Небольшая улочка в Гринвич-Виллидж рядом с Вашингтон-Парк-Сквер, Манхэттен.
В доме 421 на Западной Пятьдесят седьмой Оден прожил полгода, с декабря 45-го по июль 46-го. Именно в этом квартале, в гей-баре «Диззи Клаб», он когда-то начал свое знаменитое стихотворение «1 сентября 1939 года»: «Я сижу в ресторанчике / На Пятьдесят второй / Улице…» (пер. А. Сергеева). На Корнелиа-стрит он жил с сентября 46-го по октябрь 51-го.
Одену так и не суждено было занять эту должность. О подробностях отказа см. ниже.
Так называлась пьеса, написанная одним из преподавателей начальной школы, где учился Оден. Об этой пьесе – как и о самом преподавателе (история сохранила нам его имя: Реджиналд Оскар Гартсайд-Бэгналл!) – Оден вспоминает в своем пространном «Письме лорду Байрону», к которому мы еще не раз вернемся. Видимо, из «Письма» дотошный Ансен и выудил информацию о пьесе.
«Я даже не Эрнест Хемингуэй – / Я не люблю спортивных начинаний / В поэзии. И мелочных изданий» – из поэмы Одена «Письмо лорду Байрону». (Здесь и далее, кроме специально оговоренных случаев, перевод мой. – Г. Ш.)
Писатель Генри Джеймс (1843–1916) – знаковая фигура в «системе художественных ценностей» Одена. Англичанин в Америке и американец в Европе, «трансатлантический писатель» Джеймс – как позднее и сам Оден – пытался найти общий знаменатель двум культурным традициям, между которых он оказался. Таким знаменателем стала его проза, написанная по теории «романа отбора» («the novel of selection») – в пику американскому «роману насыщения» («the novel of saturation»). «Джеймс твердо заявил, что он признает для себя только роман отбора, в котором самое главное – безупречно выдержанная тональность, внутренняя гармония композиции, стилистическое единство, требующее безжалостно отбрасывать все избыточное и тормозящее развитие драматической коллизии» (Алексей Зверев в послесловии к «Послам» Джеймса). И в этом смысле Оден – ученик Джеймса. По тональности, по синтаксису, по тропам Одена всегда можно вычислить – достаточно двух строчек. Реальность у него «уложена» в поэтические формальности, фирменный список которых «вывесил» в своих эссе еще Рэндалл Джаррел, – и они всегда безошибочно узнаваемы.
Джеймс Томас Фаррелл (1904–1979) – американский писатель. Помянут вслед за Джеймсом не случайно – в качестве антипода. «Стадс Лонигэн» – так называлась его душераздирающая трилогия, где эмоционально и натуралистично автор живописал бесконечные горести и злоключения молодого ирландца-католика в Чикаго.
Оден работал над адаптацией пьесы совместно с Брехтом, хотя после размолвки Брехт снял свое имя с афиши. Пьесу давали на Бродвее с октября 1946-го, но вскоре она сошла со сцены.
Ирвинг, сэр Генри (псевдоним Джона Генри Бродрибба, 1838–1905) – один из известнейших актеров английской сцены, первый актер, возведенный за театральное искусство в рыцарское достоинство (1895). (Примеч. Марка Дадяна. – Далее М. Д.)
Эмпсон, сэр Уильям (1906–1984) – английский поэт и критик, представитель так называемой «новой критики». Мы с ним еще встретимся.
Э. Бергнер, К. Ли и Дж. Каррадайн входили в состав труппы, занятой на Бродвее в спектакле «Герцогиня Мальфийская». Д. М. Уитти исполнила радиомонолог Одена «Темная долина» на Си-би-эс 2 июня 1940 года. (М.Д.)
Констанс Розали Оден умерла 21 августа 1941 года, спустя два года после переезда сына на Американский континент. Рождественская оратория «For The Time Being» вышла в 1944 году в США (попробуем перевести название оратории как «На время» – потеряем ритм, но сохраним гремучую смесь «высокого» и «низкого» значений этого русского выражения). Оратория – tour de force Одена; итог его религиозных размышлений последних лет; сложнейший и пространный (70 страниц!) драматургический коллаж из хоралов, прозы и стихотворных монологов; современная интерпретация евангельского сюжета. Сверхзадача оратории – анализ кризиса христианской веры и попытка ее обретения в условиях милитаризованной современности. В этих рамках Оден размышляет над: 1) изысканной мимикрией Зла и беспомощной скукой Добра, 2) невозможностью веры без ежеминутного сомнения в ней, 3) невостребованностью любви, 4) перманентным противоречием искусства и религии, 5) повторяемостью Зла во времени, 6) сходством эпохи поздней Римской империи и 40-х годов XX века, 7) вторжением частного в общественное и наоборот. В общем что-то вроде единства и борьбы противоположностей – или марксизма, которым Оден увлекался в молодости, только перенесенного на религиозную почву. В оратории много снега и метели – почти как у Пастернака, который примерно в это же время писал свои рождественские стихи. Некоторые ее мотивы откликнутся позже в «религиозных» стихах Бродского. Однако – в отличие от наших поэтов – Оден интерпретирует евангельскую ситуацию, как всегда, с оглядкой на собственную персону. Именно себя он видит в Иосифе, который любит Марию, но в силу сложившейся ситуации оказывается на грани предательства, усомнившись в собственной супруге – а значит, и в собственной вере. Текст заканчивается славословием новорожденного, но сквозь строки читается грядущее распятие. Вот образец прозаической части текста – маленький фрагмент апологии Ирода накануне избиения младенцев, образец мимикрии Зла: «Да спросите вы хоть кого угодно. Каждый подтвердит, что я прочитывал все документы, которые мне приносили. Брал уроки ораторского искусства. Боролся со взяточничеством. И как Он после всего этого посмел оставить все на мое усмотрение? Я ведь пытался быть хорошим. Чистил зубы перед сном. Месяцами не занимался сексом. Клянусь. Я был либералом. Я хотел, чтобы все были счастливы. А теперь… Лучше бы я вообще на свет не родился…». Текст перекликается с апологией четырех рыцарей из драмы Элиота «Убийство в соборе» (1935). Что касается «Зеркала и моря», Оден писал этот текст как продолжение самой «волшебной» трагикомедии Шекспира – «Бури». Вместе с рождественской ораторией «Зеркало и море» составляют что-то вроде диптиха. Но если в первой его части Оден рассуждает о Добре и Зле в этической ситуации евангельского сюжета, то во второй части он говорит о том же – но на эстетическом материале Шекспира: когда Зло – узурпатор герцог Миланский Антонио и принц Себастьян – опять же побеждено, но не наказано и уж тем паче не истреблено. Завершает сочинение плач Ариэля, который жалуется Калибану на судьбу: поскольку оба «во имя» Добра были цинично «использованы» мудрым Просперо, но теперь, за ненадобностью, не менее цинично оставлены на произвол Зла. И в оратории, и в комментариях к «Буре» Оден «работает» с уже – увы – типичными для современной цивилизации ситуациями, когда человека помещают в нечеловеческие условия «по ту сторону добра и зла» и ждут, что из этого получится. Начало таким экспериментам положил еще Федор Михайлович, который пришел в результате к выводу, что «нельзя душу человеческую так испытывать». Примерно об этом же писал и Оден. Но последним последователем Достоевского в XX веке оказался все же не он, а Квентин Тарантино, охочий помещать человека в ситуации, в которых тому ничего не остается, как совершать запредельные гадости.
Имеется в виду скорее всего любимый Оденом Караваджо, который шокировал публику постановочной натуралистичностью евангельских сцен.
Джон Генри Ньюмен (1801–1890) – английский теолог, публицист и церковный деятель. В 1845 году перешел из англиканства в католичество, с 1879-го кардинал. Защищал теорию «развития догматов» и принцип свободной от схоластических рамок «открытой теологии». (М. Д.)
Генри Эдуард Маннинг (1808–1892) – английский церковный деятель. Первоначально священник англиканской церкви, автор сочинения «Единство церкви» (1842). В 1851-м перешел в католичество, стал примасом католической церкви в Англии, с 1875-го кардинал. Представитель католического социализма. (М. Д.)
Жак Маритен (1882–1973) – французский религиозный философ, ведущий представитель неотомизма. В возврате к средневековому миросозерцанию Маритен видел путь к преодолению морального и социального хаоса. С 1945 по 1948 год служил французским послом в Ватикане. (М. Д.)
«Не забивайте гвоздей в стену» (нем.). Из сборника Б. Брехта «Свендборгские стихи».
«Трехгрошовая опера» (нем.).
Фальстаф – еще одна фигура из пантеона Одена, образ человека, движимого не волей или страстью, но сиюминутным, а потому по-детски невинным желанием. Оборотная сторона воли и страсти – страдание. Философская цель Одена – не преодоление страданий, а создание условий, при которых страданию нет места в жизни. Сангвиник Фальстаф, который ничего не принимает всерьез, – вариант «идеального героя». В его мире нет страдания, потому что все его поступки и слова притворны. Единственное, что ему необходимо, – внимание окружающих. Сфера реального обитания такого героя – present continuous tense, настоящее время, в котором невозможно самое угнетающее страдание – страх смерти, – поскольку в настоящем времени смерти не существует. Самое «удобное» искусство, в котором такой герой лучше всего «смотрится», – искусство «настоящего времени»: опера. Что последнее сочинение Верди и доказало.
Джон Бэтжмен (1906–1984) – английский поэт, писавший с оглядкой на викторианские традиции. Был избран поэтом-лауреатом в 1972 году (почетный «придворный» титул, учрежденный в Англии в XVII веке. Давался пожизненно. В обязанности поэта входило сочинение стихотворений по случаю юбилеев, торжеств и т. д.). Избранные стихотворения и проза Бэтжмена с предисловием Одена вышли в Америке в июле 1947-го.
Барочная эклога «Век тревоги» («The Age of Anxiety») вышла в издательстве «Рэндом Хаус» в 1947 году. Подробнее о ней мы поговорим ниже.
Ср. высказывание Одена в предисловии к сборнику собственных эссе «Рука красильщика» (1963): «Предписание – „Не будь побежден злом, но побеждай зло добром“ – во многих сферах жизни невозможно исполнить буквально, но в сфере искусства оно общее правило ‹…› Ибо единственное стоящее дело критика – умолчать о том, что он считает плохим, и изо всех сил поддержать то, что считает хорошим, особенно если это хорошее недооценено публикой».
«Платье» – вышедший в свет в 1944 году бестселлер Ллойда Дугласа. Американский критик Эдмунд Уилсон посвятил этому роману разгромное эссе, а принадлежащая его же перу пародия на американского поэта и драматурга Арчибалда Мак-Лиша (1892–1982) называлась «Омлет А. Мак-Лиша». (М. Д.)
Имеется в виду книга Вагнера «Еврейство в музыке» («Das Judenthum in der Musik») 1869 года и рассуждения о происхождении языка в его же книге «Опера и драма» («Oper und Drama») (1869).
Архетипы, первоэлементы (нем.).
Хотя вслед за разговором о Фальстафе было бы уместнее выпить херес.
Здесь стоит сказать несколько слов о легендарном пьянстве Одена. Для этого надо вспомнить распорядок его дня. По утрам – при искусственном свете – Оден работал. Вечером, после захода солнца, призывал общаться – и выпивать. О «совах» высказывался в том смысле, что «по ночам работают только Гитлеры». Выпивка сводилась к бесконечным стаканчикам с красным вином – или бокалам с martini’s: жуткой американской смеси из джина и вермута, которая незаметно, но сильно ударяет в голову.
Укладываясь спать, Оден ставил рядом с постелью рюмку водки – для того чтобы заснуть после ночного похода в туалет. С годами пристрастие к алкоголю усиливалось. Вот как вспоминает об очередной встрече Одена и Стравинского за ужином 21 января 1964 года Роберт Крафт: «Нью-Йорк. Ужин с Оденом. Перед ужином он выпивает кружку пива, во время ужина – бутылку шампанского, после – бутылку хереса (sic!). Но несмотря на этот список напитков, Оден не только умудряется не запьянеть, но способен демонстрировать нам пируэты своего интеллекта, как если бы алкоголь превратился в его организме в ихор (жидкость, которая заменяла кровь в жилах греческих богов. – Г. Ш.)». А вот теоретическое обоснование пьянства, данное самим Оденом в его эссе «Собака принца», посвященном Шекспиру, точнее – его Фальстафу: «Когда-то мы все были Фальстафами: а потом стали социальными существами, наделенными суперэго. Большинство из нас смирилось с этим, но есть люди, в которых жива ностальгия по невинному состоянию самоценности, поэтому они отказываются принимать взрослую жизнь и ищут способы, чтобы вновь стать Фальстафом. Самый расхожий способ вернуться к такому состоянию – бутылка». Там же: «На пьяницу противно смотреть, его неприятно слушать, его жалость к себе ничтожна. И тем не менее его образ не дает покоя трезвеннику. Его отказ, возможно по-детски наивный, принимать реальность этого мира заставляет нас посмотреть на мир другими глазами, проанализировать мотивы, в силу которых мы считаем этот мир приемлемым. Пьяница сам заставляет себя страдать, но это страдание подлинно, оно напоминает нам о страдании, которым переполнен мир и о котором нам легче не думать, поскольку, однажды приняв этот мир, мы несем ответственность за все, что в нем происходит».
Фрэнсис Скотт Фицджеральд (1896–1940) – американский писатель. В его романе 36-го года «Провал» есть совершенно оденовская строчка: «В ночных потемках души часы всегда показывают три утра». Естественно, Оден использовал эту строчку: см. главу «Бегство в Египет» из рождественской оратории «На время», где «Голоса пустыни» поют лимерики в честь новоприбывших Ди-Пи – то есть в честь Святого семейства.
Энтони Троллоп (1815–1882) – английский писатель и почтовый служащий. Автор нескольких усовершенствований в системе почтового обслуживания и знаменитого цикла романов «Барчестерские хроники», где с детальной неторопливостью была изображена жизнь провинциальной Англии.
После того как Оден ушел из колледжа, он некоторое время работал школьным учителем, а с 1940 по 1944 год жил на финансовые дотации Каролины Ньютон, богатой дамы из Пенсильвании, – и на гонорары.
Ср. со строками «Доллар всемогущий» из сборника эссе «Рука красильщика»: «В Америке ценят не деньги как таковые, а умение их заработать – то есть доказать, что ты не зря носишь звание человека; как только ты заработал деньги, они перестают иметь значение и могут быть потеряны или истрачены. История еще не знала общества, где состоятельные люди с такой легкостью расставались бы с нажитым. Несостоятельный американец испытывает чувство вины из-за своей бедности, но не в той степени, как американский рантье, который получил деньги в наследство, но не делает ничего, чтобы приумножить свой капитал. Что остается рантье? Пить и посещать психоаналитика».
Генри Робинсон Люс (1898–1967) – американский издатель и медиамагнат, основатель журналов «Тайм» и «Лайф». (М. Д.)
См. эссе Одена о Кафке «Человек без „я“»: «Однажды во время войны я провел долгий и утомительный день в Пентагоне. Выполнив задание, я шел по длинному коридору с одним лишь желанием – поскорее попасть домой. Когда я подошел к турникету, стоящий неподалеку охранник строго спросил: „Вы куда?“–„Я хочу наружу“, – объяснил я. „А вы и так снаружи“, – ответил он. На мгновение я почувствовал себя Йозефом К.» (перевод А. Курт). Оден считал творчество Кафки притчеобразным и на собственном примере демонстрировал вовлечение читателя в ситуацию притчи. «Притчу нельзя объяснить, – говорил он, – ее надо прожить. Притча интровертна, опыт ее проживания индивидуален, и его невозможно истолковать в общих категориях. А вот образы героев традиционной художественной литературы собирательны и экстравертны – поэтому мы узнаем их черты в других людях». Иными словами: «В реальной жизни мы подчас встречаем человека и думаем: „Ну этот как будто сошел со страниц Шекспира или Диккенса“, однако никто и никогда не встречал в жизни героев Кафки. С другой стороны, человек может иметь опыт, который он назовет „кафкианским“, тогда как „диккенсовским“ и „шекспировским“ индивидуальный опыт быть не может».
С мая по июль 1945 года Оден был в Германии в составе американской военной группы по исследованию последствий бомбардировок на психику людей.
В июле 1943 года.
Стоит, однако, отметить, что сам Оден числил в своих дальних предках именно скандинавов – в происхождении имени «Auden» он усматривал исландские корни, о чем не раз упоминал в своих сочинениях.