Опаньки… Вновь назревает проблема. И вновь со спиртным. И опять, разумеется, источник проблемы – молодой парнишка. Второй источник проблемы на сей раз не бутылка, а плоская металлическая фляга в руке у парня.
Он не сидит у костра вместе с остальными. Он удалился в темноту, якобы по неотложной надобности, или даже не «якобы», а всерьез, – штаны расстегнуты и агрегат, потребный для исполнения надобности, торчит наружу.
Потом парень задумался: а не совместить ли ему неотложное с приятным? – и достал припрятанную в кармане фляжку. Потом, вероятно, задумался еще: а не прилетит ли следом за приятным что-то диаметрально противоположное по ощущениям?
Много задумываться вредно, процесс заразительный, недолго втянуться и подсесть на это занятие… Парень задумался – и завис. Застыл, словно пародия на всемирно известный брюссельский фонтан, – модернистская версия с таким примерно названием: «Писающий мальчик, решивший тайком бухнуть, но засомневавшийся и позабывший, что делает».
Я стою в темноте и не мешаю раздумьям мальчика. Он меня не видит, стоит между мной и костром, зрачки его не привыкли толком к темноте… Если надумает неправильное, – тогда, конечно, вмешаюсь.
Не потребовалось… Решил правильно: завинтил пробку, спрятал флягу в карман, привел одежду в порядок и отчалил к костру. Вот и молодец, отстреляешься – заветная емкость еще пригодится.
Выдержав паузу, приближаюсь к биваку, оставаясь за пределами светового круга. Понимаю, что незнаком с сидящими вокруг костра людьми… Вернее, лица двоих или троих вроде бы смутно знакомы, но в прошлом году их в Бежинке точно не было. В позапрошлом тоже…
После первых услышанных реплик все становится понятно и ясно.
Гусятники…
Родственная утятникам охотничья каста, но все же иная.
У них, когда нет возможности для выезда на гусиную стрельбу в отдаленные регионы, возникает при открытии летне-осенней охоты проблема. Вот какая: гуси гнездятся в Ленобласти в глухих углах и в малом числе, да еще, как на грех, норовят выбирать для своих гнездовий заповедники. Зато область лежит на пути сезонных миграций гусей и казарок, на самой, так сказать, столбовой дороге. И любители гусиной охоты стреляют в наших краях пролетных птиц: весной – тянущихся в тундру, к гнездовьям, осенью – возвращающихся на южные зимовья.
Если учесть, что в своих путешествиях гуси делают многодневные «привалы» – отдохнуть, откормиться, набраться сил для дальнейшего пути – то охоты случаются очень даже удачные.
А проблема в том, что год на год не приходится. Иногда в тундре уже в августе ложится иней на растительность и первый ледок на озерца и болотца, – и гуси вместе с прочей перелетной птицей начинают собираться в дорогу. А иногда – как в этом году – лето затягивается, и к открытию охоты гусиных стай нет даже на подлете…
Тогда, конечно, гусятникам, не желающим сидеть дома, приходится начинать сезон с другой дичи. Вот и приехали поневоле в «Бежинское». Но все разговоры у ночного костра ведут лишь о своем гусином увлечении.
– А помните, пару лет назад к моей даче, в Апраксин, за весенним гусем ездили?
– Ну его, твой Апраксин… Гусь там пуганый, высоко на перелетах идет… Волчьей картечью на дурика лупить – это не охота, это профанация, любой дурак шальной картечиной зацепит, да еще пойди найди потом зацепленного, черт знает куда спланирует…
– Да я о другом… Парамошу помните? Колоритный, однорукий, возле нас вертелся, помните?