Древние сказания Севера повествовали о Сумрачной, персонализации смерти; о том, как та явится в мир в судный час и укутает его вместе со своей сестрой, Хозяйкой ледяных болот, торосом и холодом. Именно поэтому считали, что дыхание у гибели морозное, поэтому ее ощущение рядом заставляло зябнуть.
И в тот миг я ощутила, как дыхание смерти коснулось моей шее, заскользило по позвоночнику. В тот миг я почувствовала присутствие смерти подле себя. В тот миг кошмары ожили.
Зараженные неоспоримо были мертвыми. С такими ранами невозможно жить. Но зараженные шли.
Я кричала. Вопила, не в силах замолчать. Норман тут же прижал меня к себе, закрывая мой рот рукой, и я почувствовала, как содрогаюсь изнутри, как все во мне сжимается; меня трясло, било, будто в болезненном припадке. Перед глазами потемнело.
Страшно изученные тела – разорванные, обглоданные и смердящие, – двигались к нам со всех сторон, хрипя, обезумевши смотря стеклянными пожелтевшими глазами.
– Бегом! Уходим отсюда! – резкий голос Роберта вывел из состояния аффекта; Норман уже тянул меня в сторону выхода… И мы побежали. – Быстрее! На улицу все!
Эти твари все время были так близко.
Открылось второе дыхание. Вся усталость мгновенно прошла, инстинкт самосохранения оказался сильнее. В голове крутилась единственная мысль: "Прочь отсюда! Беги! Спасайся!". Я мчалась, не чувствуя пола под ногами и не понимая, правда ли бегу вперед или остаюсь месте.
Перед глазами в одну секунду пронеслась вся жизнь…
Одно из существ прыгнуло – то ли воспаленный мозг так воспринял, то ли в действительности произошло, – и чуть не схватило меня. Я проглотила вскрик, ощутила, как дернули назад. Вспоминая об этом потом, я могла с уверенностью сказать: Норман спас мне жизнь в ту секунду. Норман, цепко державший подле себя, спас мне жизнь. Если бы он не среагировал, я бы погибла.
Я могла умереть тогда, в первый день…
Мы вылетели на улицу. Холодный воздух ударил в лицо.
– Двери! Закрывайте эти чертовы двери! – бас Роберта приглушенно отдавался где-то в сознании, металлическим отзвуком ударил по ушам. – Джон, Стивен, быстро!
Я не хотела останавливаться. Бежать! Бежать прочь от здания! Но Норман продолжал держать меня крепко под локоть, и, когда я в очередной раз постаралась вырваться, потянул к себе.
Стэн и Михаэль навалились на двери, не позволяя им открыться под натиском с другой стороны, пока двое других горгоновцев стягивали ручки дверей паракордом. Сара молниеносно перезарядилась, а Сэм, чуть отойдя, повалился на землю, закрывая лицо руками и поджимая ноги к грудной клетке.
Я стояла, согнувшись, стараясь отдышаться. Рвано хватая ртом воздух, со страхом озиралась по сторонам, не в силах понять: почему мы не бежим прочь? Воздуха в легких не хватало.
Они были близко. Они все это время были совсем рядом.
Роберт вновь безуспешно старался наладить связь по рации. Никто не отвечал. Только помехи и шумы. Я перевела взгляд дальше проспекту и увидела вдалеке еще фигуры – их ломаные неестественные движения, их угловатую походку, словно они были лишены собственного телесного контроля, – в безмолвии открыла рот, повернулась к Норману, силясь сказать, показать… Он коротко кивнул, а потом махнул головой в сторону командира.
– Сборт, надо уходить сейчас! – Стэн, тяжело дыша, оправил лямки жилета. За его спиной в двери бились зараженные, оставляя на стеклянной поверхности следы ни то кровавые, ни то гноистые. – Нельзя медлить! Нельзя глупить!
– Ты забываешься, – Роберт перевел взгляд на Тарэна, и тот сразу осунулся и сделал полушаг назад.
Угольно-серые тучи заволокли небо. Клубились. Сбивались вместе. Беспросветное покрыло город. Кровь. Дым. Пепел. Пустота. Людей не было видно нигде. Я смотрела на фигуру поодаль, медленно двигающуюся в нашу сторону, слышала скрипение и хрипы за дверьми, и мгновенно мелькнула мысль о том, что прежнего уже не будет. О том, что мир, который мы знали, исчез.
– Стоило ему сказать, чтобы он сразу направлялся к машинам, – тихо сказала Сара Норману, – и уже на месте все бы встретились. Ты знаешь, он бы добрался.
– Нет, не стоит еще раз разделяться. Да и не в том состоянии… – горгоновец не договорил. Эхо от пары очерёдных выстрелов разнеслось по округе. Стреляли где-то совсем рядом; военнослужащие вытянулись, высматривая по сторонам. В это же секунду по двери пошли первые трещины.
– Роберт, – охнула я не своим голосом, глядя, как паутинка расползается по дверям.
Секунда. Две.
Еще один выстрел прогремел совсем близко, я обернулась машинально. Из переулка выскочил военный, перескакивая через упавшее к его ногам тело. Казалось, что он весь был в крови.
– Сборт, сюда! Скорее, пока эти твари меня не нагнали!
– Крис! – радостно вскрикнула Сара, срываясь с места. В следующую секунду и остальные горгоновцы рванули, и мы с Дортом за ними.
Казалось, что стоит лишь обернуться, как меня схватят. Дышать больно – грудную клетку будто сжимали металлические тиски.
Окровавленный мужчина бросился вперед, завлекая за собой. Роберт что-то прокричал. Боковое зрение отпечатало в памяти обезображенное тело, лежащее у угла дома: кровь пропитала синие платье девушки, рваные раны на теле которой покрылись пленкой беловатого гноя.
Спрашивать не приходилось. Нужно только бежать, бежать не останавливаясь!.. Сердце колотилось, панический ужас от всего происходящего не оставлял ни на секунду. Казалось, что сама природа этому способствовала, опуская все ниже свинцовые тучи, пригибая к земле жиденькие кустики и траву. Холодный ветер гулял средь фонарей, домов, одиноких деревьев за пределами дороги, поднимая мусор и гоня его с места на место.
Пошел мелкий холодный дождь.
В какой-то момент я поняла, что никто ничего не понимает. Все просто бегут куда-то и от кого-то. Мимо домов, через улицы и переулки. И то и дело видела зараженных. Их становилось больше.
Какое счастье, что я была обута в берцы!
Дыхание перехватывало. Мы пробегали через узкий проход между двумя домами. Воняло сыростью и фекалиями. Поскорее выскочили в переулок, заворачивая за угол дома… Я дернулась, делая шаг назад. Военные затормозили, вскидывая незамедлительно оружие. Несколько десятков людей перекрывали путь. Зараженных людей. Я вцепилась в руку Сэма.
– Уходим, – дрогнувшим голосом, пытаясь сохранить спокойствие, проговорил Роберт, – тихо поворачиваемся…
Зараженные заметили нас. Услышали, почуяли. Их помутившиеся глаза устремлялись на нас. Торжество кошмара. Торжество смерти. Клокочущие звуки, будто в легких вода или кровь, вырывались откуда-то из груди существ. Они начали движение на нас, кто-то совсем медленно, кто-то слишком быстро.
Мертвые. Невозможно. Это все не по-настоящему.
– Уходим! Уходим! – скороговоркой выкрикнул Роберт, и мы вновь хотели рвануть обратно… Но они были и здесь. С другой стороны улицы еще с десяток этих существ. С ужасом осознала, что мы окружены… Дикая паника. Хотелось закричать, вцепившись в волосы руками… – Наверх! Все на лестницу! Сейчас же!
Я оглянулась. На доме в тот зловонном проходе – пожарная лестница, ведущая к окну третьего этажа. Сэм тут же толкнул меня по направлению к ней. Все ринулись туда, стараясь не столкнуться с зараженными. Вонь уже не чувствовалась. Первые из военных, ловко, один за другим, забирались наверх.
Рычание и стоны со всех сторон. Они все ближе и ближе, а мы в западне…
– Шайер! – рявкнул Роберт; я чуть не подпрыгнула. Командир подтолкнул меня к лестнице, – давай! Вперед! Вперед!
Эхом разносились хрипы и гортанные звуки по переулку.
Опомнилась, когда уже карабкалась вверх, цепляясь за холодный металл перекладин. Шаг. Еще один. Я не чувствовала под собой ничего. Сэм взбирался за мной. Затем Михаэль. Уже наверху я увидела, как последним на лестницу, оттолкнув ногой подошедшего зараженного, запрыгнул Роберт.
Те секунды навсегда останутся в моей памяти, как одни из самых жутких – запомнится это ощущение затмевающего страха. Ледяного и всепоглощающего.
Все перестало существовать; мира вокруг словно и не было… Только неверие. Только желание поскорее забраться выше. Только страх, что меня схватят и потянут вниз.
Я даже удивилась, когда лестница вдруг закончилась, и меня затянули на своеобразный балкончик, состоящий из металлических рыжих прутьев и решеток и покрытый незакрепленными деревянными досками. С ужасом отпрянула от края перегородки, вжавшись в холодную стену бетонного дома. Дышала глубоко; в голове, в ушах стало жарко и тяжело. Слышала, как твари цеплялись за перекладины лестницы, царапали ее, раскачивали точно… А что если они сейчас заберутся? Куда бежать тогда?
Но за нами никто не лез. Горгоновцы стояли у края перегородки, смотря на происходящее под нами, и Сэм выглядывал из-за их спин. Я несмело сделала шаг к Дорту, касаясь его плеча. Краем глаза я видела, как кто-то из военных подошел к окну, постучал в него, подсвечивая фонариков внутрь. Зараженные продолжали возиться внизу.
Послышался звук разбивающегося стекла, и я, дернувшись, обернулась. Повернулись и горгоновцы.
Окровавленный мужчина – Кристофер, как я понимала, – разбил локтем стекло и тряхнул рукой.
– Думаю, лучше переждать там, – проговорил он, окинув всех взглядом. На мгновение его глаза остановились на Сэме, затем на мне. Мужчина изогнул бровь.
– Да, так будет лучше, – кивнул Роберт, – осмотрите квартиру. Сделаем паузу. Вторые сутки без сна. Нужен отдых. На улице все равно сейчас не пройти – холодно добавил командир, еще раз глянув вниз.
Стали забираться внутрь по заданной Сбортом очередности.
Я подошла к окну, оперлась о раму и, стараясь не порезаться об остатки стекла, аккуратно пробралась внутрь душной и темной квартиры. Сыро. Промозгло. Толстый слой пыли на всех поверхностях; здесь давно никто не появлялся. Одинокая лампочка свисала на проводе с побеленного потолка. Серые обои пошли волной, а в углах отклеились и повисли.
"Чисто", – узнала голос Михаэля. "Чисто", – вторил ему Норман. Я забралась с ногами на кровать, стоящую в углу комнаты, обняла колени, стараясь унять трясучку и не мешаться под ногами. В воздухе нарастало напряжение, ощутимое на физическом уровне. Что-то назревало, и это было видно по взглядам, по резким движениям всех присутствующих.
Из другой комнаты вернулся Кристофер, кинул три горгоновских рюкзака на пол. Остальные военные обернулись на него, пока он из-под бровей смотрел в сторону Роберта; руки Криса буквально были в крови по локоть. Всё его лицо, вся шея, вся одежда – всё было в засохшей и потрескавшейся крови и грязи. Глаза мужчины опухшие, раскрасневшиеся. Он тяжело дышал полной грудью, облизнул верхнюю губу, собираясь что-то сказать, как вдруг Стэн, с силой швырнув в сторону рюкзак, обернулся прямо в сторону Криса.
– Ты ведь возвращался за остальными? – процедил Стэн через зубы. – И Чарльз пошел с тобой. Так почему ты вернулся один? – мышцы на его лице задрожали от напряжения. Кристофер перевел твердый взгляд на него, но промолчал. – Ты не смог их вытащить, да? – голос Тарэна сорвался на хрип; безмолвие Криса выводило его из себя. – Где мой брат? Где Чарльз?! Что произошло?! Отвечай, Льюис, сию чертову секунду!
Я обеспокоенно посмотрела на горгоновцев, на Роберта, ожидая, что вот-вот кто-то вмешается. Но все стояли неподвижно. Сборт устало закрыл верхнюю половину лица, надавливая пальцами на глаза.
– Примерно то же самое, что произошло, полагаю, с Амандой, – наконец едко бросил в ответ Кристофер. – Ведь это ее форма, верно? – он кивнул в мою сторону, и дыхание мое перехватило от волнения: перед глазами вновь возникло тело девушки, ее безжизненная рука, с которой капала тягучая багряная кровь… Ее одежда еще была теплой. – Охеренно мы пытаемся свалить из города по-быстрому! Значит, своими людьми пожертвовать можно, но гражданских спасать – святой у нас долг! – и сказано это было уже не Стэну. Кристофер, на шее которого вздулись жилы, повернулся к Роберту. – Значит, ты отдал мне приказ возвращаться и покинуть отставших. Не забирать раненных. Не спасать окруженных. Ты сказал нам уходить, – Крис почти рычал, отчеканивая каждое слово. – Ты пожертвовал нами, своими людьми, – он с силой ударил себя кулаком по грудной клетке, – но, черт бы тебя подрал, ты взял за собой гражданских?!
Мне казалось, что даже горгоновцы смотрят на Кристофера с некоторой опаской. Но не Сборт. Он положил руки на бедренные кости и чуть закинул голову назад. Роберт молчал и лишь выглядел уставшим и немного обеспокоенным.
– Ты ведь не думаешь, что они, – Крис кивнул в нашу с Сэмом сторону, – смогут за себя постоять? Или считаешь, что от полчищ тварей на улице отбиться смогут? Нет? А тогда кто, по твоему мнению, будет их защищать? – мужчина стиснул зубы. Возникало чувство, что он сдерживает себя из последних сил, чтобы не взорваться. – Или ты хочешь, чтобы мы их защищали? Рисковали своими жизнями? Сколько еще горгоновцев тебе нужно здесь положить? – последнюю фразу Крис прошипел через зубы, уже содрогаясь от гнева. Буквально на несколько секунд воцарилась зыбкая тишина, а затем…
– А тебе сколько, Льюис? – тихо спросил Стэн. – Что там случилось? Почему так вышло, что кроме тебя никто не вернулся?
– Ты хочешь сказать, я их оставил?! – Кристофер ураганом сорвался с места; будь кто-то или что-то у него на пути, он бы снес преграду, не заметив. Военный в пару шагов настиг Стэна и навис над ним.
– Ты. Принес. Три. Рюкзака, – прорычал Тарэн тому в лицо. – Свой. И еще два. Значит, смог забрать. Значит, их владельцев не окружили, не отцепили от тебя. Почему тогда ты вернулся без них?
– Потому что они были мертвы, – хрипло и холодно проговорил Крис через сжатые зубы. – Твой брат стал такой же тварью, как и те, что на улице. Он напал на Исаака. И загрыз его.
– Врешь! – вдруг сорвался Стэн и схватил Криса за жилет. – Ты бросил их и сбежал!
Пару секунд Кристофер оставался спокойным. Затем же, резко и с силой ударил Тарэна в район солнечного сплетения, по ребрам, следом одним ловким движением скручивая сослуживцу руки за спиной и отталкивая его от себя. Михаэль успел подхватить летящего в стену Стэна, и цепко схватил его, чтобы тот больше не двигался. Я замерла, внимательно наблюдая за происходящим и за реакцией военных.
Диким взглядом Льюис обвел присутствующих; ухмылка скривила его губы. Он выпрямился, расставляя руки в стороны. Окровавленные руки.
– Может кто-то еще считает, что я сбежал? Гм? – и Кристофер посмеялся. Так едко и горько, что я физически ощутила боль в груди. Натянув уголок губ, Крис посмотрел на Стэна. – Тебя там не было. Вас никого там не было, – мужчина перевел взгляд на Роберта. – А ты все молчишь. Тоже думаешь, что я предпочел спасти свою шкуру? Или размышляешь, как меня наказать на нарушение твоего приказа? А я еще нарушу. Хрена с два я что-либо для этих сделаю, – он махнул рукой в моем направлении, – рядом со мной их рвать будут, я с места не сдвинусь. Нападут на них, хоть живые, хоть мертвые, ни пули не выпущу. Молить о помощи будут – пройду мимо, – в голове все зазвенело и засвистело, а последние слова военного звонким эхом отдались в голове. Я оглянулась в поисках защиты, но уставшие горгоновцы стояли, смотря то на Кристофера, то на Роберта. – А ты, – Льюис резко обернулся к Стэну, тыча в него пальцем, – конченая скотина, Тарэн. И я был бы рад, окажись на месте Чарльза ты. На раз ты не сдох, то знай свое место. Слышишь? Знай. Свое. Место. Еще раз кинешься на меня, и я тебе хребет вырву.
– Крис, – голос Роберта. Спокойный, но настойчивый. Я перевела испуганный взгляд с Криса на Стэна, но тот… Промолчал. Льюис же выпрямился, поворачивая лицо к командиру. – Проверь, работает ли душ. Помойся. И ложись спать. До выхода тебя никто тревожить не будет, – сказал Сборт тихо и бесстрастно.
Льюис сделал полушаг назад, нахмурив брови:
– Что?
– Иди отдыхай, Крис, – сдержанно повторил командир, почти по-отечески заглянув горгоновцу в лицо. – Ты мне нужен бодрый и рассудительный.
Льюис еще раз каждого в комнате удостоил взглядом. Дернул головой. Медленно развернулся, направляясь к дверному проему, рядом с которым стоял комод из темного дерева. Замер на мгновение. А затем, с каким-то звериным остервенением опрокинул комод на пол; я громко охнула, кто-то выругался, вместе с тем ужасающий грохот наполнил помещение. А Кристофер спешно скрылся в темноте соседней комнаты.
Роберт абсолютно не отреагировал.
На улице шумел ветер, дождь усиливался. Сборт приказал всем отдохнуть. Распределил дежурных, отказался отвечать на вопросы и что-то комментировать. Когда Сэм попытался возмутиться, мол, необходимо спешить, нужно как можно скорее добраться до машин "Горгоны", а затем и нашего трейлера, Роберт достаточно жестко отрезал: "Мои люди не сделают ни шага, пока не поспят хотя бы пару часов. Они вторые сутки на ногах. Все вымотаны и физически, и морально. Но если ты так спешишь уйти, то никто двери не закрывает и тебя не держит". Наверное, Сэм ожидал моей поддержки; но я согласно кивнула Сборту, сняла берцы и поставила их на пол рядом с портфелем. Я прекрасно понимала: сейчас мы зависим от горгоновцев, и следует принимать решения их командира. К тому же чувствовала, что никуда не дойду, банально не хватит сил.
Горгоновцы в тишине занимались своими делами: некоторые остались в этой же комнате и чистили оружие, перезаряжали, другие ушли в соседнюю. Роберт, достав карту, сосредоточено рассматривал ее, делая скорые заметки. Один из военных, если не ошибаюсь, его звали Джоном, пытался настроить мобильную установку связи и соединиться с ближайшими военными базами или со столицей. "Мукро, как слышите меня? Это "Горгона", повторяю, это "Горгона", дислокация °22-1-20-21-14, Перешеечная область. Срочно сообщаю о критической обстановке. Нам нужна воздушная поддержка, как слышите?" – "На св… Пло..о слы..ш.ш… ас. Пр..м..".
Стивен бесцеремонно копался в шкафу и тумбочках, ища что-нибудь полезное.
Я старалась наблюдать и анализировать, сосредотачивая мысли только на этом, чтобы отвлечься и успокоиться. Было зябко. О том, что оказалась бок о бок с правительственной привилегированной группой военных старалась не думать; опасность нахождения рядом с ними не шла ни в какое сравнение с тем апокалипсисом, что разворачивался на улицах.
Из дверного проема показалась Сара. Она посмотрела на меня, затем на Роберта (тот коротко кивнул); потом быстро, на цыпочках, пересекла комнату в моем направлении.
– Ты чего здесь легла? Окно разбито, сквозняк. Еще и ливень хлещет, – но не успела я ответить, как девушка тут же продолжила. – В соседней комнате просто королевская гигантская кровать. Мы уже постелили, пошли. И теплее будет, и спокойнее. Там еще и свободное кресло есть, – проговорила она уже Сэму. Тот нехотя поднялся и поплелся в сторону второй комнаты.
– Спасибо, Сара, но я все-таки останусь тут, ведь…
– Иди в другую комнату, Штефани, – перебил меня Роберт, не отрывая глаз от карты и подкручивая параллельно с тем переключатель диапазонов на приёмнике. – Здесь действительно становится слишком холодно.
Темная комната с одним маленьким, заколоченным деревянными брусками окном. От замкнутого помещения кружилась голова, дыхание перехватывало. Через узкие щели между балками лился холодный блеклый свет – густеющая тьма улицы по сравнению с мраком комнаты была яркой. Пропахшая пылью кровать, занимающая большую часть пространства. Неработающий телевизор на стене. Затертое крупное кресло в углу. Сэм, свернувшийся клубком и укрывшийся каким-то пледом.
Я лежала с правого края кровати; перед моими глазами танцевали разноцветные пятна, и я старалась дышать ровнее, чтобы побороть стеснение в грудной клетке. Рядом тихо посапывала Сара. За ней уже спал отключившийся мгновенно Норман; еще одно место – с левого края, – пока оставалось свободным.
Очень хотелось спать, усталость отдавалась в каждом участке тела; но где-то на бессознательном уровне я ругала саму себя, мол, Штеф, как ты можешь хотеть спать, когда такая неразбериха вокруг? Как ты можешь сейчас уснуть спокойно, когда не знаешь, в сохранности ли Эндрю, ждет ли он вас, да и в полной ли безопасности ты сейчас находишься? Я не могла разрешить себе немного отдохнуть. Чувствовала вину за желание спать, когда вокруг хаос и безумие. Хотя понимала, что именно эмоциональные горки, страх, ужас и непонимание – именно они служили причиной вымотанного и разбитого состояния.
Сара оказалась права: эта комната была теплее – здесь не гулял так свободно ветер, не залетали капли дождя, – к тому же, мы все лежали рядом и грелись друг о друга. И чувствовала я себе действительно спокойнее; это, конечно, была надуманная, иллюзорная безопасность – но засыпающее тело не вникало в детали.
Дверь открылась, и вошел мужчина. На пару мгновений его осветил тусклый свет из соседней комнаты. Я сначала не узнала вошедшего. Контур лица очерчен полоской бородки, от подбородка идущей к нижней губе. Темные волосы средней длины, стриженные по бокам чуть короче. На шее, с левой стороны, чернели линии татуировок, уходящие на плечо и, судя по всему, спину и грудную клетку. Все предплечье правой руки и немного выше локтя – змеевидные линии; на тыльной стороне предплечья левой руки всевидящее око в треугольнике, изрешеченном линиями и надписями. Все эти татуировки стали заметны, когда мужчина смыл с себя кровь и грязь. Крови и грязи настолько было много, что они перекрыли рисунки на его теле. Кристофер Льюис. Человек, сказавший, что не сдвинется с места, если на меня или Сэма нападут.
Шаги горгоновца практически бесшумные; он опустился на оставленное место на кровати и сдавленно выдохнул, закрыв лицо предплечьем. Я сильнее натянула одеяло, в бессознательном порыве спрятаться. Мужчина не шелохнулся. Он лежал на спине, согнув одну ногу в колене и глубоко дыша. Сперва не закрывала глаз. Внимательно следила за Кристофером, осматривала углы комнаты и прислушивалась к звукам. Сама того не подмечая, я начала вдыхать и выдыхать в такт Льюису. А затем, не заметив, провалилась в сон.
Я и не вспомню, что мне снилось. Мне даже было бы страшно это вспомнить, до того тоскливы и болезненны сновидения тех часов. Я понимала, образы каких дней мне явились; вновь и вновь переживала прошлое, захлебывалась в воспоминаниях, терзающих сердце. А затем столкнулась с кровавым настоящим. Плакала во сне, кричала, молила о помощи – и прыгала с высоты в надежде разбиться, но лишь падала и падала в бездну, не найдя помощи и не в силах помочь себе самостоятельно.
..И проснулась, задыхаясь и ощущая, что лицо мое мокрое от слез. Лежала на спине, держа руку на холодном лбу. Дезориентация. Деперсонализация. Я часто просыпалась в такой позе, когда снились кошмары. В первые секунды не шевелилась, смотря в потолок и пытаясь понять, где нахожусь и что происходит. Сердце гулко билось в грудной клетке. Я аккуратно повернула голову налево, увидела мирно спящую девушку, стянувшую с меня одеяло.
Сара Карани. Горгоновцы. Зараженные на улице городка Перешеечной области.
Тяжело поднялась на кровати. Со всех сторон раздавалось сопение и тихое похрапывание. Еще четыре человека спали на полу.
Меня немного потряхивало. Хотелось пить. Ощущение времени пропало. С усилием встала, обулась и проследовала к двери, осторожно обходя спящих. В груди не проходило тянущее болезненное жжение.
Во второй комнате прохладно. Из разбитого окна лился серый свет; стеной шел дождь. Погода не позволяла и примерно определить который час. Все погружено в синюю полутень. Очень тихо. Только шум ливня. Я медленно поплелась к разбитому окну. Стекло проскрипело под ногами. Осторожно выбралась наружу, только сейчас задумываясь о том, на кой потребовалось мастерить подобный балкон за обычным окном, к тому же выходящим на такой премерзкий проулок. И на кой мне потребовалось сейчас вылезти из квартиры под дождь. Рейки под ногами дрожали. Закрыв глаза, подняла лицо к дождю и осознала, что все еще плачу. Вспомнилось, как я делала шаг с высоты во сне. До ужаса захотелось подойти ближе к перегородке, но продолжила стоять на месте.
Ощущала, как проваливаюсь в трясину, которая все сильнее засасывает меня, тянет все глубже и глубже на дно.
– Штефани? – осторожно раздалось за моей спиной, но я все равно вздрогнула, прежде чем обернуться. У окна в комнате стоял Роберт. Он неспешно протянул мне руку, точно опасаясь делать резкие движения, и смотрел прямо в мои глаза. – Возвращайся, хорошо? Незачем тебе промокать. Давай, протяни мне руку.
Кивнула, немного помедлив, и, взявшись за его горячую шершавую ладонь, забралась обратно. Он тут же оттянул меня подальше, подхватил плед с кровати и укутал меня, накрыв с макушкой. Горгоновец крепко держал меня за плечи.
– Я не заметила тебя, – проговорила тихо. Голос точно сел. Роберт молчал, явно подбирая слова. – Думала, ты тоже спишь.
– Кто-то всегда должен быть на дежурстве, а моим ребятам нужно отдохнуть и поспать, – мужчина вздохнул. – Садись, – он кивнул на кровать и опустился рядом со мной. – Откровенно говоря, ты немного меня напугала. Вышла заплаканная, бледная; когда я тебя окликнул, не ответила. Зачем ты вообще за окно вылезла?
– Не знаю, – ответила просто и честно. – Я кричала во сне? – он покачал головой. – Хорошо…
Тело казалось вялым.
– Сны, это просто сны, Штефани. Их не нужно бояться, – негромко сказал Роберт, и я не смогла сдержать горькой усмешки, переводя взгляд на свои руки. – Тебе… Снились события этих дней? – деликатно, настороженно.
– Разве что под конец, совсем немного.
– Какие-то воспоминания? – Роберт очень хорошо чувствовал и понимал; я нехотя кивнула. – События, с которыми связаны эти воспоминания, завершились благополучно? – покачала головой. Роберт замолчал, шумно выдохнув. Похлопал меня по спине, как ребенка, и я посмотрела на него, встретившись с внимательным взглядом серых глаз.
– Прости, – произнесла неожиданно одними губами; горгоновский командир лишь качнул головой:
– За что? Лишь позволь сказать тебе, что наше прошлое – боль от свершившегося, наши воспоминания, терзания и сожаления, – либо делает нас сильнее, либо убивает. И между этим очень тонкая грань, Штефани, на которой нельзя балансировать, – мужчина чуть склонился в мою сторону. – Не позволяй себе упасть в неправильную сторону.
Я бы зарыдала. Но проглотила слезы и кивнула. Затем постаралась придать лицу спокойствия. Сама себе на долю секунду поверила.
– Который час? И… Когда мы будем выдвигаться?
Роберт глянул на наручные крупные часы. Было около часа дня. Он рассказал, что с час назад значительная группа людей из соседнего дома пыталась прорваться к машинам и привлекла внимание зараженных. Крики и выстрелы гремели на всю округу; я удивилась тому, что ничего не слышала, даже когда подорвались и выбежали из соседней комнаты горгоновцы, даже когда вновь вернулись спать. Касаемо второго вопроса, то в ближайшее время выходить на улицу представлялось Сборту глупым решением. Громкий шум привлек зараженных, и их могло стать еще больше; лучше немного переждать, чтобы потом спокойно и быстро добраться до стоянки горгоновских машин. Роберт не хотел еще рисковать. К тому же, дождь только усиливался, напоминая теперь, по словам Сборта, ливни Запада.
А потом дверь приоткрылась. Полусонный Кристофер окинул нас взглядом, кивнул Роберту и вновь скрылся.
– Забеспокоился, что ты все еще не вернулась, – Сборт снисходительно улыбнулся.
– Неужели он думает, что я могу нести какую-то опасность? – командир посмеялся негромко, почесав щетину, а я поспешила объясниться. – Иначе я не вижу причин, чтобы человек, так агрессивно отреагировавший на наше появление, будет о нас беспокоиться.
– У Криса была причина так отреагировать, – Роберт сожалеюще свел брови переносице. – Не стоит его в этом упрекать.
– А опасаться его стоит? Выглядит он как два метра серьезной угрозы.
– Ты преувеличиваешь, Штефани, – Сборт еле сдержал улыбку, – "два метра серьезной угрозы"? Всего метр восемьдесят семь, – и мне вроде хотелось посмеяться, но осознание, что Роберт не опроверг мои опасения, насторожило. – Я же не могу отрицать очевидного, верно? Крис действительно один из… Самых результативных людей моей группы, – уклончиво проговорил Роберт. – Да соблаговолит Матерь тебе не увидеть его в настоящем гневе, но он не из тех, кто причинит кому-то вред по прихоти, и уж тем более я уверен, что вам его точно не стоит опасаться, – мужчина немного помедлил. – К тому же, давай говорить с тобой откровенно. Льюис эмоционален, безусловно, но он настроен по отношению к вам не агрессивнее, чем Сэм к нам.
Проницательно.
– У Сэма тоже есть причина так реагировать, – сказала не сразу. – Он всегда был очень мирным и доброжелательным парнем, негативно смотрящим на насилие в любом его проявлении, – еще с секунду помедлила, прикидывая, стоит ли объяснять Роберту реакцию Дорта; горгоновец участливо и внимательно продолжал ждать, когда я заговорю. – Когда его младший брат захотел сделать себе военную карьеру, Сэм пытался заставить того передумать, молил родителей, чтобы они повлияли на решение младшего сына. Я не оправдываю действий Сэма, но не могу и винить его, – я набрала в легкие больше воздуха. – Родители поддержали младшего и несказанно гордились им. Он получил высшее образование, ушел служить во флот. А через год его тело вернули в родной город в черном контейнере, – Роберт шумно выдохнул через нос. – Родители были безутешны, Сэм плакал навзрыд… Он до сих пор с ними не общается, Роберт, считает, что они виноваты в смерти брата. К армии и военному делу Сэм относится с тех пор с еще большей неприязнью, чем раньше. А он всегда относился крайне негативно, – я сделала небольшую паузу, обдумывая сказанное и вспоминая Сэма с пацифистским флагом в руках на одной из демонстраций. – По мне так он сделал ужасную ошибку, разорвав общение с семьей. Да и винить в случившемся служащих… – не договорила. Замолчала, качнув головой. – Жизнь чертовски несправедлива. Порой страдают сильнее всех и рано умирают те, кто больше других заслуживают счастья, здоровья и долгой жизни, – голос мой сорвался, и глаза наполнились слезами. Я поскорее опустила взгляд на свои руки, и казались они мне чужими. На долю секунды перестала ощущать себя собой, на мгновение перестала воспринимать мир.
У меня словно в один миг закончились все жизненные силы.
– Иди, поспи, – голос Роберта вытянул из оцепенения. Я посмотрела на мужчину, как в первый раз. Серые уставшие глаза, глубокая морщина на лбу, густые чуть вьющиеся волосы. На правой стороне шеи белая тонкая полоска старого шрама, уходящая не плечо.
В Государстве всегда всё зиждилось на символах. Прогрессирующе-репрессивный авторитаризм возрос на символах. Маниакально-нарциссеческая монархия возникала благодаря символизму и идеологии.
И "Горгона", несмотря на вполне практическую работу, тоже была символом. Ее бойцам создали образ очень жестких и непреклонных военных; сильных, выносливых и непоколебимых воинов, бойцов, над которыми сама смерть не властна. Пугающий даже образ. Но я не чувствовала себя в опасности рядом с ними. А от Роберта Сборта вообще исходила такая аура внутренней силы и уверенности, что ты невольно перенимал его спокойствие.
Я кивнула, поднимаясь с кровати. На улице эхом прохрипел затяжной рокот грома, а через мгновение в окно ворвался холодный порыв ветра. Засвистело во всем доме. По вентиляционной шахте пронесся истошный визг природы, и в квартире вмиг стало темнее, чем было: очертания предметов слились воедино. Тучи на улице, черные и зловещие, затягивали и без того серое небо. Еще один порыв ветра ударил в остатки стекла, засвистел. С улицы донеслись гортанные хрипы и жуткие стоны. Почти сразу прогремел следующий раскат грома прямо над нашими головами.
Переглянулась с Робертом. Он кивнул мне на дверь, и я поспешила вернуться в соседнюю комнату.
На улице свирепствовала буря. Косой дождь, не переставая, хлестал стеной уже больше трех часов. Свистел ветер, прорывавшийся в квартиру через щели в окнах. Мы все закрылись в одной комнате, заткнули под двери тряпки из шкафа, завесили забитое окно простыней, но теплее от этого не стало. Громыхало настолько низко и сильно, будто весь небосвод рвался, рушился; небо стонало, кричало, падало прямо на нас, но замирало над домами. Стены подрагивали. Дождь бушевал такой сильный, что вскоре по углам побежали потеки.