Зимняя сказка - читать онлайн

Уж девять раз на небе новый месяц

Видали пастухи с тех пер, как трон мой

Незанятым стоит; такое ж время

Я благодарностью б наполнить мог,

Мой брат! Но все ж, уехав, я б остался

Навек в долгу; и вот, как цифру ставя

На видном месте, умножаю этим

Одним «благодарю» я много тысяч

Стоящих перед ней.

Я благодарность

Приму лишь в день отъезда.

Значит – завтра!

В душе тревога: что могло случиться

В отсутствие мое? – Чтоб не заставил

Недобрый ветер дома нас сказать:

«Мой страх был справедлив!» К тому ж я, верно,

Вас утомил.

О нет, мой брат: я крепче –

Не утомлюсь так скоро.

Нет, пора.

Еще неделю!

Невозможно, завтра.

Поделим пополам – противоречить

Не стану я.

Молю, не убеждайте.

Ничьим, ничьим словам не удалось бы

Уговорить меня скорей, чем вашим.

Будь нужно вам присутствие мое –

На все пошел бы; но дела не терпят.

И, этому мешая, ваша дружба

Бичом мне станет, я ж, оставшись, буду

Лишь в тягость вам.

Чтоб этого избегнуть –

Простите, брат мой!

Безмолвна королева? Говорите ж!

Хотела я молчать, пока он клятву

Вам даст, что все ж уедет. Государь,

Вы в просьбах слишком холодны. Скажите,

Что все в Богемии благополучно, –

Вчерашний день нам эту весть принес.

Он с укреплений будет сбит.

Прекрасно.

Коль он стремится к сыну, ну, тогда

Пусть скажет это – мы его отпустим;

Пусть в этом клятву даст – держать не станем;

Его мы сами прялками прогоним.

Но я у вас прошу взаймы неделю,

Мой государь. И если к вам в Богемию

Поедет мой супруг, то обещаю

На месяц дольше сроку дать ему

Для возвращенья, хоть люблю Леонта

Ни на один удар часов не меньше

Любой жены. Останетесь?

Нельзя.

Нет, вы останетесь!

Нельзя мне, правда.

О, правда?

Отказ ваш слабо выражен; но если б

Сдвигали ваши клятвы звезды в небе,

Сказала б я: «Не уезжайте!» Правда!

Вам не уехать. «Правда» королевы

Не ниже «правды» короля. Ну что же?

Иль мне считать вас пленником, не гостем?

Тогда дадите выкуп, уезжая,

Без благодарностей. Так что ж – мой пленник

Или мой гость? По воле грозной «правды»

Одним из двух вам надо быть.

Так гостем!

Ведь «пленник» значит – оскорбитель ваш;

Мне ж оскорбить труднее вас, чем вам

Меня карать.

Тогда и я – хозяйка,

А не тюремщица. Ну, расскажите,

Как в детстве вы проказили с Леонтом.

Вы были шалунами?

Были мы

Детьми; и думали, назад не глядя,

Что завтра будет то же, что вчера,

Что наше детство вечно.

Супруг мой, верно, худший был шалун?

Мы были точно близнецы-ягнята,

Что блеют и на солнце вместе скачут:

Невинность мы давали за невинность,

Не знали зла, не понимали даже,

Что есть оно; живи мы дольше так, –

Ах, если б кровь в нас не была сильней,

Чем слабый дух! – могли б мы смело небу

Сказать: «Не грешны!» – исключая разве

Грех первородный.

Думаю, с тех пор

Вы наверстали это?

Королева!

Пришли к нам искушенья. Ведь в те дни

Моя жена была еще ребенком,

И вашей прелести еще не видел

Мой юный друг.

На помощь, милость неба!

Без выводов, чтоб не сказали вы,

Что демоны мы с вашей королевой.

Но мы простим ваш грех и свой загладим,

Коль вы впервые согрешили с нами

И дальше не грешили вы ни с кем,

Как только с нами.

Что же? Он согласен?

Он остается.

Мне он отказал.

Ты лучше никогда не говорила,

Друг Гермиона.

Никогда?

Нет, раз…

Как, дважды? Но когда ж был первый раз?

Прошу, скажи: кормите нас хвалами,

Как птиц ручных.

Поступок добрый гибнет без оценки

И сотни несвершенных убивает.

Хвала – нам плата: ты на сотни миль

Меня подгонишь нежным поцелуем,

А шпорами – на шаг один. Но к делу:

Вот это – мой второй поступок добрый;

Но первый? У него был старший брат, –

Иль я ошиблась? Будь благим он назван!

Так раз еще я кстати говорила?

Когда, скажи? Я жажду знать!

То было.

Когда три горьких месяца минули

И наконец заставил я тебя

Мне руку белоснежную отдать

В залог любви; тогда сказала ты:

«Твоя навек».

Да, то был миг благой.

Два раза хорошо я говорила:

Раз – чтоб навек супруга приобресть,

Другой – чтоб друга приобресть на время.

О, слишком пылко!

Такая сила дружбы пышет страстью.

Вот tremor согdis[2]; так и скачет сердце –

Но не от радости, нет! Разговор их

На вид невинен: их непринужденность,

Сердечность дружбы – искренность являет

И им к лицу… Все это может быть…

Но руки пожимать, сплетая пальцы,

Как делают они, и улыбаться,

Как в зеркале, друг другу, и вздыхать,

Как умирающая лань, – мне это

Не по душе… я не пойму… Мамиллий!

Ты сын мой?

Да, мой государь.

По чести?

Ты петушок мой! Э, ты нос запачкал!

Мой нос – все говорят. Ну, капитан,

Быть надо чистым, капитан, опрятным.

И скот ведь держат в чистоте, и даже

Рогатый скот…

Как? Всё еще играют

Рука с рукой? – Ну, резвый мой теленок!

Ты мой теленок?

Если вам угодно.

Нет, не хватает рожек, чтоб ты схожим

Со мною был. А говорят, мы схожи,

Как два яйца. Так женщины толкуют;

Болтают зря… Но будь они фальшивей

Дешевой черной краски, ветра, волн,

Игральной кости, годной для того,

Кто путает мое с твоим, – и всё же

Мой сын со мною схож. Взгляни, мой мальчик,

Глазами голубыми. Ты, плутишка,

Кусочек мой! Иль твоя мать… Возможно ль?

Страсть! Можешь сердце ты убить насильно

И сделать невозможное возможным:

Жить, в сновиденье (как возможно это?),

Из вымысла действительность творить,

С «ничем» в одно сливаться. Мудрено ли,

Что можешь слиться с «чем-то»? И слилась!

Вплоть до измены! Это вижу я –

И ясно до того, что мозг отравлен

И ум ожесточен.

Что с королем?

Расстроен чем-то.

Что, мой государь,

Что с вами, дорогой мой брат?

Как будто

Вы чем-то озабочены серьезно,

Взволнованы, мой государь?

О нет! –

Как выдает природа свою слабость,

Свое безумье, делаясь игрушкой

Для бессердечных! – Глядя на черты

Его лица, я вдруг назад унесся

За двадцать длинных лет: себя увидел

В зеленой куртке бархатной, с кинжалом –

Завязанным, чтоб сделаться не мог

Хозяину опасным украшеньем.

Как был на это зернышко похож я.

На этого малютку! –

Честный друг мой,

Ты дашь себя в обиду?

Нет, государь, я драться буду.

Вот как? Пусть ждет тебя успех. – Мой брат,

Вам так же ль дорог юный ваш наследник,

Как нам наш сын?

О да; когда я дома,

Он все мне: дело, радость и занятье;

То пылкий друг, то беспощадный враг,

Мой льстец, мой воин, мой сановник – все.

Июльский день с ним зимнего короче;

Излечивает он весельем детским

Мрак тяжких дум.

Так с этим кавалером

У нас. Мы с ним уйдем, вас предоставив

Занятьям поважнее. – Гермиона,

Любовь мне докажи его приемом:

Все лучшее в Сицилии отдай;

Вслед за тобой и сыном он всех ближе

Моей душе.

Коль станете искать нас,

В саду мы будем. Подождать вас там?

Как вам угодно; я вас разыщу,

Где б ни были.

Я удочку забросил.

Хотя они крючка не замечают.

Смелей, смелей!

О, как к нему протягивает клюв,

Вооружившись смелостью жены,

Чей муж доверчив!

Как, уже ушли?

Я влез по пояс! По уши! Рогат! –

Ступай играть. Играет мать твоя;

И я играю, но плохую роль.

Ее конец – могила; свист, насмешки –

Мой погребальный звон. Ступай играть. –

Всегда на свете олухи бывали;

И не один супруг вот в этот миг

Жену ласкает, не подозревая,

Что шлюзы были без него открыты

И что в его пруду сосед ближайший

С улыбкой удит. В этом утешенье –

И у других ворота открывали,

Как у меня, помимо воли. Если б

Страдали все, чьи жены неверны,

Повеситься б пришлось десятой части

Людского рода. Врач тут не поможет:

Тут сводничает некая планета,

Там, где царит, она разит; а ей

Подвластны север, юг, восток и запад.

Нет для утробы баррикад! Она

Врага впускать и выпускать готова

Со всем добром. И тысячи средь нас

Больны, того не зная. – Что, мой мальчик?

Они сказали, что я весь в тебя.

Я очень рад. –

Что, здесь Камилло?

Здесь, мой государь.

Ступай играть, мой сын; ты честный малый.

Камилло, знатный гость решил остаться.

Да, трудно было якорь укрепить вам:

Как ни бросай, шел вверх.

А! Ты заметил?

Король на ваши просьбы не сдавался,

На важность дел ссылаясь.

Ты заметил?

Так, все кругом уж сплетничают, шепчут:

«Король Сицилии уже…» Далеко ж

Зашли! Я вижу сам. –

Но как случилось,

Камилло, что он все-таки остаться

Решил?

По просьбе доброй королевы.

Гм… королевы, да; а «доброй» – кстати

Могло бы быть, но тут – не так. Скажи,

И прочим это бросилось в глаза?

Иль одному тебе? Твой ум – как губка:

Он впитывает больше тех чурбанов.

Кто тоньше, тот подметил? Кто рассудком

Других богаче, разглядел? А чернь?

Она слепа для дел таких? Скажи.

Для дел каких? Всем ясно, государь:

Король остался.

Как?

Король остался.

Да, но зачем?

Затем, чтобы исполнить просьбу вашу

И нашей королевы.

А! Исполнить…

Исполнить просьбу вашей королевы!

Довольно! Вверил я тебе, Камилло,

Со всем, что близко сердцу, – и совет

Мой государственный, где ты, как жрец,

Мне душу очищал; я уходил,

Как обращенный грешник. Но ошибся

Я в честности твоей; обманут тем,

Что честностью казалось.

Нет, король мой.

Стою на этом: ты не честен; или

Хотел бы ты быть честным, но – труслив,

И ты насильно честности мешаешь

В ее пути; иль просто ты слуга,

Доверием полнейшим облеченный

И потому – небрежный; иль глупец,

Что крупный проигрыш в игре нечестной

За шутку принимает.