– …Два золотых обручальных кольца, серебряная столовая ложка, часы-будильник, рулон ситца (шесть с половиной метров), восемьдесят пять рублей ассигнациями, – зачитывал Старцев небольшой список найденных в квартире Кутеповых ценностей. Он отложил листок и устало провел ладонью по лицу: – Прямо скажем, не густо.
– Да, семья жила небогато, – поддержал Егоров. – А убийцы, как видишь, и этого не взяли. Почему? Не понимаю.
– Вот и я о том же. Ворвались ночью в дом, убили детишек, старушку, молодую женщину, хозяина пытали, прежде чем отправить на тот свет. Ведь была же у них какая-то цель. Не забавы ради, верно?..
– Хороша забава! Ни один человек в здравом уме так забавляться не станет…
Непонятный, неосязаемый доселе мотив преступлений сыщики «обмусоливали» несколько часов и никак не могли остановиться на каких-то приемлемых вариантах. Уже вернулись с повторного осмотра места преступления Егоров, Бойко и Горшеня. Старцев побеседовал с юношей – племянником погибшего Кутепова. Баранец и Ким успели переворошить кучу похожих уголовных дел. Не появился пока в рабочем кабинете лишь один Васильков, занимавшийся автомобилем. Расследование опять топталось на месте.
– Значит, в доме Кутеповых ничего интересного? – без надежды спросил Иван.
– Ничего, – качнул головой Егоров. – Я даже в погреб спустился. Олесь с Игнатом облазили чердак. Убийцы прошлись и там – везде следы обыска.
– А соседи? Из новых никто не подходил?
– Дед один с костылем приковылял. Сказал, что слышал ночью тарахтящий автомобильный мотор. Он на крыльцо выходил цигарку посмолить, а рядом легковая машина проехала. Тихо так, будто крадучись. Машины в их краях – редкость, вот он и заинтересовался.
– Чего ж ты молчал?
Егоров развел руками:
– Так он же не сказал ничего нового. Проехала, видать, уже после убийства. В марках автомобилей он не разбирается, сколько человек было внутри – не приметил.
– А цвет? Цвет хотя бы заметил?
– Темно, говорит, было, хоть глаз выколи.
– Черт… Куда же Саня запропастился?
– Придет, – успокоил Василий. И, тоскливо поглядев в сторону «столовки», поинтересовался: – Слушай, у нас есть что-нибудь пожрать, а? Кроме чая со вчерашнего вечера в животе ничего не было.
– Оставалось грамм двести сухарей, да молодежь догрызла. Отправил их по коммерческим – может, повезет, прикупят чего съестного…
Кабинет № 16 находился на том же этаже, но в другом конце коридора. Постучав, Васильков приоткрыл дверь, спросил разрешения войти.
– Да, пожалуйста, – проскрипел из дальнего угла пожилой худосочный мужчина с пышной и полностью седой шевелюрой.
– Здравствуйте, – переступил порог Александр. – Мне нужен Гавриил Маркович Глазов.
– Я – Глазов. А вы, простите, кто?
– Майор Васильков. Оперативный уполномоченный из группы майора Старцева.
– Новенький? Что-то я вас раньше не видел.
– Так точно. И месяца еще не проработал.
Вышедший из-за рабочего стола начальник технической экспертизы оказался невысок и сутул. Подошел, протянул руку:
– Будем знакомы – Гавриил Маркович. Хранитель, так сказать, этого хозяйства…
Хозяйство представляло собой довольно просторный и светлый кабинет, по стенам которого высились шкафы и стеллажи. Все пространство по периметру было заполнено конструкциями, способными вместить в себя техническую документацию. А те свободные места, куда эти конструкции не помещались, занимали висевшие красочные плакаты с изображениями оружия, мотоциклетов, автомобилей, велосипедов, железнодорожных вагонов и прочей техники.
– Очень приятно. Васильков Александр Иванович, – гость пожал протянутую ладонь. – У меня к вам дело, Гавриил Маркович.
– Слушаю вас. Вот сюда, пожалуйте.
Майор присел на стул, стоявший рядом с письменным столом. Широкая столешница была завалена книгами, журналами, отдельными листками. В центре этого вороха торчала настольная лампа под стеклянным абажуром, окрашенным таинственным зеленым светом.
Васильков коротко пояснил суть дела:
– Сегодня ночью в Церковном проезде совершено преступление – убили семью служащего железнодорожной товарной станции Владыкино. Следов убийцы практически не оставили. Разве что вот это…
Он протянул пяток фотографий. Глазов принял их, водрузил на нос очки с толстыми круглыми линзами и, повернувшись к свету, принялся внимательно изучать. Рассмотрев все снимки, он вооружился увеличительным стеклом и продолжил изучение.
Васильков сидел, не шелохнувшись, боялся помешать.
Наконец Глазов вернул снимки, снял очки и несколько секунд что-то вспоминал, наморщив переносицу. Затем энергично проследовал до ближайшего шкафа, распахнул дверцы и начал быстро перебирать длинными пальцами корешки стоявших на полках папок.
– Вот, – торжественно произнес Глазов, выуживая одну из них. – Надеюсь, собранные здесь документы прольют свет на вашу непростую историю…
– …Чудная у вас кухня. Вкусная, но чудная, – улыбался Ефим Баранец. Настроение у него было отличное. Топая по краю тротуара, он глазел по сторонам, читал вывески и плакаты, болтал с товарищем. – Когда я первый раз попробовал, чуть не помер от остроты.
– Ты про лапшу маминого приготовления?
– Да, кажется. Лапша в остром красном соусе.
Костя Ким рассмеялся.
– Точно, брат, остроты в нашей кухне хватает. А красный соус особенно злющий!
– Неужели на вашем столе каждый день такие острые блюда?
– Каждый, Ефим. Мы привыкли к ним…
Они побывали в двух коммерческих магазинах, теперь торопились в третий. Все, чем удалось разжиться, уместилось в одном кульке и одном кармане. Баранец тащил под мышкой кулек ржаных сухарей, а в кармане широких брюк Кима тюкались друг об дружку две банки кильки в томате. Конечно, консервов на такую толпу взрослых мужиков требовалось прикупить больше, но давали всего по одной баночке в руки. Пришлось взять хотя бы это.
– Слушай, а ты заметил, что цены в коммерческих двинулись вниз? – вдруг сделался серьезным Ефим.
– Разве? Сухари по старой цене купили, консервы тоже. И на молоко ценник стоял прежний – пятьдесят рублей за литр.
– А сахар?! Колотый сахар-рафинад в последнем магазине?!
– Его ж не было.
– Так ценник остался!
– Не заметил. И сколько он стоил?
– Шестьсот, Костя! – радостно и торжественно объявил Ефим.
– Ого! Неделю назад по семьсот пятьдесят покупали. Помнишь, четыреста грамм брали?
– Конечно! Сразу на тридцать процентов цена опустилась! Потому народ и раскупил его.
– Здорово. Вот что значит война кончилась!
– Точно. Правда, до госцены еще ой как далеко…
Так за разговорами молодые сыщики дошли до третьего коммерческого магазина, расположенного в относительной близости от Управления Московского уголовного розыска. Здесь им повезло. Только что разгрузилась продуктовая машина, а покупателей, на удивление, оказалось немного. Заняв очередь, Ким с Баранцом посчитали оставшиеся общественные деньги и принялись решать, на какие продукты их лучше потратить…
– Судя по твоей сияющей физиономии, Глазов совершил чудо? – поприветствовал Старцев вернувшегося в кабинет товарища.
– Совершил. Он – бог в технических вопросах! – восторженно признался Васильков и шлепнул на стол фотоснимки, а также сложенный вдвое тетрадный лист. – Ты не представляешь, сколько он всего знает! И сколько данных хранится по его шкафам.
– Представляю. Бывал у него в гостях, – засмеялся Иван. – Очень толковый мужик и много раз помогал в расследовании. Рассказывай.
– Гавриил Маркович определил, что отпечатки в луже оставлены протектором немецкого автомобиля. Вот полюбуйся. Это я срисовал с одного из немецких журналов…
Васильков развернул тетрадный лист и отдал Старцеву. Верхнюю половину листа занимал карандашный рисунок автомобильной покрышки, а нижняя была исписана мелким почерком. Положив рядом с рисунком фотоснимки отпечатков, Старцев удивленно поглядел на товарища:
– А ведь похоже, черт возьми! Вася, Олесь, ну-ка гляньте.
– Скорее, да, – через минуту оценил Егоров.
Олесь Бойко, после того как лишился пальца от сработавшей немецкой мины-ловушки, всегда и во всем сомневался. Полезное, но иногда слишком раздражающее качество. Не изменил он себе и в этот раз:
– Есть что-то общее. И все-таки хотелось бы взглянуть на оригинал.
– Оригинал я тебе представлю, когда поймаем убийц, – заступился за друга Старцев. – А сейчас так скажу: у Сани отличный глаз опытного разведчика, и если уж он говорит, что похоже, то нужно верить.
Егоров спросил:
– А что с марками автомобилей? Глазов помог определить?
– Да, из описания стало понятно, что такие покрышки использовались на немецких автомобилях «Хорьх».
– «Хорьх»?! Это же генеральская машина! – воскликнул Бойко. – У нас командующий армией на трофейном ездил. Это не машина! Это зверь, доложу я вам!
Иван зашуршал папиросами.
– Генеральская, говоришь? Зверь? Это даже лучше! Значит, в Москве таких немного и долго искать не придется. Так… где же наши гонцы за провизией? Что-то и вправду в животе урчит.
Чиркнув спичкой, он прикурил папиросу. Окна в кабинете были распахнуты, однако пространство быстро заполнилось едким табачным дымком. Глядя на начальство, Егоров, Бойко и Васильков тоже закурили. Только один Горшеня возился со стопкой уголовных дел, откладывая в сторону те, в которых преступления хотя бы частично напоминали убийство семьи Кутеповых.
Подойдя к окну, Старцев читал текст под рисунком:
– …Фирма «Horch» основана Августом Хорьхом в Кёльне в ноябре 1899 года. С 1930 года «Horch» вместе с «Вандерер», «Ауди» и «DKW» вошла в состав концерна «Auto Union»… – бубнил он, позабыв о тлевшей папиросе. – С началом Второй мировой войны «Horch» начинает производить и военную технику: офицерские и штабные автомобили, пожарные машины, внедорожники. Особой популярностью среди германской элиты пользовались модели «830» и «853», а также различные их модификации…
Прервав чтение и затушив в пепельнице истлевший окурок, Иван вопросительно глянул на Василькова.
– Судя по протектору, это модель «830Bk», – подсказал тот. – Подобный рисунок был только у нее.
– Да, вижу, тут Глазов приписал своей рукой. Так это ж здорово, Саня! В общем, так. Пока мы тут думаем и копаемся в бумажках, продолжай развивать эту тему. Я гляжу, у тебя неплохо получается. Идет?
– Договорились.
В третьем коммерческом магазине Ефиму и Косте удалось разжиться куском несоленого сливочного масла, килограммом печенья «Рот-Фронт», арбузом и двумя буханками белого хлеба. Настоящего белого хлеба, который долгое время невероятно сложно было отыскать в продаже!
Довольные, они возвращались в Управление, обсуждая по дороге все на свете: жаркое лето и свою работу в МУРе, боевые новости с Дальнего Востока, где еще тлела война; настоящих разведчиков Василькова и Старцева, десятки раз ходивших за линию фронта; набирающую обороты мирную жизнь на западе страны, снижавшиеся цены. Ну и, конечно же, обсуждали встречавшихся по дороге красивых девушек. Их в послевоенной Москве было много – гораздо больше, чем молодых мужчин.
Ефим беззаботно шагал рядом с дорогой, одной рукой неся два кулька – один с сухарями, другой с печеньем. Другой прижимал к себе арбуз, доставшийся им по смехотворной цене – три целковых. Консервы, масло и хлеб тащил Костя.
– Мужики нас, наверное, заждались, – посмеивался Баранец.
– Еще бы! Обед в столовке давно закончился. Время ужина.
– Ничего, сейчас придем и организуем шикарный стол…
Увы, отголоски недостаточного снабжения звучали до сих пор: столовая при Управлении открывалась всего на два часа в сутки – с тринадцати до пятнадцати. Завтракать, ужинать или организовывать ночной перекус (если того требовало расследование) сотрудники должны были самостоятельно.
– Пойдем быстрее, – поторопил Ким. – И вправду жрать охота…
Друзья прибавили шаг. Оставалось пройти квартал по Неглинной, свернуть налево на Кузнецкий мост, а там и родная Петровка.
Впереди на торце пятиэтажного дома рабочие монтировали огромный плакат. Три часа назад, когда Ефим с Костей топали мимо в первый магазин, мужики в спецовках успели закрепить пару первых фрагментов. Теперь картинка была почти полностью готова.
– Здорово! – запрокинув голову, залюбовался Баранец.
На полотне был изображен молодой лейтенант в парадной форме с «Золотой Звездой» Героя на груди. На его правом плече сидел радостный сынишка лет четырех-пяти в бескозырке. Оба были счастливы. Они шли по Красной площади вдоль стен Кремля, красных знамен и праздничных транспарантов. Внизу крупными буквами было написано: «Сталину – спасибо!»
– Торжественно и очень красиво, – согласился Ким.
И вдруг услышал позади нарастающий рев мотора.
Костя был небольшого роста, легкий, подвижный, к тому же обладал отменной реакцией. Это и спасло Ефима.
Оглянувшись и заметив быстро догонявший их грузовик, Ким мгновенно схватил товарища за руку и с силой дернул на себя – подальше от дороги.
Упав, оба покатились по тротуару.
Обдав жаром и выхлопом, грузовик прогрохотал мимо. Не останавливаясь, он помчался дальше по Неглинной в сторону Петровского бульвара.
– Ты номер запомнил? – воскликнул Ким.
– Да я его и не видел. – Сидя на асфальте, Ефим потирал ушибленный локоть.
Рядом валялись ошметки разбившегося арбуза, у бордюра лежала раздавленная колесами буханка белого хлеба.
Баранец матерно выругался, поднялся, отряхнул брюки…
Вокруг собирался взволнованный народ. Подвыпивший мужичок грозил кулаком вслед грузовику, сердобольная хорошо одетая женщина смачивала ватный тампон духами и протирала ободранный локоть Ефима.
– Спокойно, граждане, мы из уголовного розыска. – Ким показал удостоверение. – Просьба не собираться и не задерживаться. Расходитесь…