Задерживаемся на десять минут, однако мы не единственные, кто опаздывает.
Мой отец пропустил рейс из Нью-Йорка в Филадельфию, потому что его личный пилот заболел гриппом. Ему пришлось организовать новый перелет, чтобы воспользоваться своим частным самолетом. Это не займет много времени, хотя отец задумал проверить биографию всех своих летчиков. Новому пилоту, вероятно, придется доказывать свою компетентность не менее чем часом испытательных полетов. Моя мать всегда встречает его в аэропорту, поэтому тоже не явилась на этот якобы важный обед.
Но я не жалуюсь. Дополнительное время поможет Ло стать более разговорчивым. Мы сидим во внутреннем дворике с видом на панорамный бассейн и кусты желтых роз. Полуденное солнце блестит в отражении бокалов, наполненных коктейлем «Мимоза». Ягоды, сыры, крекеры и маленькие бутерброды орнаментом выстилают белую льняную скатерть. Все закуски аккуратно разложены на многоярусных тарелках и кружевных салфетках.
У меня урчит в животе, и, к счастью, никто не ждет, пока наши родители приступят к трапезе. Джонатан Хейл тоже не приехал. Сказал, что попал в пробку, но у меня есть подозрение, что он ждет в своей машине, не желая присутствовать на обеде без моего отца.
Ло держит руку на спинке моего стула, погружаясь в фарс. От его близости мое тело ноет в напряжении, и я сажусь на край сиденья как можно дальше от руки Ло. Надеюсь, моя дистанция не слишком очевидна. Знаю, что должна сидеть ближе к своему предполагаемому парню, но я жажду более греховного прикосновения, а время для этого вовсе не подходящее. Все так сложно.
– Передай сюда фотоальбом, – говорит Поппи, протягивая руку.
Как и остальные девочки Кэллоуэй, моя старшая сестра выделяется среди толпы. Маленькая родинка над ее верхней губой кричит о сексуальности в стиле Мэрилин Монро, а кожа выглядит смуглее, чем у остальных, и напоминает кожу загорелой брюнетки. Когда мы встречаемся с Поппи в торговых центрах или аутлетах, все окружающие смотрят ей вслед. Иногда на меня тоже смотрят, но, скорее всего, это связано с моими куриными ножками – такими тонкими, словно вот-вот треснут, как прутик. Знаю, совсем непривлекательно, моя мать не стесняется напоминать мне об этом изъяне.
Дейзи отдает свое модельное портфолио Сэму, который передает его жене.
Поппи ухмыляется, перелистывая страницы.
– Фотографии просто великолепны, Дейзи.
Мою младшую сестру комплимент совсем не смущает. Она слишком занята поеданием крошечных бутербродов, будто не ела весь последний месяц.
– Как прошла Неделя моды? Знакомишься с симпатичными мальчиками? – Я хлопаю ресницами, пытаясь казаться забавной, но, вероятнее всего, выгляжу глупо и неловко.
Дейзи фыркает.
– Думаю, мама испортила все возможности познакомиться с кем-либо.
Сестра завязывает свои каштановые волосы в хвост, благодаря чему ее безупречная кожа и узкое лицо выглядят еще более эффектно.
– Подожди, что? Мама поехала с тобой?
Удивляться тут нечему. Мать сопровождала Роуз на каждой балетной репетиции, даже пропускала семейные ужины, чтобы посмотреть на выступления дочери. Она сама могла легко пройти отбор в шоу «Мамы в Танце».
– Ах, да, – говорит Дейзи. – Мне пятнадцать, помнишь? Скорее ад замерзнет, чем она позволит мне провести Неделю моды в одиночестве. Ты что, не знала этого?
– Я как-то не в теме.
– Мягко сказано, – встревает Роуз.
Поппи улыбается.
– Не вредничай, Роуз. Ты отпугнешь Лили еще на несколько месяцев.
Мы все знаем, насколько «милой» может быть моя сестра. Тем не менее я люблю Роуз все больше. Может быть, потому что мы ближе по возрасту или потому что она активно пытается быть частью моей жизни. Я вижу ее чаще, чем кого-либо еще.
Губы Роуз сжаты, иногда она подносит к ним свой коктейль.
Дейзи обвиняюще указывает на меня пальцем.
– Ты два месяца не была на воскресных обедах! – Она изучает меня, будто выискивая раны. – Почему тебя еще не прихлопнули?
– Я тоже задаюсь этим вопросом, – прерывает Роуз. – А меня готовы распять, если хотя бы один обед пропущу.
– Преимущество от знакомства с Хейлом, – говорит Поппи на этот раз с некоторым сожалением.
При звуке своей фамилии Ло крепко сжимает пальцы на спинке моего стула. Я тяжело сглатываю. Поппи годами убеждала наших родителей одобрить ее парня и принять его в семью. Поскольку на счетах Сэма едва ли было шестизначное число, мои родители опасались, что парень заинтересован лишь в наследстве Поппи. Мой отец нанял его в «Физзл» несмотря на то, что у Сэма был только аттестат о среднем образовании и единственная строчка в резюме гласила о работе в забегаловке. В конце концов мой отец узнал о доброжелательных намерениях Сэма и одобрил брак. А впоследствии и мама тоже.
Теперь где-то здесь бегает маленькая копия Сэма с темными волосами и яркими голубыми глазами. Поппи чаще улыбается, и материнской теплоты у нее больше, чем у нашей собственной матери. Но она никогда не забудет их недоверие к Сэму и все, что с этим связано, даже если опасения родителей были обоснованны.
Ее негодование рикошетом летит в мою сторону, так как мать с отцом легко восприняли наши с Ло отношения.
– Если бы я только мог поменять свое имя, непременно сделал бы это, – говорит Ло, и атмосфера в помещении накаляется пуще прежнего.
Поппи говорит:
– Какое-какое имя, напомни?
Настроение начинает улучшаться. Девочки посмеиваются над Ло, но смех лучше, чем напряженные мышцы и беглые взгляды. Ло никогда не был в восторге от своего полного имени. Одна из причин, почему Роуз всегда зовет его Лореном.
– Когда ты стала такой смешной, Поппи? – спрашивает Ло, бросая ей на колени виноградину.
Я удивлена, что он решил не издеваться в ответ над названиями цветов, учитывая, что наши имена, так или иначе, связаны с растениями. Это смущает только тогда, когда мы все вместе оказываемся на публике, а в остальном я уже смирилась.
– Уже начинаешь швыряться едой, Лорен? – вмешивается Роуз. – Обед даже официально не начался.
– Теперь ты знаешь, почему нам позволено месяцами здесь не появляться, – говорит он ей. – Тайна раскрыта.
– Могу я посмотреть фотоальбом Дейзи? – спрашиваю я у сестры.
Поппи передает его через стол, и он кромкой задевает ножку моего бокала. Я ругаюсь себе под нос и вскакиваю до того, как апельсиновый сок попадет на платье.
Ло быстро хватает салфетку и встает рядом со мной. Он кладет ладонь мне на плечо, а другой рукой совершенно без задней мысли вытирает пятно с моей груди. Никто бы и не подумал ничего такого, ведь мы «встречаемся», но мой разум начинает уносить меня в совсем другом направлении. Подходит официант с большим количеством полотенец, но я буквально сгораю со стыда, не в состоянии сдвинуться с места.
– Мне жаль.
Перед кем я извиняюсь? Перед собой за неуклюжесть?
– Ох, посмотрите, лилия превращается в розу, – поддразнивает Поппи.
При намеке на легкое подтрунивание Роуз бросает на сестру многозначительный взгляд, и я краснею еще больше.
Ло кладет салфетку на стол и шепчет мне на ухо:
– Успокойся, любимая. Смотри, даже пятен не осталось.
Парень весело улыбается, его дыхание щекочет мою кожу. Я практически падаю в его объятия. Ло оставляет легкий поцелуй на моих губах и отстраняется, а я только и могу думать о новом поцелуе.
Персонал, словно пчелки, кружит вокруг нас и наводит порядок.
Когда все усаживаются и я снова обретаю контроль над своим телом, неловко опускаюсь на диван и открываю фотоальбом Дейзи. Ло наклоняется ко мне, чтобы посмотреть на фотографии, его бедро касается моего… Ах, да, фотографии. Точно. Я моргаю, пытаясь сосредоточиться. На большинстве фотографий Дэйзи запечатлена на белом фоне без макияжа. Красивые снимки крупным планом. Я переворачиваю еще одну страницу, и моя челюсть отвисает.
Дэйзи голая! Или почти голая. Она стоит на пятидюймовых каблуках, на плечи накинут мужской пиджак. И ничего больше. Кадр фокусируется на ее длинных голых ногах и груди. Волосы зачесаны в тугой хвост, а благодаря макияжу она выглядит на лет двадцать семь, а не пятнадцать.
Бедра Дейзи неловко изгибаются в модельной позе, и это единственный признак того, что в этот момент пытались запечатлеть высокую моду, а не фото в порножурнал.
Ло протяжно присвистывает, тоже выглядя потрясенным.
– Что случилось? – спрашивает Дейзи, наклоняя голову в попытке рассмотреть фотографию.
– На тебе ничего нет.
Я поднимаю книгу, чтобы она могла видеть, какое фото мы обсуждаем. Она остается совершенно спокойной, ни капли не смущаясь.
– Я в нижнем белье. Оно телесного цвета.
– Мама это видела?
– Да, она предложила мне сделать фотосессию для взрослых. Это повысит мою ценность.
Ценность. Как будто она свинья, выставленная на продажу.
– Тебе нравится работать моделью?
– Да, вполне. Мне это удается.
Океееей. Рассчитывала на другой ответ, но я не ее мать. Я пропускаю эти еженедельные мероприятия по определенной причине, и эмоциональная привязанность к некоторым ситуациям не поможет мне незаметно отдалиться от семьи Кэллоуэй.
Ло потирает подбородок в поисках нужных слов.
– Тебе пятнадцать, Дэйзи. Не следует оголяться перед камерами.
Его пальцы касаются моего плеча, и он шепчет мне на ухо:
– Даже ты этого не делала.
Как будто это я устанавливаю стандарты, связанные с сексуальностью. Я зеваю и щипаю его за бедро. Он обхватывает мою руку, переплетая наши пальцы. Пусть для меня лучше всего отстраниться, делать этого я не хочу.
Роуз вмешивается:
– Не надо играть роль старшего братца, если даже не можешь вспомнить ее день рождения, Лорен.
Челюсть Ло сжимается, скулы заостряются. Он тянется за своим коктейлем, а затем хватает мою сумочку в поисках фляжки.
Из головы вылетают все мысли, когда я слышу возню персонала в соседней комнате. Я хлопаю Ло по руке, и он следует за моим взглядом, застыв как камень.
Мать с отцом прибыли в особняк.
Последние двадцать минут мы с Ло избегали пристального внимания родителей. Моя мать зациклена на дочери Поппи, которая в прошлую среду во время прогулки по тротуару сломала себе передний зуб. Если я еще раз услышу слова «пластический хирург», мне могут понадобиться четыре «Мимозы» и симпатичный официант.
Джонатан Хейл и мой отец шепчутся во главе стола, наслаждаясь личной беседой. Если их междусобойчик и нервирует мою мать, она этого не показывает. Мама перебирает нитку жемчуга на костлявых ключицах и внимательно слушает Поппи.
– Как дела в Пенне?
Я вздрагиваю от вопроса, тут же выходя из ступора. Поскольку Роуз учится в Принстоне, можно с уверенностью сказать, что отец обращается ко мне и Ло.
– Трудно, много учебы, – кратко отвечает Ло.
Его рука обвивает мою талию. Я слишком нервничаю, чтобы начать испытывать возбуждение.
– То же самое, – бормочу я.
В моей семье я признанная тихоня, поэтому легко отделываюсь односложными ответами.
Мать оживляется и вступает в разговор:
– Лили, моя маленькая ромашечка, как у тебя дела?
Я морщусь, радуясь, что она не назвала меня в честь ромашки. Не могу поверить, что этот вариант всерьез рассматривался.
– Отлично.
– В этом семестре вы ходите на какие-нибудь совместные лекции?
Она касается губами своего бокала, красная помада тут же окрашивает его край.
– Только на одну. Управленческая экономика и теория игр.
Как учащиеся бизнес-факультета, мы с Ло иногда попадаем на совместные лекции, но стараемся максимально этого избегать. Есть такая вещь – передозировка Лореном Хейлом.
Джонатан берется за свой стакан с виски. Сын весь в отца, чего уж тут скажешь.
– И как вы справляетесь?
Он переходит к делу, глядя прямо на Ло. И Джонатан, и мой отец выглядят очень элегантно в костюмах от «Армани», их волосы еще не поседели, а волевые челюсти начисто выбриты. Отличие заключается в их особенностях. Джонатан смотрит так, словно может вырвать тебе сердце. А мой отец ведет себя настолько открыто, что может подбежать и обнять меня.
– У меня пятерка, – говорит Ло.
Мои брови взлетают вверх от удивления. Пятерка? Я едва набираю проходной балл, но Ло умен от природы и почти никогда не нуждался в кропотливой учебе.
Джонатан смотрит на меня, и я тут же начинаю вжиматься в диван, будто его взгляд может физически припечатать к месту.
– Ты выглядишь потрясенной. Он лжет?
– Чего? Нет, я, я, – бормочу. – Мы редко говорим об оценках…
– Ты мне не веришь, папа? – Он касается груди. – Я уязвлен.
Джонатан откидывается на спинку стула, протягивая:
– Хм-м.
Хм-м? Что это, блин, значит?!
Мой отец пытается разрядить удушающую атмосферу:
– Я уверен, что Лили фокусирует внимание только на важных вещах.
Ло усмехается:
– О да, так и есть.
– Это просто отвратительно, – кисло бормочет Роуз.
Если бы сестра только знала, что Ло говорит о выпивке, а не о сексе. Мать бросает на всех неодобрительный взгляд, полный такого же льда, какой бывает в глазах Роуз.
– Есть планы после выпуска? – спрашивает мой отец.
В голове снова всплывает образ Ло, одетого в обтягивающий костюм и работающего на отца. Его губы накрывает вечная, хмурая гримаса.
– У нас еще есть год, чтобы все обдумать, – отвечает Ло.
– Вам обоим нужно спланировать все как можно скорее, – критично произносит мой отец.
План. Я была так сосредоточена на Ло, что даже не представляла свою жизнь после колледжа. Где я буду? Кем стану? Мое воображение рисует белое, совершенно пустое пространство, не зная, какую картину изобразить.
– Мы просто хотим уделить все внимание учебе. Нам важны оценки.
Ага, конечно.
Отец складывает салфетку на столе, собираясь сменить тему:
– Джонатан и я обсуждали предстоящий Рождественский благотворительный прием, спонсируемый нашими компаниями. Пресса гудит об этом событии уже несколько недель, и важно, чтобы все присутствовали и поддержали мероприятие.
– Мы придем, – говорит Ло, поднимая свой бокал.
– А кольца покупать еще не пора? – спрашивает Поппи с дразнящей улыбкой.
– Мне всего двадцать, – напоминаю я, застенчиво поежившись в кресле.
Кажется, мама упустила возможность назвать меня фиалкой[3].
– Может, поделишься еще какими-нибудь новостями? – спрашивает Роуз, ее скулы заостряются.
Я растерянно хмурюсь и качаю головой. К чему она клонит? Ее губы сжимаются в тонкую линию, и они с Поппи быстро перешептываются.
– Дамы, – упрекает мать, – это некультурно.
Роуз выпрямляется и переводит на меня ледяной взгляд.
– Мне кажется странным, что ты не притронулась к «Мимозе».
– Я за рулем, – отвечаю сестре.
Что не так с окружающими и с моим выбором быть трезвенницей? Когда отказ от алкоголя за обедом стал чем-то ненормальным?
Моя мать хихикает.
– Для этого и нужна Нола, Лили.
– Андерсон тоже, – добавляет Джонатан.
Стукач Андерсон. Да ни в жизнь.
– Ну, у меня есть основания полагать, что твой отказ от алкоголя не связан с вождением, – говорит Роуз.
О чем она?!
– На что ты намекаешь?
Мое сердце бешено бьется. Только не говори о том, чего я опасаюсь больше всего, умоляю. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Ло в успокаивающем жесте сжимает мое бедро, но ситуация уже безысходная.
– Да, Роуз, на что ты намекаешь? – Мама встает на мою защиту.
– У меня есть подруга, которая учится в Пенне. Она видела, как Лили выходила из женского консультационного центра.
Это было в прошлом месяце… Иисусе. Я прикрываю глаза рукой и сутулюсь так сильно, что моя голова оказывается на уровне обеденного стола.
Отец откашливается от напитка, попавшего не в то горло, а кожа Джонатана побледнела так, как почти невозможно при его ирландской внешности.
– Это правда? – спрашивает моя мать.
Да.
Я открываю рот, но не могу рассказать им правду. Да, я пошла туда. Я хожу в больницу проверяться на ЗППП каждые несколько дней, понятно? И делаю тесты на беременность. Я слежу за своим здоровьем и осознаю ответственность. Большинство людей не могут похвастаться этим.
Или, по правде говоря, в один день я увидела вторую полоску на тесте. Меня отправили в консультационный центр на УЗИ. К счастью, ложная тревога.
– Лили, объяснись, – чуть ли не вопит мать.
Ло долго наблюдает за мной и понимает, что я не в состоянии подобрать нужные слова или солгать.
– Это были напрасные опасения, – говорит он и переключает внимание на Роуз: – Забавно, что ты решила поднять этот вопрос сейчас, хотя знала о нем целый месяц.
– Я ждала, что Лили сама мне расскажет. Думала, мы достаточно близки для подобного.
Все мое нутро сжимается.
– А почему ты не рассказала все мне? – спрашивает мать.
Я тяжело сглатываю.
– Или мне, – говорит Поппи.
Дейзи поднимает руку и указывает на себя.
– Мне тоже!
Я надавливаю на веки, лишь бы не разрыдаться.
– Это… было не важно.
Крылья носа матери широко раздуваются.
– Не важно? Незапланированная беременность – более чем важно.
Папа вмешивается:
– У тебя вся жизнь впереди, а дети изменят ее навсегда. Дороги назад уже не будет.
Да, я совершенно уверена, что ребенок помешает нашему образу жизни, поэтому всегда была осторожна. У меня нет ни желания, ни сил обсуждать это с семьей. Даже если вторая полоска в следующий раз окажется правдивой, ребенок все равно будет не от Ло.
Я быстро встаю, голова сейчас треснет, словно ее до упора набили гелием для воздушных шариков. Перед глазами все плывет, но я в состоянии выдавить пару слов:
– Мне нужно на воздух.
– Мы уже на улице, – говорит Роуз.
Ло поднимается со своего места.
– Воздух, который ты еще не испортила. – Он кладет ладонь мне на поясницу.
– Лорен! – рычит Джонатан.
– Что? – в ответ огрызается Ло.
Его взгляд падает на стакан отца, зависть и горечь тут же застилают янтарные глаза.
– Это был долгий день, – говорит отец. – Лили выглядит бледной. Отведи ее внутрь, Лорен.
Прежде чем кто-то вмешивается, Ло ведет меня через французские стеклянные двери в ближайшую ванную комнату. Я мигом оседаю на сиденье унитаза.
– Зачем она так поступает? – Мои легкие сжимаются с каждым вздохом.
Я одергиваю тугую ткань платья, сжимающую ребра. Что, если ее подруга увидит меня выходящей из клиники инфекционных заболеваний? Как мне объяснить проверку на ЗППП?
Ло становится передо мной на колени и прижимает ко лбу полотенце, смоченное в теплой воде. Меня пронзает воспоминание, как этим утром я делала то же самое для него. Спустя всего пару часов мы поменялись местами.
– Роуз бывает жестокой, – напоминает мне Ло.
Я качаю головой.
– Она была задета. – Именно так Роуз Кэллоуэй мстит тому, кто ненароком обидел ее. – Сестра хотела, чтобы я рассказала ей первой.
Дрожащими руками я протираю глаза. Как Роуз отреагирует, если узнает о моей развязной сексуальной жизни? Станет ли ненавидеть меня? Понятия не имею. Беспокойными ночами я представляла ее реакцию, а затем решила, что будет безопаснее держать свои секреты в тайне. Думала, что всем так будет легче.
– Дыши, Лил, – шепчет Ло.
Когда я начинаю делать размеренные вдохи, он отбрасывает полотенце и вытаскивает фляжку. Сделав пару глотков, Ло вытирает рот рукой и прислоняется к раковине.
– Становится все труднее. – Я смотрю на свои руки, будто в них лежит моя неосязаемая ложь.
– Знаю, – выдыхает он.
Я жду, когда он скажет: «Мне надоело притворяться». Вместо этого мы погружаемся в тишину. Звуки его глотков и мои всхлипывания – единственный аккомпанемент нашим страданиям.
Кто-то стучит в дверь, и Ло запихивает фляжку обратно в мою сумочку.
– Лили? Можно с тобой поговорить? – спрашивает Поппи.
Ло смотрит на меня в ожидании команды. Я киваю, и Ло поворачивается к раковине, чтобы прополоскать рот под краном. Он сплевывает воду и открывает дверь.
На пороге его встречает Поппи с теплой, материнской улыбкой.
– Твой отец хочет поговорить с тобой. Он ждет в гостиной.
Уходя, Ло с грохотом захлопывает дверь.
Сестра перебирает пальцами, а я опускаю взгляд на черный мраморный пол.
– Я не знала, что Роуз поступит так. Она рассказала мне это сегодня утром, и я подумала, что мы успеем обсудить все наедине, прежде чем вмешивать маму и папу.
Я снимаю туфли на каблуках и кладу ступни на прохладный мрамор, не в силах произнести ни слова.
Поппи заполняет пустоту:
– У Роуз тяжелые времена. Она видит Дейзи с ее модельной карьерой, у тебя есть Лорен, а я занята дочерью. – Сестра делает паузу. – Ты знаешь, что «Сакс»[4] отказался сотрудничать с «Кэллоуэй Кутюр»?
Я в недоумении хмурюсь.
С помощью матери в возрасте пятнадцати лет Роуз создала «Кэллоуэй Кутюр» в качестве небольшого побочного бизнеса. Спустя годы детище сестры превратилось в прибыльную линию модной одежды. Я особо не интересуюсь ее делами или жизнью. Тем не менее она всегда находит время, чтобы поинтересоваться моей.
– Я пыталась до тебя дозвониться, – продолжает Поппи. – Ты два месяца не отвечала. Ло тоже. Если Роуз не заходит к вам и уверяет меня, что ты жива и здорова, я не могу… – Ее голос становится серьезным. – Я не могу отделаться от мысли, что ты исключила нас из своей жизни.
Я не осмеливаюсь взглянуть на нее. Слезы щиплют глаза, обжигая, но я сдерживаю их. Так будет проще, напоминаю себе. Легче, когда они ничего не знают. Легче уйти от них.
– Я тоже училась в колледже и знаю, что друзья и учеба могут казаться гораздо важнее, чем семья, но ты не должна отказываться от нас.
Она снова делает паузу.
– Марии три года. Я бы хотела, чтобы ты стала частью ее жизни. Когда ты приезжаешь, вы так хорошо с ней ладите. – Она делает неуверенный шаг вперед и тянется ко мне. – Я всегда рядом. Мне нужно, чтобы ты это знала.
Я поднимаюсь на дрожащих ногах и позволяю ей крепко обнять себя.
– Прости, – бормочу я.
Она всхлипывает, ее слезы капают мне на спину. Отстранившись, я вдыхаю.
– Спасибо, Поппи.
Ее слова обескуражили меня, лишив выдержки. Я чувствую себя опустошенной, полой ракушкой, ожидающей возвращения рака-отшельника домой.