Утро было серое, холодное, люди стучали зубами, разогревались как могли. Партизаны проявляли сдержанность, почти не разговаривали. Латыши не отличалась болтливостью.
Анна Сауляйте сполоснула лицо водой из фляжки, с какой-то печалью уставилась в зеркальце на свое отражение. Влад украдкой наблюдал за ней. Женщины всегда остаются женщинами – даже гордые и самостоятельные.
С выступлением не тянули. Предрассветная серость еще не опустилась на землю, когда группа двинулась в путь.
Бурелом хрустел под ногами, люди размеренно дышали, грузно переставляли ноги. Лес уплотнялся, подрос колючий кустарник, приходилось его огибать витиеватой траекторией. Оперативники держались кучкой в центре колонны. Мишка Балабанов постоянно озирался, словно кого-то искал.
– На месте твоя красавица, не осталась в овраге, – ухмыльнулся Пушкарь. – Замыкает шествие вместе с обгоревшим мужиком. Нерешительно ты действуешь, Мишка, неправильно. Надо брать быка за рога, идти развернутым фронтом, разить наповал. Вот я бы так и поступил. А что толку от твоих детских взглядов?
– Флиртовать начнет – местные «темную» ему устроят, – фыркнул Глазнев. – И так недобро смотрят…
– Да шли бы вы, – обиделся Балабанов. – Разочаровался я в них, прихвостни они буржуазные, идут на поводу у мироедов и империалистов. И женщины у них такие же. – Мишка густо покраснел. – Чего ржете, точно вам говорю – заведут они нас в какую-нибудь глухомань, как Сусанин поляков завел. Товарищ майор, вы точно уверены, что нам с ними по пути? Не заведут в засаду? Может, обсудим этот вопрос на закрытом совещании?
– Опять двадцать пять, – вздохнул Садовский. – Мишка, кончай ворчать. Излишняя подозрительность так же опасна, как излишняя доверчивость. Объясни ему, командир. Всю душу ведь вынет.
– Да, в самом деле, они такие же, как мы, – фыркнул Балабанов. – Подумаешь, некоторые разногласия по ряду вопросов. Вспомните, товарищ майор, что мы с подобной публикой делали в Польше, когда поляки оказывались у нас в руках? Интернировали – и это в лучшем случае. Думаете, они не знают?
Дымов молчал. Мишка был прав. Со сторонниками польского «правительства в изгнании» не церемонились. Аналогия просматривалась. Вряд ли эти люди имеют иллюзии. Умные понимают, что СССР свое возьмет, заберет Балтию и не подавится – и сопротивляться бесполезно. И англичане с американцами в такую даль им на помощь не побегут.
– Не отнимайте у людей мечту, – пробормотал Садовский, покосившись на идущего на обгон партизана.
Пушкарь прыснул, стал усердно кашлять, прикрыв рот кулаком.
Группа вышла из леса и погрузилась в густой туман, окутавший низину. Двигались словно в дыму, видя лишь спину идущего впереди товарища. Этот туман имел причудливые свойства, не таял, растекался по впадинам. Люди брели по мутному киселю – впрочем, недолго, снова потянулся лес, вернее, лесополоса.
Прошло минут пятнадцать. Туман неохотно таял. Небо затянули рыхлые облака, в воздухе повисла изморось. Люди рассредоточились на опушке, стали зарываться в землю. В качестве укрытий подходили битые бурями деревья, канавы природного происхождения.
Подползла Анна, пристроилась рядом. Женщина вспотела. Темные волосы с проседью выбились из-под форменной кепки, смешались с сохлой листвой. Под мешковатой одеждой скрывалась неплохая фигура. Дымов попытался представить ее в вечернем платье, и что-то заныло под ложечкой. Он отвел глаза. Местность шла на повышение, туман практически рассеялся. В стороне пролегала асфальтовая дорога, она активно использовалась. Проезжая часть располагалась на насыпи, и издали казалось, что это железная дорога. На открытой местности зеленела трава, выделялись группы деревьев, не мешающие обзору. Из обрывков туманной мути выплывали очертания населенного пункта. До его окраин было метров восемьсот. Дома начинались сразу, без всяких сараев и огородов – небольшие, двухэтажные, представляющие все оттенки серого и белого. Они стояли плотно с какими-то грузными двускатными крышами. В глубине поселка виднелась церковь с устремленной в небо макушкой. Нацистская символика присутствовала: на фронтоне единственного трехэтажного строения, соседствующего с храмом, развевалось алое полотнище со свастикой. Со стороны невозможно было понять, что происходит в городке. Зеленели деревья и прочие насаждения. В сторону поселка проехала легковая машина в клубах сизого дыма. Из города вышла колонна из двух грузовых машин, медленно потащилась по дороге, очевидно, к линии фронта. В районе последней царила подозрительная тишина – такое ощущение, что артиллеристы взяли выходной. Поселок был небольшой. Дома стояли компактно, занимая площадь не больше пары квадратных километров. За северной окраиной чернел лес.
– Чувствуете запах моря? – потянула носом Анна. – Оно слева, до воды не больше двух километров. Но берег там сильно изрезан, к воде не подойти.
«Курортные вопросы» пока не волновали.
– Это Ульве? – уточнил Влад.
– Ульве, – подтвердила Анна. – Маленький поселок, полторы тысячи жителей. Вам он явно интересен, майор.
– Да, имеется к данному объекту смутный интерес, – уклончиво отозвался Дымов. – Ваши люди в Ульве не пойдут. Мои люди тоже пойдут не все. Нужно заглянуть в поселок и забрать одного человека. Предлагаю вашим людям обойти Ульве с запада и дожидаться нас в северном лесу – скажем, напротив церкви, представляющей неплохой ориентир.
– А если мы вас не дождемся? – задумалась Анна. – Вы рискуете, вас могут схватить.
– О, не надо о нас беспокоиться… – от внимания Дымова не укрылось, как женские плечи непроизвольно вздрогнули. – Если нас схватят, вы это услышите – мы молчать не будем. Возвращайтесь к своим делам, и было приятно познакомиться. Мои люди, что с вами останутся, найдут обратную дорогу. Думаю, до этого не дойдет, все закончится благополучно.
– Но я не понимаю, как вы собираетесь проникнуть в Ульве, – удивилась женщина. – Ваша гражданская одежда никого не убедит, что вы местные, вас сразу задержат.
– Мы что-нибудь придумаем, – загадочно улыбнулся майор.
Форма гауптштурмфюрера слегка помялась, но выглядела сносно. Что бы ей сделалось в вещмешке? Сценический реквизит оперативникам выдали на вещевом складе дивизии. Он хранился под грифом «Спецхран». Там же примерили, умирая от смеха друг над другом. Прибывший портной устранил на месте недостатки, прибыл полковник Барыкин, придирчиво оглядел своих бойцов и вынес утешительный вердикт: «Орлы!» Возможно, в этой форме кто-то умер, но это не имело значения. Упакованное обмундирование по мере выдвижения оттягивало плечи и вызывало острое недовольство у офицерского состава. Но все понимали, что атрибутика пригодится.
Дымов вышел на обочину, брезгливо постучал подошвами, стряхивая грязь с сапог. Тонкая шинель облегала фигуру. Следом на дорогу выбрался капитан Садовский в облачении оберштурмфюрера СС. Тоже неплохо смотрелся, только шинель была коротковата и фуражка натирала уши. Бесстрастное лицо, впрочем, удалось – времени на подготовку хватило.
«Эх, артисты погорелого театра», – подумал Влад.
Мимо по дороге в сторону передовой проследовал двухтонный «Опель-Блиц» с солдатами вермахта. Помимо личного состава машина перевозила пару минометов. Солдаты равнодушно посмотрели на мнущихся у обочины офицеров. Подозрения те не вызывали, хотя на ум и мог прийти вопрос: что они тут делают?! Поблескивали за стеклом выпуклые глаза водителя. Сопровождающий офицер был спокоен, как Будда. Он зевал, прикрывая рот ладонью. Машина проследовала мимо. Когда возник второй грузовик, офицеры вошли в роль: гауптштурмфюрер нетерпеливо поглядывал на часы, его товарищ раскрыл планшет и стал перелистывать документы (безусловно, секретного содержания). Этот транспорт тоже проследовал без остановки – беспокоить пассажиров не стали. Войска выдвигались к линии фронта – там что-то назревало. «Интересно, они в курсе, что происходит в мире? – подумал Влад. – Или верят, что Германия держится и вот-вот перейдет в наступление? А все остальное – советская пропаганда?» И этот грузовик исчез за деревьями. Влад осмотрелся. За разреженным сосняком простиралось ровное, словно разглаженное утюгом, поле. Дома населенного пункта отсюда не просматривались.
– Ну-ну, – меланхолично пробормотал Садовский, отрывая уголок от «секретного» документа и отправляя в рот. – Идея сразу была так себе, но мы, конечно, решили попробовать… Мы не похожи на погорельцев, командир?
– Давай без критики, – проворчал Влад.
С добычей транспорта образовалась заминка. Но не пешком же передвигаться, выполняя задание? Влад насторожился: нарастал гул. Из-за деревьев показался легковой «Фольксваген», окрашенный в защитные тона. Водитель не спешил. Топливо использовалось некачественное: из выхлопной трубы выстреливал черный дым. С нормальным бензином Германия давно простилась, теперь дорабатывали остатки «синтетики» – самого ужасного на свете горючего. Рядом с водителем в пилотке сидел офицер – пухлощекий, похожий на барсука. «Язык» не требовался, но Влад подобрался. Рука в щегольской перчатке из мягкой кожи выбралась из отворота шинели – майор собрался «проголосовать».
– Командир, отставить! – испуганно зашептал Садовский. – Ты что, ослеп?
Нарушение субординации было простительно. Едва не погорели! Командирскую машину сопровождал бронетранспортер с пехотой! Он держался на удалении, и его не сразу засекли. Из-за деревьев с утробным ревом выворачивал пятнистый БТР-251, оснащенный спаренным пулеметом для стрельбы по низколетящим целям. Сердце екнуло, Дымов отступил от обочины, начал делать вид, что распекает подчиненного. Садовский соорудил тупое лицо, вытянул руки по швам. Оба закашлялись. То еще удовольствие – дышать зловонной гарью. Оба транспорта проехали в сторону Лиепаи, и вновь наступила тишина.
– Погорим когда-нибудь, товарищ майор. – Садовский расслабился. – Говорил же, неважная мысль…
Из-за деревьев показался светло-серый легковой «Опель». Он следовал в нужном направлении. Никакая бронетехника его не сопровождала. Водитель носил армейскую шинель. Место пассажира пустовало. Но кто-то сидел сзади, смутно проглядывали очертания человека. До машины оставалось двадцать метров, когда Дымов вышел на проезжую часть и поднял руку. Водитель сделал недоуменное лицо, поколебался и начал плавно тормозить.
– Командир, опасность… – сдавленно предупредил Садовский.
Зла уже не хватало! Что за привычка говорить в спину разные гадости! Со стороны Лиепаи приближалась еще одна грузовая машина. Водитель никуда не спешил. Груз в кузове был закрыт брезентом, его сопровождали несколько военнослужащих. Ширины проезжей части вполне хватало разъехаться. «Опель» остановился в нескольких метрах от майора. Водитель раздраженно хмурился. Он выбрался одной ногой на дорогу, привстал.
– В чем дело, гауптштурмфюрер? Я везу помощника мэра господина Бергса! Через двадцать минут мы должны быть в городе!
Дымов подошел к машине, демонстративно игнорируя прыщавого водителя в форме капрала, распахнул заднюю дверь. Гул за спиной нарастал, грузовик приближался, и сидящие в нем прекрасно видели происходящее. Приходилось вести себя прилично. На заднем сиденье сидел упитанный щекастый господин в светло-песочного цвета плаще, полы которого едва сходились на животе. Он мял в руках шляпу, испуганно смотрел на Дымова. «То что надо», – подумал Влад. Кабы не трехтонное чудовище, наезжающее сзади! Оно рычало, как мастодонт, уже закладывало уши.
– Господин Бергс, мне очень жаль! – прокричал Влад, перекрывая своим голосом шум грузовика. – Гауптштурмфюрер Карл Вайс, это мой помощник Людвиг Шлессер! Специальный отдел шестого корпуса СС! Нам нужен транспорт, это срочно! Тяжело ранен штандартенфюрер СС Гузман – мы попали в засаду партизан! Преступники уничтожены, но герра Гузмана нужно срочно доставить в госпиталь! Наши машины повреждены, поэтому приходится искать попутный транспорт!
– Но позвольте! – покрываясь «трупными» пятнами, воскликнул толстяк. – Я заместитель мэра Лиепаи по вопросам взаимодействия гражданской администрации с вооруженными силами рейха… Через двадцать минут я должен находиться на важном совещании…
– Ничего страшного, господин Бергс! – прокричал Дымов, влезая на заднее сиденье. – Вы будете на своем совещании через полчаса. Нужно срочно забрать раненого и завезти в госпиталь! Вы окажете услугу нашим структурам, и уверен, мое начальство об этом не забудет… Оберштурмфюрер Шлессер, вам требуется особое приглашение? – рявкнул Влад. – Садитесь рядом с водителем и показывайте дорогу! Господин Бергс, повлияйте на своего шофера, вы же не хотите, чтобы мы его пристрелили?! С каждой минутой штандартенфюрер Гузман теряет все больше крови!
Вице-мэр что-то проорал, водитель спохватился, вернулся за баранку. В рассказанной истории концы не сходились, но придумывать что-то убедительное было некогда. Мимо протащился чадящий двуокисью грузовик. Водитель равнодушно поглядывал через стекло на «Опель». Охранников в кузове что-то насторожило, они смотрели с подозрением, но стучать по кабине с требованием остановиться не стали. «Мастодонт» проследовал мимо, стал таять в дымке гари. Майор контрразведки облегченно перевел дыхание.
– Но я не понимаю, почему вы остановили именно меня, – пролепетал толстяк. – Черт возьми, я наживу с вами крупные неприятности!
– Успокойтесь, господин Бергс, не заставляйте уличать вас в нарушении вашего священного долга. – Майор откинул голову, его сердце учащенно билось. – Водитель, почему мы еще не едем? Выезжайте из леса, потом свернете направо – на проселочную дорогу. Она идет вдоль лесного массива. Оберштурмфюрер, подскажите этому бестолковому парню!
Немцы чувствовали подвох, но «гауптштурмфюрер» не давал возможности пошевелить мозгами. И ведь действительно он мог применить оружие! Капрал волновался, руки срывались с баранки. Он довел машину до пересечения с проселком, по приказу Садовского свернул направо. Проселочные дороги в этой местности тоже были ровные и гладкие, как и асфальтированные. «Опель» катил вдоль опушки, Дымов поторапливал, украдкой смотрел по сторонам. Живых существ в квадрате не было – как и полчаса назад. Трасса, оставаясь за спиной, стремительно удалялась. Слева по ходу движения просматривались крыши поселка – до него было не меньше километра.
– Но послушайте, здесь никого нет… – Толстяк подался вперед, вытянул шею. У водителя побелели костяшки пальцев, сжимающие баранку.
– А кто вам нужен, господин Бергс? – огрызнулся майор. – Все наши в лесу. Оберштурмфюрер, вы спите? Капрал, сворачивайте к лесу!
Водитель рывком вывернул баранку, съехал с дороги. Это место оперативники облюбовали сорок минут назад – удобное, укрытое от посторонних глаз. «Опель» въехал за кустарник, зацепив ветки. Стена растительности пришла в движение, заколыхалась. Открылась поляна, примыкающая к осиновому лесу. Садовский скомандовал: стоять! Капрал надавил на тормоз, ударился грудью о баранку. Икнул толстяк, ударившись носом о спинку стоящего впереди кресла. Влад схватил его за шиворот, избавляя от дополнительных увечий. Капрал закричал от боли, собрался возмутиться. Удар в висок потряс его, голова откинулась. Второй удар с перспективой перелома шейных позвонков был нанесен в шею. Так бьют, когда не хотят оставлять свою жертву в живых. Капрал издал протяжный вздох и замер с округлившимися глазами. Взвизгнул толстый, его барсучья физиономия позеленела от страха. К машине подбежал преобразившийся в оберштурмфюрера Глазнев, распахнул дверь.
– Борис, вытаскивай этого жиробаса, – прокряхтел Влад. – Ох хлебнем мы с этой тушей…
Садовский вытолкал мертвого водителя из машины, потом вылез сам, обогнул капот, схватил труп за шиворот и поволок в кустарник. Когда он вернулся, дыша, как загнанный конь, Глазнев за шкирку вытаскивал из машины толстяка. Тот сопротивлялся, вцепившись в водительское кресло. Садовский залез в машину с обратной стороны, предварительно вынув из кобуры офицерский «вальтер», приставил ствол к трясущейся голове вице-мэра. Но вопреки ожиданиям тот шелковым не стал, окончательно взбеленился. Он брызгал соплями, вертел головой – в общем, дрался, как лев, за свою бесценную жизнь. В итоге начал царапаться, и это уже утомило! Садовский ударил его по голове рукояткой пистолета. Чиновник вздрогнул, потерял сознание. Его извлекли из машины совместными усилиями, бросили на землю.
– То есть убивать мы его не будем, я правильно понимаю момент? – спросил Глазнев.
– Правильно, – кивнул Влад. – если сам не попросит. Безоружный, да еще гражданский. Мы, конечно, не ангелы милосердия, но…
– Что за должность такая – заместитель мэра? – задумался Садовский. – Слово глупое – «мэр». Большая шишка, что ли?
– По-нашему, председатель горисполкома, – хохотнул Глазнев. – Городской глава или что-то в этом роде. А это его заместитель по линии взаимодействия с фашистами. Ничего, это временно. Скоро у них, как у всех нормальных людей, будут председатели горкомов, горисполкомов, Советов народных депутатов…
Проникновенную речь оборвал господин Бергс, которому никак не лежалось. Он распахнул глаза и покатился колобком, проворно вскочил и бросился грудью на кустарник. Ветки отбросили его, заплелись ноги, чиновник упал на спину, завыл. Повторил попытку, но Дымов подбежал, схватил за шиворот. Человек обессилел, лег и больше не дергался.
– Кто вы? – промямлил он. – Что вам нужно?
– Господин Бергс, мы предельно доходчиво объяснили, кто мы такие, – строго сказал Дымов. – Да, история с раненым оказалась уловкой, но остальное чистая правда. Мы представляем специальный отдел СС. В недрах вашего ведомства раскрыт заговор против фюрера… – Дымов помялся, звучало смешно – заговор против мертвеца. – И в чиновничьем аппарате проводятся чистки. Вы один из главных подозреваемых, о чем с прискорбием сообщаем…
Откуда столько сил у человека? Он завыл, как волк на луну, снова подскочил, пустился в бега. Садовский настиг его в несколько прыжков, повалил на землю, стал пинать. Чиновник завертелся, закрываясь руками.
– Товарищ капитан, кончайте валять дурака! – прикрикнул Влад. – Ну, в смысле, этого дурака… – ему попала в рот смешинка. А ведь не было ничего смешного!
Садовский нагнулся, точным ударом послал толстяка в нокаут, поднял голову.
– Может, в расход его, командир? Ну, в рамках санитарного отстрела…
– Отставить, – поморщился Влад. – А вот штаны с него сними – и выброси подальше, чтобы не нашел.
Штаны с чиновника с удовольствием стащили, забросили на дерево. Самого хорошенько связали найденной в машине бечевкой, заткнули рот промасленной ветошью и снова приложили между глаз. Тушу оттащили в лес, облегченно выдохнули.
– Нелегкая это работа, – засмеялся Садовский. – А что, форменный бегемот…
– Ладно, закончили производственную гимнастику, – выдохнул Дымов. – Три минуты на отдых и перекур, заправиться, что там еще… Все помнят, как вести себя при неожиданных встречах? Садовский, сядешь за руль, у тебя водить автомобиль хорошо получается.
На въезде в Ульве стояла очередь из автотранспортных средств. На КПП проверяли документы и груз. Садовский сплюнул, прижал машину к потрепанному грузовичку «MAN». В кузове развалились люди в военных френчах и с карабинами. На рукавах у вояк красовались бурые шевроны с диагональной светлой полосой: отличительный знак Латышского добровольческого легиона.
– Разворачивай, – спохватился Дымов. – Машина приписана к гаражу городской управы Лиепаи. На посту эти номера знают. Плохо, мужики, не продумали…
Сзади подпереть не успели. Садовский сдал назад, начал разворачивать машину – нарочито неторопливо. «Опель» смял грунт на обочине, покатил назад. Метров через семьсот оперативники свернули на знакомую грунтовку, а потом опять, сделав вираж, оказались на примыкающей сельской дороге. К юго-восточной окраине Ульве примыкало живописное озеро с камышами. Проселок тянулся вдоль берега. Глиняное покрытие просело, проезжая часть находилась в неудовлетворительном состоянии. Местные и немцы здесь не ездили, видимо, дорога считалась непригодной для движения транспортных средств. Для советского же человека – в самый раз, к тому же «Опель» обладал внушительным дорожным просветом. За гущей ивняка качество проезжей части улучшилось, показались дома. Постов здесь не было ввиду отсутствия автомобильного движения. Невзрачные двухэтажные строения опоясывали дощатые заборы. Пожилой мужчина с тростью предусмотрительно уступил дорогу и угрюмо смотрел вслед. Жизнь в поселке замерла, люди предпочитали сидеть по домам. Садовский посмеивался, крутя баранку: легкая возможность проникнуть в поселок, минуя посты, парня развеселила. В стороне гудела трасса – звуки долетали в раскрытое окно.
– Бензина мало, – сообщил Садовский. – Не знаю, дотянем ли до леса. Изрядный крюк дали, вот и истратили топливо.
– Дотянем, – уверил Дымов. – Не такая уж коломенская верста.
Карта поселка стояла перед глазами. Эти изгибы улочек он выучил еще в расположении советских воинских частей. Пара поворотов, шаткий мостик через пересохшую речушку. С военными пересеклись лишь однажды. У металлической ограды, за которой находились склады, стояли потрепанный «Кюбельваген» и полугусеничный тягач – странная смесь мотоцикла и фургона. В двигателе «Кюбельвагена» ковырялся механик. Двое курили – молодые лейтенанты сухопутных войск. Вдоль забора прохаживались часовые со штурмовыми винтовками. «Опель» с офицерами СС обнаружили еще на подъезде. Останавливать не стали – себе дороже. Механик сделал вид, что ничего не заметил. Лейтенанты дружно вскинули руки в «устаревшем» нацистском приветствии. Дымов изобразил ладошкой нечто аналогичное и уставился в лобовое стекло. Боковое зрение работало. В «Кюбельвагене» попискивала рация, никто не бросился сообщать о незнакомцах в городе. На восточной окраине стояли нарядные дома под остроконечными крышами, в палисадниках произрастали первые майские цветы. Оживали вьюны, оплетающие стены и наличники окон. К забору прижался старенький «Мерседес» со спущенными колесами. Военного присутствия не наблюдалось. Пригород Лиепаи немцы не укрепляли – ввиду нехватки сил здесь продолжалась невидимая глазу мирная жизнь.
Улица Вруле была застроена опрятными одноэтажными строениями. В Советском Союзе такую зону назвали бы частным сектором. Здешние жители любили чистоту и порядок – и этим не отличались от немцев. Скромная серая постройка со светлыми наличниками находилась в глубине улочки за символической оградой. Ее было проще перешагнуть, чем обойти. Двор был убран, грядки вскопаны. Старенькую некрашеную беседку стыдливо прикрывали вьющиеся растения. Прошлогоднюю листву, осыпавшуюся с рябин, заботливые руки хозяев смели и погрузили в холщовые мешки – они стояли в ряд возле бочек. Окна аккуратного домика закрывали занавески. Садовский остановил машину напротив ограды. Из образа не выходили – выгрузились с надменными минами, осмотрелись. Шевельнулся коврик, переброшенный через соседскую ограду. Мелькнула спина удаляющейся хромоножки – юркнула за угол подсобки и пропала. Залаяла собака, но лай резко оборвался – такое ощущение, что животному сдавили горло. Шевельнулась занавеска в доме на другой стороне дороги. Показался испуганный глаз «аборигена» и пропал. Чем эсэсовские знаки различия отличаются от общевойсковых, знала вся Европа.
Влад ногой открыл калитку, ступил на мощенную гравием дорожку. Дом тоскливо молчал. Рука машинально потянулась к кобуре. Доктор Гринбергс мог сбежать, его могло пасти гестапо, могли убить как важного свидетеля. Слова полковника Ремизова ничуть не убеждали – в военное время все меняется быстро. Дымов двинулся к крыльцу. Товарищи не отставали. Возникало чувство, что за ними наблюдает вся округа. Вот оно – дернулась занавеска на окне, кто-то быстро отошел в глубину дома…