В середине 1930-х после сплошной коллективизации, сиречь удушения российского крестьянства, после голодомора и просто голода, при всеобщей унылой бедности Сталин сказал: «Жить стало лучше, жить стало веселей». И дал стране Конституцию, а народу – паспорта. Правда, не всему народу, а только горожанам. Если бы паспорта получили деревенские, они, согласно анекдоту, убежали бы к чертовой матери. (Анекдот расскажу в сноске[4].)
Итак, мы, горожане, пошли за паспортами. Самое удивительное, что выдавали их без всякого бюрократизма. Особого бюрократизма в 1930-х, впрочем, и не наблюдалось. Для получения паспорта не требовалось никаких бумажек с печатями – ни метрик, ни других документов. Что скажешь, то в паспорте и напишут. И происходили от этого всякие казусы.
К примеру, жена любимого брата мужа Мара вместо своего отчества назвала другое, а именно: «Петровна». А родная Ма́рина сестра Берта, которой тоже не нравилось ее отчество, сказала, что она «Павловна». Так сестры и жили: Мара была Мария Петровна, ее сестра – Берта Павловна.
Но не о них речь. Речь об одном тогдашнем пижоне, который, как и все, пришел за паспортом. Он был, кажется, сильно продвинутый кинооператор или фоторепортер типа нашего теперешнего Юрия Роста.
На вопрос барышни-паспортистки: «Национальность?» – пижон решил пошутить, сказал вместо «еврей» – «иудей». Барышня записывает, а в конце выдает фотографу новенький паспорт. И он идет к себе домой. А дома обнаруживает, что в графе национальность у него начертано – «индей». В первый момент фоторепортер, конечно, обзванивает знакомых, и они с ним вместе весело хохочут. Но потом все же советуют пижону поскорее поменять «индея» на «еврея».
Заметим, что паспортизация проходила в ту пору, когда не было не только бюрократизма, но и антисемитизма.
Пижон бросается к паспортистке и просит исправить ошибку. Но не тут-то было. Паспортистка объясняет, что исправить ничего нельзя. Она получила определенное количество незаполненных паспортов, и все их заполнила. Лишнего паспорта у нее нет. А с помарками паспорт выдавать не положено. И т. д. и т. п. Препирательство на первых порах ни к чему не приводит. Но, в конце концов, барышня соглашается хоть как-то сгладить или облагородить «индея», использовав неисписанное пространство в соответствующей графе. Сказано – сделано. Получилось «индейский еврей». Все же звучит не столь вызывающе.
Полагаю, что фоторепортер так и остался индейским евреем. Спокойное время мгновенно миновало. Начались сплошные аресты. И получать новый паспорт ни один храбрец не решился бы. Ведь его наверняка спросили бы, какую преступную цель он преследовал, выдав себя за индея.