– Запирай скорее,– прошептала Анна Марковна, протискиваясь мимо меня в прихожую.
– Что случилось? Гонится за вами кто-то?– удивилась я.
– Спасаться к тебе пришла,– все еще шептала соседка, хотя дверь уже была заперта.
– От кого?
– От спасательницы. Да не стой ты столбом в коридоре, пойдем на кухню. Она хоть и глуха, а что ей надо, лучше меня слышит.
– О ком вы толкуете, Анна Марковна?– изумлялась я странным речам и поведению старушки.
– Думаешь, сбрендила окончательно,– улыбнулась она.
– Есть немного.
– От Нинки сбежала, подружки моей. Дернул меня нечистый, с утра ей обмолвится, что коленки ломит, она в сей же миг прилипла. Сначала рецепты битый час наговаривала, а после вознамерилась принести притирку собственноручно изготовленную, на спирту настоянную. И как я не отбивалась, что мне в собес, в магазин, а заодно и в аптеку надо, все равно сказала, придет. А уж она придет, с живой не слезет: все уши прожужжит, все припарки поставит. На что они мне? Поломило, да прошло.
Вот характер у человека! Одно слово – спасатель! Надо не надо, просят – не просят, всех спасает. И прямо дрожит и подпрыгивает, вроде лучше ей от этого. И стоит на шажок ей уступить, замучает своей опекой. Она же лучше всех знает, что кому надо, руководить начинает всем, вплоть до… туалета.
– Это как?– со смехом поинтересовалась я.
– Зря смеешься,– обиделась Марковна.– Не туалета, так душа. Дочка мне кабину душевую установила, дорогущую, но удобную. Так она пришла и давай толковать, на что, мол, тебе кабина на старости лет, тебе ванна нужна. Давай её продадим, да ванну хорошую поставим. Заодно машину стиральную из кухни сюда перенесем, места хватит. И тут же в телефон тычет, с рабочим договаривается, чтобы кабину, значит, разобрать. Кое-как отвязалась от неё.
А то звонит и приказывает: «Так, давай собирайся! Едем на рынок. Ваня уже в гараж пошел». «У меня пенсия только на следующей неделе,– отвечаю.– Что я буду на рынке делать?» Но она уже решила, раз они едут, то и меня прихватывают, чтоб я с сумками не моталась. А что мне в сумки класть нечего, её не волнует. «Возьмешь то, на что денег хватит, а другим разом подкупишь. Все меньше самой тащить!» Все распланировала. И сколько не отговаривалась, заехала за мной и увезла по рынку с пустым кошельком болтаться. Там я грипп и прихватила. Две недели лежала. Но Нинке ни слова не сказала, а то бы еще лечить взялась.
Вот и сегодня я решила, что проще у тебя спрятаться, отсидеться. Ты как, не против? Не мешаю я?
– Я – не против. Даже чайник поставлю.
Мы пьем чай. Но Марковна все не может успокоиться, видно, сильно её спасательница достала.
– Ты скажи, разве можно за другого человека знать, что ему лучше? Да ещё нагло вмешиваться, навязывать ему свое?
– Невозможно, Анна Марковна, но приятно. Тут ты и главная, и умная, и добрая, и помощница, и благодетельница. Самое основное, что все по-твоему. Я в таких случаях говорю: «Слава богу, что вы не наш бог, а то бы нам мало не показалось».
Теперь уже старушка хохочет до слёз.
– Точно. И ведь про кого ни заговорит, сразу разложит, как ему надо поступить, что переустроить, всю жизнь перепишет набело. Хорошо, хоть только на словах, да не всегда её «недоделок» (она их так называет) слышит.
Меня иной раз тоже тянет дочку поучить, что да почему она не так делает, и хорошо бы ей лет на двадцать раньше сделать иначе, чтоб теперь не мучиться. Прокручу все в голове седой, вспомню Нинку и смолчу.