Это была моя первая сделка с недвижимостью. Да и, по-моему, первая в нашем городе. Шёл 1992 год. Дом этот недавно построили, лет за 5 до описываемых событий. И жильё распределили по очередникам, работающим на местном предприятии. Трёхкомнатная квартира досталась семье Волгиных. Из-за наличия двух детей разного пола. Девочки и мальчика.
Отец семейства, Виталий, работал токарем, а мать, Варвара, в бухгалтерии родного предприятия. Вот предприятие и выделило им квартиру. На Фестивальной улице. Двое детей, по закону положено.
Виталий и Варвара день проводили на предприятии. Вечером забирали детей из садика. Ужинали. И садились выпивать. Виктор баловался пивком и водочкой. Варвара любила шампанское.
Жили от зарплаты до зарплаты. Так как почти все деньги уходили на питание, детсад и на выпивку. Появились долги. Которые начали расти как снежный ком. А потом и Виталия выгнали с работы, за пьянку. Но квартира к тому времени была уже приватизирована. Волгины решили ее продать.
Вот тут-то нас и познакомили. Я пришёл к Волгиным в гости. Поговорил. Предложили выпить. Отказался.
В квартире было бедно. Минимум мебели. У детей какие-то допотопные игрушки. Угол кухни заставлен пустыми бутылками.
Волгины просили 120 000 рублей. 20 тысяч они были должны. Сто хотели потратить на себя.
Поторговались. Сколько стоит квартира на самом деле, ни они, ни я не знали. Сделок с недвижимостью в подмосковном Протвино ещё никто не проводил.
В итоге мы сговорились на 100 000 рублей. Мне вновь предложили выпить. Я вновь отказался.
Мне дали ссуду на покупку квартиры. В то время получить кредит в банке было несложно. Сложнее было переоформить права собственности. Так как до меня этого просто никто не делал. Но я всё-таки переоформил.
На детей открыли счета. На которые перечислили по одной четвёртой от суммы продажи квартиры.
Волгины собрали свои вещи. Рассчитались с родным предприятием и уехали к себе в деревню. Куда-то в Тульскую область. Там у кого-то из них от родственников остался дом.
А я принялся за ремонт. Вынес бутылки. Сдал их. Это оказалась первая прибыль.
Затем две молодые женщины, нанятые мной по объявлению, вымыли окна, отдраили квартиру и выкинули весь хлам, оставшийся от жильцов.
А когда они же побелили потолки и покрасили стены, квартира преобразилась. Вместо угрюмого и захламленного жилища она превратилась в уютное и светлое гнёздышко. Единственное, что портило вид, это кухня, сделанная из тёмного ДСП. С обшарпанной плитой и не менее обшарпанной мойкой.
Я подумал-подумал и на последние деньги купил новую кухню. Поставив тем самым завершающий мазок в картине преображения жилища.
Теперь надо было найти покупателей. Что оказалось для меня делом новым и совсем неизвестным. Напомню, квартиры тогда ещё никто не продавал. Существовали только обмены.
Я давал объявления в газетах. Обклеил все фонарные столбы в городе. Хотел даже дать рекламу на местном телевидении. Но меня остановила цена. Как выяснилось, телевидение у нас дорогое. Хоть и местное. А денег уже не было. Совсем.
Прошёл месяц. Второй. Никто не проявлял интерес к замечательной квартире на первом этаже. Никто. Не было ни одного звонка, ни одного просмотра.
Но всё решил его величество случай. Я зашёл как-то днём попить кофе в кафе с оригинальным названием «Финиш». Где и поведал знакомому бармену о своей проблеме. Тот меня внимательно выслушал. И сказал, что его дядя с семьёй уволился на днях из группы советских войск в Германии. И ищет себе жильё. И что он даст ему мой телефон.
Я допил кофе, поблагодарил бармена и… На следующий день уже показывал квартиру моложавому строгому полковнику и его жене.
Полковник был немногословен. В отличие от его толстушки жены. Звали её Татьяна. Она носилась по квартире, восхищаясь планировкой и видом из окна. Полковничиха бегала из комнаты в комнату со счастливым выражением лица. Мы с полковником расположились на кухне.
– Мотя, – сказала Татьяна, заскочив к нам на кухню, – комната побольше будет детской. Мы и в меньшей нормально разместимся.
– Хорошо, – суровое лицо полковника дрогнуло, – ты иди, посмотри ещё. А я с товарищем решу вопрос.
Татьяна упорхнула в глубь квартиры. Полковник Мотя повернулся ко мне.
– У вас ребёнок? – спросил я. – Маленький?
– Девочка, – полковник улыбнулся, – поздний ребёнок. Уже и не думали, что кто-то появится. Восемь месяцев уже.
– Здорово, – улыбнулся я в ответ Моте, – девочке тут будет хорошо. Эта квартира как раз для девочки и для её счастливых родителей.
– Почём? – спросил счастливый родитель.
Я назвал свою цену. Полковник вновь закаменел лицом. Пожевал губами.
– У нас столько нет, – ответил он.
Я снова назвал цену. Поменьше. Этих денег хватило бы, чтобы вернуть кредит и проценты по этому самому кредиту в банке. И всё. Без прибыли.
Внутренний голос говорил мне, что надо соглашаться, рассчитываться с банком и благодарить бога, что он послал мне покупателя.
– Мало, – вместо этого сказал я, – квартира хорошая, без проблем продадим другим.
Полковник вновь пожевал губами.
– Я сверху ещё могу машину дать, – сказал он, – экспортный вариант, с люком, красная. Двигатель от трёхи. ВАЗ 2101. Мечта, а не машина.
Теперь лицо закаменело у меня.
– Я посоветуюсь с членами нашего торгово-закупочного кооператива, – ответил я, – давайте завтра встретимся.
– А от кого зависит решение в вашем кооперативе? – быстро спросил полковник Мотя.
– От меня, – помолчав несколько секунд, ответил я.
Что, в принципе, было правдой. Кооператив состоял из одного меня. Формально там ещё было два человека. Но они только числились.
Полковник подошёл ближе, наклонился к моему уху.
– Телевизор какой фирмы вы предпочитаете? – спросил он тихо.
– Сони, – брякнул я первое, что пришло в голову.
– Хороший выбор, – похвалил меня полковник, – я вам лично подарю телевизор Сони за принятие правильного решения собранием членов кооператива.
Слово «лично» Мотя выделил.
Я кивнул головой. Распрощался с супругами.
На следующий день мы встретились с полковником и его племянником в кафе «Финиш». Где я сообщил о согласии кооператива продать квартиру семье бывшего военного. И принять в качестве частичной оплаты недвижимости движимость. А именно – автомобиль.
Несколько дней ушло на оформление бумаг. Я расплатился с банком. Передал ключи от квартиры счастливой Татьяне. И в ответ получил ключи от ярко-красной машины. С люком. Тогда это была редкость. На заднем сиденье машины лежал телевизор марки Сони. В коробке. Маленький, всего 14 дюймов. Но Сони.
Примерно через год мне позвонили Волгины. Бывшие владельцы квартиры. Им надо было переоформить счета на детей, и понадобились копии кое-каких документов.
Мы встретились. Выглядели Волгины по сравнению с прошлым годом замечательно. Чистая модная одежда. Вместо запаха перегара лёгкий аромат одеколона.
Разговорились.
– Это хорошо, что мы отсюда уехали, – сказал глава семьи, – мы деревенские жители. Нам в Тульской хорошо. Там наш родной дом. Всё привычное.
– А что с выпивкой? – поинтересовался я. – А то у вас в квартире пустых бутылок был целый склад.
– Да некогда, – засмеялся Виталий, – на работе напашешься, а потом ещё и дома приходится вкалывать. Куры, кролики.
– Приезжайте к нам как-нибудь, – предложила Варвара, – отдохнуть.
Я пообещал приехать. Но обещание так и не сдержал. Всё некогда было.
Панельный дом, предпоследний этаж. Лоджия. Что для двушки в Праге редкость. И метро – 100 метров. Хоть и конечная станция. Красота!
Павлу эта квартира досталась от бабушки. Как подарок на свадьбу. С красавицей Яной.
Павел работал пекарем. А Яна хотела стать артисткой. Для этого у неё были все данные. Кроме таланта.
Поэтому Яна после школы окончила курсы кройки и шитья и устроилась в мастерскую по ремонту одежды. Брюки укоротить, опушку подшить.
Именно там с ней и познакомился Павел. Познакомился, влюбился, сделал предложение. Яна, тоже влюбившаяся в Павла, согласилась.
Затем была церемония бракосочетания. Где невеста разрыдалась от переизбытка чувств. И подарок от бабушки. Тут уже разрыдался Павел. Тоже из-за переизбытка этих самых чувств.
А потом у новобрачных началась обычная жизнь. Бытовая жизнь обыкновенных людей. И чувства у Яны начали исчезать.
Через год она родила сына Петра. Отсидела в декретном отпуске и вышла на работу. Всё на ту же работу. Брюки, юбки, шторы.
А после работы ребёнок, муж, плита и мечты о шикарной жизни. Яне по ночам снились киносъёмки, дорогие машины, премьеры, приёмы.
И поэтому её не сильно мучила совесть, когда она в первый раз изменила мужу с модно одетым хлыщом, зашедшим в их мастерскую пришить пуговицы на рубашке.
После хлыща было ещё несколько мужчин. Немолодых, но вращающихся в кругах кинематографа.
А потом Яне надоело обманывать мужа и ждать у моря погоды. И она уехала с каким-то режиссёром, бросив работу, пятилетнего сына и всё, что у неё было. Собрала чемодан, написала записку и побежала к метро, где её ждал стремительно лысеющий режиссёр.
Павел записку прочитал. Сходил за ребёнком в детский сад. Приготовил ужин.
– А где мама? – спросил маленький Петя.
– В кино уехала сниматься, – ответил сыну Павел, – в художественном.
Он попросил соседку, чтобы та отвела Петю утром в сад. Сам он вставал очень рано. Соседка согласилась. Один раз отвела Петю, второй. Но после третьей просьбы сказала нет. У неё своя семья. И ей не хочется водить чужого ребёнка в детский сад.
Павел перевёлся в другой цех. Руководство вошло в положение и пошло навстречу. Вместо печки хлеба Павел стал на конвейере клепать кондитерку.
Кормил он сына растворимыми супами и вкусными пирожными, которые приносил с работы. Одежду стирал, сушил на лоджии. Но гладить не гладил. Не умел.
Проработал месяц на новом месте. Втянулся. От Яны не было никаких вестей.
У Пети в детском саду затеяли ремонт. И Павел взял отпуск. На месяц.
В первый день повёл сына в зоопарк. Посмотрели на слонов, бегемотов. Поели мороженое.
– А мама когда приедет? – вдруг спросил Петя, глядя, как горилла кормит своего детёныша.
Павел всхлипнул, отвёл лицо в сторону. Попытался что-то сказать, но не смог. Так и промолчал до конца экскурсии по зоопарку.
По дороге домой они заехали в супермаркет. Купили консервов и бутылку водки.
Павел запил.
Пил он тихо. Ходил в магазин, сдавал тару. Вместо пустых бутылок получал полные. Брал что-то закусить себе и поесть ребёнку. Дома молча наливал в стакан прозрачную жидкость, выливал её себе в горло.
Лежал на диване в полупьяном бреду и жалел себя. Свою загубленную жизнь. Вспоминал Яну. Бередил душевные раны. Наслаждался своей болью.
Сын целыми днями сидел с папой в квартире, смотрел телевизор, играл в углу спальни с игрушками. Ему было скучно.
Через две с половиной недели у Павла закончились отпускные. Он пошел в банк, чтобы забрать оставленные на чёрный день сбережения. Но на счету ничего не было.
– Ваша супруга сняла всё полтора месяца назад, – сказала ему пожилая операционистка, – и счёт закрыла. Вы разве не знали об этом?
– Не знал, – ответил Павел, – я ничего не знал.
Он навестил знакомых и занял денег у них. Купил консервов и водки. И пива. Если мешать пиво с водкой, то выходило дешевле. А результат тот же.
Павел пил беспробудно три дня. Вставал только для того, чтобы сходить в туалет и открыть очередную банку консервов для сына.
Петя ел консервы. Смотрел на пьяного отца и уходил в соседнюю комнату играть. Именно из спальни он увидел, как к ним на лоджию прилетел голубь. Вначале один раз, потом ещё. Голубь прилетал с веточками, с каким-то мусором. Он лепил гнездо. Голубка тоже несколько раз появлялась, словно инспектируя строительство гнезда.
Петя вышел на лоджию. Сел в уголочке. Голубь настороженно посмотрел на мальчика. Потом улетел.
Петя сходил в комнату, принёс заплесневелый кусочек хлеба. Положил на перила.
Прилетел голубь. Покосился на хлеб. Но клевать не стал.
– Кушай, – попросил голубя Петя, – надо кушать. И птенчиков своих кормить.
Голубь покосился на Петю и осторожно отошёл к самому дальнему краю лоджии.
Петя, кряхтя и сопя, притащил из комнаты стул, подвинул его к перилам. Забрался на него. Взял в руки кусочек хлеба и протянул голубю. Тот отступил ещё дальше. Петя встал на цыпочки, стараясь дотянуться до птицы.
Как вдруг голубь шумно взмахнул крыльями и полетел в сторону от дома.
А Петя, перевесившись через перила, на мгновенье задержался, замер. И упал вниз.
Полиция взломала дверь в квартиру. Павел спал. Пьяным сном. Разбудить его не удалось. Отправили Павла в больницу, где поставили капельницу. А оттуда уже после процедуры его отвезли в тюрьму.
Квартира несколько лет стояла пустая. Электричество в ней отключили. Газ тоже.
В конце концов на судебном заседании её продали за долги по коммуналке. Так как старые собственники не платили все эти годы ни за что. Да и найти их не представлялось возможным.
Новые владельцы сделали в квартире ремонт. Поставили мебель. И стали сдавать в аренду молодым семьям.
Квартира хорошая, после ремонта. Метро под боком. Вид из окна отличный. Единственный минус – это голубь. Который каждую весну пытался свить гнездо на лоджии. Но и эту проблему решили. Повесили сетку. И птицы перестали докучать жильцам.
Ключи от квартиры Леопольд получил незадолго перед пенсией. В 85-м году. Тогда много строили в Праге. Город рос, захватывая всё новые и новые земли.
Леопольд вначале не хотел брать эту квартиру. Далеко от центра. Добираться долго. Но знакомый из мэрии шепнул, что в том районе будет проведено метро, буквально через пять лет. И Леопольд решился. Сделал первый взнос. Оформил квартиру и зажил в своё удовольствие. Окна во двор. Рядом пруд, лес. Почти как в деревне. Но с городскими удобствами.
Правда, метро построили не через пять, а через десять лет. Но это уже были мелочи. Главное, у Леопольда было своё жильё на старости лет.
Вместо спальни он оборудовал у себя кабинет. Поставил шкаф во всю стену. В углу верстачок. Стол из орехового дерева. И маленькая спаленка стала ещё меньше. Спал Леопольд в большой комнате, на раскладном диване.
В квартире он прожил почти 30 лет. Один…
Леопольд был крепким и физически развитым человеком. Родился в 1920-м году. В Праге. Рос потихоньку. Учился. Вначале в школе, потом в гимназии. А потом и в институте.
А в 21 год он встретил Ее. К соседям в гости приезжала дальняя родственница с Моравы. Марта. Черноглазая, 16-летняя, со светлыми волосами. Вот в неё-то Леопольд и влюбился.
Он пригласил девушку в кафе. На следующий день они прогулялись по Праге. Кино, опять кафе, снова прогулки. А через неделю Марта уехала.
И Леопольд стал писать ей письма. Своей Марте. А она ему отвечала. Так они переписывались почти четыре года.
Раз в полгода Марта приезжала в Прагу на несколько дней. И возлюбленные встречались. Гуляли, целовались. Говорили то, что забыли написать в письмах.
Поженились они после войны. Летом 45-го.
Марта переехала к своему мужу в Прагу. Она звала его Лео. А он звал её «моя Марта».
Сняли квартиру на Смихове. Стали жить в любви и согласии. Жили-жили, пока однажды Марта не поймала своего любимого на измене. Сюжет был банален. Марта на несколько дней уехала к маме на Мораву. И вернулась раньше на день. Сюрприз хотела сделать. А вместо сюрприза получился конфуз. Вместе с любимым мужем в супружеской кровати она обнаружила соседку.
Марта собрала вещи и уехала. А Леопольд остался один.
Он писал Марте письма, каялся, просил его простить.
Марта простила его. Но не вернулась. А спустя несколько лет и развелась. Детей у них не было.
Леопольд так всю жизнь и прожил один. Естественно, у него были женщины. И некоторые оставались в его жилище надолго. Но больше он не женился. Писал письма Марте. Та ему отвечала.
Кроме писем Леопольд увлёкся велосипедом и туризмом. Он объездил всю республику. Был и в Болгарии, Венгрии, СССР. И отовсюду присылал Марте открытки.
Умер Леопольд, когда ему было 92 года. Однажды утром выехал покататься на велосипеде. И на перекрёстке попал под машину. Несколько дней провалялся с переломами в больнице. Вроде даже уже пошёл на поправку. Но старый организм не выдержал. И сдался. Умер он во сне. Тихо и не больно.
Полгода квартира стояла пустой, пока решалось дело о наследстве. Квартира отошла племянникам. Сыновьям и дочерям его двух братьев.
Делить жилплощадь на 8 частей не было никакой возможности. Поэтому племянники решили квартиру продать, а деньги разделить между собой.
Я получил ключи ранним весенним утром от Франтишка, самого старшего из племянников. Подписал протокол приёмки-передачи жилплощади и остался один.
Пахло в квартире старым человеком. Этот запах исходил от всего вокруг. Хотя Леопольд был, судя по всему, довольно чистоплотным.
Квартиру надо было освобождать от мебели и вещей. От ненужного хлама, который пропитался старостью.
– Мы ничего не стали забирать, – сказал мне Франтишек при передаче ключей, – тут старьё сплошное. Старые велосипеды, атласы, бельё ещё с социалистических времён.
Я позвонил в клиринговую компанию. Потом заказал контейнер. Генеральная уборка должна была состояться завтра с утра.
Я прошёл по квартире, лавируя между мебелью, какими-то коробками, стульями, столами. Зашёл в маленькую комнату. Во всю стенку в ней стоял большой шкаф. Разделённый на две части.
Я открыл левую половину. И обнаружил там коробки. Своеобразную картотеку. На коробках были написаны города и страны. Пльзень, Берлин, Варна, Москва, Брно… Открыл первую попавшуюся коробку. Открытки, маршруты поездок. Леопольд был очень дотошным туристом. Он не просто ездил куда-то путешествовать. Он составлял об этом месте отчёт. Прикладывал карты, открытки, брошюрки.
На нескольких полках были наклейки – велосипедные маршруты. И на коробках были названия чешских городов и деревень.
Я закрыл дверцу левой половины шкафа. Открыл правую.
Те же полки. Почти такие же коробки. Но не с названиями мест. А с цифрами. 2012, 2011, 2010… «Года», – догадался я.
Шкаф был забит коробками, на которых фломастерами были написаны года. На верхних полках недавнее время. Чем ниже, тем дальше.
Я присел на корточки. На самой нижней полке стояли коробки с цифрами 50-х годов.
Я вытащил коробку, пронумерованную 1941 годом. Именно с неё начиналась эта странная коллекция.
Открыл.
В коробке лежала пачка писем. На марках горделиво красовался портрет Гитлера. Конверты были вытянутые, меньше нынешних. Бумага тонкая. Кое-где выцветшая и порванная.
Я взял верхний конверт. Внутри письмо. Короткое. Первое.
«Милый Лео. Большое спасибо Вам за наши прогулки. Мне было очень интересно с Вами. Я уже скучаю по Праге. Это изумительный город. Марта».
Следующие письма были длиннее. Обстоятельнее.
Гитлер с марок пропал в 1945-м. Появились спортсмены, города, цветы. Мелькнул Гагарин, Антон Павлович Чехов. Коробки с номерами от 1945 по 1950 были почти пустыми. Пара писем на дне.
Коробок за 1951 и 1952 годов не было. Марта ушла от Леопольда в конце 50-го. И не писала ему.
Но потом женское сердце оттаяло, и она начала отвечать.
Я просидел за этими коробками до самой ночи. Перебирая старые пожелтевшие листочки.
70 картонных коробок с письмами от любимой женщины. 70 лет жизни.
Номер 2013 был пуст. Я вышел из квартиры, пешком спустился вниз. Открыл почтовый ящик.
В груде рекламных газет нашёл пять писем от Марты. И одну открытку.
«Милый Лео – писала Марта, – поздравляю тебя с днём рождения. Желаю тебе здоровья и интересных поездок. Я давно не получала от тебя писем. Всё ли с тобой в порядке? Береги себя. Твоя Марта».
Открытка пролежала в ящике почти месяц. И больше писем от Марты не было.
На следующий день два весельчака принялись очищать квартиру от залежей старых вещей. Контейнера не хватило. Пришлось заказать ещё один.
Через два дня квартира была абсолютно пустой. А ещё через несколько дней в ней начался ремонт.
Санузел объединили. Положили в нём мозаичную плитку. В комнатах на пол постелили ламинат. Стены и потолок покрасили в белый цвет. С голубым оттенком. Получилось очень красиво.
Запах старого человека исчез. Его заглушил запах новой мебели. О Леопольде больше ничего не напоминало.
Лишь на почтовом ящике ещё полтора года висела табличка с его фамилией. На всякий случай. Но больше писем не было.
Это была семья врачей. Точнее, врачом был Радек. Урологом. А Маркета была медсестрой. В больнице Буловка. Где они, собственно, и познакомились.
Познакомились. Повстречались. Поженились.
Стали жить вместе. Вначале снимали жилье. А потом Радек купил кооперативную квартиру. Трёхкомнатную. Средства позволяли.
Через два года родился сын. Назвали Вацлавом.
Вначале у них всё было хорошо. Маркета после декретного отпуска устроилась на полставки в регистратуру. Стала больше времени проводить дома и с подругами. Вацлава отдали в местный детский садик. А Радек внезапно стал заведующим отделением. В 30 с хвостиком это было очень и очень неплохо.
Плохо было другое. Радек вместе с должностью получил доступ к наркотическим веществам. И потихонечку стал их воровать. Не на продажу. Конечно же, нет. Он не был таким дураком. Утаивал излишки наркотиков Радек для себя, для собственного потребления.
Как-то раз предложил он и Маркете побаловаться весёлыми таблетками. Но та отказалась.
– Я вино люблю, – сказала она, – зачем мне твоя химия?
Радек не настаивал. Вино так вино. Ему же нравились таблетки. Потом порошки. А потом с ним случился передоз. И Радек умер.
С похоронами Маркете помогал их сосед. 55-летний таксист по имени Либор.
Маркета ему давно нравилась. С того самого момента, как молодая семья переехала в многоквартирный дом по соседству.
Сам Либор жил в частном небольшом домике. Чистеньком и аккуратном. В отличие от домика, выглядел Либор не очень. Гнилые и вечно больные зубы, щетина на морщинистом лице. На такого-то и ровесница не взглянет. Не говоря уже о молодой и симпатичной Маркете.
Но Либор поставил себе цель. И потихоньку шёл к ней.
То подвезёт Маркету от магазина до дома. То на бокал вина пригласит соседку. То с коляской поможет.
Либор быстро смекнул, что Маркета любит выпить. И при каждом удобном случае старался пропустить с ней бокал-другой. Хотя ему самому вино не нравилось. От вина у него пучило живот и образовывались газы. Но что не сделаешь ради любви? И Либор продолжал спаивать Маркету, ведя с ней застольные беседы о нелёгкой женской доле в современной Чехии.
И вдруг такая удача. Муж умер. Он суетился на похоронах и поминках с грустным выражением лица, хотя на самом деле ему хотелось петь и плясать от радости.
На следующий день после похорон Маркета попросила Либора отвезти её сына к свекрови. Чтобы спокойно разобрать вещи покойного мужа и побыть в одиночестве. Либор согласился. Посадил маленького Вацлава в такси и отвёз. По себестоимости. Взял только за бензин.
Вернулся он вечером. Позвонил Маркете по телефону, та не отвечала.
Тогда Либор надел свежую рубашку, поглаженные штаны и отправился с бутылкой вина к соседке. Выразить соболезнование.
На звонок в дверь никто не ответил. Но квартира оказалась незапертой. Либор вошёл в тёмный коридор, разулся. Осторожно шагнул в ярко освещённую гостиную.
На столе стояли два пакета с дешёвым вином. И тарелка с нарезанной колбасой. За столом, на диванчике, спала пьяная Маркета. Голая. И храпела.
Либор на цыпочках подошёл к возлюбленной. Разделся. Попытался лечь рядом, но диван был узкий. Тогда Либор принял решение оттащить любимую в спальню. На это ему потребовалось минут двадцать. Маркета оказалась ужасно тяжёлой. И абсолютно неподвижной. Под столом обнаружился ещё один пустой пакет из-под вина.
Уложив вдову на постель, Либор сходил в ванную. Принял душ. Тщательно обтёрся махровым полотенцем. Вернулся в спальню.
Раздвинул ноги у спящей женщины. Лёг на неё. Пахло от Маркеты, как от винной бочки. Но Либора это не остановило. Через полторы минуты он взвизгнул от удовольствия и отвалился от любимой.
Когда на следующий день Маркета проснулась, то обнаружила рядом с собой соседа. Который услужливо подал хозяйке квартиры завтрак на подносе. Есть Маркета не смогла, но томатного сока и бокал вина выпила.
После чего Либор рассказал ей, что давно её любит и мечтает о совместной жизни.
– Я позавчера мужа похоронила, – прохрипела Маркета, – это неприлично.
– Никто не узнает, – заверил Либор, – я просто по-соседски помогать буду, и всё. Приходить буду только ночью.
– А у нас что-то было? – подозрительно спросила вдова, ощупывая бёдра, покрытые какой-то засохшей коркой.
– Было, – смущённо кивнул Либор, – ты меня с порога в спальню потащила. Я еле раздеться успел.
– Извини, – покраснела вдова, – я много выпила.
– Ничего, – сказал Либор, – я поеду на работу. Буду вечером. Ты мне ключи оставь, на всякий случай. Вдруг что понадобится принести.
И он уехал. А Маркета поплелась в ванную. Приводить себя в порядок. Привела. Потом сходила в магазин. Купила вина. Разобрала вещи бывшего мужа.
Либор вечером нашёл её вновь пьяной.
Так продолжалось всю неделю.
А через неделю вернулся маленький Вацлав. Маркета взяла себя в руки. Пить стала меньше. Нашла в себе силы навести в доме порядок. Обнаружила, что куда-то делись почти все вещи её покойного мужа. Спросила об этом Либора.
– Ты на помойку всё выкинула, – не моргнув глазом, соврал тот, – я тебя отговаривал, но ты была невменяема. Говорила, что он тебе всю жизнь испоганил и что ты не знаешь, как теперь жить дальше.
Маркета задумалась. Как жить дальше, она и вправду не знала. Она привыкла ничего не делать, ходить по подругам и жить на широкую ногу. Покойный муж получал приличный оклад и не менее приличные деньги от побочных заработков.
– Жить можете у меня, – вспотев от волнения, предложил Либор, – а эту квартиру сдавай. Будет дополнительный доход для тебя. И для сына. А на лето можете жить на даче. У меня на Слапах домик. Озеро, сосны, витамины. Тебе нужны витамины. Ты красивая молодая женщина. И у тебя сын. Подумай.
Маркета думала два дня. И согласилась.
Либор был на седьмом небе от счастья. Он перевёз свою новую семью на дачу. Где Маркете действительно было очень хорошо. Солнце, вода, ягоды. И плюс 500 крон в день, которые Либор выдавал новой хозяйке на расходы. Денег хватало на еду, развлечения и на литр местного вина.