Заря генетики человека. Русское евгеническое движение и начало генетики человека - читать онлайн

На допросе Я. С. Аграновым в ВЧК 28 февраля 1920 года по делу Тактического Центра Николай Константинович Кольцов, отвечая на вопрос о политических взглядах и деятельности, сформулировал свои предпочтения: «…В своем отношении к политике я руководствовался биологическими взглядами. Современная эвгеника – наука об облагорожении человеческого рода, учит нас, что судьба человечества определяется не столько изменением внешних условий, в которых живут люди, сколько изменением наследственных способностей человеческой природы. Оставляя в стороне чисто физические свойства, я нахожу, что в области характера в человечестве идет борьба между двумя определенными наследственными типами: один активный, полный исканий, потребности исследовать новые пути, невзирая на трудности и опасности, которые неизбежны на этих путях – я называю этот тип: Homo sapiens explorans. Другой тип – пассивный: H. s. inertus; люди этого типа пользуются знанием лишь для того, чтобы закрепиться на проложенных другими путях, уметь хорошо приспособиться к жизни и обойти искусно все трудности судьбы. Совершенно ясно, на стороне какого типа лежат симпатии ученого биолога-эволюциониста, дело жизни которого всегда одно – исследование истины».

Сам Кольцов был, разумеется, ярко выраженный explorans и особь с врожденным фактором независимости, пользуясь его словами. Он продолжал:

«…Судьба России зависит прежде всего от того, удастся ли в ней сохраниться и размножиться первому – активному – типу или возьмет перевес тип инертный и драгоценные гены активности погибнут. Тогда русский народ ожидает судьба народа-парии, рабство духовное, если не физическое, перед другими народами. Но я верю, что гены активности широко рассыпаны в народных массах…»[51]

Отвечая на ходатайства влиятельных в то время общественных деятелей и крупных большевиков, В. И. Ленин лично велел отменить приговоры некоторым из лиц, проходивших по делу Тактического Центра, включая приговоренного к смертной казни Н. К. Кольцова. Впоследствии Кольцов пережил ряд серьезных атак, когда критики пытались найти хоть что-то, в чем его можно было бы публично обвинить. Характерно, что при В. И. Ленине и при И. В. Сталине никто ни разу не вспомнил и не поставил ему в упрек политических обвинений 1920 года[52].

Ради удовлетворения интереса к евгенике и биологии человека, а также интереса к физико-химическим методам в биологии, Николай Константинович Кольцов (1872–1940)[53] создал в Москве Институт экспериментальной биологии. Институт был утвержден летом 1917 г., в бытность В. И. Вернадского товарищем министра народного просвещения Временного правительства. В составе ИЭБ был Евгенический отдел. Кольцов организовал и возглавил Русское евгеническое общество и «Русский евгенический журнал», и с 1922 по 1930 год вышло 7 томов по 4 выпуска (1-й том выходил в 1922–1924 гг.), с помощью которых консолидировал обширное и разнообразное евгеническое движение.

«Мысль о создании в Москве евгенической организации неоднократно возникала у нескольких научных работников за последние 5 лет, но успешные конкретные шаги в этом направлении были предприняты только осенью прошлого года группой деятелей, работающих по созданию отдела расовой гигиены при Социально-Гигиеническом музее Н. К. Здрава. Среди них находились несколько академических работников, врачей и сотрудников административных учреждений Н. К. З., а именно, члены Комиссии по отделу расовой гигиены: Богоявленский, Викторов, Дауге, Захаров, Кольцов, Марциновский, Мольков, Прохоров, Сысин, Шифман, Юдин. Среди этой комиссии было высказано убеждение в своевременности устройства научного Евгенического общества, был выработан проект устава и организовано публичное учредительное собрание о-ва 15 октября 1920 года, в доме Санитарного Просвещения на Тверской улице»[54].

Окончательное сформирование общества, регистрация членов, избрание Бюро произошло на следующей встрече – в первом заседании общества, происходившем 1920 ноября 1920 г. в Институте экспериментальной биологии. Было избрано Бюро, сперва временное, в составе Н. К. Кольцова (председатель), Т. И. Юдина, В. В. Бунака, потом постоянное в составе тех же и еще Н. В. Богоявленского и А. С. Серебровского. С этого момента общество начало свою деятельность как определенная организация – РЕО при ГИНЗ’е[55]. На первом заседании общества в его состав вошли 30 человек; к концу первого года работы число членов было 82. В этом составе преобладали академические работники, биологи и медики, и руководители общества сетовали, что на призыв к совместной работе медленнее откликались представители общественных, экономических и исторических наук.

6 ноября 1923 года НарКомВнуДел утвердил Устав Русского евгенического общества. Приведу главу I устава.

«I. Общие положения

§ 1. Общество имеет целью объединение в РСФСР лиц, научно работающих в области евгеники и расовой гигиены, а также научную разработку относящейся к этой области вопросов, распространение соответствующих сведений и пробуждение интересов к задачам общества в общественной среде.

§ 2. Для осуществления указанных в § 1 целей общество:

а) заслушивает и обсуждает доклады по своей специальности;

б) устраивает публичные чтения, диспуты, исполнительные собрания и т. п.;

в) открывает курсы учебного характера с предварительного разрешения соответствующих органов управления Народного Комиссариата Просвещения;

г) организует наблюдения, сбор коллекций и материалов, поездки и экскурсии;

д) устраивает лаборатории, клиники, опытные станции, наблюдательные пункты, музеи, постоянные и периодические выставки и т. д.;

е) создает библиотеки по своей специальности;

ж) присуждает премии за представленные в общество работы;

з) печатает свои труды;

и) организует съезды по своей специальности;

к) открывает филиальные отделения в других пунктах.

Примечание. Поименованные в § 2 полномочия общество осуществляет на основаниях и в пределах существующих узаконений.

§ 3. Общество имеет печать со своим наименованием»[56].

Далее следуют: Глава II, §§ 4–10, «Состав общества». Глава III, § 11, «Средства общества». Глава ГУ, §§ 12–17, «Собрания общества». Глава У, §§ 18–21, «Правление общества». Глава VI, §§ 22–24, «Ликвидация общества».

В речи «Улучшение человеческой породы», открывшей первое заседание общества, Н. К. Кольцов рассуждал, среди прочих, на тему, какими должны быть условия, при которых методы зоотехнии дадут основу антропотехники, то есть практической евгеники, – он признает их невыполнимыми, а практические меры евгеники невозможными. «Для этого нам пришлось бы или перенестись воображением далеко назад, ко временам, когда могущественные властелины управляли своими подданными как рабами, или же дать простор своей фантазии и на минуту вообразить, что осуществилась идея знаменитого английского писателя Уэльса и на поверхность земли опустились жители планеты Марса, обладающие величайшими знаниями и недоступной для нас техникой марсиане…»

«…Марсианин, вооруженный знаниями законов наследственности и желая быстро провести подчинение человечества, сразу истребил бы всех непокорных, не желающих подчиняться тяжелым условиям рабства, и не только их самих, но и всех их детей. Конечно, осталось бы достаточное количество людей, готовых подчиниться всякому режиму, лишь бы только сохранить свою драгоценную жизнь, так как в человечестве всегда были, и теперь имеются, и еще надолго сохранятся прирожденные рабы». Марсиане могут взять власть, продолжал Кольцов, только «систематически истребляя всех особей с врожденным фактором независимости». Отмечая, что подобными делами могли бы заняться ранее не марсиане, а реальные русские помещики и американские рабовладельцы, Кольцов настоятельно подчеркивает: «Современный человек не откажется от самой драгоценной свободы – права выбирать супруга по собственному выбору, и даже там, где существовала крепостная зависимость человека от человека, эта свобода была возвращена рабам ранее отмены всех других нарушений личной свободы»[57].

Кольцов определяет евгенику как науку о благородстве человека. Но евгеника не наука! Гальтон считал евгенику религией – ортодоксальным религиозным догматом будущего человечества, и Кольцов называет евгенику религией будущего.

Кольцов уделил внимание злободневному вопросу евгенического значения войн и революций и пришел к выводу об антиевгеничности революций, уничтожающих наиболее активную часть расы.

Основную часть речи Кольцов посвятил анализу отличий евгеники от зоотехнии и сформулировал евгеническую программу, которую, с наших позиций, можно назвать программой генетики человека и медицинской генетики. Она начала реализовываться в ИЭБ в 1920-е годы. Русская евгеника радикально отличалась от одновременной американской евгеники старого стиля[58] (которую позже английские и американские генетики вытеснили реформаторской евгеникой). Но евгеника Кольцова включала, помимо генетики человека, также эволюцию человека и генетику популяций человека.

В другой важной речи, читанной в январе 1923 г., «Генетический анализ психических особенностей человека», в разделе «Влечения» Н. К. Кольцов между прочим отметил ницшеанскую волю к власти большевиков: «Влечение к власти, самое сложное из органических влечений, подлежит исследованию путем изучения психических характеристик выдающихся деятелей и их генеалогий. Такое изучение в значительной степени совпадает с изучением генетики организаторов, талантов и гениев… В иную форму то же самое стремление к власти и организаторству выливается у революционеров… В русской коммунистической прессе в дни юбилея партии высказывалось меткое определение: в истории развития партии разница между большевиками и меньшевиками сказывалась не столько в теоретических разногласиях, сколько в темпераменте лиц, распределявшихся по обеим фракциям (статья Н. А. Семашко в «Известиях В.Ц.И.К.»)»[59].

За первый год работы РЕО прошло 19 заседаний, в том числе одно публичное и одно совместное с Антропологическим отделением О-ва любителей естествознания, антропологии и этнографии. Собрания происходили по пятницам, раз в две недели, в помещении ИЭБ, иногда в Доме ученых. Было заслушано 26 научных сообщений, освещавших научные проблемы, фундамент евгенического учения (эти сообщения не касались практических мероприятий, диктующихся евгеническими идеалами). Наследственности у человека было посвящено 6 докладов из 26, генеалогиям – 3, роли естественного отбора в жизни человеческого общества – 2, социальной стороне вопроса – 4, морфологической – 5, общим вопросам евгеники – 6 докладов. Доклады публиковались в «Русском евгеническом журнале», и они все названы в содержании журнала. Примерно это же соотношение тем докладов сохранялось в течение нескольких последующих лет работы общества.

Наряду с этой работой общество уделяло место на своих заседаниях и организации чисто исследовательских работ, включая разработку анкеты («Семейный опросный лист для изучения наследственности физических и психических свойств»). Деятельность общества происходила в сотрудничестве с аналогичным по заданию Евгеническим отделом при ИЭБ, который в этот год предпринял посемейное исследование типов агглютинации крови в целях выяснения их наследственной природы. Первую небольшую экспедицию для производства евгенических наблюдений общество организовало по Среднему Поволжью. Для привлечения статистических демографических и санитарных материалов намечалось создание одной-двух опытных евгенических станций, пробных наблюдательных пунктов при сельских больницах, а в дальнейшем – при некоторых школах. На евгеническом семинарии проф. Н. К. Кольцова при Медико-педологическом институте разбирали музыкальные генеалогии, собранные студентами института, I и II университетов, их обобщил для общества В. В. Сахаров.

В ноябре 1921 г. общество было принято в Международное евгеническое объединение, его представителем в постоянном Комитете был избран Кольцов.

В 1922 г., втором году своей жизни, РЕО имело 13 общих собраний, на которых было сделано 24 научных сообщения; численность общества выросла с 82 до 95 членов.

В 1923 г. было образовано Одесское филиальное отделение РЕО и Комиссия по изучению еврейской расы. В этой связи число членов возросло с 95 до 110 человек. В Евгеническом отделе ИЭБ велись исследования наследственных свойств крови, в том числе типов агглютинации и содержания каталазы; был проведен ряд генеалогических исследований; шла работа по антропологическому и генетическому изучению близнечества. За этот год состоялось 15 заседаний, на которых было заслушано 25 сообщений.

В 1924 г. состоялось 11 заседаний с 15 сообщениями; было создано Ленинградское отделение с председателем проф. Ю. А. Филипченко; к концу 1924 года в одном только Московском отделении состояло 129 человек.

В 1923–1924 гг. было создано большое (44 человек) Саратовское отделение РЕО с проф. М. П. Кутаниным во главе[60].

В декабре 1927 г. Московское общество невропатологов и психиатров им. А. Я. Кожевникова учредило при обществе «Генетическое бюро»[61], заведующим был избран проф. С. Н. Давиденков.

Важнейшей задачей РЕО была пропаганда медико-генетических знаний. В 1923 г. дело шло к созданию Общества евгенической пропаганды (при Музее социальной гигиены), но оно не возникло. Впрочем, «Русский евгенический журнал» хорошо выполнял функцию медико-евгенического и медико-генетического просвещения.

В работе общества принимали участие нарком здравоохранения Н. А. Семашко, профессора Г. И. Россолимо, Д. Д. Плетнев, С. Н. Давиденков, А. И. Абрикосов, нарком просвещения А. В. Луначарский, антрополог В. В. Бунаки многие другие.

Этой работе сочувствовал Максим Горький, отвечавший на вопросы Кольцова для адреса Годичному заседанию общества 22 октября 1926 г. «Родословные русских выдвиженцев», где речь шла также о родословных Федора Шаляпина, физиолога Н. П. Кравкова, Леонида Леонова и современных писателей и где сформулировано понятие генетики популяций «генофонд»[62].

В «Журнале» были впервые напечатаны генеалогии Ч. Дарвина и Ф. Гальтона, рода Аксаковых, рода графов Толстых, потомков сподвижников Петра бар. П. П. Шафирова, декабристов Муравьевых, Бакуниных, А. С. Пушкина, П. Я. Чаадаева, Ю. Ф. Самарина, А. И. Герцена, кн. П. А. Кропоткина, кн. С. Н. Трубецкого, Карла-Эрнста Бэра, гр. С. Ю. Витте и др.

В кольцовском Институте экспериментальной биологии Генетический отдел С. С. Четверикова, противника евгеники, разработал в 1920-е годы два направления, которые дали своеобразие русской медицинской генетике. Это, с одной стороны, популяционно-генетическая теория Четверикова, трактовавшая проблему природы изменчивости и механизмов ее поддержания в популяциях, и теория роли случайных процессов в эволюции Д. Д. Ромашова. С другой стороны, это феногенетическая линия исследований школы Четверикова; в цепи «ген – признак» она придавала первостепенное значение процессу развития, идущему от гена. Основой этих работ была теория генотипической среды Четверикова; к ней относятся исследования неполного и варьирующего проявления гена, проведенные Н. В. Тимофеевым-Ресовским и его общая схема действия гена; принцип флуктуирующей асимметрии Б. Л. Астаурова; всестороннее изучение наследственных гомеозисов Е. И. Балкашиной; представление о полях действия генов П. Ф. Рокицкого и др.[63].

Н. К. Кольцов широко понимал евгенику и включал в нее эволюцию человека, составление генеалогий, географию болезней, витальную статистику, социальную гигиену и ряд демографических тем. Но прежде всего это были инициированные и руководимые им исследования генетики психических особенностей человека, типов наследования цвета глаз и волос, биохимических показателей крови и групп крови, роли наследственности в развитии эндемического зоба, обследование монозиготных близнецов (к 1925 г. в ИЭБ было обследовано 105 пар близнецов Москвы) – тема, идущая от Гальтона.

Об отрицательном отношении общества в отношении мер негативной евгеники говорит публикация реферата едкого выступления Дж. Б. Шоу «В защиту дегенератов», подготовленного Т. Юдиным: «Если стремления евгеников исполнятся и не будет больше больных, дегенератов, слабых умом и волей, что будет с людьми? Ни минуты покоя, ни дня мира, никто не захочет исполнять будничную работу, для которой вовсе не нужно первоклассной интеллигентности; мы должны иметь массы, которые делают, что им прикажут. Всегда должно быть два класса: один, который находит функции и средства для работы, и второй, который ее исполняет без особых размышлений»[64].

В евгенических докладах и статьях Кольцов постоянно подчеркивал роль биологического разнообразия (и, шире, желательность разветвленных открытых полииерархических систем, биологических и социальных). Все, чем он занимался, говоря о евгенике, резко отличалось от одновременной евгеники американского старого стиля, mainline-евгеники. На деле он готовил программу исследований в области генетики человека, которую позже передаст С. Г. Левиту.

Кольцов вел переписку с Максимом Горьким, рассчитывая выяснить генетические истоки одаренности мировой знаменитости. Почти тогда же Горькому писал И. Б. Галант, не скрывая желания монополизировать Горького как объект многолетнего исследования. Он хнычет и жалуется: «…Этот раз выступает против меня патентованная наука, ее величество Евгеника, в лице проф. Н. Кольцова. Знаете его?..» (30.XII.26). Горький знал Кольцова, восхищался им, встречал его не раз в любимой обоими Италии, переписывался с ним, помогал ему спасать и его учеников, и его институт. Галант пишет: разве Кольцов прославит Вас так, как сделаю это я? – На его письмо от 1.III.27, на ругани в адрес Кольцова, Горький наложил резолюцию – «дурак!»[65].

Статьи Галанта – все о Горьком – напечатаны в «Клиническом архиве» Г. Сегалина (содержание журнала см. в гл. V). Кольцов выразил неприятие позиции Галанта (конечно, и политики Сегалина и его журнала) в «Родословных…», в разделе, посвященном Горькому: «В русской медицинской литературе была недавно нелепая попытка изобразить предков М. Горького в виде ужасных психопатов и запойных алкоголиков. Но это, конечно, неверно…Нет, в данном случае мы должны пройти мимо старой, а теперь вновь оживающей теории о связи между гениальностью и патологией! Максим Горький – здоровый человек»[66].

Пропаганда генетических знаний, в том числе применительно к человеку, занимала видное место в евгенике Кольцова. Он читал многочисленные публичные лекции, чрезвычайно популярные в 1920-х. Он рассказывал фабричным работницам, как наследуются признаки у человека и что делать, чтобы будущий малыш рос здоровым ребенком. Большой интерес вызывали его радиолекции по евгенике. На съезде животноводов в 1923 г. Кольцов убеждал участников в необходимости изучать генетику и отказаться от ламаркизма и т. д. На курсах ГИНЗ для врачей по санитарии и эпидемиологии 1922 г. его заключительная лекция стала своего рода введением в генетику человека.

К евгенике Кольцова, ее различным аспектам, ее судьбе мы вернемся в других главах.

Печатается содержание семи томов «Русского Евгенического Журнала» за 1922–1930 годы и основополагающие евгенические тексты Н.К. Кольцова.

Улучшение человеческой породы{5} Речь в годичном заседании Русского евгенического общества 20 октября 1921 года Н. К. Кольцов

Совсем недавно – только в двадцатом веке – сложилась новая биологическая наука, получившая название «евгеника» от греческих слов: ευ – хороший, благий, и γενος – род, т. е. наука о благородстве человека. Термин «евгеника» появляется еще в конце прошлого столетия, но лишь в настоящем он получил прочное определенное значение. Появились книги, посвященные этой науке. В Англии, Германии, Америке, а потом и в других культурных странах возникли Евгенические Общества, которые, насчитывают тысячи членов. При них создались научные журналы, специально посвященные разработке вопросов евгеники. И в обычную прессу проникло это слово.

Сознание необходимости заботиться об облагороживании человеческой породы отразилось даже в законодательствах некоторых стран: парламенты различных штатов Америки вотируют законы, которые проникнуты евгеническими идеями. Раздаются голоса, требующие, чтобы евгеническая идея стала революционной религиозной идеей, которая заняла бы первое место среди идей, объединяющих вокруг себя широкие массы человечества.

Можно, пожалуй, спросить себя: что же в этой идее, в этой мечте облагородить род человеческий такого нового, чтобы ее связывать с успехами биологической науки XX века? Разве не той же самой идеей руководились все провозвестники реформаторских и революционных идеалов с самого начала культурной жизни человечества? И ветхозаветные пророки, бичевавшие пороки своих современников и проводившие заповеди новой морали; древние греки с их культом красоты; первые христиане, провозглашавшие высокие идеалы, до сих пор еще остающиеся не достигнутыми и трудно достижимыми, несмотря на две тысячи лет господства христианской религии; гении эпохи Возрождения, восстановившие античный культ красоты; деятели великой французской революции, поставившие своею прямою задачею поднять человеческую культуру и облагородить человека на почве равенства, братства и свободы, а равно и борцы всех новейших революций, вплоть до той, которую мы переживаем в настоящее время?

Нет, современный биолог определенно заявляет, что между всеми этими попытками облагородить человечество и теми задачами, которые ставит себе развившаяся на почве последних открытий в области естествознания новая «евгеническая религия», различие самого основного, коренного характера.

Возьмем для примера эпоху Великой французской революции. Ведь она также стремилась к тому, чтобы обновить, переродить человечество на почве высоких принципов. Но можем ли мы, как биологи, назвать замысленное обновление перерождением? Ведь тогда даже не зародилась еще эволюционная идея. Мир представлялся неподвижным целым, а человек – царем природы, созданным Творцом «по образу и подобию Божию». Современные люди, казалось, имеют ту же природу, как и первые люди на земле: у них те же физические силы, тот же внешний облик, та же душа, психология. Веками менялись условия, при которых жили люди, и под влиянием этих условий создавалось неравенство вместо первоначального полного равенства между людьми. Изменить эти внешние условия, восстановить прежнее равенство, прежнее братство и прежнюю свободу – вот в чем была задача великой революции, а об изменении природы человека никто и не думал, так как никто не знал, что она может быть изменена.

Если бы идеи великого французского биолога Ламарка, вылившиеся в определенную форму в конце первого десятилетия XIX века, имели сколько-нибудь широкое распространение во Франции, то еще до завершения эпохи великих преобразований французы могли бы вложить в свои мечты о преобразовании человечества и эволюционную мысль. Но этого не случилось, так как в то время идеи Ламарка не были поняты, и потребовалось целых полвека, для того чтобы наука, а затем и все человечество приняли эволюционную теорию, связав ее по заслугам с именем Дарвина.

Теперь человечество уже освоилось окончательно с тою мыслью, что человек произошел от животноподобных предков и продолжает постепенно изменяться, прогрессируя в одних отношениях, регрессируя в других. Никто уже не сомневается более в том, что все люди рождаются на свет неодинаковыми, не равными. Одни получают от своих предков значительную физическую силу, крепкое телосложение. Другие от природы физически слабы, но, может быть, одарены сильной волей или высоко развитым интеллектом. И психические и физические свойства, полученные от родителей, могут быть очень специализованы. Один от природы имеет сильную грудь и сильные руки, но короткие ноги, неуклюжие, неспособные быстро передвигаться; другой обладает особенно тонко развитыми руками и способен к обучению искусной ручной работе; третий одарен музыкальными способностями, или литературным талантом, или по природе научный исследователь. Исследования последних лет, связанные с именем Менделя, показали нам, что разнообразные физические свойства и способности более или менее независимо друг от друга переходят от родителей к детям, смешиваясь между собою определенным образом, который может быть выражен точными математическими формулами. Точно так же многие болезни переходят от родителей к детям по определенным менделевским законам, и разработка этих законов представляет крупнейшее приобретение науки об эволюции XX века.

Порода всякого вида животных и растений, а в том числе и человека, может быть изменена сознательно, путем подбора таких производителей, которые дадут наиболее желательную комбинацию признаков у потомства. Для задачи действительно изменить, облагородить человеческий род это – единственный путь, идя по которому можно добиться результатов.

Сто лет тому назад Ламарк, имя которого было упомянуто выше, думал, что можно изменить расу еще и другим путем, а именно, изменяя среду, в которой живут люди, заставляя их упражнять одни органы и оставлять без употребления другие. Он думал, что сильно упражняемые органы, напр., пальцы рук или ног у человека, должны из поколения в поколение усиливаться, а неупражняемые, напр., пальцы ног, – постепенно терять свою подвижность, атрофироваться. Уже Дарвин сильно ограничил значение такой передачи по наследству благоприобретенных признаков, a современной наукой о наследственности их передача отрицается вовсе. Но в общественные науки это отрицательное отношение к возможности закрепления за потомством тех признаков, которые родители приобрели в течение жизни, до сих пор еще мало проникло. И до сих пор еще многие социологи наивно – с точки зрения биолога – полагают, что всякое улучшение в благосостоянии тех или иных групп населения, всякое повышение культурного уровня их должно неизбежно отразиться соответствующим улучшением в их потомстве и что именно это воздействие на среду и повышение культуры и являются лучшими способами для облагорожения человеческого рода. Современная биология этот путь отвергает.

Чтобы представить себе более ясно способы возможного улучшения человеческой расы, рассмотрим подробнее, как улучшают современные биологи расы культурных растений и домашних животных. Еще недавно для улучшения пшеницы предлагалась лучшая обработка земли и отбор семян сортировочной машиной, пропускающей только самые крупные зерна. Теперь мы твердо знаем, что таким путем можно, правда, улучшить данный урожай, но изменить породу пшеницы нельзя: при первом плохом лете она вернется к прежнему составу. Теперь биолог-селекционист прежде всего ставит определенное задание. Положим, в данной местности желательно вывести яровую скороспелую пшеницу, стойкую по отношению к поражению бурой и желтой ржавчиной и мучнистой росою (так называются известные болезни пшеницы), с крупным мучнистым зерном, с неломким, не обсыпающимся ранее времени колосом, с выполненной неломкой соломой. Между тем в этом месте обычно растет пшеница, в которой все эти признаки перепутаны, так что два-три соседних десятка растений все по этим признакам оказываются различными. На опытном поле тщательно наблюдают за ростом отдельных растений и выбирают из них несколько растений, у которых некоторые из желательных нам признаков выражены одинаковым образом. Цветы этих растений оплодотворяются собственной пыльцою, и созревшие семена только от них и отбираются для посева. Остальная масса собранных с поля зерен пускается на муку или другое производство. Большинство растений, отобранных таким образом, будут обладать теми признаками, по которым мы отобрали производителей; однако в течение нескольких лет еще будут проскакивать отдельные растения с нежелательными признаками, которые тщательно отбрасываются и уничтожаются. Мы получаем стойкую расу, которая в значительно большей степени соответствует нашим требованиям, чем прежняя несортированная; но скажем, не все растения одинаково стойки по отношению к болезням и имеют пестрые, то крупные, то мелкие зерна. Мы продолжаем отбор прежним способом, т. е., засеяв опытное поле уже улучшенным нами сортом пшеницы, отбираем на посев только те колосья, зерна которых все одинаково крупны, а остальные колосья уничтожаем. Таким образом мы закрепляем еще один из желательных признаков. Может случиться, что каких-либо из признаков, которых мы добиваемся, ни у одного из растений той пшеницы, которую мы взяли исходной, не оказывается. Напр., все сильно страдают от бурой ржавчины или другой болезни. Чтобы исправить этот недостаток, мы опыляем плодники нашего улучшенного сорта пыльцою такого сорта, который отличается особенной стойкостью по отношению к бурой ржавчине, хотя бы по другим признакам он и не вполне соответствовал нашему идеалу. Мы как бы прививаем желательный нам признак нашему улучшенному сорту.

Правда, благодаря произведенному скрещиванию признаки перепутываются, и в течение нескольких лет на нашем поле опять приходится производить основательную чистку, выкидывая те растения, которые содержат не все желательные нам признаки. В конце концов мы добиваемся того, что получаем семена, дающие растения совершенно однородные: с крупными зернами, стойкие по отношению к бурой ржавчине. Пусть таких семян у нас немного – одна горсть или даже один колос. На опытном поле в течение нескольких лет мы получим их пудами, а потом обсеменим весь округ. Поскольку поставленная задача вообще осуществима, селекционная опытная станция всегда справится более или менее скоро с поставленной задачей и из разнородной малокультурной пшеницы создаст новую породу, обладающую всеми требуемыми стойкими признаками. Если отбор производился тщательно, то эта раса уже не выродится. Надо только при посевах тщательно оберегать ее от скрещивания с другими сортами. В таком случае дурная обработка почвы или неблагоприятная погода, конечно, повлияют на урожай, но семя существенно не испортят, и при хороших условиях они снова дадут те признаки, которые закрепила опытная станция.

Может случиться, что биолог, просматривая свое опытное поле, найдет среди тысяч растений одно уродливое, напр., с белыми листьями – альбинос, или карликовое, или, наоборот, громадных размеров. Большинство таких уродов – мутантов, как мы их называем, мало пригодно для практических целей, как карликовая пшеница или альбиносы, и они тщательно уничтожаются, если только не идут для каких-либо специальных научных опытов. Но гигантского роста пшеницу можно применить к делу и вывести расу, которая годна для практических целей. Одного колоса для этого вполне достаточно, так как гигантский рост так же прочно закрепится в потомстве, как и те признаки, которые были подобраны ранее.

Недавно технологи-текстильщики жаловались мне на то, что хлопок повсюду вырождается. Один из них произвел сложные статистические подсчеты относительно длины нитей в разных сортах хлопка. Чем длиннее волокно, тем лучше оно может быть использовано, но при одном условии, чтобы волокна в каждом сорте хлопка были одинаковой длины. Между тем исследования показывают, что нити самых длинных сортов хлопка очень различны по длине, а потому не выгодны для обработки, а наиболее равномерные хлопковые нити принадлежат тем сортам, которые слишком коротки. Если такая определенная задача будет поставлена биологам-селекционистам, то они, вероятно, в короткое время выведут новый сорт хлопка требуемого качества.

Для этой цели придется скрестить сорт с длинными волокнами и сорт с равномерными, но короткими волокнами. В течение нескольких ближайших лет путем отбора удастся закрепить новую технически полезную породу хлопка, которая удержит значительную длину волокна от одного из скрещенных растений и равномерность длины от другого. В настоящее время это для биолога – задача того же рода, как для химика из азотнокислого серебра и хлористого натра приготовить хлористое серебро.

Совершенно так же, как с растениями, биологи оперируют в настоящее время и с домашними животными. Только здесь задача осложняется вследствие менее интенсивной размножаемости и более трудного ухода.

Находящийся в моем заведывании Институт Экспериментальной Биологии при содействии комиссии естественных производительных сил России при Российской академии наук и Отдела животноводства Нар. Ком. Зем. три года тому назад приступил к задаче улучшить русские породы кур, очень мало известных у нас: орловских и павловских.

Куроводство представляет весьма важную отрасль русского сельского хозяйства, гораздо более важную, чем может показаться с первого взгляда. В 1913 году одних яиц было вывезено из России на 100 миллионов рублей, и эта статья занимала третье место среди всех статей вывоза. Производителями в России, как и во всех странах, являются самые мелкие хозяйства, и на их-то благосостоянии и должно отозваться всякое улучшение русского куроводства.

До сих пор в России разводятся почти исключительно беспородные куры, чрезвычайно разнообразные по своему племенному составу, очень малоноские, дающие вдвое или даже втрое менее яиц, чем те куры, которые разводятся в Америке, с очень посредственным мясом, но крайне неприхотливые к пище и приспособленные к нашим климатическим условиям. Ясно, что ни одна из заграничных яйценоских или мясных пород кур не подходит к нашим условиям, так как большинство из них требуют хорошего ухода и теплого помещения зимою. Требуется соединить неприхотливость русской курицы с носкостью и мясностью лучших культурных пород, и эта задача представляется при настоящем состоянии наших знаний осуществимой путем скрещивания и последующего отбора.

Первое условие для такой работы это – установление точного анализа наследственных свойств куриных пород. Мы уже видели, что в этом отношении современный биолог идет тем же путем, как и химик, разлагающий сложное вещество на элементы, из которых оно состоит, с тем чтобы по произволу комбинировать их путем скрещивания. В настоящее время мы выделили уже около ста наследственных элементов (или наследственных факторов) курицы и более или менее полно изучили характер их наследования.

Для каждой отдельной особи нужно написать особую формулу, характеризующую ее наследственные свойства, и на основании такой формулы можно во многих случаях с уверенностью предсказать, какое потомство получится от скрещивания между данным петухом и данной курицей. Правда, большая часть наилучше изученных наследственных факторов относится к внешним признакам, имеющим малое практическое значение. Мы без больших затруднений уже и теперь можем изменить окраску или форму гребня какой-нибудь стойкой породы, насадить ей на голову хохол или ноги из лохматых сделать голыми, можем совершенно оголить ее шею и т. д.

Всего этого мы добьемся путем скрещивания данной породы с тою, у которой есть признаки, которые нам желательны, и путем тщательного отбора среди полученных в следующих поколениях потомков. Проведя подбор в течение нескольких поколений, мы получим стойкую новую породу, какой еще никогда не существовало и которая вполне соответствует поставленной нами задаче.

Несколько сложнее обстоит дело с признаками полезными, и о наследственности тех свойств курицы, которые мы объединяем термином «выносливость», мы еще ничего не знаем. Но мы знакомы уже с основными законами наследования «носкости» и изучаем наследование инстинкта насиживать яйца.

Способность нести много зимних яиц, по исследованиям американского биолога Пирля, зависит от двух наследственных факторов, один из которых передается через обоих родителей, а другой только через отца – петуха. Петух из хорошей ноской семьи будет снабжать всех своих дочерей, от какой бы матери ни получались от него яйца, усиленной зимней носкостью, если только у матери есть основной фактор зимней носкости, т. е. если они хотя слабо, но несутся зимой. Такие петухи, как производители, очень ценны, но открыть их можно с уверенностью только на опытной станции, наблюдая за их потомством в течение двух лет. Во всяком случае при наших современных знаниях о наследственности и при нормальных условиях работы хорошо поставленная научная опытная станция, выводящая несколько тысяч цыплят в год и могущая собрать достаточное количество производителей, может справиться с поставленной задачей в течение нескольких лет и соединить в одном прочном типе ряд наследственных факторов, которые рассеяны в различных, уже существующих породах, как выносливость, яйценоскость, хорошие мясные качества, способность некоторых кур быть хорошими наседками, известный рост, а также ряд внешних отличий, служащих как бы маркой для различения новой породы от других.

Когда работа опытной станции закончена, наступает время иной задачи: провести новую породу в сельское хозяйство данной местности. Если ее раздавать отдельным сельским хозяевам, не имеющим опыта в разведении племенной птицы, то очень скоро при случайных скрещиваниях с местными курами порода потеряет свою чистоту, и признаки, которые на научной станции с таким трудом были соединены вместе, снова разойдутся по разным особям и перепутаются, так что почти никакого улучшения местных кур и не произойдет. В Америке удается провести эту задачу более правильно: там есть целые округа, где разводят только одну какую-нибудь породу, признанную для данной местности наилучшей, и только любители, умеющие оберегать своих кур от скрещивания с другими петухами, не выпускают на волю своих петухов и разводят породы, которые им более нравятся.

Мы познакомились с теми способами, которые употребляют современные биологи для улучшения пород растений и животных. Наука об улучшении пород животных называется зоотехнией; наука об улучшении человеческой породы, обычно называемая евгеникой, может быть названа также антропотехнией, так как она является не более, как отделом зоотехнии. Только вследствие различных побочных затруднений и осложнений методы евгеники несколько отличаются от методов зоотехнии, но мы можем представить себе такие условия, при которых человеческая природа могла бы быть улучшена теми же способами, которыми современный зоотехник улучшает породы домашних животных. Для этого нам пришлось бы или перенестись воображением далеко назад, ко временам, когда могущественные властелины управляли своими подданными, как рабами, или же дать простор своей фантазии и на минуту вообразить, что осуществилась идея знаменитого английского писателя Уэльса, и на поверхность Земли опустились жители планеты Марса, обладающие величайшими знаниями и недоступной для нас техникой марсиане. Если бы они действительно со всей своей культурой появились на Земле, то, конечно, сместили бы человека с того пьедестала «царя природы», на который человек сам себя ставит, и отнеслись бы к человеку точно так же, как современный человек относится к своим домашним животным. Марсиане прежде всего подчинили бы себе человека, сделали бы его «домашним», пользуясь тем же методом, которым шел человек, когда из дикого волка сделал себе собаку. Отличие было бы только в одном – во времени: первобытный человек приручал собаку, идя ощупью, бессознательно оставляя у своего дома тех волков, которые по наследственным свойствам оказывались наименее дикими, и только от них сохраняя потомство. Марсианин, вооруженный знанием законов наследственности и желая быстро провести подчинение человечества, сразу истребил бы всех непокорных, не желающих подчиниться тяжелым условиям рабства, и не только их самих, но и всех их детей. Конечно, осталось бы достаточное количество людей, готовых подчиниться всякому режиму, лишь бы только сохранить свою драгоценную жизнь, так как в человечестве всегда были, и теперь имеются, и еще надолго сохранятся прирожденные рабы.

Систематически истребляя всех особей с врожденным фактором независимости, марсиане взяли бы в свои руки размножение людей, отобрали бы пригодных с их точки зрения производителей-мужчин и распределили бы между ними всех пригодных женщин, конечно, широко используя многоженство, так как и человек своих домашних животных держит в многоженстве. Вероятно, марсиане захотели бы прежде всего развести сильных физических работников и быстро справились бы с этой задачей, подбирая особенно крупных, крепкого телосложения производителей, вместе с тем покорного характера. Понадобились бы искусные ловкие техники; вместо того, чтобы тратить время на обучение всех и каждого, марсиане выделили бы группу производителей, отличающихся наследственной гибкостью и ловкостью членов и, не допуская их скрещивания с группой грубых физических работников, вывели бы особую группу наследственно приспособленных ремесленников. Если бы марсиане интересовались музыкальными и художественными способностями своих домашних людей, то, зная наследственные или, как мы говорим, генетические формулы музыкальной или художественной одаренности, они быстро создали бы путем подбора производителей породу людей, одаренных музыкальностью, и другие породы – художников, скульпторов и т. д. Породу ученых исследователей с большим мозгом марсиане, вероятно, создавать не стали бы, так как они полагались бы более на свой собственный мозг и не захотели бы создавать себе конкурентов. Нашлись бы, конечно, среди марсиан и любители декоративных пород, и путем того же метода подбора производителей они создали бы особые расы, особенно красивых – по их вкусу – людей, или особенно безобразных, гигантов и карликов и т. д. Ученые марсиане для изучения законов наследственности вывели бы породы всяких редкостей – чистых рыжеволосых, альбиносов, шестипалых или пораженных наследственными болезнями; гемофиликов, эпилептиков и т. д. Были бы получены такие уродливые комбинации, которые в настоящее время рисуются только людям с пылким воображением. В течение какого-нибудь века вместо единого человечества было бы создано бесконечное число отдельных рас одомашненного человека, столь же резко отличающихся друг от друга, как мопс или болонка отличаются от дога или сен-бернарской собаки.