Тысячу сто двадцать шесть лет назад
В сознании Массасси проплывают обрывки мыслей, разорванные фрагменты мозаики. Они сливаются с голосами, которые тоже проплывают где-то у ее головы. Счастливым фантомом блуждая сквозь них, она не может сказать, что относится к прошлому, что – к будущему.
Слова становятся все более четкими, более настойчивыми. Она узнает говорящего, распознает слова, но практически не понимает их смысла.
– …и я прошу всего лишь о сотрудничестве. Затем мы разойдемся. Уверен, вы ведь согласитесь со мной, что так будет лучше?
Массасси хочет что-то сказать, но ей мешает маска. У нее загораются глаза, и она кашляет, задыхаясь из-за глубоко вставленной в горло трубки.
– Ага, думаю, она просыпается.
В разговор вступает другой голос, не такой знакомый.
– Не будем спешить. Да, тело восстанавливается, но нам стоит проверить ее когнитивные функции, если хотите, чтобы ее состояние стабилизировалось.
Над ней кто-то склоняется. Она пытается сфокусировать взгляд. Видит голову, размытую, но узнаваемую. Это ее куратор. Он выглядит уставшим, под глазами – темные мешки.
– Доктор, смотрите! Она улыбнулась. Уверен, она меня узнала.
– Не факт. Возможно, это был мускульный спазм.
– Массасси? Массасси, ты меня слышишь?
Ей удается кивнуть.
– Хорошо. Очень хорошо. Теперь слушай: произошел серьезный несчастный случай. Нам надо об этом поговорить. Нужно уладить некоторые…
Слова начинают расплываться, исчезать в открывшейся между ними пропасти.
Она закрывает глаза.
– Мы ее теряем. Сделайте что-нибудь.
– Ее тело подверглось серьезным нагрузкам. Естественно, она хочет отдохнуть.
– Но как долго?
– Сложно сказать. Пару дней, может, дольше.
– Так не пойдет. Нам нужно закрыть дело и двигаться дальше. Мы и так уже много времени на это потратили.
Куратор начинает ходить по комнате, сложив руки за спиной, похожий на напыщенного дятла, вышагивающего по ветке. Массасси снова улыбается.
– Я не могу уйти без ответа. Нам нужно ее разбудить.
– Я не могу будить ее принудительно.
– Нет, можете. Дайте ей стимулятор.
– Учитывая уровень боли и историю болезни, я бы воздержался от проведения подобного рода мероприятий. Если я резко ее разбужу, это может привести к критическим последствиям для всего организма. Ей следует набраться сил, прежде чем она узнает о тяжести полученных травм.
– Мне нужно всего несколько минут. После того как она согласится, можете держать ее здесь столько, сколько пожелаете.
– Я хочу зафиксировать официально, что не давал на это добро.
– Ваши возражения внесены в протокол. Теперь приступайте.
Доктор исчезает из поля видимости, начинает приготовления.
Действие седативных сходит на нет.
Боль возвращается, мускулы растягиваются, костяшки белеют. Но это не все. Внезапно мир обретает четкий фокус, линии становятся настолько резкими, что врезаются в мозг.
– Спокойно, Массасси. Послушай, я обещаю, что не заставлю тебя терпеть дольше, чем необходимо.
Не отрываясь, она смотрит ему в глаза, привлеченная искрящимися в них огнями. Они всегда были там, невидимые обычному глазу, говорящие о скрытой внутри него сущности.
Но не для незамутненного разума Массасси. Теперь – уж точно.
Не подозревая, каким сейчас видит его Массасси, он продолжает свою речь, которую произносил так часто, что ее внесли в базу данных.
– Произошел серьезный несчастный случай, в результате которого Жнец высшего уровня 4879–84/14 был отключен от питания согласно аварийному протоколу. Были потеряны рабочие часы, не говоря уже о стоимости твоего лечения, текущего медицинского сопровождения и поисках замены тебе.
Он останавливается, успокаивающе улыбается – отточенный годами прием. Массасси замечает, что улыбка не затрагивает его настоящих глаз – тех, что искрятся позади этого лица. Она также замечает, что его второй рот, вытравленный бледным светом, остается мрачным. Губы Массасси, охватывающие трубку, расплываются в ответной улыбке. Куратор не замечает дикости этой улыбки.
– Я хочу того же, что и ты. Чтобы ты снова встала на ноги и вернулась к работе как можно быстрее. Тебе понадобится новая рука и частичное восстановление верхней части тела. Модификации стоят дорого. Но я просмотрел твои счета и увидел, что у тебя много сбережений. Однако, принимая во внимание траты на расследование и всё растущую стоимость лечения, боюсь, этих денег не хватит на восстановление жизнедеятельности. Но не волнуйся, у меня есть решение. Если ты полностью возьмешь на себя ответственность за случившееся, то мы сможем представить это как уголовное дело. Мы понизим твой классовый статус и, в свою очередь, возьмем ответственность за твои права до тех пор, пока долг не будет выплачен. Это тяжело, я знаю, но мы решим все проблемы. У меня есть предварительное разрешение на финансирование твоей операции на основании рабочего стажа. Ты сможешь вернуться на мехи до конца года. Что скажешь?
Она пытается говорить, кашляет.
– Доктор, можно вынуть трубку?
– Да, секунду.
Доктор дает команду, и трубка медленно сворачивается в маску, которую он так же медленно снимает.
Массасси кашляет, затем принимает из рук доктора воду. Когда она смотрит на покрывающую ее тело бесформенную простыню, на ее лице отражается искреннее недоумение.
– Моя рука все еще со мной. Я ее чувствую.
Доктор и куратор переглядываются. Доктор откашливается.
– Боюсь, это типичное заблуждение. Твой мозг так уверен в том, что конечность на месте, что производит ложное ощущение.
– Я ее вижу.
– Хочешь ее увидеть? Что ж, если ты уверена…
Доктор откидывает простыню.
На ее плече зафиксирован пластиковый держатель, заканчивающийся у правого бедра. Левое запястье прикреплено к кровати. Правое не закреплено ничем. Не осталось того, что можно было бы закрепить. Однако она улыбается.
– Вот она… что вы сделали с моей рукой? Она… прекрасна.
Очередной обмен взглядами.
– Наверное, не стоило так быстро ее колоть.
– А я пытался вас предупредить.
– Мы попробуем еще раз, когда она проснется. Если такое состояние продолжится, то может сыграть нам на руку. Сколько потребуется времени, чтобы ее выписать?
– Обычно это занимает около месяца, но, принимая во внимание обстоятельства, уверен, мы сможем договориться.
Доктор возвращается к капсуле.
– Ложись, теперь ты снова можешь отдохнуть. Сейчас станет легче, обещаю.
Массасси не успокаивается. Она видит в сущности доктора вспыхнувшую мысль, желание ее утихомирить.
– Я не сумасшедшая, вот моя рука. Смотрите!
– Да, – отвечает куратор, добавляя в голос вежливого сострадания. – Хорошо, очень хорошо. Уверен, скоро ты вернешься к работе.
Лекарства введены, они притупляют боль, притупляют чувства.
– Нет! – кричит она, уставившись на то место, где раньше была ее рука. Поначалу они не замечают свечения толщиной с кость по контуру потерянной руки. Затем оно усиливается, уплотняется, сияет, подобно посеребренному бриллианту. По сравнению со светом, который она видит в их лицах, ее рука блещет с яркостью звезды.
Теперь они видят и в страхе отступают, судорожно перебирая ногами по скользкому полу, будто паучьими лапами.
Сияющими пальцами она разрывает крепление на левом запястье и спрыгивает с кровати. Ослабшие мышцы не справляются с внезапной нагрузкой, она падает.
На мгновение они успокаиваются, хотя и продолжают пятиться.
Массасси протягивает руку. Одного рывка хватает, чтобы подтянуть себя к ним. Первым она хватает доктора. Серебряные пальцы проникают сквозь тело, касаются мягкого света внутри. Она не стремится убить, но ее действия слишком поспешны и вызваны злостью. Шар, которым является сущность доктора, лопается, сгорает и исчезает.
Тряпичной куклой доктор падает на пол.
– На помощь, срочно! – орет куратор. Внезапно он вспоминает о своей власти, осознает, что всего лишь один его приказ способен ее вырубить. Однако не успевает он отдать его, как Массасси дотягивается до его лодыжки, а там – через лодыжку – и до души.
В сознании куратора она находит предательство. Двумя пальцами раздавливает эти мысли и лепит заново.
В коридоре раздается топот. В дверь вваливаются крупные мужчины. Видят мертвого доктора, искалеченную девочку в беспамятстве и стоящего на коленях плачущего человека.
– Вы звали нас, сэр?
Куратор прерывисто кивает:
– Ответственность за несчастный случай лежит на мне. Это моя вина. Я думал, что смогу это скрыть. Я не знал, что девочка проснется и расскажет доктору правду. Так что вы понимаете, я должен был заставить их замолчать. Сначала я убил доктора и собирался убить девочку, но потом задумался, к чему это может привести. Я болен. Психически нездоров. Вам следует меня увести. Вам следует меня судить.
Люди так сосредоточены на бессвязных речах куратора, что не замечают улыбки на лице у Массасси.
