"Вся твоя жизнь на 90 % зависит от тебя самого и лишь на 10 % от обстоятельств,
которые на 99 % зависят от тебя" (Э. Ремарк).
(Имена персонажей изменены)
В моей юности такая форма отношений как сожительство (так называемый гражданский брак) распространена не была. Если парень полюбил девушку, захотел с ней жить, ему нужно было жениться на ней. Иначе родители свою дочку не отпустили бы.
Но времена меняются. Сейчас, как правило, молодые люди сначала начинают сожительствовать и только потом возможен официальный брак.
И вроде в этом есть плюсы (иначе такая форма отношений не прижилась бы). И нравы стали свободнее и предрассудков меньше. Но в таких отношениях не определен социальный статус женщины и на мой взгляд, в чем-то страдает ее репутация. Ведь о сожительстве знают все друзья и знакомые данной пары.
Расскажу вам одну историю.
В моем классе (я была классным руководителем) училась Ирочка. Очень красивая девочка. И при этом простая, добрая, скромная. Думаю, в нее были влюблены многие мальчишки. В том числе и ее одноклассник Сережа. Ира только посмотрит на него, а он от избытка чувств заливается краской. Не мог на нее насмотреться, надышаться.
Ребята закончили школу и каждый пошел своим путем. Сережа поступил в техническое училище, потом его забрали на срочную службу в армию. Ира поступила в институт.
Я не знаю, почему Ира так распорядилась собой – за время учебы в институте она умудрилась пожить в сожительстве аж с тремя парнями. То с одним полтора года, потом с другим – года два, а потом и с третьим. И тоже не сложилось.
На улице я случайно встретила Сережу. В ходе разговора я спросила, видел ли он Иру?
И вдруг Сережа очень холодно мне отвечает:
– Зачем Вы про нее спрашиваете?
Я опешила:
– Ты вроде в школе ей симпатизировал.
Ответ Сережи меня потряс:
– Бросьте! Кому эта Ира после трех сожительств нужна? Клейма ставить некуда!
Вот так. Я потом еще долгое время была под впечатлением от нашего разговора.
Прошло какое-то время. Мои ученики собрались на очередную встречу выпускников. Сережа на встречу пришел со своей женой. За его спиной ребята посмеялись – в том плане, что Сережа может быть спокоен относительно безусловной верности своей жены, так как она на редкость несимпатичная.
А у Иры все сложилось хорошо. Она удачно вышла замуж, вполне счастлива и довольна жизнью. Недавно видела, как она идет по улице со своей дочкой. До чего же красивые, глаз не отвести. И прохожие, глядя на них, улыбались…
Старость, как правило, подкрадывается незаметно. Мои родители, всегда такие моложавые, энергичные, стали стареть. Потихоньку, но неуклонно. Я даже не сразу поняла, когда у них наступил этот рубеж – переход к возрасту дожития.
Сначала обратила внимание на то, что отец, который обожал читать военные мемуары, вдруг стал делать это все реже и реже. Книжка с воспоминаниями его любимого маршала Жукова уже длительное время лежала на столе с закладкой на той же самой странице.
Отец все чаще стал рассказывать одни и те же истории из своего прошлого. Эти истории я и так знала наизусть. Но продолжала слушать, не желая его огорчать.
Он вдруг полюбил разглядывать семейные альбомы. С удовольствием комментировал каждую старую фотографию. Вспоминал детство, юность, молодость.
Любил подискутировать на военную и политическую тематику. Например, говорил:
– Дочь, вот ты, как историк , скажи мне, что ты думаешь по поводу Катынского дела? Неужели это дело рук НКВД ?
И нужно было развёрнуто отвечать на его вопросы. А он в чем-то не соглашался. И очень радовался нашей дискуссии.
А вот нынешние события ему перестали быть интересны. Он их не запоминал. И не вникал.
Мама становилась все более раздражительной и капризной. Попросила как-то меня взять ей из библиотеки томик Симонова. Принесла. Но не угодила.
– Я же просила позднего Симонова, а ты принесла его раннюю прозу. Она мне не нравится! – недовольно произнесла мать.
Пришлось идти за другим томом Симонова. А она его читать не стала. Хотя раньше читала каждую свободную минуту.
Часто заказывала мне по списку купить продукты. Я покупала. И снова получала очередную порцию недовольства:
– Ты не те печенья купила. В тот раз курабье были вкуснее. И в колбасе чего-то много жиринок. А хлеб я хотела зерновой, а не этот.
Причем, и курабье, и колбаса, и хлеб были такие же, как и в прошлый раз, когда она вполне была довольна купленными продуктами.
Сели обедать, мама говорит:
– Суп у тебя сегодня густоват получился, я люблю пожиже. И котлеты какие-то суховатые.
– Так ты же недавно говорила, что любишь густой, наваристый суп, чтобы гущи побольше было. Вот я такой и сварила. Тебе не угодишь, – отвечала я.
Родители становились все более забывчивыми. Даже выходя из одной комнаты в другую, забывали за чем шли. Или что хотели сказать. Теперь на столе всегда лежал блокнот, где записывалась какая-то нужная информация.
Раньше родители были очень гостеприимными. Накрывали столы, радовались гостям. С удовольствием общались. А теперь стали от людей уставать, от гостей утомляться, терять интерес к своим старым друзьям.
Всем окружающим с мельчайшими подробностями рассказывали о своих болячках, о лекарствах, о походах к врачам.
А еще родители стали доверчивыми, как дети. Могли пустить к себе в квартиру заезжих коммивояжёров и купить у них за большие деньги какую-то ерунду. Или отдали 15 тыс рублей мошеннику, который продал им якобы противопожарное устройство. А на самом деле это оказалось муляжом.
Потом я заметила, что родители потеряли интерес к красивой одежде, обуви. Им стало все равно, в чем ходить. Лишь бы удобно и тепло. Меньше стали следить за своей гигиеной. Приходилось уговаривать их принимать ванну, сходить в парикмахерскую.
Так грустно все это было наблюдать. Ведь мама была такой модницей, такой ухоженной, без маникюра на работу не ходила. Отец тоже всегда выглядел очень солидно.
Мои родители в возрасте после 60-ти лет
А тут как-то стремительно стали превращаться в довольно неопрятных стариков, живущих своим замкнутым узким мирком. Даже собственные дети и внуки им были уже не особо интересны.
Наступил момент, когда мои родители ушли один за другим. Я благодарна Богу за то, что они не належались, не намучались. Оба умерли за один день. С разницей в год. Не могли друг без друга. Ведь 60 лет были вместе.
И вот недавно я стала уже за собой что-то такое замечать… То, что намекает на определённый возрастной рубеж.
Начинаю что-то рассказывать дочери, а она говорит:
– Мама ты мне эту историю уже много раз рассказывала. Опять у нас – "легенды и были седого Кавказа "?
Или:
– Мама, старайся говорить лаконично и по существу, а то ты последнее время стала тонуть в ненужных деталях и подробностях.
Или:
– Я тебе об этом несколько раз говорила, а ты опять забыла. Ничего в голове не держишь. Записывай, чтобы не забывать. Отмечай в календаре.
А еще:
– Мама, я уже три раза показывала тебе, как на компьютере делать эту операцию, а ты опять забыла.
Я погрустнела – признаки налицо. Признаки того самого возраста, которого не избежать. Если, конечно, доживёшь. А как бы хотелось не стареть! Оставаться навсегда в здравом уме и приличной форме. Но навсегда не получится.
И когда-нибудь уже мой внук скажет своей матери, что она рассказывает одни и те же истории, что многое забывает, говорит не лаконично. И дай-то Бог. Значит, жизнь продолжается…
(Имена персонажей изменены)
В школе у меня была подруга. Лариса. Очень симпатичная девчонка. Не бездарная. Хорошо училась, занималась музыкой. После окончания школы, поступила в педагогический институт. Вышла замуж. Родила дочку Лерочку. Всё у Ларисы было, как у всех. Вполне нормальная жизнь.
А дальше… Я не знаю, как так могло случиться, но Лариса вдруг спилась, стала запойной алкоголичкой. С работы ее выгнали, с мужем развелась. А на маленькую дочку Ларису лишили родительских прав. Ребенка забрала свекровь. И растила девочку с трех лет. Мамаша же с тех пор в жизни дочки никакого участия не принимала.
Последующие лет двадцать пять Лариса пила и гуляла. Перебивалась какими-то случайными заработками или жила на средства своих многочисленных сожителей. Родственники ее несколько раз кодировали от алкоголизма, но она каждый раз срывалась.
Тем временем дочка Ларисы выросла, получила образование, создала собственную семью. И… взяла беспутую мамашу под свою опеку. Купила для нее неподалеку от себя хорошую однокомнатную квартиру. Стала за матерью всячески ухаживать. И главное – ЛЮБИТЬ!
Я к ним приходила в гости и была поражена трепетным отношением Леры к матери:
–Мамулечка, ты с утра померяла давление? Как твое самочувствие? Таблетки выпила? Я тебе принесла еды, все в холодильнике, тебе только разогреть. Чтобы обязательно поела! Я потом спрошу.
Лера щебетала и щебетала. И не могла наглядеться на свою мать. То приобнимет ее, то поцелует, то волосы поправит.
Мне Лера сказала, что Ларису от алкоголизма она закодировала и строго следит за тем, чтобы мать не сорвалась. Контролирует круг ее общения. Пытается увлечь какой-то деятельностью. Чтобы та не скучала.
Внуки также окружают бабушку своей любовью:
– Бабуля, ты у нас самая красивая, самая лучшая. Береги себя. Нам без тебя никак! Мы сегодня придем к тебе делать уборку. А потом все вместе пойдем гулять.
Вот так. Честно говоря, в душе у меня от всего этого было странное чувство.
С одной стороны, я, конечно, была рада за Ларису. За то, что в итоге у нее все так хорошо сложилось. Но с другой стороны, возникала мысль: разве она заслужила такое хорошее отношение со стороны дочери и внуков? Ведь бОльшую часть своей жизни она пила да гуляла, жила для себя, ни о ком не думала, не заботилась. Была лишена родительских прав! А теперь ее так любят, на руках носят.
Вообще этот феномен детей матерей-алкоголичек известен. Дети их любят, несмотря ни на что. Они испытывали острый дефицит материнской любви, заботы и внимания, поэтому радовались даже малейшему проявлению каких-то родительских чувств. Мечтали о том, чтобы мама была рядом. Любая, только бы рядом.