Запах страха - читать онлайн

Глава 1

Муниципальный жилой дом

Москва, улица Крылатские Холмы,

24 сентября, воскресенье, 22:18

Московские дожди непредсказуемы, они не знают ни расписания, ни примет. Бывает, что тучи собираются над притаившимся в излучине Москвы-реки Нагатином, нависают над самой головой, цепляют крыши длинных многоэтажек, поглаживая торчащие антенны, угрожающе облепляют высокий берег Коломенского, а ливень… а ливень неожиданно льет в Братееве, над которым не то что туч – облачка-то заметно не было. Московские дожди не слушают предсказаний синоптиков или посмеиваются над ними, а потому москвичи давным-давно разделились на тех, кто никогда не забывает дома зонтик, раскрывая его, едва на землю упадет первая капля, и тех, кто берет его с собой только в том случае, если за окнами льет как из ведра.

Сергей Мурзин принадлежал ко второй партии. Противостоять непредсказуемой московской погоде он собирался только с помощью куртки, а потому, выйдя из метро и увидев мокрые улицы, привычным движением накинул на голову капюшон, после чего уверенно зашагал вверх по улице.

Посмотреть со стороны – заурядный мужчина за тридцать: чуть выше среднего роста, чуть шире обычного в плечах – спортивный образ жизни снова в моде, подтянутый, энергичный. Неприметная темно-синяя куртка до колен, джинсы, крепкие туристические ботинки на ногах. Выражение лица, правда, несколько угрюмое, но ведь на то возможны тысячи причин: болит голова, неурядицы дома, на работе, банальная усталость. А само лицо опять же заурядное, по женской классификации: «не красавец, не урод». Твердые, не расплывшиеся еще черты, прямой нос, упрямый подбородок. Сколько их таких?

Человек, идущий по затонированной ночью улице, не привлекал внимания, не притягивал взгляды прохожих или полицейских. Мурзин выглядел обыденно, как все, однако в душе его царила буря. И лишь сильная воля помогала Сергею держать себя в руках.

«Меня никто не ищет».

«Как же!»

«Господи, никто ничего не знает! У меня есть несколько дней».

«Их уже нашли».

«Даже если так. Что с этого? Меня никто не видел, а документы я забрал».

«Они поймут, что в лагере было четверо».

«Но ничего не докажут».

«Всем известно, что мы друзья…»

«Перестань трепать себе нервы! Баба!»

Мурзин рассчитывал успокоиться, надеялся, что несколько часов полузабытья в поезде – уснуть нормально Сергею, увы, не удалось – помогут прийти в себя. Сначала так и получилось: разлепив глаза и умывшись, Мурзин почувствовал облегчение и даже смог впихнуть в себя пару бутербродов, запив их чаем. На автомате сошел с поезда, добрался до метро, однако, очутившись в подземке, вновь задергался. Купил какую-то газету – почитать, отвлечься, но слова отказывались складываться в предложения, смысл статей ускользал. Так и продержал ее в руках всю дорогу, а выйдя, швырнул в урну с такой злостью, словно бумага в чем-то провинилась.

«Как я мог вляпаться в такое дерьмо?»

Потому что хотел добраться до приза. До невероятного, сумасшедшего приза.

«Каторга. Пожизненная каторга».

«Рассуждаю, как будто жениться собрался».

«Дурацкая шутка».

У знакомого дома не удержался, огляделся по сторонам, как заправский шпион: не следят ли, не дышат ли в затылок? Подумал и закурил, стоя под моросящим дождем в тени кустов и наблюдая, не идет ли кто следом? Не идет. Лишь две машины проехали вдоль подъездов, высадили пассажиров и умчались. Гуляющих не наблюдалось – кому охота мокнуть под дождем?

«Не будь дураком! Если тебя пасут, то наверняка профессионалы, и ты их никогда не вычислишь!»

Сергей швырнул сигарету в урну, вошел в подъезд, по лестнице поднялся на второй этаж и надавил кнопку звонка.

И в тот же миг беспокойство, вроде бы приглушенное обреченным: «Мне их не засечь», резко усилилось.

«Меня засекли!»

Мурзин судорожно сглотнул:

«Черт побери, почему я так подумал?!»

Главным достоинством ночного клуба «Ящеррица» не без оснований считались феерические шоу-программы, поставленные бессменным управляющим Птицием и сделавшие клуб самым популярным увеселительным заведением Тайного Города. Удивляющие постановки вкупе с высококлассными диджеями, умеющими завести любую публику, обеспечивали «Ящеррице» приток посетителей и в будни, и по выходным. Однако находились среди любителей поразвлечься и те, кто искал «средь шумного бала» возможность уединиться, скоротать вечерок в приятной компании, поговорить, не отвлекаясь на поющих, орущих и танцующих артистов. Отпускать таких клиентов к конкурентам Птиций не желал, а потому в клубе было достаточно небольших кабинетов, в которых желающие могли провести время в тесном кругу. Одну из таких комнат и заняли три хвана – уроженцы Алтая не любили выставлять напоказ свою личную жизнь. Тем более что компанию им составляли длинноногие и податливые танцовщицы Птиция.

Какими-либо изысками вечер не отличался. Сначала четырехрукие плотно, по-деревенски покушали, изредка перебрасываясь короткими фразами и внимательно приглядываясь к спутницам, а затем, когда на столах остались лишь вино и фрукты, повесили пиджаки и галстуки на спинки стульев и принялись шутить, разумеется, все более и более сально… Одним словом, веселье вступало в самую интересную стадию, и поэтому телефонный звонок не вызвал у присутствующих особой радости.

– Не подходи, – попросила прижимающаяся к плечу Кина блондинка. – Забудь о делах.

– Не могу. – Левой нижней рукой хван взял со стола телефон и приложил его к уху: – Да?

– С вами говорит Мститель, – произнес неестественно низкий голос.

Это был пароль. Пафосный, надо сказать, пароль, слегка раздражающий не склонного к театральности Кина. Но что делать: кто платит, тот и заказывает музыку. Нравится клиенту называть себя Мстителем, пусть называет. Главное, чтобы деньги перечислял вовремя.

– Я слушаю, – отозвался Кин.

– Время.

Заказчик заботился о безопасности и предпринимал все возможные меры предосторожности. Он всегда менял голос с помощью нехитрого заклинания, так и не согласился на личную встречу с хваном и каждый раз звонил с нового мобильника, причем телефоны были оформлены на челов, не имеющих отношения к Тайному Городу, – в начале сотрудничества Кин ради интереса проверил пару номеров. Впрочем, хвана подобные меры не настораживали: хочет прятаться – пусть прячется, дело предстояло пустяковое.

– Адрес не изменился?

– Нет. Как и предполагалось, на месте будут двое.

– Приеду через двадцать пять минут. – Хван сунул телефон в карман и посмотрел на друзей: – Ребята, прошу извинить, нужно отлучиться.

Четырехрукие понимающе закивали головами: бизнес есть бизнес.

– Ты вернешься? – капризно поинтересовалась блондинка.

– Через полтора часа.

– Давно приехал?

– Только что.

– Почему не позвонил?

– Не рискнул.

Профессор Лужный встретил гостя в халате – Мурза вытащил его из постели, – но не возмутился, знал, что, если приехал так поздно, значит, надо. Значит, по-другому не мог. Рудольф Васильевич спокойно поздоровался и сразу же направился на кухню, готовить чай и бутерброды. Однако сейчас, услышав ответ Сергея, а главное, увидев, что Мурзин беспокойно поглядывает в окно, старик понял, что произошло нечто неординарное.

– Где ребята?

– Я один вернулся, – откашлявшись, ответил Мурза. И тоскливо посмотрел на профессора.

Развивать мысль не требовалось, Лужный понял, что имеет в виду гость. Сжал кулак так, что вздулись вены под старческой кожей, помолчал и глухо спросил:

– Уверен?

– На все сто.

– А клад? Добрались?

– Почти.

У профессора заходили желваки.

– Сережа, что случилось?

– Все пошло наперекосяк, Рудольф Васильевич.

– Да случилось что? На вас напали?

Мурза отрешенно посмотрел на Лужного, потер лоб и буркнул:

– Клад мы вытащили. Но… Но стоило нам это очень дорого.

– Перестань говорить загадками! У вас была карта!

– Карта – дрянь, ерунда. Чтобы клад взять, ее оказалось мало.

– Что значит дрянь?! На ней место было указано с точностью до нескольких футов!

– Там не в футах мерить надо было, а в галлонах крови. – Сергей передернул плечами. – Вы меня простите, Рудольф Васильевич, я соображаю сейчас не очень. Я… я сутки на нервах. Я бы не пришел к вам, но не знаю, к кому еще идти. Мы такое натворили, мы…

Он замолчал и уставился в окно.

– Господин Мурзин! – В голосе Лужного звякнул офицерский металл. – Потрудитесь справиться с истерикой и доложить по форме.

Сергей улыбнулся и взялся за чашку. Сделал большой глоток, качнул головой:

– Извините, Рудольф Васильевич, я постараюсь.

– Другое дело, Сережа, – прежним тоном произнес старик. – А теперь рассказывай.

– Но начать разговор придется вам, Рудольф Васильевич, – твердо ответил Мурзин. – Я хочу знать, откуда у вас появилась карта.

– Я ведь говорил…

– Повторите еще раз, – жестко оборвал старика Сергей. – И постарайтесь не забыть ни одной детали.

Лужный понял, что Мурза не отступит и мрачно спросил:

– Это важно?

– Важно. Потому что с этой паскудной карты все и началось.

До Крылатских Холмов Кин добрался за двадцать минут – воскресным вечером московские улицы пусты, как головы Красных Шапок, и мчаться по ним одно удовольствие – педаль в пол и вальсируй из ряда в ряд, с ревом обгоняя редкие автомобили. Единственный сдерживающий фактор – светофоры, гнать на красный хван остерегался. Что же касается полицейских, то они попадали под действие «Мартышки за рулем»[1] – мощного артефакта, отвлекающего внимание от лихача. Кин не любил тратить время на переговоры с полицией.

План действий четырехрукий продумал заранее, подготовил необходимое снаряжение и возил его с собой, а потому, остановив машину неподалеку от нужного дома, хван вышел из нее практически сразу, потратив всего пару секунд на то, чтобы переложить лежавшую в перчаточном боксе плоскую коробочку в нагрудный карман пиджака. Заказчик потребовал убрать клиентов «чисто», чтобы смерть наступила «по естественным причинам», но при этом ни в коем случае не пользоваться магией. Заказчик повторял это требование, как мантру, тем самым продемонстрировав Кину свою неопытность – все знали, что хваны одинаково умело убивали и с помощью колдовства, и без оного. Содержимое спрятанного в коробочке шприца прекрасно имитировало смерть от сердечного приступа, его Кин припас для старика, хозяина квартиры. Что же касается гостя, то он просто исчезнет, растворится без следа, ибо два инфаркта одновременно наверняка вызовут подозрения полиции. Заказчик, как и предполагал четырехрукий, с планом согласился.

Кин не спеша подошел к подъезду, набрал код и распахнул дверь.

– Дерьмовая ситуация, Сережа, – резюмировал профессор, когда Мурза закончил.

Оглушенный рассказом Лужный говорил тихо и медленно, впрочем, другой реакции Сергей и не ждал.

– Вы подобрали очень правильное определение, Рудольф Васильевич, – угрюмо согласился Мурза.

– И ты прав: совершенно непонятно, что теперь делать?

– Вечный вопрос русской интеллигенции, – криво усмехнулся Сергей. – Ответ на него ищут уже лет двести.

– Ищут те, кто не хочет его слышать. – Старик прищурился, медленным движением почесал бровь и продолжил: – Из любой ситуации есть выход. – Голос прозвучал спокойно и громко, значительно громче, чем в предыдущий раз. Мурза понял, что к Лужному возвращается уверенность, и тоже приободрился. – План, который ты предложил, хорош.

– Но не идеален.

– В нашей ситуации, Сережа, приходится выбирать из двух зол. Или мы бежим, или мы атакуем. – Профессор подумал и поправился: – Пытаемся атаковать.

– Мы?

– Я тоже под ударом. – Лужный улыбнулся. – Ты ведь не случайно начал разговор с карты?

– Я надеялся выйти на след, – объяснил Мурза.

– Которого нет, – закончил старик. – Мы не сможем вычислить того, кто подарил мне карту. Мы не сможем. Но я допускаю, что есть люди, способные потянуть за эту ниточку и докопаться до правды. А значит…

– Вы под ударом, – кивнул Сергей.

– Я знаю слишком мало, но… я все равно что-то знаю, – спокойно ответил профессор. – И поэтому тоже являюсь мишенью. Ты – свидетель, я – стартовая точка, мы оба обречены.

– Надо уходить.

Мурза ощутил нарастающее беспокойство, но при этом, как ни странно, внутреннее напряжение возникло не от слов Лужного, а по какой-то иной причине.

– Меня смущает, что они не устроили засаду, – задумчиво произнес старик. – Почему нам дали поговорить?

– Накладки случаются у всех.

– А может, это знак, что они готовы к переговорам?

– Не думаю.

Внутри Сергея поселился бесплотный червячок, постоянно нашептывающий: «Опасно! Здесь становится опасно. Беги, черт бы тебя побрал!»

Мурзин знал, что такое страх, паника, ему доводилось переживать и то, и другое. Но сейчас он испытывал нечто особенное. Он слышал чужой голос:

«Беги!»

«Я схожу с ума?»

Сергей достал из кармана трофейный, выполненный в форме уха брелок, и задумчиво – в какой уже раз! – посмотрел на него. Аккуратная поделка из тусклого металлического сплава. Сделавший ее ремесленник воспроизвел человеческое ухо точно, во всех подробностях, гармония нарушалась лишь в глубине раковины: плавные анатомические линии сходились в неуместное, геометрически правильное шестиугольное отверстие.

«Не в брелоке ли дело? И тогда, у реки… Возможно ли?»

«БЕГИ!»

– Рудольф Васильевич, – хрипло произнес Мурза, – у меня такое чувство, будто кто-то предупреждает меня об опасности. Как тогда, на Волге.

Лужный прищурился, припоминая детали только что слышанного рассказа.

– Когда ты…

– Я бы остался! – перебил профессора Сергей. – Но услышал голос, понимаете? Переходящий в крик шепот, который сказал, что нужно бежать. И сейчас он появился вновь.

– А в поезде? Или по дороге сюда?

– Нет, раньше ничего не было. Только сейчас.

– Думаешь, дело в нем? – Лужный кивнул на брелок.

– Я не знаю, что и думать, Рудольф Васильевич, – честно ответил Мурза. – Но здесь я не останусь.

На его лбу выступила испарина.

«БЕГИ!!»

– Тогда уходи, Сережа, – серьезно проговорил старик. – Сейчас твои эмоции обострены до предела, прислушивайся к ним.

– А вы?

– Я не чувствую опасности.

– Но…

Но Лужный не дал ему договорить:

– Когда ты хочешь уйти?

Он видел, что Мурза едва сдерживается, что еще чуть-чуть, и гость впадет в панику.

– Прямо сейчас.

– А мне нужно время на сборы. – Профессор поднялся из-за стола. – Пойдем, я провожу.

Глаза Сергея лихорадочно блеснули.

– Если вы не против, я уйду через окно.

– Хорошо.

Старик не удивился. Через окно, значит, через окно. Мурза ловок, легко спрыгнет со второго этажа. И выбор его понятен: окна выходили на противоположную подъезду сторону дома.

Лужный открыл фрамугу и поинтересовался:

– Ты поменял телефон?

– Купил новый по дороге.

– Старую сим-карту сохранил?

– Да.

– Завтра ровно в семь утра вставь ее в новый телефон. Если со мной все будет в порядке, я позвоню.

– Договорились. – Мурза сжал старику руку: – До свидания, Рудольф Васильевич.

– Удачи, Сережа.

Тревожный звонок прозвучал у дверей квартиры. Кин, несмотря на запрет, совсем от магии не отказался, здраво рассудив, что вычислить едва заметное сканирующее заклинание не смогут даже лучшие колдуны Тайного Города. Остановившись у дверей, хван быстро просмотрел квартиру Лужного и недовольно поджал губы: внутри находился только хозяин, причем – нервничающий хозяин. Кин уловил легкий страх, недоумение и едва различимую агрессию. Последствия только что состоявшегося разговора? Скорее всего. Судя по всему, гость в квартире не задержался, приехал, поговорил о чем-то с Лужным и убрался восвояси, нарушив тем самым тщательно разработанный план.

«Что делать? Прерывать операцию?»

Предпринятые заказчиком меры предосторожности сыграли против него. Кин не знал, как выйти на связь. Точнее, знал – канал существовал, но был громоздким и неудобным: требовалось отправить письмо по электронной почте и ждать не меньше получаса.

Соответственно, сейчас хвану предстояло принять решение самостоятельно.

«Лужный наверняка знает, куда отправился его приятель. Или догадывается. Или может предположить. Выполнение операции увеличивается на одно действие: допрос. Затем Лужный умирает от сердечного приступа, а я иду за второй мишенью. В конце концов, абсолютно неважно, откуда второй чел отправится в последнее путешествие».

Ну, а в самом крайнем случае можно будет обвинить заказчика в непрофессионализме. Осторожность осторожностью, но оперативное управление операцией следовало предусмотреть.

Кин снял с дверного косяка малюсенькую черную горошину – сигнальный артефакт, установленный заказчиком, затем извлек из кармана набор обыкновенных отмычек и занялся первым замком.

Несмотря на проявленную твердость и продемонстрированную уверенность, Лужный был потрясен рассказанной Мурзиным историей. Он должен… нет, он был обязан поддержать Сергея, вернуть ему самообладание – и поддержал, однако в глубине души испытывал те же самые чувства, что владели Мурзой: растерянность и страх, медленно скатывающийся к панике.

Проводив Сергея, старик тщательно закрыл окно, проверил входную дверь: оба замка заперты, щеколда задвинута, прошел в гостиную, открыл спрятанный в одном из шкафчиков «стенки» сейф и вытащил из него пистолет.

Лужный прекрасно понимал, что лучшие его годы позади и в случае нападения профессионалов он, даже вооруженный, будет представлять собой весьма условную боевую единицу, но не собирался проигрывать заранее. К тому же привычная тяжесть «макарова» и знакомый щелчок, с которым обойма встала на место, придали старику дополнительную уверенность. Профессор налил себе полбокала коньяка и уселся на диван, положив пистолет под правую руку.

«Что у нас в активе?»

«Большие неприятности».

«Это понятно. Но я имел в виду информацию, которая поможет нам с Сережей выпутаться…»

Следовало сосредоточиться на проклятой карте. Не на том, как попала она к нему – конверт прислали по почте, обратный адрес наверняка липовый, а на том, почему прислали именно ему? Человек, который спланировал эту чудовищную операцию, знал – именно знал! – о дружбе Лужного с Мурзиным, знал, чем занимается Сергей, и, соответственно, не сомневался, что карта в конечном итоге попадет к Мурзину, и четыре парня отправятся проверять ее подлинность на практике.

«Отправятся в его лапы…»

– Леший. Глыба. Сахар. – Лужный отсалютовал темному окну и сделал большой глоток коньяка. – За вас, парни. Простите меня.

Потеплело. Не на душе – в теле.

«Кто же нас подставил?»

Фамилия, которую назвал Мурзин, старику ни о чем не сказала. Он не знал этого человека. Значит, на Волге ребят поджидал исполнитель, оперативный работник. А над ним есть кто-то еще.

«Есть человек, который хорошо осведомлен обо мне».

Нужно его вычислить. Или хотя бы составить список подозреваемых.

Нужно.

Однако сосредоточиться не получалось. Едва Лужный начинал перебирать знакомых, как мысли соскакивали на те невероятные события, о которых поведал Мурза. На вещи, не укладывающиеся в сознании.

На доказательство невозможного.

И профессор вдруг подумал, что происходящее могло бы стать Главным Приключением его жизни.

Если бы не было так страшно.

Без магии все же не обошлось. Впрочем, куда без нее денешься? Морок навести надо? Не на клиента, конечно – зачем оставлять лишние следы в квартире? – а на соседей, чтобы случайно не заметили копошащегося у двери хвана. Надо. Замазать работу сигнального артефакта, сравнять точку его установки со средним фоном надо? Надо. А как, скажите на милость, отодвинуть задвижку на железной двери? Уж точно не отмычкой.

Проще всего было бы задействовать «Техническую дырку», создать в двери локальный портал, просунуть в него руку и открыть задвижку. Однако «Дырка» даст такое возмущение магического фона, что замаскировать его смогут разве что высшие маги Тайного Города. Заставить чела самого открыть дверь нельзя по той же причине – «Заговор Слуа» оставит глубокие следы. Пришлось мучиться.

Впрочем, Кин не зря считался высококлассным профессионалом, он умел обходить препятствия. Задвижку хван сдвинул в сторону с помощью «Манипулятора металла»,[2] устройства дорогого, зато потребляющего мало магической энергии. После чего убрал артефакт в карман и приоткрыл дверь.

Цель по-прежнему находилась в гостиной.

Если бы не предупреждение Мурзина, Лужный вряд ли почувствовал бы опасность, вряд ли уловил бы, что в квартиру кто-то вошел. Однако сейчас, несмотря на порцию спиртного и охватившие его размышления, старик оставался внимательным, прислушивался к каждому шороху.

Впрочем, шороха как раз и не было. Кин действовал профессионально, открыл входную дверь без звука, без скрипа, лишь легкий, едва уловимый ветерок проник в квартиру с лестничной клетки. В обычных обстоятельствах он остался бы незамеченным, но не сейчас.

Рудольф Васильевич улыбнулся:

«А они не торопились…»

Поставил бокал на диванную подушку, взял в руки пистолет, направил ствол на дверь и неожиданно понял, что абсолютно спокоен. Время пришло, какой смысл бояться неизбежного?

Акватория Карибского моря

остров Коста-Флибустьер, 25 сентября,

понедельник, 00:01 (время местное)

Самыми веселыми ночами на самом популярном курорте Тайного Города, естественно, считались субботние, когда к отдыхающим добавлялись «гости с материка», вырвавшиеся на Коста-Флибустьер[3] провести законные выходные. Этот поток особенно усилился после того, как пронырливый Биджар Хамзи умудрился договориться с АО «Транс Портал» о дополнительных воскресных скидках. Субботнее веселье начиналось в семь вечера очередной постановкой концов, в полночь традиционно грохотал фейерверк, который давал старт шумному ночному веселью. В воскресенье гости приходили в себя, чинно прогуливались по пляжу, с удивлением таращась на пальмы и потягивая что-нибудь бодрящее (или взбадривающее), а после обеда начинали собираться. Как правило, прощание с благословенным островом затягивалось, поэтому радушные хозяева могли расслабиться лишь ближе к вечеру, а еще точнее – ночью.

– Люды мощно зажгли, – лениво пробормотал полулежащий в шезлонге Артем.

– Не ожидала от барона, – заметила Яна.

– От Ратомира? – рассмеялся Биджар Хамзи. – Так он известный гуляка.

– От Мечеслава. – Девушка тонко улыбнулась. – Полагаю, его ожидают весомые неприятности.

Стройная, спортивная, Яна никогда не жаловалась на недостаток мужского внимания, однако с тех пор, как ее глаза залило тяжелое золото Кадаф, а на лишившейся волос голове появилась личная подпись Азаг-Тота, число желающих пофлиртовать с красавицей резко поубавилось. Яна по праву считалась одной из сильнейших ведьм Тайного Города, однако по-прежнему оставалась членом команды наемников Кортеса.

– Всеслава женщина умная и понимает, что мужчина должен иногда расслабиться.

– Если бы не возникли репортеры «Тиградком».

Сидящий рядом с Биджаром Птиций поежился.

– Ты их позвал?

– Ага, – признался конец.

– Но зачем? – Рыжая Инга удивленно посмотрела на толстячка.

– Хотел похвастаться новым шоу, – подал голос Кортес.

– И подставил Мечеслава. – Инга оценивающе посмотрела на Птиция. – Может, сделать тебе какую-нибудь гадость?

– Чего тебе до Мечеслава, солнышко? – ласково улыбнулся конец. – От чужих проблем голова распухнет. Давай лучше прогуляемся как-нибудь по пляжу. Я знаю, где растет песчаная морковь.

– Наши гости должны чувствовать себя в безопасности, – строго произнесла Инга.

Рыжая тоже была ведьмой, пусть и не такой сильной, как Яна, и тоже была наемницей, поэтому в ее голосе конец ощутил угрозу. Но пока не струхнул.

– Меня спасет семейная тайна, – хвастливо произнес Птиций. – Вам не устоять.

– А я попробую, – пообещала Инга.

– А я помогу, – поддержала подругу Яна.

Пару мгновений Птиций размышлял, шутят девушки или говорят серьезно, после чего сварливо произнес:

– Только попробуйте! Я тогда перестану ставить вам шоу, и об острове пойдет дурная слава.

В качестве подтверждения конец потряс свисающими на животик золотыми цепями.

– Недовольство барона – тоже дурная слава, – заметил Кортес.

– Очень хорошо, что мы плавно перешли к делам! – воскликнул Биджар. – Я как раз хотел сказать, что они идут далеко не так хорошо, как вам кажется.

Собеседники встретили заявление шаса кислыми минами.

Когда-то давным-давно остров безраздельно принадлежал наемникам. Более того, идея обустроить на нем курорт пришла в голову Инге, и реализовывать ее рыжая предлагала самостоятельно. Однако Биджар на правах старого друга сумел просочиться в число руководителей (а как же иначе?) проекта и здорово облегчил (благодаря своим связям и энергии) его реализацию. Остров превратился в туристическую жемчужину Карибского моря, приносил стабильный доход, но в качестве платы за успех наемникам приходилось регулярно выслушивать поучения прожженного шаса.

– Мы на краю финансовой пропасти!

Эта фраза традиционно открывала совещания владельцев Коста-Флибустьер. Хамзи искренне считал, что челы генетически не приспособлены к решению серьезных деловых вопросов, а потому не стеснялся драматизировать ситуацию.

– Что на этот раз? – осведомился Артем, четвертый и последний член команды наемников.

– Отель стал приносить меньше прибыли.

– Не ври, – в один голос заявили Инга и Яна.

В отличие от своих мужчин девушки просматривали документы регулярно, а не от случая к случаю, поэтому могли обоснованно возразить шасу.

– Какие шустрые, – ухмыльнулся Птиций. – И в колдовстве шарят, и в бухгалтерии. Не женщины, а таблетки аспирина какие-то,[4] сосуды сплошных достоинств.

– Если вы так хорошо разбираетесь в финансовой отчетности, – с оттенком превосходства обратился к девушкам Биджар, – то должны были увидеть, что в этом квартале мы заработаем на тысячу меньше, чем в прошлом.

– Квартал еще не закончился, – припомнил Кортес.

– За пять дней ничего не изменится, – трагически отрезал шас. – Мы прогораем!

– Тысяча, это…

– Это та самая копеечка, которая заставляет задуматься о полновесном рубле, – перебил наемника Биджар. – Сейчас мы высокомерно плюем на мизерное уменьшение прибыли, а завтра начнем подсчитывать убытки, влезать в долги и наши дети станут побираться у церкви.

– Ты прикупил церковь? – поднял брови Артем. – И теперь нанимаешь служащих?

– Место бойкое?

– А что за религия? Надеюсь, ничего новомодного?

– Биджар, если ты всерьез решил заняться религией, то рекомендую взять франшизу у свидетелей Иеговы, – посоветовал Кортес. – У них хорошо поставлена служба по работе с клиентами.

– Серьезнее, пожалуйста, мы обсуждаем важные вопросы. – Хамзи постучал авторучкой по бокалу, после чего сделал какую-то пометку в органайзере. Возможно, связанную с теологией.

– Если ты предложишь вновь поднять цены на спиртное, то я против, – пробурчал Кортес. – Публика нас не поймет.

– Цены на спиртное поднимать рано, дождемся следующего сезона.

– У нас круглый год сезон.

– Тогда дождемся Нового года. Цены, как обычно, поднимем, а опустить их, как обычно, забудем.

– Вот из-за таких фокусов наш курорт и начинает пользоваться меньшей популярностью.

– И еще потому, что вы плохо обращаетесь с творческой интеллигенцией, – пропищал Птиций, но на него не обратили внимания.

– Ты собираешься учить меня ведению дел?

– Но…

– И не надо. – Биджар приятно улыбнулся. – Не заставляй меня думать о тебе так, как я о тебе никогда не думал.

– Ты никогда не думаешь, ты рассчитываешь.

– Спасибо, Артем, ты единственный из них, с кем можно вести дела.

– Вообще-то я пытался тебя подколоть, – признался молодой наемник.

– У тебя не получилось. Так вот. Я потратил кучу своего драгоценного времени и набросал план выхода из кризиса.

– У нас все в порядке…

– Девушки, молчите, плакать будете потом. Во-первых, мы должны срочно отыскать на острове дополнительные развлечения, способные привлечь внимание публики. Предположим, в лагуне обнаружится стая белых медведей…

– Которые кого-нибудь сожрут.

– Я даже знаю кого.

– Я прекрасно понимаю ваш профессиональный юмор, но сейчас он неуместен, обойдемся без смертоубийства. – Шас откашлялся. – Так вот: белые медведи…

– И несколько таинственных подземелий, – добавил Артем. – Этакие бункеры.

– Ты читаешь мои мысли!

– И пусть некоторым гостям снится последовательность таинственных чисел. Которая будет что-нибудь обозначать…

– Сумму его счета.

– Загадочная последовательность, – хлопнул в ладоши Биджар. – Блеск!

– У тебя появилось время на телевизор?

Наемники рассмеялись.

– Хорошо же ты думаешь о делах!

– На диване валяется!

Шас покраснел, но сумел взять себя в руки.

– Поскольку в моем ведении оказался курортный остров и куча бестолковых компаньонов, я был вынужден просмотреть материалы по теме.

– А где ты черпаешь бизнес-идеи? В телепузиках?

– Попрошу без оскорблений!

Кортес, поняв, что они вот-вот перегнут палку, махнул рукой и примирительно произнес:

– Не обижайся, Биджар. Просто воскресная ночь – не самое лучшее время для деловых разговоров.

Пару секунд Хамзи дулся, но потом природа взяла свое, и шас вернулся к одному из любимейших занятий – построению бизнес-плана.

– Хорошо, вычеркиваем медведей и подземелья. Нападение пиратов устроить можем?

– Они захватывают самых красивых женщин из числа отдыхающих и увозят их в неизвестность, – немедленно включился Птиций. – А мужикам, которые захотят присоединиться, будем продавать билеты.

– Нет, пусть нападение будет почти настоящим, – покачал головой Биджар. – Но без жертв.

– Где будем брать пиратов? – осведомилась Яна.

– А что, поблизости нет? – Хамзи пожевал губами. – Наймите каких-нибудь наркоторговцев. Здесь вроде плавают.

– Вообще-то мы сделали так, чтобы они сюда не заплывали.

Бизнес-план рушился на глазах.

– Это вы погорячились, – вздохнул шас. – Публику надо взбодрить, друзья мои, устроить шумиху… Ладно, я еще поработаю над этим вопросом. – Он сделал пометку в блокноте. – А пока переходим ко второму пункту: нужно лучше работать с клиентами.

– Мы от них не прячемся, – пожал плечами Кортес. – Если обращаются, не отказываем.

– С утра вторника до вечера четверга вы с Артемом были на рыбалке.

– Мы не могли задержаться дольше, нас пригласили на день рожденья.

– Почему вы вообще покинули рабочее место в разгар сезона?

– Мы не работаем, – мягко напомнил Кортес. – Мы этим курортом владеем.

– Но это не значит, что ты должен целыми днями валяться в гамаке или неделями пропадать на рыбалке, – сурово заявил Биджар. – Веди себя более радушно. Выпивай не только с друзьями, но и с другими клиентами. Расскажи за столом пару баек…

– Почти все известные мне байки до сих пор снабжены грифом «Совершенно секретно», – проворчал наемник.

– Это для челов секретно, а нам все по фигу, – не сдавался Хамзи. – Нам ваши секреты по барабану, нам байки нужны.

– Нет.

– Ну, хотя бы дай слово, что…

– Не дам!

– «Нет», «не дам», – передразнил наемника шас. – Ты только это и говоришь!

– Я был шестым ребенком в семье, – объяснил Кортес. – И «не дам» стало первыми словами, которые я произнес.

– А потом? – заинтересовалась Яна.

– Дай. Мое. Мама. Именно в такой последовательности. – Наемник поставил бокал на стол. – И вообще, мы с Артемом сегодня едем в Москву.

– Что? – Инга поперхнулась коктейлем и вытаращилась на друга: – Куда?

Не менее удивленный Артем едва заметно пожал плечами и вопросительно посмотрел на напарника. Яна осталась спокойна.

– Вот! – Хамзи даже подпрыгнул на стуле от возмущения. – Вот об этом я и толкую! Никакой ответственности перед обществом и компаньонами! Детский инфантилизм!

– Такова жестокая реальность, – подвел итог Кортес. – Так что рассказывай байки сам.

Биджар повернулся к девушкам:

– Вы позволите им развалить наш курорт?

– Кортес знает, что делает, – медленно ответила Яна, внимательно глядя на друга. – Если им с Артемом нужно в Москву, значит, им нужно в Москву.

– Аспирин, – пробубнил Птиций. – Как есть аспирин.

Хамзи всплеснул руками.

Муниципальный жилой дом

Москва, улица Автозаводская,

25 сентября, понедельник, 08:04

Если хотите понять, в каком районе города оказались, что за люди вас окружают, что их заботит, о чем думают, – просто подойдите к ларьку с периодикой. Посмотрите на товар, и вам все станет ясно.

В обоих киосках вестибюля «Автозаводской» Мурза не обнаружил ничего, что могло бы его заинтересовать. Лидировали «Зятек», «Тещин язык», «Лиза», «Я сама» и «Hello», представленные не только свежими, но и старыми номерами. Кроме них, предлагалось несколько вариантов телепрограмм, журналы мод, брошюрки «Как похудеть, выпивая стакан перекиси водорода в неделю» и карманные любовные романы. Разумеется, Мурзин не ожидал обнаружить в киоске метро «Вестник Академии наук», но хоть что-то удобоваримое быть должно! Впрочем, около ларька Сергей задержался скорее по привычке, чем испытывая желание чего-нибудь купить. Может быть, в других обстоятельствах он бы и взял с собой журнал, ведь ему предстояло провести в ожидании неопределенное время, однако, постояв перед киоском, Мурза понял, что читать не сможет.

Не тем была забита голова. Потому что…

Потому что в семь часов утра Лужный не позвонил. Сергей прождал до семи тридцати и лишь после этого выбросил сим-карту, оборвав тем самым возможность связи с профессором. Может, старик проспал (господи, пусть будет именно так!), может, он лежит в реанимации, а может… А может, до него добрались. В любом случае теперь каждый сам по себе, и действовать придется так, словно Лужный вне игры, не рассчитывая на его поддержку и советы. Более того: действовать придется, исходя из предположения, что профессор рассказал «им» все, что ему известно о Мурзе.

Сергей не знал, кто такие «они», но был уверен, что человек, которого он выслеживает, связан с «ними». Не главный из «них», конечно, скорее мальчик на побегушках, но это единственная нить к тем, кто заварил кровавую кашу. К тем, из-за кого Мурза потерял лучших друзей и старика, которого считал вторым отцом. Из-за кого боится возвращаться домой и настороженно смотрит на полицейских.

Из-за кого он вынужден жить оглядываясь.

Мурзин понимал, что виноват и сам, что таинственные «они» всего лишь воспользовались его неукротимостью и жаждой победы. Но сделанного не воротишь, а посему ругать себя бессмысленно. Мстить тоже бессмысленно, но иначе Сергей не мог. Потому что в его ситуации или бежишь, или дерешься, а бежать Мурза не хотел.

Жить он хотел. А драка оставляла надежду.

Сегодня Сергей проснулся успокоившимся. Мысль о том, что он натворил дел на пожизненную каторгу, угнетала его не так сильно, как в предыдущие дни. Смирился. Заставил себя не думать об этом. Заставил забыть. Сейчас нужно разузнать о «них» как можно больше, найти что-то, что позволит купить жизнь, или у властей, или у «них». Нужны козыри. А чтобы они появились, нужно тянуть за ниточку.

Мурза бросил взгляд на часы – двадцать минут девятого, – в этот момент подъездная дверь распахнулась, и на улицу вышел щуплый парень в застегнутой до горла куртке и джинсах. Поморщившись на моросящий дождь, он открыл зонтик и быстрым шагом направился к станции метро. Обычный парень, торопящийся на работу или занятия.

– Я-то думал, ты вольная птаха, Крохин, – зло усмехнулся Сергей ему вслед. – А ты, оказывается, пролетарий, сука. Или студент.

Парень обернулся и рассеянно оглядел двор. Увидеть Мурзу он не мог, а потому, постояв пару мгновений, передернул плечами и продолжил путь.

Почувствовал агрессию?

После вчерашних событий Сергей окончательно убедился в том, что «ухо» предупреждает владельца о грозящей опасности. Поверить в подобное было трудно, но… За последние дни Мурза увидел достаточно, чтобы понять – в мире, к которому он прикоснулся, возможно все.

«Контролируй себя! Ты не имеешь права облажаться!»

Сергей глубоко вздохнул, собрал в кулак всю волю и, стараясь не думать о том, как было бы хорошо вышибить щуплому Крохину мозги, заторопился следом за парнем: для начала нужно узнать, где работает человек, сломавший ему жизнь.

Офис компании «Тиградком»

Москва, 1-я Брестская улица,

25 сентября, понедельник, 09:27

Кирпичное здание на 1-й Брестской улице практически ничем не выделялось в ряду соседних домов, ну, разве что некоторой простотой архитектуры, которой, положа руку на сердце, не место в историческом центре города. С другой стороны, говорить о каком-то историческом центре после вакханалии двадцатого века можно с большой натяжкой. Сталинские гиганты, брежневские «кошмарики», а теперь еще и современные стеклобетонные офисы – странная эклектика московских районов давно превратилась в архитектурный апокалипсис. Единый план застройки существовал лишь в воспаленном воображении городских властей, оставалось довольствоваться тем, что есть, а потому кирпичное здание на 1-й Брестской действительно не привлекало к себе внимания – еще один ящик, не хуже и не лучше других. В меру ухоженный дом, которым пользуются, но до блеска не вылизывают. Окна закрыты плотными единообразными жалюзи. У главного входа скромная бронзовая табличка: «Тиградком», немного старомодная, но ведь главное не вывеска, а наполнение, не так ли? А с наполнением у кирпичного дома все было в порядке.

Компания «Тиградком», входящая в тройку крупнейших российских провайдеров, в основном занималась именно тем, что декларировала: электронными коммуникациями, и ее услугами пользовалась изрядная часть москвичей. Однако главной целью создания фирмы было обеспечение надежной и защищенной связи для жителей Тайного Города, создание и развитие ОТС – Объединенной Телекоммуникационной Сети, включающей в себя Интернет, мобильную телефонию, радиостанцию и телеканал, сигналы которых можно было принять, лишь подключившись к «Тиградком». То есть узнав о существовании Тайного Города. Нормальная работа компании была возможна только благодаря тесному слиянию магии с последними достижениями науки, совместному труду колдунов с лучшими человскими инженерами и программистами, ведь даже директором «Тиградком» – уникальный для Тайного Города случай! – был чел. Но при этом поддержанием ОТС занимались не только гении, но и обычные работяги. Незаметные парни в белых комбинезонах с фирменным логотипом «Тиградком», что разъезжались по утрам из подземного гаража на белых фургонах и мини-вэнах.

– Как выходные? – поинтересовался Уткин, бросая сумку в багажник белого «Доджа Каравана».

– Так себе, – мрачно ответил Виктор и собрался было помахать перебинтованной кистью правой руки перед носом напарника, как понял, что тот уже отвлекся.

– Начнем, пожалуй, с Павелецкой, – пробормотал Уткин, разглядывая маршрутный лист. – Там у кого-то из Турчи телевизионный сигнал не принимается.

Представители гордой семьи Шась, несмотря на древнюю, запутанную, но, бесспорно, славную историю, носили всего четыре фамилии: Турчи, Кумар, Хамзи и Томба. А потому правильный перевод выражения «кого-то из Турчи» звучал не как «кого-то из родственников того самого Турчи», а «кого-то из этих носатых однофамильцев». Или «носатых проходимцев». Шасы, державшие в плотных объятиях торговлю и финансы Тайного Города, вызывали, мягко говоря, разноплановые отзывы у его жителей.

– Потом поедем на Большие Каменщики, – продолжал бормотать Уткин. – Там, похоже, придется повозиться. А дальше по времени: или едем на Яузу, или возвращаемся в офис.

Крохин вздохнул.

Ему, как «молодому», определили в напарники одного из самых опытных техников «Тиградком». Уткин уже лет двадцать таскал по Тайному Городу коммуникации, славился умением быстро разобраться с любой технической проблемой, а кроме сверхурочных, его беспокоило только то, как сыграл ЦСКА. В разных видах спорта ЦСКА играл по-разному, что и вызывало перепады уткинского настроения.

Он уселся за руль, вставил ключ в замок зажигания, но поворачивать не стал, перевел взгляд на Крохина с видом человека, забывшего нечто важное, помолчал и, вспомнив, переспросил:

– Так как, ты сказал, выходные прошли?

– Не очень, – буркнул Виктор. – Родители велели забор к зиме починить, так я всю руку пилой распахал.

И наконец-то привлек внимание Уткина к перебинтованной кисти. Впрочем, ненадолго.

– Шашлык был? – осведомился напарник, заводя мотор.

– Был, – коротко ответил Крохин и отвернулся.

Он был поздним ребенком, чего, кстати, всегда стеснялся. Год назад отец Крохина вышел на пенсию, и родители окончательно переселились в маленький домик на крохотном садовом участке, оставив московскую квартиру в полное распоряжение Виктора. Взамен Крохину приходилось мотаться на дачу практически каждые выходные.

– А футбол в субботу смотрел?

– Очень надо.

– Что ты за мужик, Кроха? Я вот две бутылочки пивка…

Виктор демонстративно извлек мобильный телефон и, пробормотав: «Извини, позвонить надо», набрал номер:

– Карина? Привет…

– «Тиградком»? – Мурзин задумчиво покачал головой. – Занятно…

Компания известная и солидная – Сергей и сам ежемесячно перечислял ей деньги за пользование интернетом. Поверить в то, что «Тиградком» являет собой логово бандитов, не получалось.

– Это твоя «крыша», Крохин, да? Здесь ты прячешься. – Мурза развернулся и зашагал к «Белорусской». – Ну, ладно, я до тебя все равно доберусь.

Московский филиал школы Солнечного Озера

Москва, улица Старая Басманная,

25 сентября, понедельник, 09:43

– Увидеться сегодня?

– Я соскучился, мы уже две недели не встречались, – проныл Виктор. – Давай сходим куда-нибудь, а? Киношка новая вышла…

«Киношка!» Карина закатила глаза, и в памяти немедленно возник тусклый образ школьного приятеля: унылый взгляд серых глаз, вислый нос, грозивший со временем превратиться в увесистый баклажан, узенький подбородок и жидкие пряди до плеч, которые Виктор гордо именовал «шевелюрой».

– Кроха, миленький, сегодня никак не получится. Только не обижайся, ладно?

– Ты занята?

– Думаешь, легко учиться и в институте, и в школе Зеленого Дома? У меня совершенно нет времени – сплошные занятия.

– Давай завтра…

Продолжать разговор в этом ключе девушке не хотелось. Она уже собиралась свернуть беседу, сославшись на начало занятий, однако, неожиданно вспомнив кое о чем, перебила Виктора:

– Кроха, я ведь совсем забыла! У меня есть для тебя дело!

Виктор грустно вздохнул, но отказываться не рискнул. В конце концов, эти самые «дела» были одной из немногих ниточек, которые пока связывали его с Кариной.

– Какое?

– Давай я тебе перезвоню после обеда, хорошо? У меня занятия через пять минут. Никуда не пропадай! – Карина бросила телефон в сумочку и пожаловалась: – Совсем забыла о докладе по высшей магии Чуди.

Сидящая на подоконнике Марина понимающе улыбнулась:

– Крохе поручишь?

– Он же в «Тиградком» работает! – напомнила Карина. – Ему ни хакать, ни платить не надо: залезет куда захочет и вытащит любую инфу. – И, не удержавшись, похвасталась: – Он мне два прошлых доклада сделал и курсовую.

– Нужный парень.

– Только мелкий, – махнула рукой Карина. – Ох, курить охота.

В школе Солнечного Озера, как и в любом другом заведении Тайного Города, курить запрещалось строго-настрого, даже во дворе. Представители древних цивилизаций не терпели ни табачного дыма, ни пропахших табаком учеников, что доставляло массу неудобств некоторым челам.

– Как-то ты о Вите не по-доброму, – бесстрастно заметила Марина. – Он же твой друг.

– Друг объелся мух. – Карина скривила ухмылку. – Со школы много воды утекло.

Теперь она не только студентка престижного института, но и самая настоящая волшебница. Она – одна из избранных, одна из немногих челов, способных работать с магической энергией, одна из тех, перед кем раскрыл свои секреты Тайный Город. Ее ждет блестящая карьера, ослепительное, неординарное будущее, в котором не будет места мелкому технику «Тиградком», куда, кстати, именно она и пристроила школьного дружка. Впрочем, об этом эпизоде Карина вспоминать не любила.

– Мы слишком разные.

– Согласна. – Марина с готовностью кивнула. – Жаль, что он этого не понимает. Мучает и себя, и тебя.

– Меня? – Карина рассмеялась. – Да плевать я хотела на Кроху и его чувства. Тоже мне Ромео…

У нее был звонкий, очень приятный смех. Красивое лицо. Отличная фигура. Марина, несмотря на довольно высокий рост, выглядела на фоне подруги «серой мышкой»: узкие плечи, маленькая грудь, тонкая талия, но при этом – довольно широкие бедра. И хоть ноги у нее были достаточно длинные и стройные, Марине казалось, что они ее портят. Каре прямых волос, которые девушка перекрашивала едва ли не каждые два месяца, едва закрывало шею. Лицо кругловатое, привлекательное, но не заставляющее биться мужское сердце: маленькие зеленые глаза, нос прямой, но толстоват в крыльях, рот опять же широковат. Внешность не самая заурядная, но до яркой подруги Марине было далеко.

«И все-таки, милая, настоящая ведьма из нас я».

Потому что не внешность для колдуньи главное, а мозги, ум и внутренняя сила. А Карина мало того, что особыми возможностями не отличалась – преподаватели давно определили ее максимальный уровень, как «0.8 феи», так еще и училась с ленцой. А авторитет среди сокурсников… он ведь другим зарабатывается.

– Я тебя вчера в «Ящеррице» видела, – обронила Марина.

– Почему не подошла?

– Ты вроде не скучала.

Карина внимательно посмотрела на подругу.

– Не выдашь меня?

Официального запрета на амурные приключения с молодыми рыцарями в Зеленом Доме не существовало, однако преподавательницы относились к интрижкам без восторга, и потому вряд ли одобрили бы шашни между чудом и молоденькой человской ведьмой.

– Ты сама сделала все, чтобы засветиться, – ровно произнесла Марина. – В «Ящеррице» полно народу собирается. – Выдержала паузу. – А разговор я завела для того, чтобы ты знала: если преподы на тебя наедут, то я ни при чем.

– Спасибо.

– Не за что. – Марина вновь помолчала. – Как его зовут?

– Фредди… – Карина мечтательно прикрыла глаза. – Он такой сильный.

– Неутомимый?

– Еще какой!

Девушки весело рассмеялись.

Южный Форт,

штаб-квартира семьи Красные Шапки

Москва, Бутово,

25 сентября, понедельник, 11:11

В штаб-квартирах семей Тайного Города пахло по-разному. Свежий воздух Зеленого Дома нес в себе аромат трав и цветов, не сильный, бьющий в нос, а легкий, едва уловимый, переменчивый, напоминающий то о широкой степи, то о величавой дубраве. В Замке чудов испокон веков царил запах кованого железа и кожи, иногда – мокрой кожи. Казалось, даже заклинания чудов пахли вороненой сталью, острым, готовым разить клинком. В Павильоне Обманщиц, логове очаровательных и ужасных морян, правил бал аромат персиков. Московская обитель окутывала посетителей терпким запахом, стерильной – как заверяли эрлийцы – смеси притираний, бальзамов, мазей, отваров и полезных трав. В Денежной Башне шасов улавливался дух кредитов, казначейских обязательств, товаров франко-порт, фьючерсных контрактов и делового кофе во время переговоров. Пожалуй, лишь в Цитадели не пахло ничем. То есть абсолютно. Ибо любой возникший в ней аромат нарушил бы идеальный порядок, который навы поддерживали в своей штаб-квартире. И лишь в подвалах, поговаривали, пахло болью.

А вот Южный Форт являлся полной противоположностью Цитадели. В штаб-квартире Красных Шапок не пахло, в ней воняло, при этом выделить главную составляющую сшибающего с ног аромата не представлялось возможным. Дешевый виски и реакция на него организмов, пропахшая потом одежда и безыскусно приготовленная еда, мусорная куча во дворе и Гниличи, которые, по уверению дикарей из конкурирующих кланов, являлись основным источником своеобразного запаха семейного логова. Одним словом, посещение Южного Форта являлось тяжелым испытанием для обоняния гостей.

– Дыня, скажи «а».

– Сам говори, придурок, у меня голова не казенная, чтобы ее на ерунду тратить.

– При чем здесь голова? – не понял Булыжник Дурич.

– А говорить я чем буду? Пяткой?

Булыжник, сраженный аргументом, только крякнул. Дыня победоносно улыбнулся и продолжил обкусывать ногти. Несколько мгновений Дурич тупо наблюдал за действиями берегущего голову Дыни, после чего отвернулся и сплюнул.

Обстановка великофюрерского кабинета не была особенно роскошной. Кувалдинское кресло, массивный стол с длинным аппендиксом для участников совещаний, табуреты и бар – вот, собственно, и вся мебель. Был еще вмонтированный в стену сейф, дверца которого бронированной заплатой торчала справа от бара, но это уже не обстановка, а деталь интерьера.

Кувалда любил казаться скромником. А еще он любил щегольнуть перед верноподданными их к нему любовью, а потому, помимо внушительной толщины сейфовой дверцы, стены украшали фотографии и картины, запечатлевшие одноглазого в различных обстоятельствах великофюрерства. Помимо ростового портрета хозяина кабинета, здесь присутствовали панорамные фото «Великий фюрер принимает военный парад в день юбилея Вознотопской битвы» (Кувалда надувается спесью на трибуне, удачно скрывающей главную кучу мусора Южного Форта) и «Великий фюрер обсуждает с королевой Зеленого Дома важные дела» (далеко на заднем плане видна отвернувшаяся Всеслава). А также картина маслом «Великий фюрер открывает мемориал памяти жертв репрессий прошлых великих фюреров» (мраморная доска с изображением официальной семейной виселицы) и прочие памятные изображения.

Насладившись видами одноглазого, Булыжник снова сплюнул, после чего его взгляд уперся в пришпиленный к стене лист бумаги, и дикарь по складам (уже третий раз за утро) прочитал:

«Павестка дня. 1. Падгатофка к зиме. 2. Встафка идиотам. 3. Разное».

Первоначально уйбуи[5] были будированы вторым пунктом повестки и принялись живо обсуждать, кого именно из идиотов имел в виду великий фюрер, что именно он будет им вставлять на этот раз и куда. Мнения выдвигались самые разные, одно чудовищнее другого, однако постепенно дискуссия сошла на нет, и теперь уйбуи просто скучали. Очередное заседание Фюрерского совета по неотложным и оборонным вопросам никак не могло начаться – задерживался фюрер, которому избранные представители семьи должны были наперебой давать советы по обороне и другим неотложным делам, а в ответ получать вставки и разное.

– Плати десятку! Я дольше продержал!

– У тебя голова плоская, – пробубнил Шкура Гнилич, вытаскивая из кармана жеваную купюру.

– Может, и плоская, зато деньги приносит!

Булыжник вздохнул и подошел к кучке уйбуев, которые соревновались в удерживании на голове пустой бутылки из-под виски. Поскольку других развлечений не было, турнир привлек внимание практически всех дикарей. К тому моменту, когда Дурич присоединился к болельщикам, сосуд оказался на бандане Гильзы Шибзича и, несмотря на все усилия уйбуя, довольно быстро с нее соскользнул.

– Плохо держится, потому что пустая, – проворчал расстроенный Гильза.

– Голова?

– Бутылка, дурак!

– Кто же тебе полную даст? – заухмылялись окружающие.

– Надо бы в нее влить чего-нибудь для балласта, – объяснил Гильза.

Странное слово вызвало у менее образованных сородичей законные подозрения.

– Ты как меня обозвал?

– Не тебя, а в бутылку. Чтобы стояла лучше.

Половина уйбуев встретила последнюю фразу издевательским хохотом. Оставшиеся, не сообразившие, что именно развеселило сородичей, продолжили обсуждение научных вопросов.

– Когда в бутылку долить, она тяжелее станет.

– Голова поломаться может.

– Не голова, а шея.

– Шея от бутылки не сломается. Я ваще на шее стоять могу.

– Покажи!

Шкура Гнилич, оказавшийся рядом с Булыжником, зевнул и высказал свое мнение:

– Если в бутылку влить, то он это выжрет на хрен.

– Кувалда? – не понял собеседника Дурич.

Шкура покачал головой и, понизив голос, проворчал:

– Кувалда, собака, не выжрет. Умный, хрен.

Ему явно хотелось посплетничать, и Булыжник охотно поддержал тему:

– Опять не получилось?

– Тихо! – Гнилич опасливо огляделся. – У него тута битлы повсюду.

– Не битлы, а жуки.

– Один хрен – слушают.

– Не работают они, – успокоил нервного Шкуру Дурич. – Я сам слышал, как Копыто ругался на это, адназначна.

– Может, он специально?

– Не, не специально. – Булыжник кивнул на Копыто Шибзича, самого верного пса одноглазого Кувалды. – Гляди, как зыркает, звереныш. Адназначна потому, что жуки накрылись.

Уйбуи еще больше понизили голоса и теперь буквально шептали друг другу в уши последние семейные новости. Стоящий в нескольких шагах от шептунов Копыто счел подобное поведение подозрительным, но поскольку, что именно обсуждали Шкура с Булыжником, Шибзич не слышал, ему оставалось лишь скрипеть зубами: вешать только за подозрения королева Всеслава запрещала.

– Ты чо, на прошлом совете не был?

– Не-а.

– А там Горшок выпендрился на хрен. Принес виски, типа щедрый, и к Кувалде подкатывает: мол, хочу тебя, великий фюрер, угостить душевно за все хорошее, что ты, типа, для нас сделал. И стакан наливает.

– А Кувалда?

– А Кувалда в ответ: выпей, говорит, со мной, славный уйбуй. И тоже стакан подставляет. Горшок, дурак, выпил, а Кувалда хитрый, не стал. Ему тогда все говорят: Кувалда, на хрен, это не по-пацански ты делаешь, что не пьешь ваще. А он говорит: чего это я буду пить, когда уйбуй язык высунул и молчит. Мы смотрим, а Горшок уже синий валяется. Такой вот хрен образовался.

Булыжник, который представить себе не мог, как можно отказаться от халявного виски, тяжело вздохнул:

– Умный, мля.

– Как налоговый инспектор, на хрен, – подтвердил Шкура.

– Как же его травануть, если он вперед требует пить?

– Вот и мы головы ломаем.

Избавиться от великого фюрера Красные Шапки мечтали искренне, от всей души, и попытки предпринимали едва ли не каждый месяц. И не потому они желали сковырнуть Кувалду, что одноглазый им не нравился, – все прекрасно понимали, что следующий вожак будет вешать оппонентов с такой же интенсивностью, – просто страсть к междоусобицам навсегда запечатлелась в дикарских генах, и долгое время не меняющийся фюрер насиловал инстинкты верноподданных.

– Ничо, – процедил Булыжник. – Адназначна доберемся.

И резко повернулся к распахнувшейся двери.

– Слава великому фюреру! – рявкнул Копыто. – Сми-и-ирна!

Уйбуи замерли.

– По местам, – буркнул Кувалда, неуверенным шагом приближаясь к креслу. – Сейчас советоваться станем, шантрапа…

– Что-та он бледный, – прошептал Шкура.

– Злой, наверное, – так же тихо отозвался Булыжник. – Вишь, как голову ему разнесло? Все от ума адназначна.

В действительности великий фюрер не любил рисковать, а потому на каждое заседание Совета надевал под бандану металлический колпак. На всякий случай, так сказать. В результате его голова приобретала дополнительный объем, что давало уйбуям повод шептаться о несообразном для Красных Шапок уме одноглазого.

Тем временем Кувалда утвердился на фюрерском седалище, рыгнул, с очевидной бесцельностью перебирая разбросанные на столе бумажки, и осведомился:

– Ифиоты уже опрефелились?

Шепелявость, свойственная всем Красным Шапкам, сильнее всего проявлялась у Шибзичей, а уж Кувалда был в ней настоящим чемпионом.

– Я спрашиваю: кто хочет стать ифиотом?

Уйбуи благоразумно помалкивали. Низкий великофюрерский лоб покрылся испариной, и теперь уже все присутствующие на совещании дикари обратили внимание на неестественную бледность предводителя.

– Я не понял, прифурки. Мы собрались решать важные вопросы, у нас зима на носу, отопительный сезон и уборка снега, а никто не хочет выступать, фа? Никто не хочет быть ифиотом?

Бледность неожиданно сменилась густой краснотой. Разозленный Кувалда побагровел, вскочил на ноги, намереваясь приступить к традиционному для заседаний Совета истерическому выступлению, но неожиданно замер, пару секунд постоял, яростно вращая глазами и хватая ртом воздух, а затем рухнул обратно в кресло. В следующую секунду голова великого фюрера с металлическим стуком врезалась в стол.

Уйбуи сопроводили произошедшее почтительным молчанием.

Они давно привыкли к эксцентрическим выходкам главаря и теперь гадали, что на этот раз задумал одноглазый.

Однако секунды тикали, Кувалда не поднимался, и дикари начали ерзать на табуретах.

– Эй, твое превосходительство!

– Высокопревосходительство, – машинально поправил Шкуру насторожившийся Копыто.

– Какой он высоко, если валяется? – резонно заметил Гильза.

– А чего он валяется?

– Может, умер? – неуверенно выразил Булыжник общую мечту.

Некоторое время дикари переваривали предположение Дурича.

– Проверить надо на хрен, – высказался Шкура. – Давайте в него потычем чем-нибудь?

– У кого нож есть?

– Топор. Топор несите!

– Назад!

– Да мы только посмотрим…

– Назад, сказал!

– Кто-нибудь свяжите Копыто!

– И повесьте!

– Великий фюрер помер!

Кувалда не подавал признаков жизни. Еще секунда, может, две, и ситуация выйдет из-под контроля. Оружия у уйбуев не было, но кто помешает им порвать лежащего без сознания фюрера голыми руками? Или выбросить в окно? Или загрызть?

«А потом и меня…»

Копыто прекрасно понимал, что разделит судьбу одноглазого, а потому инстинкт самосохранения не позволил уйбую впасть в ступор. Хорошо знающий секреты великофюрерского кабинета Шибзич не стал дожидаться, пока его свяжут и повесят, а молодецки перепрыгнул через стол и выхватил из тумбы дробовик:

– Назад!

Безоружные мятежники машинально подчинились – переть против ствола дикари не желали. Но и сдаваться просто так не собирались.

– Слышь, Копыто, не мути воду, а?

– Не мешай революции, братан! Все на мази, а ты западло кидаешь.

– И ваще нас больше.

– А у меня картечь, мля! – заорал Копыто, с трудом водружая бесчувственного фюрера на плечо. Учитывая, что при этом Шибзичу приходилось держать на мушке сородичей, задача перед ним стояла нелегкая. Но он справился. – Кто первым идиотом станет, а?

Как и в предыдущем случае, идиот не отыскался.

Мятежники проводили отступающего Копыто недобрыми взглядами и пришли в движение лишь после того, как уйбуй захлопнул за собой тяжелую металлическую дверь.

– Ломай ее!

– Чем?!

– Я щас своим позвоню!

– Так ведь трубы тоже сдали!

– В окно! В окно кричите! Не дайте Копыту уйти!

В кабинете воцарился небольшой бедлам. Кто-то бился телом о железную дверь. Кто-то хрипло орал в окно, окутывая двор Южного Форта игривым матерком. Кто-то громко рассуждал, что сделает с Копыто, когда тот попадется в его руки. И лишь Булыжник сумел сохранить самообладание. Он отвел Шкуру в сторону и негромко произнес:

– Надо бы это… когда выберемся, сразу бойцов послать к Московской обители.

– Зачем?

– Чтобы эрлийцы Кувалду не вылечили, – объяснил хитроумный Дурич. – А то всем нам на виселице болтаться адназначна.

– Голова, – с уважением ответил Гнилич. – В фюреры, метишь, на хрен?

Булыжник сплюнул и пожал плечами:

– Жить хочу.

Зеленый Дом, штаб-квартира Великого Дома Людь

Москва, Лосиный Остров,

25 сентября, понедельник, 12:29

Любители погулять по Лосиному Острову прекрасно знают о существовании в глубинах заповедника недоступных обычным гражданам участков. О неожиданно возникающих предупредительных надписях. О проволочных заборах, натянутых между деревьями и кустами. О перекрытых шлагбаумами дорожках и охранниках. Слухи об этих участках ходили самые разные. Кто-то говорил, что там находится особая природоохранная зона, лосиное и глухариное нерестилище, так сказать. Кто-то добавлял, что одновременно она является охотничьим угодьем для олигархов и слуг народа. Другие намекали на спрятанный под Лосиным Островом военный объект. Третьи были уверены, что в лихие девяностые в заповеднике вырос элитный коттеджный поселок для не знающих законов богатеев. И они, эти самые третьи, были ближе всех к истине. В Лосином Острове действительно жили. Но не люди, а люды. Поселились они там давным-давно, и именно благодаря им на территории Москвы и сохранился огромный природный заповедник.

За проволочным забором, за красно-белыми шлагбаумами, вдали от посторонних глаз, стоял старинный, словно сошедший с былинных картин дворец, сложенный из могучих бревен и камней, – Зеленый Дом, сердце славной Люди, штаб-квартира Великого Дома, за стенами которой скрывался знаменитый Колодец Дождей.

За свою многовековую историю дворец знавал и пышные празднества, и жестокие битвы, пережил множество штурмов и еще больше балов, впитал в себя стоны умирающих и крики победителей. Но накал страстей, что кипели сейчас в кабинете королевы, сделал бы честь самому суровому сражению.

Стеклянные дверцы книжных шкафов тихонечко звенели, деликатно намекая, что голоса чересчур громкие. Цветы на подоконниках трепетали в тюрьмах горшков, желая оказаться как можно дальше от эпицентра скандала. Колыхались занавески. Шерсть на ковре встала дыбом. И лишь массивный дубовый стол демонстрировал полное спокойствие, ни на йоту не сдвинувшись со своего места, и это несмотря на то что ссорящиеся стояли около него, превратив полированную столешницу в импровизированное поле боя.

– Всеслава!

– Я не хочу ничего слушать!

– Тогда как мне все объяснить? – растерянно осведомился барон.

– Объяснить?! – В огромных глазах королевы сверкнуло бешенство. – Ты можешь это объяснить?! Ты что, издеваешься?

Всеславу не зря считали одной из самых красивых женщин Тайного Города – даже будучи разъяренной, она оставалась прекрасной, и несчастный Мечеслав волей-неволей любовался своей королевой.

– Юбилей… – промямлил барон, опуская глаза. – Ратомир устроил большой праздник, и мы… увлеклись.

А что он еще мог сказать?

– И устроили драку на Триумфальной площади!

– Но мы же не всерьез!

– Пять машин сгорело!

– Мы возместили ущерб! У челов никаких претензий!

Поняв, что натворили, бароны наняли лучших адвокатов Тайного Города и сумели замять ситуацию в кратчайшие сроки.

– Шум во всех газетах!

– Так ведь никого не поймали!

– Еще не хватало, чтобы вас повязала человская полиция!

– Именно поэтому мы и смылись на остров… – радостно продолжил Мечеслав.

И тут же осекся, поняв, что напоминать об этом не следовало. Начавшая было успокаиваться королева мгновенно припомнила главные прегрешения барона:

– Ты плясал канкан со шлюхами!

– Невинная шутка. Неужели ты думаешь…

– Мне пришлось заплатить «Тиградком», чтобы они не пускали в эфир эту позорную запись!

– Но ведь ничего не было.

– Этого еще не хватало! – рявкнула Всеслава.

Барон содрогнулся, на секунду представив, что было бы, если бы что-то было. Картина вырисовывалась кошмарная. Впрочем, она и сейчас была далека от радужной.

«Ну, Ратомир, я тебе припомню: „Еще по одной!“

Если честно, на юбилее бароны напились не так уж сильно, просто им было весело. Просто весело. Хотя кого это сейчас интересует? Уж точно не Всеславу.

– Ты давал себе отчет, как твои похождения будут смотреться по телевизору? «А кто это там тискает раскрашенных девок? Как, вы не знаете? Это же барон Мечеслав, славный хозяин домена Сокольники, близкий друг королевы…» О чем ты думал, идиот?

– Предполагалось, что это будет частная вечеринка. Без прессы.

– На которой можно вести себя как пьяная обезьяна?

– На которой можно от души повеселиться.

– От души?! – Задохнувшаяся от гнева Всеслава стиснула кулачки, секунду постояла, буравя провинившегося барона яростным взглядом зеленых глаз, а затем быстрым шагом направилась к выходу из кабинета. – Аудиенция окончена!

Барон бросился следом:

– Всеслава…

– Вы еще здесь?

– Я не уйду, пока…

– Ах, так?! Ямания!

– Я здесь, Ваше Величество!

Начальница королевской канцелярии замерла у письменного стола и старательно делала вид, что не подслушивала, о чем говорили в кабинете Всеслава и барон.

– Ямания, за мной! – Королева вернулась в кабинет. – Нас ждут важные государственные дела!

– Согласна, ваше величество. Я как раз хотела…

– Всеслава! Мы должны поговорить наедине!

– Вы не собираетесь уходить, барон?

– Нет, – рубанул Мечеслав.

– В таком случае придется вас куда-нибудь послать.

– По-моему, ты перечислила достаточно направлений…

– Но вы не ушли!

– Ни одно не понравилось.

– Придется послать вас официально.

– А я все равно не пойду!

– Надеюсь, барон, вы не забыли, что состоите на королевской службе? – ледяным тоном осведомилась Всеслава.

– Нет, – буркнул Мечеслав.

– В таком случае… в таком случае… – Королева огляделась, увидела секретаря, о которой успела забыть: – Ямания!

– Да, ваше величество!

– Пиши указ.

– Я слушаю.

Выражение лица барона показывало, что он готов съесть… нет, что он готов сожрать и фату, и блокнот, который появился в ее руках.

– Сего числа, сего месяца, настоящим… Ну, официальная шапка.

– Я понимаю, ваше величество.

Но что дальше?

Взгляд королевы скользнул по разбросанным на столе бумагам. Прошения, отчеты казначейства, доклад воеводы Дочерей Журавля… А это что? В самом дальнем углу?

Всеслава взяла документ и быстро, почти не понимая смысла написанного, прочла:

«…а чо касаема вешания моя незабвенная Королева то вся эта онанимка есть кляуза и поклеп! Вешать я велю только бунтавщиков строго и всегда по квоте. А когда Дуричи или Гниличи онанимно плачут что их повешето слишком то это все равно потамучто их много и никто не заметит… …искрене твоих поданых верный тебе великий фюрер я Кувалда…»[6]

Королева довольно улыбнулась:

– Ямания, пиши!

– Да, ваше величество! – Канцелярская воевода сжала в руках авторучку и бросила на барона уничижительный взгляд.

– Принимая во внимание уникальные дипломатические способности барона Мечеслава и его умение вести переговоры с другими семьями, мы, в знак особой милости, назначаем повелителя домена Сокольники главным королевским министром по делам Красных Шапок!

– …по делам Красных Шапок. – Ямания с трудом сдерживала рвущийся наружу смех. – Да, ваше величество!

Мечеслав побагровел.

– Всеслава! Ты не можешь!

– Барон, – официально произнесла королева, глядя в окно. – Мы надеемся, что вы приложите все свои таланты и поведете наших верноподданных дик… гм… наших верноподданных к новым свершениям. На вас смотрит весь Великий Дом, барон, и даже весь Тайный Город, так что не опозорьтесь. Благодарить не нужно. Патент заберете в канцелярии. А сейчас, прошу прощения, меня ждут важные дела.

– Всеслава!

– Ямания, подготовь официальное заявление для «Тиградком», – мстительно закончила королева. – Карьерные успехи нашего дорогого барона не должны остаться незамеченными.

Москва, улица Юннатов,

25 сентября, понедельник, 12:40

Как обычно, они встретились в уединенном месте, в тихом московском дворике, обитателям которого не было никакого дела до двух беседующих на лавочке мужчин. Хотя… возможно, зоркие бабушки или молодые мамаши, скучающие с детьми у песочницы, и заинтересовались бы собеседниками, но морок, что навел Сантьяга, надежно укрыл его и Корнилова от посторонних взглядов. Ибо ни знаменитый полицейский, начальник отдела специальных расследований Московского управления, ни комиссар Темного Двора, военный лидер могущественной Нави, не желали афишировать свои отношения. Комиссар не хотел давать повод людам и чудам обвинять Темный Двор в интригах с человскими властями, Корнилов же не мог себе представить, как объяснить начальству, что проводит встречи не с человеком, а представителем древней расы, более того – одним из высших магов этой самой расы, попросту говоря – с колдуном. Эти и некоторые другие резоны заставляли мужчин принимать меры предосторожности. К месту встречи они подъехали с противоположных направлений, машины оставили на разных улицах и заговорили только после того, как Сантьяга, традиционно обеспечивающий безопасность встреч, кивнул: все в порядке.

– Добрый день, – вежливо поприветствовал знакомца Корнилов.

– Добрый день, Андрей Кириллович, – не менее учтиво отозвался комиссар. – Как ваши жулики?

– Ловлю потихоньку.

– Приятно слышать.

Они не походили друг на друга. Невысокий майор, с безразличным выражением на лице, едва доставал длинному Сантьяге до плеча. Редкие, мышиного цвета волосы полицейского пребывали в беспорядке, в то время как комиссар мог похвалиться аккуратной прической – казалось, что брюнет только что покинул парикмахерскую. Но самое главное – одежда. Слегка помятые брюки, джемпер и простенькая куртка Корнилова не в состоянии были соперничать с элегантным белым костюмом нава, с запонками, украшенными крупными черными бриллиантами, и галстуком ручной работы. Со стороны могло показаться, что на лавочке сидят барин и приказчик, однако уважение, с которым Сантьяга обращался к полицейскому, показывало, что это предположение не имеет под собой оснований.

– Были интересные дела в последнее время? – светским тоном осведомился нав.

– А у вас?

– Увы.

– Сочувствую.

– Спасибо. – Сантьяга обаятельно улыбнулся, и в его черных глазах вспыхнули веселые огоньки. – Мы давненько не встречались, Андрей Кириллович.

– Повода не было.

– Теперь появился?

– Вполне возможно, – серьезно кивнул полицейский.

– Кто-то опрометчиво нарушил режим секретности?

– Еще не знаю.

Главный закон Тайного Города требовал скрывать от господствующих на Земле челов факт его существования, ибо магия, которой обладали наследники древних рас, являла собой огромный соблазн, и кто знает, куда повернет история, если человским политикам откроется правда? Захотят ли нынешние властители планеты жить в мире со своими предшественниками, с теми, кто некогда правил Землей? С теми, кто способен вызывать ураганы, метать огненные молнии, мгновенно перемещаться на огромные расстояния, становиться невидимым и называет людей челами? Проверять коэффициент толерантности человечества жители Тайного Города не собирались, а потому тщательно следили за сокрытием нежелательных улик. Для постоянно возникающих непредвиденных обстоятельств существовала Служба утилизации,[7] однако любой маг любого Великого Дома обязан следить за соблюдением режима секретности.

– Что случилось, Андрей Кириллович?

– Сегодня ночью в своей квартире был убит профессор Лужный.

– Я должен его знать? – Сантьяга слегка приподнял брови.

– Рудольф Васильевич был известным историком, – уточнил Корнилов. – Не академиком, но достаточно авторитетным в научных кругах.

– Кто его убил?

– Очень похоже на случайную гибель во время ограбления. Преступник вошел в квартиру, профессор попытался сопротивляться и получил пулю из собственного пистолета.

– Похоже на случайную гибель? – уточнил Сантьяга.

– Я полагаю, ограбление имитировано, – уверенно произнес полицейский. – Мне трудно поверить, что заурядные бандиты оказались настолько хорошо подготовлены, что сумели вырвать у профессора оружие и застрелить его. В конце концов, Лужный был офицером, когда-то служил в действующей армии и умел стрелять.

Комиссар прищурился:

– Грабители могли найти пистолет, когда обыскивали квартиру.

– Но зачем в этом случае убивать профессора? – Корнилов покачал головой. – Нет, Лужного хотели убить и убили. Именно это было целью.

– Допустим, не грабители, – пожал плечами Сантьяга. – Вы не думаете, что подсуетились нетерпеливые наследники, которым надоело ждать, когда дедушка покинет мир? Насколько я знаю, недвижимость сейчас в цене.

– Мы отрабатываем все версии, – улыбнулся майор, – но я хочу попросить вас, если найдете время, конечно, осмотреть место происшествия.

Их знакомство началось с дела Вестника – маньяка, наводившего ужас на москвичей несколько лет назад. С тех пор Корнилову и комиссару доводилось сотрудничать еще несколько раз, однако все те расследования были по-настоящему сложными, когда друг без друга было не обойтись. И еще ни разу полицейский не просил Сантьягу выступить рядовым экспертом в заурядном убийстве.

– Почему вы заинтересовались этим преступлением? – спросил нав, внимательно глядя на майора.

– Со времени нашего знакомства я отношу происшествия с учеными некоторых специальностей в разряд «пограничных», – честно признался Корнилов. – Археологи, историки… Я верю в пытливый человеческий ум, понимаю, что некоторые из наших умников, или одаренные, или удачливые, способны напасть на след Тайного Города.

– Такое случалось, – согласился Сантьяга.

– А зная ваше трепетное отношение к режиму секретности…

– Нет, – твердо произнес комиссар. – С учеными мы всегда договаривались. Практически никто из них не отказался от предложения поработать в наших библиотеках.

– Но попадались упрямцы?

– Попадались, – признал Сантьяга. – В этом случае мы стирали их в порошок с помощью подкупленных научных оппонентов и отлично сфальсифицированных доказательств. Этот способ очень надежен.

– Надежен?

– Смерть порождает подозрения, а осмеянная теория становится безопасной навсегда. – Комиссар развел руками: – Поверьте, Андрей Кириллович, Служба утилизации умеет работать, а уж на проблеме ваших ученых, всех этих исследователей и подвижников, она собаку съела. Нам нет нужды их убивать.

– Все когда-нибудь случается в первый раз.

– Вы до сих пор мне не доверяете, – грустно улыбнулся нав.

– Я полицейский, – спокойно ответил Корнилов. – Никому не верить – моя прямая обязанность. Я должен все проверять и перепроверять. – Майор понял, что ответ прозвучал чересчур жестко, и решил смягчить высказывание: – Но я догадываюсь, что лично вы и ваш Великий Дом не имеете отношения к смерти профессора.

– Спасибо и на этом, – с иронией отозвался Сантьяга.

– Не за что.

– И еще. – Комиссар поднял указательный палец. – Надеюсь, вы по-прежнему верите, что мы не убиваем челов просто так, ради развлечения. Если к убийству Лужного причастен житель Тайного Города, значит, речь идет о преступлении.

– Виновные в побоище в Битцевском парке до сих пор не найдены, – напомнил майор.

– Я не всемогущ, – кротко ответил нав.

Корнилов понимающе улыбнулся. Сантьяга вздохнул.

– Хорошо, Андрей Кириллович, обещаю лично проверить квартиру профессора Лужного и выяснить, не причастен ли к его убийству кто-то из жителей Тайного Города.