Ворона

1

Давно это было. Вспоминаю и не верю, что так жили и были те светлые времена нашего детства, в которые, нет-нет, погружает ностальгия.


Я закончил четвертый класс. Даже не спрашивайте: «Как?». Скажу просто: «Никак! И всё!». Какой нормальный одиннадцатилетний парень будет хвастать своими успехами? А про неудачи и подавно промолчит.


Первый месяц летних каникул я провел в трудовом лагере при школе. Наводили порядок в классах: мыли, красили… и на пришкольном участке: ремонтировали забор, высаживали деревья.


Но это все в первые пять дней, а потом нас перевели в автоклавный цех рыбокомбината. Вооружившись сухой ветошью, мы после автоклавов протирали баночки и раскладывали их в картонную тару для отправки на склад. Четыре часа в день это немного. Время пролетало быстро, и мы просили строгого бригадира статься помогать взрослым до вечера. «Закон, есть закон!», – отвечал суровый женский голос и мы убегали восвояси.


– Вова! Сынок! – это мама, не успел я переступить порог квартиры.


– Да, это я!


– Ой! Опять мокрый и грязный. Вам же фартуки выдают, – она всплеснула руками.


– Мамочка, мы работали быстро, чтобы сделать и переделать план больше, как вчера сделали…


Я разулся, сбросил с себя курточку. Мама приобняла меня за плечи и строго посмотрела в глаза:


– Возьми прищепки и куртку повесь на улице сушиться. Придешь домой, у нас с папой для тебя хорошая новость.


И как вы думаете, мог ли я после такой интриги поболтать с друзьями во дворе или забежать в сарай, проверить свои полочки с инструментами? Две минуты и я стоял перед родителями в зале.


– В отпуск в этом году мы не летим, – начал папа, – значит, поедешь в пионерский лагерь.


У меня аж ноги подкосились. Все планы на лето рухнули в раз. Да как же это?


– Папа, а можно я останусь в…


Отец посмотрел так, что у меня отпало всякое желание закончить свой вопрос.


– Выезд автобусов завтра от школы в восемь утра!


– Уже завтра? А…


– «А» первая буква в алфавите, – как-то спокойно парировал глава семьи, – мама тебе уже и рюкзак собрала.


Не подумайте плохо, я люблю пионерский лагерь «Чайка» нашего района. Просто планы все рухнули.


Вечером я примерял, принесенные мамой из магазина обновки: спортивный костюм, кеды, шапочку…


– Вова, я на каждой вещи пришила небольшой белый лоскутик. Надо на них написать фамилию и имя, чтобы с ребятами не перепутать.


Наверное, помните, все вещи в магазинах на подростков мало чем отличались, разве, что размерами. Ходили во всем одинаковом. Вот и приходилось подписывать.


Вооружившись ручкой, я быстро выполнил мамино указание и принялся наворачивать циферблат на телефоне, обзванивая своих друзей.


– Алло! Серега! Это я! Кто, кто… Вован! Хватит прикалываться. Я завтра в лагерь уезжаю…


В трубке скрежетала и прыгала мембрана от разрывающихся криков товарища.


– Мы же… собирались. Мы же… хотели.


Сделав несколько звонков, я решил взять с собою самое необходимое и важное: жгут, резинку, пластилин, проволоку, кожу с ремней, трубочки. А как вы хотели? Без рогатки в лесу нельзя. Пластилин в хозяйстве сгодится. О! Забыл. Надо еще гвоздики взять с молоточком и не забыть компас… на всякий случай…


– Вова, что ты там накладываешь в рюкзак, – мама в самый неподходящий момент, – Зачем тебе весь этот хлам?


– А… надо!


– А это, что? – она посмотрела на мои вещи и взяла в руки кеды, – я спрашиваю, что это? – и поднесла обувь к моему носу.


На резиновом носу пары ручкой было написано «ВВВ».


– Ты же сказала написать фамилию и имя… я написал…


– Логично! – через плечо мамы на кеды смотрел папа.


– И так ты подписал все вещи?


– Ага!


Утром, без всяких сентиментальностей и проводом, я ушел к школе, где мена записали в третий отряд и пригласили в автобус.


Да, как не бывает? У нас все были самостоятельные. Всё сами. Мама на работу в семь утра ушла, а папа с младшей сестренкой в детский садик и тоже на работу… а мы сами с усами.


Счастливые часов не наблюдают, а я свои вместе с компасом дома забыл. Поэтому, в какое время мы тронулись в путь, не знаю.

Остановились на погранзаставе, где пограничники проверили у взрослых паспорта, прошлись по автобусам и пожелали нам хорошего отдыха.

2

Пионерский лагерь «Чайка» располагался в лесном массиве за шестьдесят километров от нашего поселка. Первозданная глухомань. Живые зверушки, птички, разнообразные растения… а зашел в лес и… хоть ори не ори, никто не услышит и дорогу назад найти сложно.


Поэтому строго-настрого было запрещено покидать территорию. Выход за ограждение приравнивался к побегу и виновника отправляли домой. Правда хитрецов вроде меня распекали на утренней линейке и отдавали на поруки. Били несильно, но достаточно для понимания – побег не состоится.


Я смирился со своей участью и окончательно понял, что все планы, коту под хвост. Не знаю, почему именно туда, но так говорит наш знакомый дядя Валя.


За пределы лагеря я не выходил, но и на территории меня искали долго. Любил я свободу. Мастерил рогатки, делал лук со стрелами. Одним словом, отдыхал на полную катушку.


– Вова, а почему у тебя на кедах написано «ВВВ», – как-то задала вопрос воспитатель отряда, – у все детей имя и фамилия, а у тебя… Это, что?


– Ваш веселый выходной, – как-то быстро в голову пришла расшифровка моего ФИО.


С этого момента меня все называли «Ваш веселый выходной» или «В» в кубе и просили рассказать свежий анекдот или смешную историю. Знал я их много и они мне принесли свою нишу в нашем дружном коллективе.


На открытие смены обещали приехать родители. Лагерь погрузился в подготовку к приему дорогих гостей. Ну, все чем-то занимались: пели, плясали, играли, барабанили, дудели… один я сидел не при делах. На совете дружины так и сказали: «Бегунам веры нет!». Так я стал спортсменом. Бегал и прыгал, готовился к спортивным состязаниям.


За день до открытия смены у нас заболел мальчик, который должен был участвовать в театральной постановке. Так старался, что голос сорвал… сильно «Каркал» бедняга.


Вечером срочно собрали дружину отряда.


– Петя заболел! Кто будет играть Ворону? – это наша вожатая.


Лес стоял на месте, руки на коленках – желающие отсутствовали.


– Петя у нас такой же комплектации, как…, – вожатая обвела взглядом присутствующих. Мы с ребятами осматривали друг друга, – …как Вова…


Все посмотрели на меня. Кто-то с жалостью, а кто-то с явным злорадством. Но играть за Петю никто не хотел.


– Вова, ты будешь – Ворона!


– Какая Ворона?


– Басню Крылова знаешь?


– Какого Крылова?


– Басня Крылова «Ворона и Лисица» про сыр!


– А-а-а-а-а… не знаю!


После совета дружины отряда состоялась первая моя и генеральная для всех участников репетиция.


Слов по моей роли, кроме одного «Кар!» в конце, не было. Меня посадили на стол, как бы на ветку дерева, на голову надели шлем с клювом, а зубами я сжимал муляж из бумаги большого куска сыра.


Отыграв свои роли, мы с ребятами вышли на общую линейку для вечерней проверки, на которой под барабанную дробь торжественно опускали по флагштоку красный стяг СССР.


Открытие смены. День солнечный, но облачный. Родители приехали, и праздник начался торжественной линейкой с непонятными речами, поздравлениями администрации лагеря и поднятием флага.


Мои папа, мама и сестренка были на служебном УАЗе. Они страстно болели за меня во время спортивных состязаний. Я правда старался… очень-очень, однако призовые места достались ребятам постарше. Конечно, не расстроился. Было бы из-за чего. Главное участие и весело проведенное время.


Правда, по прыжкам в длину с разбега у меня был лучший результат, несмотря на средний рост. И здесь не повезло, так как за мной были отличники районной школы и сынок председателя поселкового совета. Засчитали заступ. Вы думаете, меня это расстроило? Нисколечко… Я сказал пару слов и был снят с дальнейшего участия. Тут расстроились мои родители. Папа предложил покататься на машине.


Вначале он посадил меня себе на коленки, и я крутил баранку. Потом я самостоятельно нажимал на газ и тормоз. Правда на первой передаче и не более полукилометром, но столько было радости и впечатлений, что я находился в сильном перевозбуждении.


Приехали мы как раз к началу театрализованных постановок, наш отряд был следующим и готовил декорации на импровизированной сцене столовой.


Голос за сценой читала наша вожатая:


«Уж сколько раз твердили миру,


Что лесть гнусна, вредна; но только все не впрок,


И в сердце льстец всегда отыщет уголок.


Вороне где-то бог послал кусочек сыру…»,


Она обвела взглядом зал, посмотрела по сторонам, повернулась…

3

И в этот момент я ворвался в столовую и со всего разбегу запрыгнул на стол, повалив его набок и покатившись по полу. Быстро встав и поставив стол на место, я сел на него, забравшись ногами и схватившись за край руками, словно когтями…


– На ель Ворона взгромоздясь, – продолжил голос за сценой.


– Шлем! Клюв! – с разных сторон, показывая на свои головы пальцами, шептали девчонки и мальчишки отряда.


Я спрыгнул со стола и, махая руками, изображая полет, скрылся за занавеской.


– Вороне где-то бог послал кусочек сыру…, – повторила вожатая.


Тем же «полетом», но уже со шлемом на голове и сыром в зубах, я вернулся к столу и лихо с места запрыгнул на него, застыв на краю.


«На ель Ворона взгромоздясь,


Позавтракать было совсем уж собралась,


Да призадумалась, а сыр во рту держала.


На ту беду Лиса близехонько бежала…»


Я крутил головой. Упер кисти рук в бока и стал изображать движение крыльев и на корточках крутиться на месте. Зрители в зале начали смеяться.


– Голубушка, как хороша! – начала свой текст Ленка-лисица.


Я показал на себя пальцем, изобразив удивление на лице.


– Ну что за шейка, что за глазки! Рассказывать, так, право, сказки! Какие перушки! Какой носок!


Окончательно вжившись в роль, я начал поднимать руки и пересчитывать перья, гладить клюв и качать головой в знак удовлетворения, то закатывая, то выпучивая глаза, то перемещая зрачки со стороны в сторону…


Зал уже не просто смеялся, а катался по полу. Кто-то держался за животы, кто-то встал, чтобы не упасть со стула.


– И, ве-рн-но, ан-гель-ский бы-ть дол-ж-жен го-ло-сок! – Лена от смеха продолжала нараспев.


Я вынул изо рта сыр и, показывая на себя, спросил:


– Я? У меня?


В кухне зазвенела по полу кастрюля, и раздалось громогласное, похожее на смех и крик одновременно:


– А-а-а-а-а-а-ага-га-а-а-а-а…


Зажав сыр зубами, я спокойно взирал на Лисичку.


– Спо-о-о-ой, све-е-ети-и-ик, не стыди-и-и-иись! Что, ежели, сес-сес-сестрица…


Не знаю, как у меня так вышло, но после этих слов Леночка увидела перед собою две дули. Зал грохнул. Действующие лица на сцене замерли. Мы не могли продолжать свой спектакль в таком шуме. Артисты попросили тишины.


– Товарищи, родители, ребята! Давайте успокоимся и досмотрим эту удивительную постановку наших замечательных актеров, – директор лагеря вышел чуть вперед.


Зрители с отдельными всхлипываниями и хахами успокоился и мы продолжили.


– Спой, светик, не стыдись! Что, ежели, сестрица… При красоте такой и петь ты мастерица, ведь ты б у нас была царь-птица!


«Вещуньина с похвал вскружилась голова,


От радости в зобу дыханье сперло,-


И на приветливы Лисицыны слова


Ворона каркнула во все воронье горло…»


Я сидел, не шелохнувшись с потухшим взглядом, и смотрел в зал. Ну, посетила меня резко грустинка. Зубами я качал вверх-вниз большой бумажный кусок сыра… А из глаз почему-то потекли слезы.


– И на приветливы Лисицыны слова Ворона каркнула во все воронье горло…, – повторил голос.


Зал затих, словно минута молчания. Ухо отчетливо слышало жужжание мух на окнах и под потолком.


– Спой! – кто-то выкрикнул из зала.


– Спой, светик, не стыдись! – начало гулом раздаваться со всех сторон… и переросло в скандирование с бурными аплодисментами.


Я вобрал в легкие носом столько воздуха, только, сколько было можно. Расправил крылья. Приподнялся на ветке и, что было силы, заорал в полное горло:


– Ка-а-а-а-а-а-ар-р-р-р-р-р-р!


«Сыр выпал – с ним была плутовка такова».


Зал аплодировал стоя. Со всех сторон раздавалась громогласно:


– Молодцы! Браво! Бис! Бис! Бис!


Участники сценки стояли с улыбками на лицах и отпускали поклоны. Я лежал за столом и растирал затылок, которым ударился при падении, после своего «Кар!».


Папа на руках вынес меня на улицу, где мы всей семьей присели на лавку. Все, кто проходил мимо нас говорили: «Смотрите! Это тот мальчик, который играл Ворону!». И каждый считал своим долгом подойти и сказать приятные слова родителям, пожать руку папе и потрепать меня по больному затылку.


Слава приходит неожиданно, а известность не отпускает долго. Сценку перед лагерем мы еще играли раз десять до окончания смены точно так, как это было в первый раз. А потом несколько лет нет-нет, наш триумф вспоминали и смеялись до слез.


Загрузка...