– Ну, поехали майор, поехали… – вскочил Унгерн с «гостевого» стульчика. – Я же обещал тебя настоящими пельменями накормить.
Я в задумчивости посмотрел на монументальные часы, показывавшие четыре … виноват, шестнадцать часов. Батюшки, так и всего-то четыре часа прошло?! Точно помню, что обедать уходили в двенадцать. За каких-то четыре часа успели пообедать, «повоевать», посидеть в «обезьяннике»… А потом еще кое-что…
С готовностью вскакивая из-за стола, я все-таки поинтересовался:
– А до скольки у нас рабочий день?
– Выедем позже, в пробку попадем, – озабоченно отозвался генерал, не соизволив ответить на вопрос. С другой стороны, кто мне будет устанавливать рабочий день? Да и кто знает, есть я на службе или нет?
Генерал стремительно прокатился по приемной, на ходу сделав ручкой Ксении. Мне пришлось напрячься, чтобы не отстать. Куда и девалась хваленая скорость?
Выкатившись на крыльцо, Виктор Витальевич махнул указательным пальцем и побежал в сторону служебной стоянки. Огибая крутые тачки (В марках не силен и, «БМВ» от «Мерседеса» не отличу, но не на «Жигулях» же в «конторе» ездят?), генерал подвел меня к солидной – даже я понял, что недешевой – машине темно-вишевого цвета, с надписью «Форд» на решетке. Нежно погладил ее по крыше, а потом, углядев что-то нехорошее, сердито заурчал и полез за носовым платком. Не дотянулся.
– Сволочи! Опять нас…ли! – выругался генерал.
Сдерживая смех, я забрал у начальника платок и вытер какашку.
– Вчера на мойке были. Мне ее с шампунем драили, а эти, крысы летучие, – пожаловался Унгерн и погрозил кулаком в сторону «символов мира», расхаживающих тут и там. – На грязную не гадят…
– Голубь знает, куда какать! – глубокомысленно изрек я, пытаясь вернуть генералу грязный платок, но тот лишь брезгливо отмахнулся, показывая – выбрось, куда-нибудь… Скомкав платок, запустил им в голубей. Жаль, ничего тяжелого в нем не было – не долетел.
– Садись, товарищ полпред. И пристегнуться не забудь, – поерзал генерал в кресле.
Унгерн не пытался ни превысить скорость, ни обогнать кого-либо. Вел уверенно и аккуратно. Кажется, даже все правила соблюдал. Опять-таки, мне «безлошадному» сложно судить. Ехали молча. То есть, о делах не говорили. Да и кто будет говорить о делах в машине?
– Мне бы прибарахлиться, – сообщил я генералу, критически глянув на свои брюки и демонстрируя рваную куртку.
– Сейчас супермаркет будет. Ты – на второй этаж, где одежда, а я продуктов прикуплю… Двадцать минут хватит?
– Должно, – прикинул я.
Свернув к магазину, генерал вдруг передумал:
– Сиди в машине. Сам что-нибудь куплю. Еще за бомжа примут.
– Почему за бомжа? – обиделся я. – Не такой уж и бомжеватый. Ну, драный слегка.
– Драный – ладно. Но пахнешь, словно год на помойке жил. Тебя Ксюшенька чем намазала? Пастой чудодейственной? От ушибов и прочего?
– Н-ну, – кивнул я, задумчиво принюхиваясь к себе. А ведь и впрямь… воняет! Как-то и забыл…
– Ей, дурочке, не сказали, что эту мазь только в полевых условиях можно использовать. Медвежий жир, бодяга, кровохлебка…
– Кто? – удивился я.
– Трава такая, кровохлебка. Кровь останавливает, – пояснил генерал. – Штука неплохая, но лучше на свежем воздухе… Медвежий жир – он и свежий воняет, будь здоров, а когда полежит – труба! Я всю дорогу нос в окне держал, а все равно… Круче только сенная труха на кобыльей моче… Зайдешь, такой… вонючий – от тебя все продавцы разбегутся и охрану вызовут. Не будешь же «ксивой» размахивать?
– Сколько? – поинтересовался я, вытаскивая пухлую пачку.
– А в сейфе оставить не мог? – вздохнул генерал. Вытащил из пачки пару бумажек по пять тысяч, критически посмотрел на меня: – Ага… сорок восьмой-пятидесятый, рост … почти сто восемьдесят.
Я вздохнул, провожая взглядом спину генерала. Вроде, чего жалеть? Особо не убыло. Но когда первый раз в жизни держишь в кармане полмиллиона, начинаешь переживать из-за каждой тысячи. Наверное, потому богатые люди и богатые, что им жаль расставаться с деньгами…
Сидел в машине, выходить было лень. Воровски закурил, пряча сигарету в кулаке. Мало ли, охрана на стоянке увидит, начнутся претензии.
Прежнего удовольствия дым не доставил, зато – стал не так заметен запах «волшебной» пасты. Вот, не сказал бы генерал, не заметил бы… Странно, обычно как раз отличаюсь чувствительностью к запахам. «А еще, – усмехнулся я мысленно. – А как барышня со мной целовалась-то, с таким вонючим? Из-за стресса? Или, верно говорят, что от мужчины должно пахнуть чуть слабее, чем от козла?»
Пытаясь отогнать от себя мысли о Ксюхе и ее обонянии (в конце – концов, ее проблемы) поймал себя на том, что совсем не думаю об измене. М-да… А кому я, собственно говоря изменил? Первой жене, с которой прожил больше двадцати лет и которую очень люблю? Машке, которая, тоже моя жена и которую я тоже люблю? Обоим?
«Обеим!» – ехидно поправили меня остатки того, что когда-то называлось совестью. В Застеколье, помнится, совесть вспоминал, «плакался» Ярославу. Потом, успокоился. «Не я первый, кто живет на две семьи. Не смертельно!» Если есть возможность (финансовая, прежде всего), то какой мужик … фу, терпеть не могу этого слова, но «мужчина» тут не подходит. Ладно. Какой самец не хотел бы иметь двух жен? Обычно, проблемы возникают из-за того, что какая-то из жен узнает о существовании соперницы. Если иметь жен в разных странах, так они ничтожно малы. В моем случае, семьи существуют в разных пространствах.
Но семья – это семья. Одна, две – кому как повезет. В прежние времена, когда у меня случался… скажем так, некий загул «налево» (не сумел «отказать» одинокой коллеге, которую провожал после вечеринки или, сам же эту коллегу и уговорил … не суть важно) месяц, не меньше, маялся. Не то – угрызениями совести, не то – дурью. А сейчас мне было как-то, «по барабану». Равно как и то, что несколько часов назад проломил череп человеку. Может, Унгерн прав, задаваясь вопросом – а человек ли я? Куча открывшихся возможностей. И, не исключено, что это не все. Трудно сказать, хорошо это или плохо. Придется терпеть. Или, говоря по-умному, принять как данность… «Впрочем, – утешил я сам себя. – Кое-что во мне от человека осталось. И, не просто от человека, а от «бюджетника», привыкшего считать копейки. Ну и еще… Сам факт того, что я еще занимаюсь «самокопанием»
Наконец-таки явился и Унгерн. Забрасывая на заднее сиденье целую охапку пакетов, сказал:
– С тебя еще две тысячи… – Чего уж такого и накупили-то? – возмутился я, но покорно полез за деньгами. Вообще-то, мог бы и простить две тысячи, не разорился бы, товарищ генерал.
– С запасом брал, – ответил генерал. – С меня бери пример. И, точно – одежда самого Унгерна была безупречна. А я уж было подумал, что пресловутая немецкая аккуратность спасает даже в «каталажках». А он просто запас имеет.
– Мы вообще, куда едем-то? – поинтересовался я.
– Пельмени лепить, – отозвался генерал. – А ты что подумал?
А я бы не удивился, если бы Унгерн, вводя в заблуждение «врагов», рванул бы сейчас к тому самому заветному месту, на полянке, где должны были приготовить трупики цвергов. По хорошей дороге (вроде, дорога от Москвы до Грязовца неплохая), часов за пять-шесть осилим.
– И в зеркало не поглядывай – никто за нами не едет. Группу захвата я распустил, оперативники в разгоне, работают, а личной охраны мне не положено.
– А мне? – поинтересовался я.
– Дашь задание Ксюхе – она узнает. Только, тебе оно надо?
Я представил, как мордовороты в костюмах, выскакивают, открывают мне дверку, прикрывая телами мою «полномоченную» фигуру. Бегут впереди меня, пугая кошек и изумляя бабушек на скамейке, переговариваясь: «Первый-первый, я второй. Вхожу в подъезд. Всё чисто. Заводи объект!» Стало смешно.
– Вот-вот, – одобрительно отметил генерал, хотя и не смотрел на меня. – Цирк тебе устроят, а толку? Не помню, чтобы кого-то от снайпера уберегли, если ты не по первому списку идешь. Тут – оцепление, вертолеты, проверка. Но по первому списку только первые лица идут.
Мы въехали в маленький дворик, окруженный пятиэтажками. Не зная, даже и не скажешь, что это Москва. Чистенько. Тихо. Ну, дети галдят, так это хороший шум… Разве, что – въезд во двор преграждали штыри, которые Унгерн убрал нажатием пульта. Штука удобная. Не то, что мой проходной двор, через который катаются все, кому не лень. Но и штырями меня не удивить – видел в нашем «поселке» для «новых русских». Может, самому туда перебраться? Пожалуй, с такой зарплатой возможно. Да что мелочиться? Можно и в столицу переехать!
«Знать, столица та была, недалеко, от села, – вспомнился почему-то «Конек-Горбунок». И чего вспомнился? Видимо, подспудно знал, что жить теперь мне придется в Застеколье, а жена и дочь – пусть сами решают, где им жить. В столице ли, еще где. Надо будет решать…
«Тьфу ты! – разозлился я на самого себя. – Кто тут недавно уговаривал себя, что это все – нормально? Интеллигент, хренов…»
– Пакеты возьми, – кивнул генерал на покупки.
– Ну, ни хрена себе, нашел носильщика! – возмутился я, забирая пакеты.
– Ничего, от самонадеянности помогает, – насмешливо обронил Унгерн, придерживая дверцу. Недовольно покрутил носом: – Навоняли вы, товарищ полпред… Ладно, выветрится…
Виктор Витальевич запер машину, по-хозяйски оглядел двор и важно, брюхом вперед, пошел, не оглядываясь. А я, майор и полпред, тащился за ним, как … не знаю кто! «Пятиэтажка» оказалась не так проста, как показалось вначале. В просторном фойе, перед компом сидел охранник и разгадывал кроссворд. (Опять, «вохрочоповец»!) Завидев генерала, он даже сделал вид, что пытается встать. В мою сторону парень только носом покрутил, но ничего не сказал.
– Вот тут я и живу, – обронил генерал, вводя меня в просторную прихожую. – Ванна – там. Мусорный пакет – тут. Упакуешь свои лохмотья.
Пока я мылся, пытаясь хозяйскими гелями смыть с себя «волшебные» запахи, одевался в обновки (генерал, не мудрствуя лукаво, прикупил мне несколько пар джинсов, рубашек и джемперов с куртками) на кухне уже шла работа – шумела электромясорубка, замешивалось тесто, что-то шкворчало… Унгерн, в белоснежном фартуке, священнодействовал – нарезал лук!
– Ну и личико у тебя… Олег Васильевич… Вон, бальзам возьми.
Прочитав название «Санта-Рокко», принюхался. Пахло гораздо приятнее, чем от кровохлебки с прогорклым жиром. И, кажется, зуд и жжение унялось окончательно.
– Садись. Если пить хочешь – в холодильнике клюквенный морс, – смахнул генерал «непрошенную» слезу.
Пить мне не особо хотелось, но в холодильник заглянул из чистого любопытства. В принципе, всё то же самое, что и в обычных. Яйца, банки-бутылки. Одна из полок была заставлена пластиковыми контейнерами с этикетками.
– Окорочка… Котлеты… Печень… – читал я вслух… – Кура…
– Это супруга заботу проявляет, – пояснил генерал в некотором смущении, но, вместе с тем, с долей гордости. – Уж сколько раз говорил – в столовой обедаю, так нет…
Странно – у генерала есть жена?! Обычно, в книжках генералы грустно смотрят на фотографию красавицы, погибшей в автокатастрофе (в «горячей» точке, при родах) или сбежавшей от юного лейтенанта двадцать-тридцать лет назад.
– Отдыхает супруга? – рассеянно поинтересовался я, готовясь услышать, что госпожа генеральша пребывает где-нибудь… Ну, если не на Канарах, то хотя бы в Турции. Хотя, сейчас патриотичней Сочи или Крым.
– Можно и так сказать. Дражайшая на пенсию вышла давно, по «вредному» стажу. Рентгенолог она, – пояснил генерал, заворачивая кусочки фарша в тесто. – У нее от родителей дом остался, земли кусочек соток двадцать. Пока работала, только детей на лето туда возила. На пенсию вышла, как прорвало. К земле потянуло! Как весна начинается – я волком вою! Рассада, горшки… потом, грядки, – поморщился генерал и потёр поясницу.
– И, что, генералы грядки копают? – уставился я на начальника.
– Копать – это фигня, – авторитетно отмахнулся Унгерн. – Самое поганое – капусту полоть. Хорошо, в командировки часто езжу, а то бы так и умер на грядках. И дети, от работы уже шарахаются, не хотят помогать…
Тут я не выдержал и заржал.
– Ага, смешно… – обиженно отозвался Виктор Витальевич и сокрушенно добавил: – Я ей сколько раз предлагал плюнуть на все это дело. Говорю – ну, зачем тебе это? Давай, как все люди, построим домик, такой, скромненький, в два этажа… Бассейн, сауна. Зачем тебе столько картошки? А лук куда? Понимаю – клумбы, цветочки… Ну, ладно, клубника-земляника. Перед коллегами стыдно! Полковник ГБ, с прошлого года – целый генерал! Дети – сын с дочкой, у них уже свои семьи, стыдятся знакомым сказать, что у их папеньки, вместо виллы дом в деревне. А супруга – не хочу я никаких коттеджей, никаких особняков! Какая сауна, если баня есть? И зачем бассейн, если река рядом? И тебя, говорит, на старости лет хоть не посадят… Единственное, что убедил сделать – так это бойлер поставить. Не мальчик, каждый год дрова кубометрами колоть. А когда новый «Форд» покупал, что было?! Говорю – нельзя двадцать лет на одной машине ездить, разваливается, да и перед подчиненными несолидно! Я своего первого «Форда» из Германии пригнал, еще старлеем был… Хорошая машина, надежная. Мне ее коллеги из «Штази» «подогнали», когда фамилию услышали… Она по ней, как по любимой корове, убивалась!
– Нет, Виктор Витальевич, – отсмеявшись, еле выговорил я. – Конечно знал, что ты у нас большой оригинал, но чтобы супруга генерала копалась на грядках, да еще и мужа «припахивала»? Фантастика!
– Сплошная суровая действительность. А по фантастике ты спец, – огрызнулся генерал.
– Ну вот, началось, – поморщился я, ожидая очередной порции подначек на тему раскрытия государственных тайн в фантастическом романе.
– Да я ничего такого и не имел в виду, – пожал плечами генерал, убирая налепленные пельмени в морозилку. – Ты в отчете про дракона написал, а в книжке не обмолвился.
– На дракона места не хватило, – пожаловался я. – Я пять «алок» сократил.
– Алка, это что? – не понял генерал, принимаясь за мытье мясорубки.
– Авторский лист, – любезно сообщил я. – Сорок тысяч печатных знаков. Ну, примерно двадцать три листа формата А-4. Редакции сейчас требуют, чтобы книга была от двенадцати до четырнадцати «алок».
– Пожалуй, оно и к лучшему, что сократил, – хмыкнул генерал, протирая стол. – Иначе, еще бы что-нибудь выболтал… Но про дракона ты напиши. Внукам нравится. Не про китайского, так хоть про «приокского». Говорят, возле Каширы дракона видели… Откликается на кличку Борька. Вроде, делали эксперимент с мышами, а получился дракон.
– Да ну? – удивился я.
– Вот тебе и ну, – развеселился генерал. – Знаешь, сколько всякой ерунды приходится разгребать? Пусть даже и из психушки. Так сразу не отмахнешься. Кстати, я тут стишок набросал, – заявил Унгерн, прокашлялся и, с легким пафосом произнес:
И Ксюша молвила уныло: А ведь решат же – «Что-то было!»
Кто вякнул, там: мол, Ксюхи – дуры?! Гляди: диплом, блин, физкультуры!
Я понимаю: на обеде… Но чтоб в СЛУЖЕБНОМ кабинете?!
Пусть нет ни голоса, ни слуха… Имеет черный пояс Ксюха!
Когда девица уж разложена, Плевать, что в общем, «не положено!»
Дресс-код наш босс не отменял: его он аккуратно снял![1]
Я, поначалу, решил обидеться, но потом передумал. Чего на правду-то обижаться? Промямлил:
– Не знаю, чего и сказать.
– Ты лучше про дракона расскажи, – попросил генерал. – Интересно же.
Я призадумался. Вроде, было это недавно. Но тогда я еще не знал, что мне предстоит увидеть мертвого Гнома, пробитого арбалетными болтами и не увидеть, как погибнет Борис. Сейчас все были живы и бодро топали воевать с драконом.
Застеколье. Около года назад
Собственно говоря, дракон никому ничего плохого не сделал. Летел себе куда-то по своим драконьим делам и, летел. Потом – решил отдохнуть. Подумаешь, перед тем, как сесть, съел пару бестолковых коров и спалил пару скирд с сеном. Но место для посадки выбрал неудачно – прямо в болотце. Сверху-то оно казалось идеальной площадкой для посадки. Почти аэродром, только без сигнальных огней!
Какое счастье, что кикимора и большая часть ее выводка в это время находились в гостях у кумы, в соседнем болотце. Правда, кое-кто из игошей сидел дома. Но это мелочь. Одним больше, другим меньше… Считать кикимора все равно не умела.
Теперь – о драконе. Сел. И, засосало его болото аж по самую шею. Лапы и крылья в воде. Из болотной тины точит глупая голова и печальными глазами смотрит на окружающий мир. Бедолагу сдавило со всех сторон и упорно тянуло на дно…
Постепенно к болотцу стала подтягиваться попрятавшаяся ранее нечисть. Из гостей притащилась кикимора со своей оравой хулиганов. Игоши стали бросать в дракона шишками и палками. Не остались в стороне и лешие. Один из них, выломав длинную палку, стал тыкать ею в морду ящера, норовя выколоть глаз. Но дракон лишь опустил бронированное веко.
Кикимора начала операцию по всем правилам военного искусства. Игоши, с шишками и камнями, используя складки местности, передислоцировались поближе. В арьергарде находились лешие. Несколько водяных блокировали подход к болотцу со стороны, впадающей в него речушки.
По сигналу кикиморы началась атака. Но летящий хлам серьезного ущерба причинить не смог. Тогда лешие подтащили к краю болота здоровенную сосну и приготовились уронить ее на голову звероящера.
Дракон был профессионалом. Он подождал, пока неприятель не подойдет ближе и, дохнул… Сосна вспыхнула и разлетелась, разнося горящие куски древесины.
Понеся потери, армия леших и игошей, отступила – лечить обожженные части тела, вправлять вывихнутые и сломанные конечности. К сожалению, несколько погибших игошей и один лешак регенерации не подлежали… Наспех собранный военный совет решил ждать полуночи, когда подтянутся упыри с арбалетами. А супротив железных болтов броня дракона не потянет…
Пока нежить вела борьбу с драконом, жители ближайшей деревни прятали скарб и отгоняли скотину в лес, в укромные уголки, куда не то, что дракону, но даже и княжеским сборщикам дани не добраться… Мужики, спешно оборужались, а потом, построившись в редкую колонну, пошли к Цитадели, где выстраивалась и наше воинство.
Таскать на жаре кольчугу, напяленную на подкольчужницу – свитер двойной вязки – удовольствие небольшое. Шлем падает на глаза, по заднице стучит кистень, а руку неприятно оттягивает рожон. Как хорошо, что никто не видел моего глупого и, жалкого вида. Мужики же, смеяться не стали, а напротив – один из соседей забрал из моих трясущихся рук щит, а другой, понес мой рожон.
Пока шли, народ озабоченно переговаривался.
– Здоровый зверюга, двух коров слопал и не поморщился, – покрутил головой Гном.
– Повадится гад, совсем нас без скотины оставит, – сумрачно сказал один из поселян, мне незнакомый. – Если по две коровы зараз…
– Интересно, а мясо у него вкусное? – поинтересовался кто-то.
– Хорош, глупости говорить, – оборвал разговоры Ярослав, – Лучше по сторонам глядите. В драку сразу не полезем. Проведем разведку, осмотримся. Собак – вперед!
Собаки не подвели. При подходе к болоту они принялись истошно лаять. Но дракона, сидевшего в болоте, почему-то не чуяли…
– Что-то я этого болотца не помню, – остановил всех Ярослав.
– Так это болотце некто и не мог видеть. Морок здесь был, – деловито заявил старый и мудрый Борис: – Вон, на деревьях паутины – будто специально развешивали.
Деревья стояли голые, без листвы, но затянутые в нити, как гусеница в кокон…
– Что за морок? – не удержался я. – Кто-то морочит голову? Что-то вроде дымовой завесы? Или как?
– Морок – это когда нечисть глаза отводит. Они ведь, твари стеснительные. Не хотят, понимаете ли, что бы в их владения заглядывали. А так – вроде и есть, а никто не видит. Был здесь морок, а теперь снят, – весело сообщил мне Гном. Потом задумчиво добавил. – Не иначе дракон его порушил.
Мы вышли на край болотца. Огляделись. Потом стали потихоньку разбредаться, кто куда. Дракон – не заяц. Если не сам, так хоть след должен остаться, туша – не малая, не то, что траву помять – деревья повалить может. А не видать…
– Парни, так вот же он! В болоте сидит! – яростно прокричал Гном, а потом – резко оттолкнул меня в сторону и сбил с ног. Я даже не успел обидеться, как остальной народ резко рассыпался и залег…
Дракон понял, что обнаружен. Терять ему было теперь нечего. Открыл пасть и дохнул. Но, увы… Вместо пламени вырвался полузадавленный хрип, что-то среднее между покашливанием и хрюканьем. Холод болота остановил химическую реакцию в драконьем брюхе… Поняв неизбежное и смирившись, дракон прижал уши и закрыл глаза…
Мы сообразили, что огневой запас неприятеля иссяк, поэтому приблизились к болотцу почти без опаски. Посмотрели на врага. А воевать было не с кем. Из грязной тины торчала огромная, безобразная, но почему-то вызывающая жалость голова.
– Что делать будем? – спросил растерянное воинство вождь.
– Может, добьем? – предложил Брясло. – Подвести к нему жерди и бревна, а потом – по голове каменьями. И, пусть подыхает гад.
– Нет, мужики, не по-людски это будет. Хоть и дракон, но нельзя беззащитного добивать, – вступился сердобольный Гном. Я, хоть и был еще сердит от его тычка, решил поддержать защитника обиженных драконов:
– А может, он в «Красную книгу» занесен? А мы, как последние варвары – камнями по голове. Уничтожим ископаемого.
Мое высказывание здорово развеселило народ.
– Ты, в наших краях, таких редкостей еще насмотришься. А уж если их чуть больше будет – нас самих в «Красную книгу» занесут, – сквозь хохот промычал Ярослав. – Как очень редкий вид еды для драконов….
Но когда отсмеялись, решили, что дракона добивать не будем. Но оставлять в болоте – это оставлять на медленную смерть. И что же делать? Хорошенько подумав, мужики решили вытаскивать.
Застучали топоры. Чтобы добраться до зверя, начали рубить деревья и делать гать. Из деревни, благо, что недалеко, прибежали гонцы с вожжами и веревками. Из срубленных бревен проложили гать – дорожку к голове дракона, набросали бревен и жердей вокруг. Теперь нужно сделать самую ответственную работу – подвести веревки под туловище. Никто не знал размеры дракона даже примерно – в болотной тине не разглядишь. Брясло, уже забывшему кровожадные планы, пришлось взять длинную жердину и прощупать все вокруг. Наконец его слега уткнулась в задницу зверя. Теперь – как подвести веревки? Лезть в болото желания не было. Сообразительный Борис придумал привязать к веревкам камни. Привязали и притопили. Осталось самое тяжелое: вытащить дракона из болота. Такую тушу тащить – пупок надорвешь. Мудрые головы предложили привести коней. Первоначально, идею приняли с восторгом. Потом подумали и отказались. Во-первых, для лошадей придется вырубать еще большую просеку, а это долго. Во-вторых, лошадей жалко. Как-нибудь сами.
По команде Ярослава все дружно разобрали веревки…
– И… раз. И е-щ-е раз, – начал он командовать. И все мы вместе уже, дружно, почти весело рыкнули: «И p-ь-а-з-ь». А в головах у нас одна мысль «Тяжелый, зараза!» Но все же, он хоть и тяжелый, но мы – народ упертый. И в прямом – уперлись ногами, и в переносном. И пошел, пошел-таки родимый дракоша из болота вылезать, потихоньку, правда, с трудом, но пошел… Еще рывок – и вытащили на твердую землю!
– Ух! – в сотню с лишним голосов выдохнули мы и уронили веревки. Перевели дух, вытерли пот и стали рассматривать «улов». А смотреть-то, собственно говоря, и не на что. Огромный ком грязи, не поймешь: где ноги, где голова. От холода дракон совсем ослаб, стоять не мог, лежал плашмя. Мало того, еще и зубами стучал.
– Мужики, а ведь нельзя его здесь оставлять. Или сам сдохнет, или нежить добьет, – жалел дракона Гном.
– Точно. Может, еще и коровок пригнать, что бы с голода не помер – встрял Брясло.
Все заржали, но решили, что в лесу оставлять дракона не следует и дело надо доводить до конца.
– Давай, просеку прорубим, а зверюгу положим на катки, – внес предложение и я. – И перетащим его, как наши предки ладьи таскали.
Я был ужасно доволен своей изобретательностью. Хотя, как мне показалось, народ дошел до этой мысли еще раньше. Но никто не насмешничал, типа: «Самый умный, да?»
Просека получилась на славу. Срубленные деревья очистили от веток и положили в ряд, а затем втащили на катки дракона. Дальше дело пошло веселей – только успевали перетаскивать бревна. Ближе к вечеру дракон лежал на опушке леса и грелся между двух больших костров…
Мы расположились неподалеку. Закусив, и слегка выпив, войско собралось потолковать.
– Что дальше? – спросил Ярослав.
Вопрос повис в воздухе. Действительно – а что же дальше?
– Ждать, пока не оклемается. А дальше – поглядим, – выдержал паузу Брясло. – Может быть, все и обойдется…
– Чего ждать-то, гнать его, Змея Горыныча – в хвост и в гриву, – зашумел кто-то, мне незнакомый.
– А как гнать-то? – ехидно осведомился комендант-князь Цитадели. – Крылья-то у тебя, из какого места растут? Или ты его усовестить сумеешь? Если сумеешь – давай, действуй. А мы посмотрим!
Дружина притихла. Не обернулась бы боком наша доброта. Нашли приключений на свою… голову.
– Значит, так, – резюмировал Ярослав. – Дракон оголодает – полетит еду искать. Если, найдет, да сожрет животину, какую, отдыхать сядет. Вот тут мы его и прищучим. Улетит, так и пес с ним. Теперь спать…
Утром, чуть засветило, все были уже на ногах и смотрели на возможного противника. Дракон встал на все четыре лапы. Как мокрая собака отряхнул с себя засохшую тину и грязь. Повалялся по земле. Встал. Не спеша, прошелся. Что-то завораживающее и притягивающее было в этом зрелище. Кто не видел – не поймет, а кому удалось – не забудет на всю жизнь. Из неуклюжей, тяжеловесной махины дракон стал превращаться в сказочно красивое существо… Разбег. Вначале медленно, потом чуть быстрее, еще быстрее…. И, пошел вверх.
Дракон сделал круг над лесом, взмыл высоко-высоко в небе и скрылся из виду…
Но не успели мы подойти к Цитадели, как увидели возвращение крылатого ящера. В голове пронеслось: «Ну, все!»
Командиры спешно рассредоточивали воинство. Все приготовились к бою, повыставляли перед собой щиты, надеясь, что они хоть как-то ослабят огненный шквал.
Лучники спешно вытаскивали из колчанов граненые бронебойные стрелы. По моему разумению, нас больше бы выручил крупнокалиберный пулемет. А еще лучше – подствольный гранатомет или «Стингер».
Ящеру же, казалось, не было дела до наших приготовлений. Когда он начал снижаться мы увидели, что в передних лапах он тащит двух рыжих коров.
Дракон подлетел и осторожно поставил буренок. Затем вновь поднялся в небо, помахал на прощанье крыльями и улетел.
Пока я рассказывал, Унгерн выставил на стол соленые огурчики, маринованные помидоры и свежую редиску, укроп.
– Жена! – пояснил генерал, словно я сам бы не догадался. – Как осень, две недели на «заготовках»! Говорит – свое полезнее, чем покупное. Ну, пока пельмени застынут, мы с тобой начнем…
Генерал вытащил из холодильника два контейнера – «Печень» и «Мясо по-карски». Я бы, на его месте, бухнул все на одну сковородку – не раздерутся! – а Унгерну, надо было непременно на разных.
– Вроде бы, всё, – осматривая стол, хмыкнул генерал. – А, самое-то главное!
Как же без «главного»? И, конечно же, водка выставлена не в бутылке, а в графине!
– Заслужили, – сообщил генерал, разливая ледяную жидкость в нормальные рюмки (а не по тридцать капель, как обычно!). – Ну, за встречу!
Выпив, захрустели. Я – огурчиком, а генерал – сочной редиской.
– Так вторую книгу написать разрешите? – повторил я вопрос.
– Горячего поешь, – кивнул Унгерн на мою тарелку, куда он успел положить печень. Дождавшись, пока не начну закусывать, сказал: – А ты на первую, разрешение просил? Вот и со второй также. Чего спрашивать? Жена читала, продолжения просит. Интересно, ей видите ли, как там у главного героя и оборотня-бобрихи… Да, а бобренка, не намечается?
Я поперхнулся, в который раз обозвав генерала «заразой». Но он, как бы теряя интерес к своему вопросу, сказал:
– Надо про дракона напечатать. Хорошая сказка. Ну, для читателя, не для тебя… Хотя, я сам до сих пор не верю…
– Напечатал я эту сказку, в газете, – признался я. – Встречаю как-то знакомого философа, а тот – как ты классно Россию в болото посадил! Как метафорично! Только, слишком уж ты хорошего мнения о нашем народе. Хрен он чего вытащит! Я ему – да не писал я о России. Я о драконе писал! А он – критик имеет право найти в произведении то, что ускользнуло от автора. Белинский, блин!
– Ну, критикам тоже кушать надо, – философски изрек генерал. – Так что, пиши… Единственное, о чем попрошу – не описывай конкретных мест и адресов не давай! Ну, коли о книге зашла речь… Почему вы так много пьете? – разливая по второй, поинтересовался генерал: – Могли бы другой способ найти, чтобы стрессы снимать. Впечатление, что там одни алкоголики. Как вы до сих пор Цитадель «неандертальцам» своим не сдали, по-пьянке…
– «Пьем много мы по времени, а больше мы работаем, трещит крестьянский пуп», – процитировал я. – Так, для образа же…
– Для образа, – фыркнул генерал, выпивая. – К наркологу отправлю и Некрасов не поможет. Ладно, сегодня можно. И стресс снимем и повод есть…
– Мне подполковника присвоили? – обрадовался я.
– Ишь, подполковника ему… Обнаглел. Дуля тебе большая, а не звездочка. Из-за тебя и так кадровик поседел. Все инструкции и приказы нарушили, когда на службу принимали, за порогом возраста, без образования, без выслуги. Года не отслужил – из капитанов в майоры прыгнул! Я сам до подполковника пять лет перехаживал. И ты в майорах походишь…
– Похожу, – вздохнул я.
– Да получишь ты подполковника, – утешил меня Унгерн и полез в морозилку. Проверив, как там пельмени, поставил на огонь кастрюлю с водой, разлил по третьей и утешил еще раз: – Получишь… В свое время. А за начальника, не хочешь порадоваться?
– Я радуюсь, – выдавил я из себя умильную улыбку. – Не иначе орденом наградили? Покажете?
С горделивой небрежностью генерал вытащил из карманчика фартука серебряную звезду, с разноцветной эмалью, на сине-красной колодке и протянул мне.
Я полюбовался на двуглавого орла и вернул награду герою.
– «За военные заслуги». Заметь – награждают за образцовое исполнение воинского долга и за обеспечение обороноспособности Российской Федерации! За это и выпьем…
Четвертую пили молча. Мне никто не объяснял, но я знал, что четвертый, молчаливый тост, за тех, кого нет с нами…
Посидели. Немного помолчали. Я не выдержал первым:
– Виктор Витальевич, у тебя в кармашке еще что-то звенело…
– У меня там… О, у меня вода закипела! – вывернулся генерал.
– В кипящую подсоленную воду… – прокомментировал я действо, тихо загибаясь от любопытства. А Унгерн, не спеша подсолил, поперчил, подсыпал каких-то травок и, лишь тогда высыпал пельмени в кастрюлю.
– Ну, ладно, – сжалился генерал. – Тебе тоже железка положена. Заслужил! Представление давно ушло, а подписали неделю назад. Ничего, что не в торжественной обстановке? Но тебя коллективу отдела не представишь – ты особь секретная.
Я был морально готов к какой-нибудь медальке, хотя втайне рассчитывал на орден. Ну, там – «За заслуги перед Отечеством» четвертой степени. Можно и «Мужества». Но когда в мою протянутую ладонь упала золотая звездочка, с земным шариком в центре, на сине-зеленой колодке, я обомлел:
– А… почему «Дружба»?
– Радуйся, что не медаль Пушкина. Что в статуте прописано? – махнул черпаком генерал. – Орденом «Дружбы» награждают за большой вклад в укрепление дружбы и сотрудничества наций и народностей…. Что-то там еще … а, за особо плодотворную деятельность по сближению и взаимообогащению культур наций и народностей, укреплению мира и дружественных отношений между государствами.
– М-да… – только и смог я сказать. Ладно, леших и домовых можно посчитать за нации. А вот есть ли государство у русалок – это еще вопрос!
– Нравится? – без насмешки поинтересовался Унгерн, заприметив, как я прикладываю орден к рубашке. – Я, когда первую «звездочку» – Красную – получил, чуть ли ее не облизывал… – Интересно бы на вас посмотреть, при полном параде. «Иконостас» – как у Брежнева! – предположил я.
– Да ну, скажешь тоже, – фыркнул генерал, раскладывая пельмени по глубоким мискам. – Не так уж и много. Из орденов – две «звездочки», вот – этот, еще. Медалей, за тридцать с лишним лет, много, конечно, но больше юбилейных да ведомственных. За «Афган», «Воину-интернационалисту» и «БЗ». Ну, есть еще орден, но о нем и вспоминать не хочется…
– А что не так? – спросил я, вдыхая аромат пельменей и потянувшись за вилкой. – Какое-нибудь «Кольцо в нос»?
– Ну, куда ты вилкой-то тычешь? – возмущенно гаркнул генерал. – Настоящие пельмени надо ложкой есть!
С перепугу, я схватил ложку и сунул пельменину в рот… Жжж!
– Собака худая… – выругался я, глотая раскаленную пельмешку, слёзы и окончание фразы «… господин генерал»….
– Чего ты там бормочешь? – не понял Унгерн. – Обжегся? Так не спеши, не гонят. Сметанкой заешь, легче будет…
– Спасибо, – с чувством поблагодарил я начальника, набирая сметаны. Стало полегче…
– Ну, как? – поинтересовался генерал.
– Вкусно, – сказал я, хотя от боли в обожжённом нёбе ничего не чувствовал.
– Ну, а я что говорил?! – расцвел начальник, разливая в очередной раз. – Да, про орден не досказал… Я в Анголе, специалистом по сельскому хозяйству числился. Ну и, соответственно, награждали по линии Минсельхоза СССР. А там, не мудрствуя лукаво, представили к ордену «Боевого Красного знамени». В Президиуме Верховного Совета не поняли – какая связь между сельским хозяйством и боевыми наградами и … слово поменяли.
– Ничего, «Трудовое Красное знамя» – тоже неплохо, – утешил я начальника. И, наконец-то, «расчухав» вкус пельменей, со всей искренностью похвалил: – Вкусно!
– Бабушка научила, – сообщил Унгерн. – Я ведь в Сибири родился.
Если у бабушки была та же фамилия, что и у внука, спрашивать, что они делали в Сибири не стоит. Я только предложил:
– Ну, за бабушку!
На тосте «За бабушку!» кончилась первая бутылка. К моему удивлению, генерал полез за второй. Раньше за ним такого не водилось! Более того, он даже не стал переливать водку в графин. Не иначе, в самом деле, решил «оттянуться» по полной программе.
Вторая бутылка «пошла» быстрее. Мой начальник развеселился, принялся рассказывать старые анекдоты про генералов и спецназовцев. Потом, разговор опять перешел на тему униформы.
– Ксюху озадачишь – пусть в ХОЗУ съездит, форму получит. Так-то сам должен брать, под роспись, но я позвоню – выдадут. А насчет «парадки», лучше самому расстараться. Телефончик портного дам. Берет много, но – он того стоит. Все генералы у него шьют!
– Так то – генералы… – с сомнением сказал я.
– Пельмени ешь! – сурово приказал отец-командир, в очередной раз, наливая рюмки и я покорно стал жевать, хотя уже и не лезло. – Не обеднеешь, с сорока тысяч.
– Чего? – от возмущения, я перестал есть. – Да за такие деньги я четыре костюма куплю!
Унгерн был непреклонен.
– Тебе по должности положено «парадку» не со склада, а от портного иметь. На торжественные и парадные выходы.
– Парадка, – хмыкнул я. Потом продекламировал: – А на груди его могучей, одна медаль висела кучей!
– Все с этого начинали, – утешил пеня генерал. – Значок вузовский прицепишь, еще что-нибудь. Хотя… Несолидно как-то, с одной-то железкой ходить. Ладно, – махнул рукой Виктор Витальевич, приняв решение. – Есть у меня медаль лишняя, к юбилею на отдел с запасом давали. И удостоверение чистое. Как чувствовал, что надо приберечь! Напомнишь, вручу! Все равно ее у тебя никто не увидит…
– Так, зачем она тогда? – не понял я хода генеральской мысли.
– Чтобы было! Прицепишь к кителю, в шкаф уберешь. Присматривай, чтобы моль не съела…
– Шуточки у вас, господин генерал, – покачал я головой.
– Почему, шуточки? – обиделся Унгерн. – Я парадный мундир один раз в год надеваю – на профессиональный праздник. Все больше в «гражданке» да в «камуфляже» бегаю. – Задумчиво поднимая бутылку, генерал обнаружил, что она пустая. – Еще будем?
– Когда это я отказывался?
– Тогда – придется в «лавку» идти…
Я решил, что за водкой придется бежать младшему по званию. Чего-чего, а бегать за «добавкой» я не любил. И, никогда не бегал, даже если очень хотелось «добавить». Может, потому до сих пор и не спился? Но генерал решил иначе. Задумчиво почесав затылок, изрек:
– Тебя отправить, так не найдешь. А найдешь – так могут и не продать. Решат, что проверка. Придется мне самому. Или, если в состоянии – пойдем вместе. Ты, как, в форме?
Чтобы под такую закусь, да быть не в форме – это надо «принять» еще столько же! И мы стали собираться. Но генералу, конечно же, вначале понадобилось прибрать на столе, помыть посуду… (Хотел добавить – «Немец, он и в Африке немец», но не стал, чтобы не упрекнули в штампах). Ладно – немец, он по жизни аккуратист, хоть и вырос в Сибири!
– Вроде, всё, – с удовлетворением выдохнул генерал, убирая последнюю тарелку.
В «поход» за водкой генерал собирался, как на операцию. Не забыл кобуру (кабуру!) скрытого ношения, нарушая правило силовиков – «Собрался напиться – убери оружие подальше!». Делать генералу замечания у меня не повернулся язык. И, потому, я тоже нацепил свою «сбрую» с АПС, который я так и не сподобился помыть и почистить!
– Ничего не забыл? – как заботливая мамаша поинтересовался генерал, кивая на пакет с моими лохмотьями.
Я демонстративно похлопал себя по бокам и доложил:
– Все на месте.
– Тогда – держи, – вручил мне генерал пакеты с мусором. В вестибюле, уткнувшись в газетку с кроссвордом, спал «вохрочоповец». Мы понимающе переглянулись – ну, устал человек от такой работы. Будить парня не стали.
– Сейчас пакеты в «мусорку» кинем. За углом магазинчик есть. Ночью запрещено, но мне продадут! – пообещал генерал, вдыхая ночной воздух. Потом, без всякого перехода, выругался.
– Вы чего? – удивился я.
– Вон, крыса куда-то побежала, – брезгливо ответил Унгерн. – Здоровенная! Не было же у нас крыс!
– А… – равнодушно отозвался я. К крысам я никаких чувств не испытывал. – Вон «мусорка», – кивнул генерал.
Выгружая мусор в контейнер, я прикинул, что неплохо бы еще «затариться» пивом. Сейчас-то я как «стеклышко», но что будет, коли мы приголубим еще пару «пузырей»? Представив, как будет славно, когда трясущимися руками налью себе стаканчик «лекарства», волью его в обезвоженный с похмелья рот. Потом – еще один. Ну, после третьего станет совсем хорошо…
Рядом с мусорными контейнерами стояла машина, которая даже в сумерках производила нужное впечатление – солидная и тяжелая, как броневик. Возле неё покуривал крепкий парень, похожий на свою машину. Завидев нас, затоптал окурок и вытянулся.
– Зараза ты, товарищ генерал, – прошептал я с некоторой досадой, хотя и ждал весь вечер чего-то такого.
– Сам знаю, – ответил начальник, нисколько не обидевшись и, открывая заднюю дверцу, любезно сказал: – Садись майор. Сейчас кое-какое барахло из своей машины перекину, сразу и рванем…