Полигон, развалины старого замка.
– Таварыш лэтенант! Хотыте, мы Вас тоже сфотографируем!? – рядовой Загиров показал пальцем на маленькую каменную площадку за спиной, ловко балансируя по стене полуразрушенного замка, расположенного напротив полкового полигона, примерно в километре от Ружомберка, в маленькой деревне c чудным названием Ликавка.
– Меня? Я…, – Тимофеев замялся. Его явно пробирала дрожь от одной мысли пройти по этой узкой стене, шириной всего в четыре кирпича, с выбоинами. Остатки крепостной стены замка возвышались на вершине горы. С одной из сторон был обрыв. Высоченные сосны внизу смотрели на него своими косматыми пиками, словно ухмыляясь. Почувствовав, видно, нерешительность офицера, Загиров посмотрел на него, не моргая, с едва ехидным прищуром.
– Боитесь, что ли? – Загиров перекинулся взглядом с сержантом Ахмедовым.
– Это ещё почему? Сфотографируюсь! С удовольствием! – Тимофеев покраснел, но, собравшись духом, и совершенно не желая опозориться, решительно стал продвигаться по стене, стараясь не смотреть вниз. Его взгляд был прикован лишь к этой площадке впереди.
– Отлично, товарищ лейтенант! – Загиров сделал пару снимков, всем видом выражая уважение лейтенанту, решившемуся на опасную «фотосессию».
– Товарищ лейтенант, пойдёмте, там есть родник! – предложил Ахмедов, потрясая пустой флягой.
Для этих горцев, аварца Ахмедова и чеченца Загирова, высота была обычным явлением, привычным, видимо, с раннего детства, они не снимали перед ней шляпу, не кланялись ей, лишь выражали сдержанное восхищение, не более, чем резвому объезженному жеребцу.
Тимофеев попытался подняться, но почувствовал, что его зад буквально прирос к камню. Ноги, ставшие словно ватными, отказывались подниматься.
«Зря я сел, – подумал лейтенант, – теперь не встану».
Прóпасть вокруг противно кружила голову, притягивая к себе, словно магнит. Теперь, будучи не в силах встать, он мог карабкаться только лишь на четвереньках, ища опору на четыре точки.
– Товарищ лейтенант! Пойдёмте?! – уже вопросительно повторил Ахмедов.
– Красотища-а! – воскликнул бодро Тимофеев, подняв руки кверху. – Я ещё посижу здесь…, давайте, сержант, что замерли?! Идите, стройте роту! Живо! – добавил он суровым тоном, не терпящим сомнений. Когда Загиров с Ахмедовым исчезли с поля зрения, Тимофеев медленно оторвал зад от камня. Стараясь не смотреть вниз, он медленно делал шаг за шагом дрожащими ногами. Пот проступил у него от волнения. «Спокойствие! Только спокойствие!» – бубнил он себе под нос. Да уж, путь назад оказался куда сложнее!
– Тимофеев! Да-ну! У тебя, братишка, что, крыша совсем съехала набекрень? Ты что как обезьяна по стенам лазишь? Бойцам дурной пример подаёшь? – вдруг появился ротный…
– Да вот, окрестностями любуюсь! – лицо Тимофеева могло бы покраснеть, но оно и без того было багровым…
Он сделал последний шаг и спрыгнул со стены.
– Знаешь, с этой площадки, наверное, где ты только что стоял, говорят, бог весть сколько лет назад, некий герцог замочил из лука свою сбежавшую невесту. Вон там, по той долине она бежала от него.
– Зачем бежала-то?
– А бог её знает! Замуж, видно, не хотела. Граф, видно, был ещё тот супчик! Видно не молодой уже был, да падкий на юных девиц, как и многие другие стареющие графы, да и не только графы… Когда мужик стареет, он боится, что вот, всё, скоро уже на «пол шестого». Так нужно, пока не пробил час, оторваться по – полной! Так вот, она не по своей воле за него выходила, видимо. А кто тогда по своей-то воле выходил замуж? Либо из-за денег, либо из-за имени, либо из-за юного тела! Это тебе не как сейчас, когда всё по любви, как правило. Тогда многие девицы сами за толстые старые кошельки выскакивали! Продавались, по сути! Даже пресловутые рыцари, которые, как дамы думают, дрались на турнирах за них, а на деле, просто дрались за титулы, честь, социальный статус. Женщины же всегда были лишь призом победителю, но не целью турнира, как дамы сегодня наивно полагают! Кто тогда спрашивал даму, согласна ли она! Так, всего лишь безмолвный приз на волю победителя! Где уж тут любовь! Мужчины бьются и сейчас, только в приз им так откровенно женщин не предлагают. Ведь сегодня женщина имеет равные права с мужчиной. Хотя, женщина была призом для мужчин и тогда, и где-то сейчас им и остаётся. Только уже добровольным, по любви или по расчёту. Просто менее цинично, или на Западе, наоборот, даже более цинично. Но всё же и тогда некоторые женщины, как и сейчас, всё же хотели любить! Только тогда редко кто имел права на такую роскошь, как брак по любви21.
– Так-то вот! – продолжал ротный. – А долина та была вся сплошь засажена красными розами. Герцог понял, что ему её уже не догнать. Взял лук, стрелу. Бац! И вот, лежит она в розовом поле. Метким стрелком был герцог!
– Так граф-то был или герцог?
– А чёрт его знает! Важно другое-то, что был он отличником боевой подготовки! Про его же политическую подготовку, извини комиссар, я толком ничего не знаю, – ротный рассмеялся.
– Так вот. В груди стрела. А на её черенке – красный бутон. Подцепила цветок, прикинь, пока летела.
– Да уж. Печальная история! Красные розы. Кровь. Любовь. Ненависть.
– А ты думал, почему герб Ружомберка – роза, пробитая стрелой?
– Да не задумывался я.
– Всегда, комиссар, задумываться нужно. Всегда! Особенно, когда такие дурацкие поступки совершаешь. А то ведь, могла сейчас новая драма разыграться тут. Жутко представить себе, какой мог бы стать тогда герб города! Вместо стрелы – сосна. А вместо розы – советский лейтенант на сосне, на радость местной контре! – ротный засмеялся в усы.
– А как название города переводится, знаешь? – продолжал он.
– Долина Роз?
– Точно! Так что готовься, комиссар, с «манами»22 политзанятие проводить! Про историю города. А заодно инструктаж по технике безопасности…,.. чтоб по стенам больше никто не лазил! Ясно? – ротный поднял вверх указательный палец. И так посмотрел чёрными глазищами на лейтенанта, что у того екнуло в груди. Тимофеев оглянулся. Посмотрел на зáмок, на стены, на площадку. Удивительно, что когда-то именно здесь и разыгралась эта драма, если верить передаваемой из уст в уста легенде. Он прочувствовал её, можно сказать, собственным задом. Не романтично звучит. Зато правдиво.
Пообедавшая рота лежала на травке, сыто отрыгиваясь солдатским хавчиком. Некоторые продолжали вытирать травой свои пустые котелки. Урсулов, с группой земляков, что-то упоённо завывал на узбекском. Чеченец Загиров что-то молча рассматривал вдалеке в гранатомётный прицел…
– Хараша шайтан труба!
(Кто бы тогда мог и подумать, что спустя несколько лет, тот самый Загиров вероятно будет расстреливать из такой вот «Шайтан-трубы», таких же вот, как и он сейчас, мальчишек, отдающих свой воинский долг Родине на срочной службе.)
Сержант Ахмедов, сбив пилотку на затылок, жевал соломинку, наблюдая за происходящим, словно пастух…
Старший лейтенант Сидоренко убыл к комбату. Старослужащие солдаты – Садыков, Рахманов и Зайцев снисходительно улыбались в адрес замполита. Они были старше и чувствовали себя на правах «покровителей» этому зелёному лейтенанту, подсказывая ему некоторые нюансы, важные, как казалось этим матёрым «дедушкам», отсчитывающим свои последние армейские деньки до Приказа.
– Вы, товарищ лейтенант, пока тут суть да дело, лучше спортивные соревнования проведите, точно вам говорю, – предложил тоном покровителя Зайцев, – а то народ заскучал…
– У меня и мячик есть! – Рахманов сдвинул пилотку на нос, закинув голову назад.
– Мы вам, таварыш лейтенант, дурного нэ предложым! – присоединился к уговорам Садыков.
– Ладно, играйте пока до политзанятия! Только чтобы всё как положено было! – согласился лейтенант.
– Классно! Будет всё как нада!
– Преследовали!
– Слоны, подъём! – солдаты радостно раскачивающимися походками направились в сторону лениво прохлаждающихся бойцов. Рахманов с важным видом вертел в руке мяч…
Тимофеев посмотрел им вслед, подложил полевую сумку под конспект, подбирая подходящий материал для очередного политзанятия.
Неподалёку слышались глухие удары по мячу, возбуждённые крики бойцов, увлечённых игрой в волейбол…