В позабытой даже слугами беседке, увитой вьющимися жёлтыми розами, царят покой и безмятежность. А ещё терпкий, слишком тяжёлый запах, от которого тяжелеют веки, а тело окутывает сонливая нега.
Амисе очень хотелось спать, поэтому она устроилась на деревянной скамье и уставилась в потолок. Сквозь деревянный резной узор и вездесущие цветы можно было разглядеть кусочки голубого неба и белоснежных облаков.
Ей нравилось смотреть на проплывающие облака странной формы, а ночью, из окна своей избушки, она любовалась бесконечными звёздами. Которые, как когда-то рассказал ей семейный звездочёт, светят особенно ярко, умирая. И их свет достигает планеты, когда их уже не существует.
А облака казались ей путешествующими по миру духами, которым нравилось менять очертания. Не привязанные больше ни к чему земному, они могли выглядеть так, как хотят.
Иногда ей хотелось верить, что одно из этих облачков – это её мама. Которая умерла два года назад, оставив незаживающую рану в сердце.
Прикрыв глаза ресницами хрупкая двенадцатилетняя девочка сложила руки под голову и слегка улыбнулась, подумав о том, как ей здесь хорошо. Да, ей уже давно не дарили игрушек и не угощали сладостями, с тех пор как мать покинула её, и уже не могла заботиться, выпрашивать подачки у супруга. А сёстры и братья никогда не брали в свои игры, ничем не делились и, в лучшем случае, игнорировали.
Никто не собирался облегчать ей жизнь, но она справилась с этим сама, убегая в беседку во время цветения её любимых цветов. И за лето она набиралась покоя и мудрости, сохраняла множество чудесных воспоминаний, словно картин в господском доме, к которому она, формально, относилась, но куда её пускали очень редко, в основном по праздникам. Или если отец решал с ней поговорить, убедиться в том, что она жива.
А в другие времена года ей приходилось забиваться в свой домик возле ворот, куда её братья и сёстры никогда не заходили, чтобы не прогневить матушку.
Иногда Амиса думала о том, что на свете нет участи хуже, чем быть наложницей при живой жене, какой всю жизнь была её мать. Прикованной к одному мужчине, которого она называла супругом, но который так и не назвал её женой. Униженной, почти рабыней, ниже супруги по положению. Той, которая должна всем кланяться, кроме слуг.