего разного.
– Для мальчишек фехтование или восточные единоборства на выбор.
– Короче, я сомневаюсь, что хочу сдавать зимнюю сессию вместе со второкурсниками. С одной стороны, неохота терять год, а с другой – если тут все так серьезно, может, имеет смысл сидеть тихо и не высовываться.
– Я бы на твоем месте не высовывалась. – Маша поджала губы, мигом став похожей на чопорную старушку.
Я знала таких людей. Правило «Не высовывайся – станет хуже» было их жизненным девизом. Я придерживалась других принципов, но никогда не спорила.
С одной стороны, Маша уже давно учится и лучше знает, как тут обстоят дела. С другой – у меня свой путь и я хочу идти по нему сама, а значит, буду действовать по обстоятельствам. У меня есть время для того, чтобы определиться.
Столовая была большой и напомнила мне кино про Гарри Поттера. Ну правда, такой же огромный зал с каменными стенами. Только столы не общие, а на четыре человека, расставленные по всему помещению.
Мы определились с меню, набрали на подносы еды и отправились на поиски свободного столика, когда в дверях появилась компания девушек. Первой шла та самая брюнетка, которая целовалась с Владом. Я невольно остановила на ней взгляд. Так, что даже Маша заметила и тихо, шепотом, пояснила:
– Это Вероника Лин – змея, каких поискать. Она встречается с сыном директора, поэтому тут на особом счету. Лучше отношения с ней не портить.
– Влад – сын директора? – вырвалось у меня изумленное, а Маша взглянула на меня почти с ненавистью.
– Даже не думай о нем! – Она поставила поднос на стол и уселась на стул, предварительно с грохотом его подвинув.
– И в мыслях не было, – тут же открестилась я, устраиваясь напротив и гадая, чем вызвана такая агрессия.
Девушки тоже взяли подносы и прошли в самое начало очереди. Меня удивило, что никто не возмутился. Стоящие перед зоной оплаты просто расступились, пропуская Веронику, а она даже спасибо не сказала, будто ей все должны. Чем дальше, тем больше она мне не нравилась.
– Ты не успела начать учиться, но уже знаешь его имя. Не нужно говорить, что ты о нем не думаешь! – прошипела Маша разозленной гадюкой, а я растерялась еще сильнее. – Только вот сохнут по нему все, а он не замечает никого, кроме Вероники. Так что ты будешь в пролете! Вот увидишь.
– Но и ты не исключение, – заметила Ксюха со смешком, верно разгадав причину Машиного возмущения.
Я испытала прилив благодарности. Защита новой знакомой была неожиданно приятна. Маша хотела возразить, но замолчала с не донесенным до рта пирожком, увидев что-то у меня за спиной.
Я обернулась. У моего стула, склонив голову набок и презрительно сощурив тщательно подведенные зеленые глаза, стояла Вероника. В ее образе безупречно было все: от идеального макияжа, тонкого аромата ненавязчивых цитрусовых духов до красных клетчатых полусапожек, купленных в цвет к форме.
– И с чего это такое пристальное внимание к моей персоне? – Ее мягкий голос не оставлял никаких иллюзий. Эта хищная кошка вышла на тропу войны. – Куда ты пялилась добрых пять минут?
– На свой капучино.
Я приподняла над столом чашку, стараясь, чтобы голос звучал тихо и спокойно, а руки не дрожали. Я почти предугадала следующий жест злобной девицы. Она махнула рукой, намереваясь выбить кружку и облить меня кофе, но я чуть отвела руку, и капучино, которого оставалось не больше глотка, пролился не мне на юбку, а на пол рядом, забрызгав лишь носы модельных сапог Вероники.
– А мне кажется, тебя интересовал не кофе. Ты пялилась, когда мы целовались с Владом сегодня с утра, а сейчас буквально прожгла дырку у меня в спине, – будто ничего не случилось, продолжила брюнетка. – Влад рассказал, что помог на дороге двум курицам, проколовшим колесо. Первокурснице и ее мамаше. Подозреваю, тебя впечатлил мой парень. Неудивительно, ты не одна такая безответно влюбленная. Но не питай надежд. Если я хоть раз увижу, что ты на него смотришь, сотру тебя с лица земли. Ты станешь тут ничем, пустым местом. Твоя новая подружка Маша испытала на себе мой характер. Спроси у нее. Она знает, на что я способна.
– Она тоже посмотрела на твоего Влада? – холодно осведомилась я. Только нежелание развивать конфликт удерживало от более едких замечаний. От Вероники меня уже потряхивало.
– Нет, она меня просто бесит, – фыркнула девица и, развернувшись, вышла из столовой.
За нашим столиком воцарилась гробовая тишина. Первой ее нарушила Ксюша, хмыкнув:
– Тебе же Влад совсем не нужен и неинтересен! Ты ведь так говорила пять минут назад?
– Он мне неинтересен, – раздраженно отозвалась я, чувствуя, как дрожат руки. Запивать остатки пирога из-за этой мегеры было нечем, а идти за новым кофе не хотелось.
– А почему она тогда прицепилась к тебе?
– Брюнетки всегда ненавидели блондинок! – отшутилась я, откидывая на спину свои длинные пшеничные волосы. – Негативное отношение заложено на генетическом уровне. Мы больше нравимся мужчинам. А их это бесит.
– Да ну тебя! – возмутилась Ксюша, взъерошивая свои короткие темные волосы. – Кто тебе сказал такую глупость?
– Вот видишь! – победно улыбнулась я. – Даже ты не можешь реагировать спокойно!
Напряженную обстановку удалось разрядить, и девчонки, забыв про стычку, рассмеялись. А у меня все равно в душе остался неприятный осадок. Поругаться с местной королевой в первый же день пребывания – весьма печально. В дальнейшем проблем не избежать.
Я не привыкла ни с кем ссориться. В школе мне удавалось стоять в стороне от разборок. Я не задевала аутсайдеров и старалась не пересекаться с местной элитой. Всегда держалась середнячком, сохраняя приятельские отношения почти со всеми. Поэтому здесь конфликт на пустом месте меня изрядно расстроил. Но я постаралась не подать виду. Вероника подавляла. Когда она говорила, к ее словам хотелось прислушиваться, а очень неприятно прислушиваться и верить угрозам.