Его восклицание натолкнуло меня на воспоминания о цирке:
– Твои коллеги-клоуны выступают?
– Ха! Хочешь забрать у меня лавры лучшего юмориста? – хихикал друг. – Я совсем о другом: у красотки, что присматривается к нашему окошку, номер возможного бюстгальтера не менее четырёх… Ух! Какова прелестница!
Тотчас к стене с грохотом были приставлены все наличные тумбочки и табуретки, и на них в течение нескольких мгновений и помогая друг другу взгромоздились карапузы. Даже одноногий Руд взобрался, а уж его сестрички… Ещё бы! Потенциальный супруг при наличии обеих невест вдруг начал ещё на кого-то засматриваться!
– Тебе нравятся такие грязнули? – ничего ещё толком не рассмотрев, скривилась Эулеста. Её младшая сестра вторила с удвоенным презрением:
– Истинная дикарка! Никакого воспитания!
Мне смысла карабкаться на стенку не было, потому что Найдёнов пояснил:
– Девушка тут одна, загорелая и стройная, стоит рядышком, явно с нами пообщаться хочет. Правда, всей одежды на ней – набедренная повязка да сандалии с оплетающими ножки ремешками.
– «Ножки»?! – перебила его Цилхи. – Копыта у неё, а не ножки!
– На руках маникюр, – продолжал Лёня, не обращая ни малейшего внимания на семейство Свонхов, – на ножках педикюр. Прическа уложена на голове вполне оригинально и красиво.
– Парик… – процедила сквозь зубы Эулеста.
– Эй, мы здесь! – мой друг дотянулся сквозь решётки до пыльного стекла и постучал по нему костяшками пальцев. – А-у!.. Ага, здесь мы… Страшно хотим пообщаться с себе подобными!
Девушка присела возле окна на корточки так, что и мне частично стало видно, а уж стоящим на тумбочках зрителям открылись ещё более качественные картинки. У парней сразу на лица наползли несколько глупые улыбки. Похоже, набедренная повязка местной аборигенкой использовалась скорее как юбочка, поскольку старшая из сестричек злобно зашипела:
– Бесстыжая тварь! Что она себе позволяет?!
Начала шипеть и Цилхи. Про себя они, видно, в тот момент забыли и про то, что через день-два меняли нас с Лёней как перчатки.
Видя, насколько девушки мешают наметившемуся общению, я бесцеремонно сдёрнул развратниц с тумбочек, поставил на пол и жёстко приказал:
– Прекратить малейшее вяканье, а то так и оставлю в этом чокнутом мире!
Обе тут же пустили из глаз по слезинке, а младшенькая без всякой логики вдруг напомнила:
– Ты ведь обещал на мне жениться!
Она решила напомнить о безобразном шантаже во время последних минут нашего нахождения в Пупсограде.
– Я ничего не сказал о сроках, – напомнил я почти шёпотом. – Заверял, что тебя не брошу, а вот куда – не уточнял. Так что не мешай… Цыц!
Мы все с разными выражениями на лицах затихли. Лёня вовсю вёл переговоры, и ему интенсивно помогал Багдран. Всё-таки говорили на его родном языке.
Незнакомка протёрла стекло ладошкой, пытаясь нас рассмотреть, и начала перекрикиваться с вопросов:
– Откуда вы взялись? Почему так укутаны в одежды? Вам холодно? – снаружи было около двадцати пяти градусов по Цельсию, в нашей тюрьме же на градусов пять меньше. Мой друг пустился в объяснения:
– Вообще-то у вас тут не жарко. Особенно в этом подвале…
– Странно! Вроде и там тепло. Уж снаружи-то только бедные чиди мёрзнут.
– …Прибыли мы издалека и понять не можем, с какой стати ваши «бедные» пупсы нас пленили? Они так со всеми гайчи поступают?
– Не смейте их называть пупсами! – строго предупредила местная смуглянка. – Это неэтично! Ничего с вами не случится, если немножко побудете в подвале. С вами поговорят, а потом отпустят на все четыре стороны.
– Точно отпустят?
– Да! Я слышала только, как его светлость Румди распорядился подержать вас голодными для лучшей разговорчивости, а уже потом…
– Голодными?!.. Как же так, милая нимфа?! – Лёня чуть не бился головой о решётку в притворном отчаянии. – Мы уже умираем с голода! Мы не ели семь дней! Вот-вот рухнем на пол и уже никогда не встанем! Спаси! Умоляем, спаси нас от жуткой смерти!
Девушка чуть не заплакала от искреннего к нам сочувствия, но так и продолжала сидеть на корточках. Да и как можно было усомниться в словах пленников, если они все трое пялились наружу выпуклыми, расширенными раза в три глазами? Тем более странно прозвучало напоминание:
– Так и не сказали, откуда вы?
– Что от этого изменится? – начал юлить Найдёнов.
– Многое! Если вы из Загарного царства, то мы с ними в состоянии войны, а ведь врагов кормить нельзя. Коль вы из царства Гивир, то там все подлые и страшные пираты. Если вы из Крастицкого королевства, то у нас с ними временное перемирие, поэтому могла бы принести вам хлеба. Вот если вы из Хамайских Долин, то мне с вами даже разговаривать нельзя, потому что там живут самые подлые и коварные колдуны нашего мира, и когда их вылавливают, запирают в катакомбах, где их съедает вместе с косточками ползучий мох.
– Милая, посмотри на нас хорошенько! Разве мы похожи на колдунов из Хамайских Долин? Ха! Мы самые добрейшие и честнейшие туристы из великого Габраччи и с не менее великой Земли.
– Никогда о таких странах не слышала, – лепетала девушка, почти улёгшись на камни двора и упёршись носиком в стекло.
– О! В мирах ещё столько неизведанного, что даже мы, великие путешественники, многого не знаем и даже не догадываемся о нём! – с энтузиазмом ораторствовал Леонид, глядя больше не в глаза незнакомки, а на её соски, находящиеся в пределах досягаемости руки. Если бы не стекло… – Например, мы общались с разумными, говорящими на ментальном уровне ящерами. Или видели людей-великанов ростом три с половиной метра. Есть ещё и такие существа, смотрящиеся как колобок с зубами. И много, много чего иного…
– Ты говоришь диковинные вещи, в твоих речах просматривается что-то непостижимое, – бормотала аборигенка. – Ты говоришь правду… Ни разу мне не соврал… Не то что эти дражайшие чиди или иные наши гайчи, любящие приврать просто так, ради красного словца…
Что-то мне в её словах не понравилось. Неужели аборигенка действует на уровне детектора лжи, обменявшись с незнакомым человеком всего несколькими фразами? Магия? Да ещё и через толстое, плохого качества стекло? Чиди, к которым она испытывает нескрываемый восторг, для неё наивные, но мило врущие детишки?
Как-то после первой собранной информации я не склонен был предполагать наличие у местного населения паранормальных способностей. Скорее получалось, здесь все набожные, угнётенные духовно и напрочь забитые морально, а тут вот ходит «по замку» такое чудо в одной тряпочке на теле и на раз просекает любого незнакомца на предмет лжи. Или не просекает, а просто наивно верит во всё сказанное?
Жаль, мне не удавалось чётко рассмотреть ауру девушки, ведь стекло, да ещё и грязное, всё-таки основательно мешало, но синий цвет, цвет искренности, всё-таки просматривался.
– Кто же накормит умирающих путешественников? – гнул своё Найдёнов. – У меня уже сил скоро не останется даже языком ворочать. Эти два славных паренька лишатся глаз, если чего-то срочно не съедят…
– Я сейчас! – воскликнула незнакомка, подскочила на ноги и умчалась словно ветер. Тогда Эулеста воспользовалась паузой в переговорах, не боясь наказания с моей стороны:
– Чего это ты ей врёшь, что проголодался? Мы ведь перед уходом из Бублграда хорошо перекусили.
Я постарался сам ответить за друга, чтобы он не отвлекался от просмотра двора:
– Леонид всегда говорит только правду, малышка. Другое дело, что его голод несколько отличается от банального, связанного с обжорством. Да и братики твои много чего утолили бы, разреши им красотка как следует себя ощупать. А, Руд? Багдран?
Парни в ответ проворчали что-то неразборчивое, но возражать мне не стали. Наш наблюдатель продолжал комментировать увиденное:
– Двух мужчин видел мельком. Один нёс аккуратно некий котелок с чем-то парующим. Второй прошёл с лопатой на плече. Все они с голым торсом и в некоем подобии штанов с несколькими карманами, всего лишь чуть ниже колен. Наподобие «бермудов»… Вот эти двое несли деревянную балку… Кривоватая, совсем нетяжёлая. Багдран её и сам бы унёс… Сейчас же они встали, встретив ещё одного, и о чём-то оживлённо переговариваются. Балку не бросили… Такое впечатление, что они никуда не торопятся. Работнички…
Никто на стоящих людей не прикрикнул и не поторопил, даже не толкнул, хотя более массивных, рослых и крепких пупсов по двору шастало предостаточно. На фоне такого обращения наше пленение с верёвками и наручниками смотрелось чем-то изуверским и крайне негуманным. Скорее всего, нас повязали в прямом смысле слова лишь по той причине, что мы на виду их милостей прибыли из иного мира.
– Лёнь, ты сразу постарайся выспросить у смуглянки: сколько вообще людей в замке живёт и насколько они свободно передвигаются. Также выясни её статус или род службы. Кухарка, прачка или свинарка.
– Лишь бы вернулась. Я уж там даже выспрошу, в какой комнатке она проживает! – пообещал друг с завидной уверенностью. Цилхи не скрывала своего презрения к упомянутой персоне:
– Проживает она там, куда её заволокут на ночь большинство упившихся мужиков!
– Ого, какие у тебя фантазии! – искренне поразился лучший юморист нескольких миров. – Это в твоём-то возрасте? Что будет…
– Не отвлекайся, – оборвал я его бессмысленные подначки, – рассказывай, что видно? Меня же ни одна тумбочка не выдержит.
Тот продолжил. Тем более на подворье произошёл некий показательный случай, позволяющий сделать некие выводы.
На просматриваемой территории появилось некое лицо, явно наделённое в замке полнотой власти. Скорей всего, управляющий или некая аналогичная ему персона. Боялись этого человека больше, чем самого магистра Румди Шака. Тотчас все видимые чиди вдвое ускорились, показывая рвение и деловитость, и всё равно грозные окрики, угрозы и наказания так и посыпались во все стороны. Мало того, управляющий применил в отношении самых нерадивых палку, причём её треск был отчётливо нам слышен.
Эулеста не удержалась от пожелания вслух:
– Вот бы ему и эта развратная смуглянка сейчас попалась под горячую руку!
Только вот торнадо наказаний не сметало всех подряд. В зоне его действия оказался маленький островок спокойствия, образованный тремя людьми. Причём они тоже не смогли проигнорировать появление значимой фигуры возле себя, но сделали это настолько нагло и гротескно, что оставалось лишь поражаться: они изобразили работу! Причём почти не сходя с места!
Казалось бы, как такое возможно сделать, стоя на месте и держа совершенно нетяжёлый брус на плечах? У их собеседника вообще руки оказались пустыми. Хотя всё равно это им удалось.
Тот, что ничего не имел, достал из кармана складной метр и стал тщательно измерять кривое деревянное изделие. Вначале с одной стороны измерил, потом со второй. Затем накричал на «несунов», что они, дескать, плохо стоят и… стал перемерять несчастные три метра по новой.
Леониду очень хорошо было видно, как грозный пупс, раздав каждому люлей, ходил кругами вокруг троицы, грозно посматривал, кривился и косился, угрожающе размахивал палкой и безадресно ругался. Видимо, у него была правильная натура, не терпящая бездельников. Казалось, ещё чуть-чуть, и его терпение лопнет, и наглым людишкам достанется по самое «не балуй!».
Увы! Не тронул и адресно не гаркнул. С раздражением сплюнул напоследок и, изощряясь в ругани на все лады, покинул данное подворье. Как раз в этот момент мимо него с кошёлкой в руках прошла смуглянка. Причём прошла словно мимо пустого места, чем тоже вызвала недовольный взгляд и бессильное потрясание палкой. Рассмотрев, что девица направляется к группе живописно «работающих» плотников, управляющий лишь ускорился, окончательно покидая место событий.
Девушка подошла к троице, сразу заведя разговор о пленниках. Она показывала то на свою корзинку, то на узкое тюремное оконце и, похоже, заинтересовала своих соплеменников больше, чем управляющий. Дальше уже все четверо двинулись в нашу сторону. Брус они тоже не бросили, словно тот приклеился к оголённым плечам.
Оказалось, не приклеился, так как возле низко расположенного окна брус уложили наземь, и все четверо присели на него, не слишком-то отличаясь при этом от сидения на корточках. Зато вид у каждого был такой, словно они расположились в роскошных креслах.
Девушка уместилась с краю, как раз напротив вырезанного в уголке стекла, и тут же стала передавать принесённую пищу. При этом у меня появилась чёткая уверенность, что и дырка вырезалась именно для таких дел и все размеры разнообразной пищи затачивались именно под эти параметры. Колбасы, длинные хлеба, узкие связки лука, кабачки, печенные целиком, и несколько узких фляг с соками, сделанных из секций ствола бамбука.
Всё это принимал Багдран и отдавал вниз сёстрам, а те бегом относили дары хлебосольных аборигенов на стол. Я же от запахов ароматной колбасы и хлеба вдруг почувствовал неслабый аппетит и стал наворачивать так, словно добрые сутки не ел. Наши девушки тоже не стали от меня отставать, не забыв поднести кое-что и братьям. В нашем положении это верно. Мало ли когда удастся перекусить в следующий раз?
Мой друг и боевой побратим, сглатывая набежавшую слюну, продолжал переговоры:
– Очень приятно вас всех видеть, и я с удовольствием представлюсь! – я уже приготовился хихикать над очередным талантливо выбранным именем, но великий клоун меня разочаровал: – Меня зовут Почтальон! Почтальон Печкин! А как ваши имена?
В данной ситуации имена героев знаменитого мультфильма никак не подходили, и я зло прошипел в спину нашего главного переговорщика:
– Не вздумай меня представить «дядей Фёдором»! Прокляну!
Отвечать нашему представителю с некоторой ленцой и неуместной спесью стал обладатель столярного метра:
– Нельзя открывать подобные тайны чужакам. Даже «их милости» чаще не знают наших истинных имён и названий родов.
– Как же мне к вам обращаться?
– Как пожелаешь, так и обращайся…
– Тогда ты будешь «Метр», – не стал кочевряжиться Леонид. – Он – «Лопух», а вон тот – «Раззява». Девушку назовём «Фея». И теперь…
– А почему меня Раззявой? – проявил недовольство носитель бруса.
– У тебя часто челюсть отвисает, и мухи туда залетают.
– А-а-а… – начал было Лопух, но не стал усугублять негатив на себя лично, переведя стрелки на девушку: – Почему её Феей назвал? Что это значит?
– О-о! Это такое сказочное существо, умеющее летать и творить разные добрые дела, – пояснил мой товарищ, замечая довольную улыбку смуглянки и тут же переходя к делу: – Лучше поведайте, сколько таких, как вы… хм, гайчи проживает в замке?
– Это ещё большая, военная тайна! – начал напускать тумана Метр. – Врагов у нас очень много. Все они мечтают доставить нам крупные неприятности. Те же шпионы из Загарного царства, к примеру, как-то раз отравили нам бидон молока, и оно… скисло! Совсем недавно…
– Да ладно тебе, перестань паясничать! – строго оборвала его девушка, уже полностью освободившая корзину от провизии. – Давай с тобой уточним: Почтальон – это имя или титул?
– Скорей всё-таки титул, – уверенно говорил полуправду Лёня, – обозначающий «разносящий новости и важные послания». На мой вопрос ответите?
– В замке людей проживает на постоянной основе не более двух десятков. Если надо что-нибудь строить или ремонтировать нечто крупное, приглашают из больших крестьянских хозяйств человек десять добровольцев. Теперь ты: что вы такого принесли с собой интересного, если магистр сейчас до хрипоты спорит со своими коллегами в третьем, самом охраняемом и неприступном отсеке?
– Это наше личные вещи, приданое девушек, оружие и разные магические артефакты. Причём если пропадёт хотя бы одна мелочь из нашего багажа, будем крайне недовольны. Вплоть до того, что жестоко накажем хоть магистра, хоть кого угодно.
После такого заявления девушка озадаченно зацокала языком, а Метр возмутился вслух:
– Да ты редкостный нахал, чужестранец! Забудь о своих вещах и больше не вспоминай про них подобным тоном. Иначе тебя и казнить могут!
– О как… То-то я гляжу, вас так мало в замке осталось… Какие у вас тут казни происходят?
– Нас-то не трогают, а вот иных чиди или людей, попавших в плен на войне и не выполняющих свою работу, могут не просто казнить, разрубив на плахе, а вообще в катакомбы отправить. Там самая страшная смерть.
Метр пустился в живописание ужасов, происходящих в глубоких подземельях, но всё у него звучало как-то несерьёзно, на уровне детских страшилок. Типа: выскочит бабайка, откусит ножку и выпьет всю кровушку. Зато мы уловили самое главное: войны тут серьёзные, враги оголтелые, и ненависти хватает, чтобы мир раем не казался. Да и казни тут весьма жестокие, явно не гуманного толка. Наиболее печальная информация: «блаженных», «не от мира сего» людей тоже режут почём зря, что несколько противоречило предварительным выводам.
– Разве здешние люди могут воевать против чиди? Ещё и убивать их?
– О-о! В последние годы нравы совсем распустились, традиции нарушаются постоянно, законы и святые заповеди не соблюдаются. Как следствие, появилось много моральных уродов, осмеливающихся поднять руку на их милости. Это зло! Смерти достойно!
– Не понял, для вас все чиди – «их милости»? Что крестьянин, что магистр?
– Конечно! Только они сами могут обращаться друг к другу соответственно их кастовым различиям.
Леонид пытался докопаться до истины:
– Тогда получается, вы – самая низшая каста? Так сказать, «неприкасаемые»? Именно это больше всего не нравится людям, идущим воевать?
Мужик нахмурился, фыркнул и не стал отвечать, зато смуглянка сказала вместо него:
– Воевать идут деградировавшие личности, отринувшие все наши права и привилегии. Они заведомо опускают себя на ступеньку звериного существования, забыв о предназначении. Мы – «неприкасаемые», и в этом есть самое хорошее. Тем более вообще вне всяких каст находимся, как бы отдельно, в стороне, а то и в ином пространстве нашего высокого духовного, ментального существования.
– Витиевато объясняешь, – признался мой друг, крутя головой, словно разминая шею. – Туманно слишком и непонятно… То есть вы позиционируете себя как ленивых бездельников и нахлебников, которых чиди обязаны защищать и подкармливать?
Ответ мне расслышать не довелось. В коридоре по полу забухали сапоги, и в нашу комнату стала открываться дверь. Наручники я тут же вернул на место и продолжил жевать очередной кусок вкусной колбаски.
Вошедшим в помещение тюрьмы пупсам увиденное сильно не понравилось. Трое стоят на тумбочках и беседуют с местными, трое стоят внизу и обжираются, хотя имелся приказ пленников не кормить. Мне даже интересно стало: какие сейчас, в какой последовательности и к кому будут применяться санкции?
Не угадал, санкций не последовало. Старший по званию в четвёрке прибывших воинов со злостью постучал тупым наконечником копья об пол и рыкнул:
– Кто тут среди вас шестерых главный? – и при этом уставился на меня.
– Конечно же, я, – указав на себя огрызком колбасы, я попытался хотя бы дальше угадать развитие событий: – Неужели владелец замка соизволил дать мне аудиенцию?
– Поменьше бы ты болтал, гайчо! – последовала конкретная угроза от старшего. – Иначе уже сегодня будешь казнён самым жестоким образом! Не стой столбом! Пошёл на выход! Быстрее!..
Воин попытался ускорить меня остриём копья, а я мысленно воскликнул:
«Еловая жизнь! Не пора ли мне всю эту шелупонь дутую валить?…»
Обстановка к этому располагала: вначале этих, потом кто попадётся и далее по нарастающей. Выходя из помещения, я на русском языке предупредил лучшего друга:
– Лёнь, через минуту покидайте эту юдоль скорби и будете мне помогать в коридорах. Сам могу и не справиться…