Это моя месть убийце. Дать – значит забрать. Преступнику придется жить на деньги, которые я ему подарю. То есть он будет влачить свои дни, подчиняясь мне, преследуемый моим духом. А чтобы преступника непременно нашли, я заставлю их отдать мои деньги в казну, если его не обнаружат.
Как определить преступника
Когда-то у меня угнали «харлей». Я заявил в полицию, но они палец о палец не ударили. Мало того, еще и заявили: «Это все потому, что вы гоняете на таком дорогом байке, хотя еще молоды». Так что полиции я не доверяю.
А кому доверяю? Пожалуй, самые умные известные мне люди – это руководство «Морикава фармасьютикалз». Выходит, преступником будет тот, на кого укажут все трое: президент компании Канэхару Морикава, вице-президент Масато Хираи и исполнительный директор Садаюки Морикава.
Я не хочу, чтобы преступник сел в тюрьму, поэтому он сам придет и заявит о себе. В хорошо защищенной комнате для совещаний внутри главного здания «Морикава фармасьютикалз» соберутся претенденты на звание преступника и трое директоров, которые выберут убийцу. Я заставлю участников хранить тайну, чтобы о выборе не узнала полиция, так что преступник может не бояться.
Завещание тем, кто меня поддерживал
Кроме этого, я собираюсь отдельно оставить имущество тем, кто меня поддерживал. И делаю это с самыми добрыми намерениями, поэтому, пожалуйста, не отказывайтесь, не чувствуйте себя обязанными. Порадуйте меня: вспоминайте иногда и грустите обо мне.
Футбольному клубу, где я занимался в старшей школе, – землю в Хатиодзи.
Классным руководителям всех классов, в которых я учился с начальной по старшую школу, – землю у озера Хаманако.
Членам кружка, что я посещал, учась в университете, – землю в Хаконе.
Участникам семинарской группы по экономике, с кем я занимался в университете, – землю в Атами и виллу.
Моим бывшим девушкам (мне стыдно приводить здесь список, я его приложу отдельно) – землю в Каруидзаве и виллу.
Парикмахеру Ямаде, Накадзоно из аптеки, показавшему мне органические средства для роста волос, господину Саруватари, чья компания разработала мое любимое молочное мыло, – землю в Кинугаве. Извините, участок не очень большой.
Господину Додзё – ветеринару, который заботился о моем любимом Вакхе, его сыну Рё, что гулял с Вакхом, дрессировщику Сасаки, владельцу питомника Иноуэ, дарителю земли под питомник Танаке и хозяину этой земли господину Судзуки – виллу в Идзу.
Да уж… Мы с Синодой недоуменно качали головами над бесконечным завещанием. Такого странного документа я еще не видела.
Эйдзи оставил два завещания: одно краткое и одно подробное. Через неделю после того, как Гиндзи опубликовал свой ролик, на сайте юридического консультанта Эйдзи обнародовали полный текст. Мы с Синодой срочно встретились в вестибюле той же гостиницы.
– Я не понимаю, чего он хочет, – растерянно досадовала я, прокручивая текст на экране планшета.
Создавалось ощущение, что Эйдзи вспомнил всю свою жизнь и вписал во второе завещание каждого, кто сделал ему хоть что-то приятное. То ли дурак, то ли добряк, но шуму он наделал немало. И в чем состоит месть преступнику, я тоже не очень поняла.
– Разве можно отомстить, дав денег? Если бы я была убийцей, посчитала бы себя настоящим везунчиком: мало того что удалось выполнить задуманное, так еще и целое состояние получу.
Синода опять покачал головой:
– Ну, можно заподозрить, что так он пытается заставить преступника задуматься о своих грехах. Тому ведь придется каждый раз, когда будет тратить деньги, вспоминать жертву.
Слова его звучали неуверенно.
– Но если эти деньги достались тебе после убийства кого-то ненавистного, ты вовсе не будешь чувствовать себя обязанным ему. Такое, скорее, вызовет прилив сил, разве нет?
– Пожалуй. – Синода скрестил руки на груди.
Все еще не ощущая удовлетворения, я снова заглянула в пункт «Как определить преступника».
– Сама жертва не хочет, чтобы преступника судили, так что наверняка полиции ничего не сообщат.
Синода кивнул:
– Значит, даже если преступник заявит о себе, уголовного преследования не будет?
Вполне естественный вопрос.
– Написано так. И все равно любой может нарушить условия и разболтать секрет. Опять же, обязательство можно расторгнуть, если оно противоречит девяностой статье Гражданского кодекса.
– Так что, завещание признают законным, как думаешь?
– Хм. Есть разные варианты, но думаю, может получиться.
Всю неделю я проторчала в библиотеке адвокатской коллегии, изучая прецеденты, где отстаивалась законность или незаконность завещания, и разные теории. Нашла даже научную статью, которая признала действительным завещание Сахэя Инугами, описанное в романе «Клан Инугами»[8]. В общем, я убедилась, что наш случай хоть и крайне странный, но его вполне можно защитить, прибегнув к софистике.
– Клейкую ленту и софистику можно приспособить к чему угодно, – вырвалось у меня.
Так любил говорить Цуцуи, мой начальник. Вспомнив его улыбку, я разозлилась, но сдержала гнев и вернулась к завещанию Эйдзи.
– По закону можно доказать что угодно. Другой вопрос – действительно ли «Морикава фармасьютикалз» намеревается соблюсти условия этого странного завещания. Заявления от кандидатов на роль преступника уже принимались, и заседание должно было пройти в головном офисе компании.
На планшете я открыла сайт фирмы. Там разместили короткий пресс-релиз, который гласил: «Конфликты из-за наследства семьи Морикава не имеют отношения к компании». Особо было подчеркнуто, что «она лишь сдает помещение, заключив с семьей Морикава договор на почасовую аренду зала заседаний».
Их вполне можно понять: всего за неделю видео Гиндзи наделало немало шуму, а когда обнародовали полный текст завещания, самозванные преступники стали появляться один за другим. Некоторые, видимо в шутку, писали в соцсетях: «Я убил Эйдзи Морикаву», за что их аккаунты замораживали. Сознаться полицейским в преступлении пробовали бездомные. От желающих повиниться разрывался телефон, до такой степени, что полицейское управление префектуры Нагано вынуждено было развесить плакаты с предупреждением: «Прекратить телефонное хулиганство! Ложное признание в преступлении расценивается как мошенничество с целью помешать полиции и наказывается по закону!»
Вместе с тем многие просили начать расследование. На это полиция заявила, что к смерти определенно привела болезнь, а поскольку отдел занят другими расследованиями, дело открыто не будет.
Шумиха коснулась и «Морикава фармасьютикалз». Акции обвалились, и курс еще долго не выравнивался. Инвесторы даже обратились к главам компании с открытым письмом. Можно было легко себе представить, какой гул тогда стоял в отделе инвестиций – будто в улей ткнули палкой. История достигла такого накала, что даже корреспондент одного еженедельника рискнул прорваться мимо стойки администрации и по пожарной лестнице взобрался аж на пятнадцатый этаж. Оттуда уже попал прямиком в полицию за незаконное вторжение.
Наконец, телевидение, которое сначала умалчивало о странном завещании, посвятило этой теме целую программу. До сих пор ходили лишь слухи, но стоило опубликовать полный текст завещания, как глав компании осадила пресса. Президент и исполнительный директор никаких семейных обстоятельств не раскрывали, зато вице-президент Хираи не мог утаить подробностей от крупнейшего инвестора, посадившего его на это место. Поскольку «Лизард кэпитал» намеревался усилить свою власть в «Морикава фармасьютикалз», разумеется, их беспокоила судьба акций, принадлежавших Эйдзи, и сбросить завещание со счетов они не могли.
Юридического консультанта Эйдзи тоже оставалось только пожалеть. Я ткнула пальцем во вторую часть завещания: «Тем, кто меня поддерживал».
– Это же сколько формальностей придется учесть, чтобы разделить такое огромное наследство между столькими людьми… Ни за что не взялась бы.
С Эйдзи работал некий Гэнта Мураяма, адвокат от конторы «Юристы для жизни» из Нагано. Мне уже само название не нравилось. Слишком отдает тривиальными, бытовыми тяжбами. Так и представляла себе убогую фирмешку, выполняющую кучу работы, которая и денег почти не приносит.
– Всем, наверное, тяжело придется. Не только папаше, но и брату, и другим родным. – Синода указал на экран моего планшета.
В конце второго завещания было приписано: «Я хочу, чтобы этим людям выразили благодарность и передали имущество в присутствии минимум троих представителей семьи Морикава». Даже тут, хоть всю семью привлеки, хлопот не оберешься.
– И зачем ему этот спектакль? – проронила я.
Синода промычал:
– Ну… Эйдзи всегда любил пафос, хотя никогда не был эгоцентричным. И все равно странно, что он задействует столько знакомых и родных.
Я молча кивнула. Вспомнила, как на просьбу одолжить ластик он щедро протянул мне весь пенал.
Эйдзи действительно был добрым парнем. Настолько, что иногда это выглядело немного чересчур.
Глаз снова зацепился за второе завещание. Оба документа написаны угловатым почерком. Вроде бы как у Эйдзи… Хотя не уверена. Но как ни сомневайся, уже не вспомнить. Впрочем, это естественно: если не обмениваться с парнем письмами, откуда вообще знать, как он пишет?
– Посмотри-ка! – Синода ткнул пухлым пальцем в конец завещания. – Взгляни на дату! Первое подписано двадцать седьмым января этого года. Второе – следующим днем, двадцать восьмым. А умер он утром тридцатого, то есть документы созданы за три и за два дня до его смерти. Не слишком ли удачное совпадение?
И верно. Неужели Эйдзи предчувствовал свою смерть?
– Раз он скончался от гриппа, может быть, за два-три дня до смерти настолько ослабел от жара, что понял, как умрет?
– Тогда это действительно смерть от болезни, и непонятно, почему он писал завещание для какого-то там убийцы.
– Хочешь сказать, он предвидел, что его убьют? – спросила я и тут же сама поняла, как глупо это прозвучало.
Синода, конечно, не нашелся что ответить.
Мы крутили это дело и так и сяк, но все равно ни к чему не пришли. Слишком мало было известно, поэтому толку от наших раздумий никакого.
– Кстати, а что со свидетельством о смерти?
Я поручила Синоде раздобыть свидетельство, чтобы уточнить причину смерти. Однако он сообщил:
– Запрашивать свидетельство могут только самые близкие родственники. Я же не мог прийти к семье и сказать: «А дайте, пожалуйста, посмотреть!»
И больше ничего делать не стал? Я ведь несколько раз за неделю звонила ему, чтобы поторопить! Уже объявились первые самозванные преступники. Если найдется подходящий, дело может разрешиться в мгновение ока. Вряд ли «комиссия» захочет долго возиться с этим фарсом.
Я посмотрела на утонувшего в мягком кресле Синоду, который больше не поднимал на меня глаз, и подумала, что ожидать от него значительного прогресса бессмысленно.
– Значит, теперь это вопрос времени. А ты пробовал поговорить с лечащим врачом Эйдзи?
Тот кивнул.
– С господином Хамадой нелегко встретиться: у него на носу выборы главврача.
– Хватит уже отговорок, сделай что-нибудь! – начала я отчитывать его, как вдруг Синода поставил себе на колени портфель и засунул туда руку.
– Вот. – Он вынул какой-то документ.
Это оказалось свидетельство о смерти Эйдзи.
– Господин Хамада собирается выдвинуться на этот пост, поэтому ему нужны деньги, – прошептал он. – А у меня немного есть…
Синода стал оправдываться, чтобы я не сочла его взяточником, но мне уже было не до него. Благодаря тому, что он смог подкупить врача, я вдруг поняла, как нам перетянуть на свою сторону эту «выборную комиссию».
– Кажется, мы можем победить.
Синода глянул на меня с сомнением.
– Нужно думать как бизнесмен!
Сдерживая участившийся пульс, я полезла в планшет и зашла на страничку «комиссии».
Пять дней спустя, семнадцатого февраля, в три часа дня я стояла перед головным офисом компании «Морикава фармасьютикалз» в Синагаве. Обычно в это время здесь можно увидеть редких посетителей в костюмах. Сегодня же вокруг здания толпилось несколько десятков человек: мужчины в джинсах с портативными видеокамерами, люди в пуховиках, с беспокойным видом говорящие по телефону. В общем, сплошная суета. Видимо, это собрались корреспонденты, чтобы заснять тех, кто направлялся на заседание «комиссии».
Несколько человек с микрофонами окружили явно бездомного старика, от которого пахло чем-то кислым. Блеснули вспышки. Ну что за глупости! Как этот старикан мог быть связан с сыном владельца корпорации? Никто ведь всерьез не считает бездомного преступником, так какой смысл расспрашивать и снимать его?
Неподалеку стояла женщина в тонкой куртке. Выглядела она на тридцать с небольшим, щеки впалые, спина сутулая. Кто-то из журналистов заметил ее и подскочил поближе, конечно же, с микрофоном.
– Вы собираетесь участвовать в «отборе»?
Голоса вокруг зазвучали громче, на женщину направили камеры.
Журналисты то и дело обступали разных людей в неряшливой одежде, непохожих на обычных посетителей компании, надеясь обнаружить кого-то из кандидатов. Я же пришла в костюме и выглядела как типичная служащая, поэтому на меня не обратили внимания и легко пропустили мимо.
На стойке администратора я объявила, что записана на прием, и меня проводили в зал для заседаний на самом верхнем, двадцать третьем этаже. Могу сказать, что незамеченной здесь даже мышь не проскочит: до зала я дважды пересаживалась из одного лифта в другой, которые запускали тремя разными ключами безопасности.
Я вошла в помещение. В глубине, за овальным столом, где могли рассесться двадцать человек, сидело трое. При моем появлении никто не встал и не поздоровался – все просто смотрели в свои документы.
Вокруг стола стояло еще четверо мужчин, видимо телохранители: крепкие, в черных костюмах. Один из них обратился ко мне:
– Прошу, садитесь.
Я поклонилась присутствующим и опустилась в центральное кресло напротив. Перед приходом я подготовилась: почитала газеты и журналы, поэтому сразу узнала человека в центре. Там сидел президент компании Канэхару Морикава, отец Эйдзи.
Он выглядел не так весомо, как на фотографиях в Сети, грубыми чертами лица скорее напоминая небольшого бульдога. На сына он совсем не был похож, так что я сделала вывод, что его супруга – редкая красавица.
Канэхару так пристально рассматривал меня, что это уже стало казаться неприличным.
– Я Канэхару Морикава, представительский директор и президент компании, – заговорил он хриплым голосом, который подошел бы бульдогу.
Канэхару был старшим сыном в семье, прямым потомком Морикава. После почти десятилетнего обучения в компании по производству сырья устроился в «Морикава фармасьютикалз». Своими силами поднялся по карьерной лестнице и занял место президента.
Справа от Канэхару, не на почетном месте[9], сидел Садаюки Морикава, муж его старшей сестры президента. Этот напоминал лисицу и весь был какой-то незаметный. Я почему-то вспомнила своего брата Масатоси.
– Это Садаюки Морикава, наш управляющий, – представил его Канэхару.
Тот, даже не взглянув на президента, заговорил со мной:
– Садаюки Морикава, исполнительный директор.
Несмотря на бульдожью внешность, Канэхару был прямолинейным и крепким. Ради поддержания благополучия фирмы он предпочитал способы, которые обещали повышение прибыли. Зять же, принятый в семью[10], напротив, жаждал расширения и разработки новых лекарств. Ходили слухи – впрочем, их я узнала из журнала, – что в компании боролись между собой фракции Канэхару и Садаюки.
Как же это старомодно, когда компанией, имеющей акции на бирже, управляют члены семьи основателя. С другой стороны, из больше чем десяти исполнительных директоров их тут всего двое, так что ничего выдающегося.
«Морикава фармасьютикалз» была основана сразу после войны и с тех пор почти семьдесят лет уверенно расширяла свою деятельность. Однако с начала 2010-х стала терять в доходах. В то время фармацевтическим компаниям запретили устраивать роскошные приемы для врачей – так и перестал работать излюбленный способ принудить их сотрудничать с фармацевтами.
Ну а после того, как в руководстве фирмы возникли трудности, должность вице-президента занял Масато Хираи из «Лизард кэпитал» – инвестиционной компании с иностранным капиталом, крупного акционера «Морикава фармасьютикалз». Именно он сидел слева от Канэхару, на почетном месте.
От этого Хираи так и веяло харизмой: загорелое мужественное лицо, внимательный, по-соколиному зоркий взгляд. Ему вряд ли сильно перевалило за сорок, отчего рядом со своими шестидесятилетними начальниками он мог сойти за сына одного из них.
– Хираи, – назвал он только свою фамилию и пристально посмотрел на меня.
В Сети было много интервью с ним. Его карьера началась уже на первом курсе университета: поскольку рос он с матерью-одиночкой, то для оплаты учебы открыл свою фирму. Видимо, коммерческая жилка дала о себе знать уже тогда, потому что фирма росла очень быстро и даже вышла на Токийскую биржу в секцию Mothers[11].
Постепенно продавая свои акции, Хираи к концу обучения сколотил неплохое состояние.
Любой другой мог бы просто жить на эти накопления, но Хираи устроился работать в инвестиционную компанию. Скупая акции различных предприятий, он вкладывал собственные силы в управление – курс рос, принося ему долгосрочную прибыль.
Неизвестно, сколько предприятий поднял со дна этот человек, но поговаривали, что сейчас он получал множество предложений поработать консультантом или внештатным управляющим. Однако, как ни странно, предпочел «Морикава фармасьютикалз», став самым молодым заместителем президента со дня ее основания.
Работа консультантом в нескольких компаниях вполне могла бы обеспечить ему сто миллионов иен в год, Морикава значительно проигрывали на этом фоне. Его решение казалось мне необъяснимым.
– Меня зовут Кэммоти, я адвокат. Спасибо, что уделили мне время.
Я поклонилась, не сгибая спины, и натянула на лицо дежурную, источающую уверенность в себе улыбку.
Канэхару с удивленным видом внимательно посмотрел на меня. Мужчины его поколения, узнав, что женщина моего возраста и внешности работает юристом, обычно изумлялись и становились до неприличия придирчивыми. Поэтому даже под его пристальным взглядом я не почувствовала особой неловкости.
– Как бы вы предпочли построить разговор? – все с той же улыбкой продолжила я.
Хираи, который сидел слева, подал голос первым:
– Если позволите, я бы задал несколько вопросов. Для начала хочу зачитать пункты, которые нам посоветовал проговорить наш юрист. Все, что сегодня здесь прозвучит, и мы, служащие компании, и наша охрана обязуемся сохранить в тайне. Никто из нас не сообщит эту информацию никому, даже если полиция будет задавать вопросы или дело дойдет до суда. Исключением станут только члены семьи Морикава: нам разрешено посвящать их в происходящее. Сами понимаете, некоторые вопросы можно уладить только на семейном совете. Тем не менее, какие бы деликатные юридические вопросы здесь ни возникли, мы будем молчать и обязуемся не делиться с посторонними никакими подробностями. Поэтому прошу вас без опасений рассказать нам всю правду.
Я молча кивнула.
– Когда мы все трое решим, что нашли преступника, дальнейший «отбор» прекращается. Однако вряд ли нам удастся определить убийцу сразу. Поэтому, если хотя бы двое из трех предположат, что перед нами возможный преступник, будем считать это первичным «отбором». Далее мы сравним его с другими кандидатами и выберем того, кто нам покажется наиболее подходящим.
Разговор становился все забавнее. Когда расследование доверяют бизнесменам, допрос начинает напоминать собеседование. Я одновременно чувствовала отвращение и восхищение.
– Так каким же способом вы убили Эйдзи Морикаву? – наивно поинтересовался Хираи.
– Его убил мой клиент. Я пришла в качестве адвоката, чтобы представлять его здесь.
– Ясно. И кто же этот клиент? – уточнил Хираи.
– Он пожелал остаться неизвестным, поэтому я не могу вам его назвать.
– Какая наглость! – вмешался Канэхару с таким видом, будто сидел в забегаловке.
– Ну-ну, – встрял Хираи и снова спросил меня: – Так как ваш клиент убил Эйдзи?
– Взгляните сюда, пожалуйста.
Я протянула два листка бумаги: копию свидетельства о смерти Эйдзи и справку с диагнозом Синоды. Фамилия Синоды, разумеется, была замазана черным.
– Назовем моего клиента А. Двадцать третьего января этого года А присутствовал на вечеринке в честь дня рождения Эйдзи, которая проходила на вилле в Каруидзаве. Насколько вам известно, Эйдзи в то время переживал тяжелую форму депрессии, его физическое состояние и иммунитет были ослаблены. Мой клиент как раз недавно оправился от гриппа и, зная, что до сих пор остается носителем вируса, все-таки поехал к Эйдзи. Там он сидел за столом очень близко к имениннику, ведя дружескую беседу. Таким образом, А намеренно заразил Эйдзи гриппом, желая довести его, уже и так ослабленного, до смерти. На следующий день после празднования у того поднялась температура, и через несколько суток был поставлен диагноз грипп. Высокая температура держалась несколько дней, и тридцатого января Эйдзи скончался.
Я неспешно и без запинок закончила рассказ. Сидевший напротив меня Канэхара сложил на груди руки.
– Пф. Мерзкие охотники за деньгами, – ругнулся он, будто сам не был богатым. – Каждая собака норовит воспользоваться моим сыном, чтобы разбогатеть. Эйдзи умер от гриппа. Причина смерти – болезнь. Никто его не убивал.
Тут как-то растерянно заговорил Садаюки:
– Видите ли, многие другие тоже принесли листок с диагнозом «грипп» и свидетельство о смерти Эйдзи.
Пока все шло так, как мы и рассчитывали. Ясное дело, раз уж Синоде удалось заполучить свидетельство, заплатив врачу, кто угодно тоже мог легко его предоставить.
Садаюки с серьезным видом продолжал:
– Конечно, дело нам поручено странное, но, раз уж назначили именно нас, мы собираемся вынести суждение беспристрастно. И пока ответ дать сложно.
«Старый хитрец с лисьей рожей!» – выругалась я про себя, по-прежнему улыбаясь.
Я знала, что так будет. Вместе с имуществом Эйдзи преступнику отойдет и немалая доля акций «Морикава фармасьютикалз». Если убийцу можно выбрать втроем и без надзора полиции, ясно, что назначат того, кто устроит руководство. То есть «комиссия по отбору преступника», по сути, просто ищет нового акционера.
Между президентом и исполнительным директором давно тлеет противостояние. Только вице-президент, как наемный управляющий, до сих пор заявлял о своей независимости от семьи основателей компании. Звучит прекрасно, но это значит, что он пытается выгнать из компании бездарных родственничков. Стало быть, вице-президент – общий враг как президента, так и исполнительного директора.
Вся крупная компания разделена на три группы: фракции президента, исполнительного директора и вице-президента. Если сделать выгодное предложение одной из них, две другие будут против. Лишь тот, кто додумается, как убедить всех троих, и станет новым акционером, «настоящим преступником».
Вероятно зная о противостоянии трех фракций, Эйдзи своим странным завещанием хотел предотвратить раскол и ввести в игру человека, который сумеет найти компромисс. Впрочем, если это так, можно было без шумихи и убийц сделать все по-тихому. Что-то по-прежнему не сходится. Именно из-за абсурдного завещания на компанию налетели СМИ, что должно было сильно досаждать и управленцам, и сотрудникам. Особенно наседали на троих участников «комиссии», смешивая личные и общественные вопросы. Каждый раз, как по телевизору мелькали лица президента, вице-президента и управляющего, пытавшихся увильнуть от журналистов, акции «Морикава фармасьютикалз» только падали.
И несмотря на все неудобства, троица упорно решила участвовать в этой «комиссии». Такая настойчивость означала, что они очень не хотели предоставлять выбор нового акционера кому-либо другому.
– Взгляните, пожалуйста, на это.
Я вынула из портфеля и раздала участникам копии еще одного документа. И сразу заметила, как засверкали их глаза.
– Когда мой клиент получит акции вашей компании, он собирается осуществить свое право на голосование следующим образом: во-первых, займется вашим новым препаратом, средством для увеличения мышечной массы «Масл мастер Зет».
Все трое подались вперед, опустив глаза в бумаги. Я коротко пересказала им будущую стратегию управления – она была достаточно сдержанной и не наносила ущерба никому из троих.
Так, «Масл мастер Зет» – это проект, который Садаюки продвигает как палочку-выручалочку для увеличения доходов компании. Добавку разработали вместе с компанией «Геном Зет» – венчурным предприятием в области биологии, задействовав современные технологии генной инженерии. Достаточно ввести препарат в вену, чтобы подправить генетическую информацию человека и ускорить рост мышц.
Пугало то, что процедура вносила слишком радикальное изменение и новая особенность передавалась детям. И поскольку просчитать подобные риски было невозможно, поговаривали, что до выпуска «Масл мастер Зет» еще очень далеко.
Ко всеобщему удивлению, прошлой осенью «Морикава фармасьютикалз» сообщила о планах вывести препарат на рынок как «добавку для поддержания мышечной массы у пожилых». Похоже, сузив его применение до людей, которые уже не участвуют в размножении, компания нашла способ договориться с Министерством здравоохранения.
После пресс-релиза нового средства упавшие акции вмиг взлетели вновь, достигнув рекордного курса, и новость об этом оказалась на первых страницах экономических газет. Для фракции управляющего такой успех стал мощным инструментом давления, когда речь заходила о будущей смене президента. Хотя Канэхару это, наверное, не порадовало, однако в то же время укрепляло позиции семьи в руководстве. Даже вице-президент Хираи, которому усиление влияния семейства было никак не на руку, не стал бы противиться улучшению положения компании.
И вот, учтя интересы всех трех сторон, я дернула за самую волнующую струнку и предложила создать новое подразделение – дочернюю фирму, которая возьмется за продажу «Масл мастер Зет». Хираи получит в свое распоряжение денежное дерево и сможет держать в узде семью Морикава. Канэхару будет только рад отложить борьбу с управляющим. А сам управляющий вроде как лишится своих заслуг, зато избежит худшего исхода, когда из-за борьбы фракций ему не дали бы начать продажи. Как и прежде, вся слава за разработку проекта будет принадлежать ему, а заодно новое детище принесет пользу президенту и вице-президенту. Таким образом, я предлагала компромисс для каждого.
– Мой клиент хотел бы заключить договор между держателями акций.
Когда я закончила, Хираи шутливо присвистнул:
– Ясно, ясно. Отлично придумано. Ваш план?
Не меняясь в лице, я ответила:
– Нет, это идея моего клиента.
Хираи весело засмеялся:
– Какие же противные люди юристы! Как по мне, я не против, чтобы именно ваш клиент оказался преступником.
Прозвучало это легкомысленно.
– Подожди-ка, – вклинился Канэхару. – Мне нужно срочно проконсультироваться с нашим адвокатом. А вы… как вас?
– Кэммоти.
– Госпожа Кэммоти, можно попросить вас подождать в соседней комнате? Если, конечно, вы не спешите.
Разумеется, Канэхару склонен осторожничать. Наверное, собирается проверить план со своим консультантом, найти дыры и отвергнуть его.
– Конечно, я подожду.
Я встала и вышла из комнаты, следуя указаниям охраны. Все это время Садаюки провожал меня скользким, змеиным взглядом, не говоря ни слова. В глубине души вдруг родилось какое-то горькое беспокойство.
Меня отвели в комнату для совещаний на другом этаже, где я просидела тридцать минут. Подали чай, но ожидание очень уж походило на домашний арест. Когда эта мысль промелькнула у меня в голове, дверь комнаты наконец открылась и вошла девушка со стойки администрации, которая меня сюда и проводила.
Она с виноватым видом поклонилась:
– Нельзя ли попросить вас еще немного подождать? Если хотите, я дам вам талон на посещение нашего кафетерия. Вы там прекрасно проведете время.
И она протянула мне бумажку размером примерно с купюру. Кое-какие дела еще оставались, но я считала, что основную вершину на сегодня уже преодолела, поэтому решила передохнуть и насладиться кофе с чем-нибудь сладким. В адвокатской фирме ни столовой, ни кафе не предусматривалось, тем приятнее бывало воспользоваться случаем и зайти в столовую для сотрудников клиентских компаний.
«Ямада, Кавамура и Цуцуи» объединяла больше четырехсот юристов. Наверняка кто-нибудь из них работал с «Морикава фармасьютикалз». Я же никогда не имела с ними дела и в этом офисе была впервые. Значит, самое время понаблюдать за атмосферой среди сотрудников. Я кивнула и направилась в кафетерий.
Тот занимал весь двенадцатый этаж головного офиса. Точно на фудкорте в большом торговом центре, вдоль одной стены выстроились в ряд самые разнообразные заведения. Стулья у столиков были выкрашены единообразно: в приятной глазу, свежей светло-зелёной гамме фирменных цветов «Морикава фармасьютикалз».