Ее приход в мою жизнь осветился знаком, что миссия офис-менеджера и гнездышко страсти в Зеленограде – вовсе не островок спокойствия и тем более не предел желаний всей жизни, а настоящая тюрьма для просыпающегося разума.
И однажды отворив дверь нашей двушки в старой хрущевке, мы обнаружили на пороге стокилограммовую барышню с розовым добродушным лицом, обрамленным длинными по пояс черными локонами, окрашенными на концах в розовый цвет и красиво уложенными на бесформенной, но стильной одежде по аппетитным формам. По одну сторону от нее стоял потрепанный временем или частыми переездами кожаный чемодан, по другую – огромная клетка с гигантским попугаем.
– Я Аннушка, – открыла рот будущая квартирантка, и из него лучезарными потоками маняще полились харизма, магнетизм и необыкновенная обаятельность. Аннушка тут же перестала быть странной девицей с украинским говором, а превратилась в милейшую особу с южным акцентом и добрыми причудами в виде своего крылатого сопровождающего по имени Купидон. И даже тот факт, что наша первая, собственно и последняя, квартирантка действительно прибыла из Киева утренним поездом и являлась по специальности дипломированным сексопатологом (теперь легко объяснялось имя питомца) в поисках высокооплачиваемой работы на профессиональном поприще, только сблизили меня с ней. И я уже была готова без доплаты ухаживать за Купидоном, ведь, по словам его хозяйки, она не собиралась много времени проводить в съемной комнате – ее работа была связана с частыми командировками. Мы с Вадиком лишь непонимающе переглянулись, пытаясь представить охват должностных инструкций этой интересной, но непонятной среднестатистическому человеку специальности. В тот первый день знакомства Аннушка напомнила мне Раю Шапкину своей неординарностью, несуразностью, самобытностью, граничащей с дикой привлекательностью и притягательностью, которые удивительным образом вписывались в любую обстановку и пространство, на ходу становящимися дружественными и открытыми к ним.