На утренней остановке, продуваемой холодным ветром, Полину подобрал подъехавший автобус. Грустная и притихшая, она села подальше от двери, уставилась в окно. Путь был неблизкий, пока ехала, думала о Руслане. Он вчера был заботлив и ласков с нею, и она, расслабившись после бокала вина, смертельно обиженная на мужа, отдалась Руслану после первого ласкового прикосновения к ней…
Утром воодушевленный удачей Руслан пожелал сам отвезти Полину домой, но она неожиданно воспротивилась. С нею происходило нечто странное, похожее на симптомы начинающейся болезни. Полина испугалась: и вправду, не заболела ли?.. Ведь от угрызений совести обычно температура не прыгает вверх, а у нее обжигающе пылали щеки и легким ознобом сводило лопатки. Нехорошее предчувствие жгло изнутри. «Полина, что с тобой? – озабоченно вопрошал Руслан, не понимая, что могло так резко изменить отношение Полины к нему. – Жалеешь о вчерашнем?»
Она промолчала. Не станешь же объяснять, что не хотела видеть ни Руслана, ни этой комнаты, где вся обстановка напоминала о состоявшейся измене и о том, какая она оказалась дрянь. Прочь, прочь отсюда!
Расставание получилось холодным, оба чувствовали неловкость. Когда Руслан попытался дотянуться до плотно сомкнутых губ Полины, чтобы поцеловать, она отчужденно отстранилась. Руслан разочарованно убрал руки. Полина сознавала, как жестока с ним, однако возникшая из-за чувства вины преграда в душе мешала ей снова искать близости. Не могла ничего с собой поделать. Что теперь Руслан о ней подумает? Наверное, обзовет дурочкой, в лучшем случае, или вообще неблагодарной тварью, что было бы более справедливо. В самом деле, думала Полина, нашла у Руслана поддержку в трудную минуту, а утром, выспавшись, молча свалила. Не позволила даже в щечку поцеловать. Ну и пусть, распаляясь, думала она, если Руслан умный, а он наверняка такой, то сам поймет, что бывают минуты, когда человек слаб и уязвим, идет на поводу у обстоятельств, а позже стыдится, да ничего уж не исправишь. К сожалению. Впрочем, сама ведь принимала цветы, силой в руки никто не толкал, и то, что случилось ночью, должно было рано или поздно произойти. Только вот нынешним утром как-то не по себе стало. Полина искала оправдание в том, что вина Олега не меньше, это он бросил её страдать на вокзале!
Полина вышла на своей остановке. Направилась к дому внешне спокойная, будто с покупками возвращалась из магазина. Мысленно она готовилась к предстоящему нелегкому разговору с мужем. Заранее взвинчивала себя, вдалбливала в голову, что Олегу вообще на все наплевать: где его жена, с кем? Ему лишь бы водки нахлебаться, рухнуть на тахту и хрюкать в свое удовольствие. Вот и нахрюкал, поросенок! Сам, сам виноват в случившейся измене!
Идя к дому, Полина представляла в подробностях то, что должно было произойти с нею дальше: вот она входит в прихожую, ставит на пол сумку с теткиными гостинцами и нарочно долго снимает туфли. Наконец появляется заспанный Олег, шлепает по полу, как всегда, босиком, над тугой резинкой спортивных штанов колышется выпирающее вперед пузо, обтянутое полосатой тельняшкой. Конечно, муженёк на взводе, тяпнул с утра пораньше, именинник ты наш! Сейчас пребывает в том расслабленно-благодушном состоянии, когда ему хорошо, он добрый и щедрый. Проси о любом одолжении, пообещает исполнить. Потом может и забыть, но сейчас выглядит искренним. Олег лезет обниматься, бормочет что-то бессвязное в свое оправдание и оттого становится жалким. Полина грубо пресекает его поползновения, перебьется, ишь, чего захотел!
На площадке перед своей дверью Полина остановилась, перевела дух. Набравшись, как ей думалось, сил и мудрости, открыла двери своими ключами. Протолкнула вперед, помогая коленкой, громоздкую сумку, нагруженную овощами, следом втиснулась сама в прихожую.
Привычно протянув руку к стене, нашла выключатель и зажгла свет. В тесной прихожей стало светло и уютно. Вздохнула с облегчением: наконец-то она дома. Потом присела на низкий стульчик, сбросила уличную обувь. Нагнувшись, поискала рукой свои тапочки и еле достала из-под шкафа. Опять Олег утолкал подальше своими ботинками – надоело говорить, что она не обезьяна и руки у нее коротки для лазаний под шкафом. Только что толку Олегу говорить – покивает согласно головой, мол, ладно, учту, а в следующий раз так зафигачит те же тапки, что придется выковыривать их лыжной палкой, за которой еще надо топать на балкон.
Полина остановилась у зеркала и поправила прическу. Подумала: что-то не спешит Олег заглаживать промашку, видать, ему даже оправдываться лень, он в своем репертуаре. Впрочем, время для его надлежащего воспитания безнадежно упущено. Он, пожалуй, еще и за пивом ее отправит. Как бывало не раз, заканючит: спасай, родная, не то ласты заверну! Спасала. Грешна. Сегодня не будет. Она почувствовала, что снова начинает злиться. Нет, нет, только спокойствие и холодная рассудительность! Она не подаст повода для скандала, будет высокомерной и молчаливой.
Полина зашла в комнату, где накануне пили Олег и его северный гость. В ноздри шибануло таким крепким сивушным духом, что Полину передернуло.
«Ну и паразиты! – ужаснулась хозяйка. – Теперь три дня придется проветривать дом! А если опять потянет гарь с торфяников? Форточки не откроешь. Что же тогда, задыхаться в винных парах?.. О Боже, ну за что такое наказание!»
Подойдя к большому окну, она раздернула пошире плотные шторы и открыла форточку. Принюхалась. С улицы в комнату устремился свежий воздух. Дымом пока не пахло, видно, ветер сменился. Можно дышать.
Оглядела загаженный пол. Закуска на ковре, стулья на боку, настольная лампа разбита. Так, здравствуйте вам, и цветочный горшок пустой! Земля разбросана, цветок только для гербария годен. Они чем вообще занимались тут, алкаши проклятые?.. Ну разве можно оставлять мужиков дома одних, без надзора? Ведь в настоящий свинарник квартиру превратили!
Полина быстренько сбегала на кухню, принесла веник и совок, принялась выгребать грязь. Вычистить, вымыть, навести порядок – вот что стало ее насущной заботой. Занимаясь работой, думая о доме, она и не заметила, как улетучились скверные мысли, рвавшие душу некоторое время назад, все-таки хорошо, когда есть чем заняться.
Она сметала рассыпанную возле шкафа землю от цветка, когда на полу сонно ворохнулся Андрей. Морщась от досады, Полина посмотрела на гостя, начавшего подавать признаки жизни. Карачаров лежал на боку, отвернув лицо к стене, смятая рубаха задралась до подмышек.
«Хоть бы тело прикрыл, что ли, – нахмурилась Полина. – Вот ведь до чего можно упиться! Все нипочем!»
Словно почуяв на себе презрительный взгляд недовольной Полины, гость тяжело засопел, промычал что-то неразборчивое и перевернулся на спину. Не проспавшийся, чужой человек вызывал у нее отвращение. Отвернулась, занявшись уборкой. Однако в зрительной памяти уже отпечаталась некая деталь, мимо которой невозможно было пройти. Преодолевая отвращение она еще раз глянула на гостя. И тотчас захолодела вся, оцепенело замерла на месте. Она увидела левый край собранной на груди рубашки, который был испятнан бурыми потёками. Да ведь это кровь! Они дрались без меня! – вызрела страшная догадка и острой бритвой полоснула по сердцу: мой хрусталь!.. Мужики в квартире устроили свалку, махались кулаками, могли и посуду повредить!
С дурным предчувствием Полина метнулась к шкафу со стеклянными створками, в котором держала любовно собираемый хрусталь. Обнаружила, что створки плотно закрыты, посуда цела. Слава Богу, перевела дух, хоть здесь ничего не побили. Это же ужас какой-то, до чего можно допиться!
Успокоившись, Полина отошла от шкафа и впервые обратила внимание на спящего мужа. Ей показалось, что поза у Олега какая-то ненормальная. Что с ним? Голова набоку, рука свесилась с тахты. Не сопит, как всегда… О Господи, да он и не дышит вовсе!..
Боясь предположить самое страшное, мысленно цепляясь за предположение, что ей могло показаться, Полина на цыпочках подкралась к Олегу, тронула его отброшенную в сторону руку. Ладонь была холодной. Полина, осмелев, посмотрела на Олега и пришла в ужас – на шее чернел разрез, покрывшийся корочкой засохшей крови…
Дикий нечеловеческий вопль Полины переполошил весь подъезд.
Услышав о чужой беде, люди сбегаются быстро. На крики Полины тоже прибежали соседи. Приплелись две старушки с запасом валерьянки, прихромал отставной старшина со второго этажа, служивший когда-то в советской милиции. Поседевший бывший страж порядка отогнал любопытных от двери, чтоб не затоптали возможные следы преступника. Затем вызвал по телефону полицию и скорую. Тем временем сердобольные бабульки прямо на лестнице отпаивали Полину валерьянкой, хлопотали над ней до приезда врачей.
У майора Дупака сегодня намечался выходной. Поэтому позволил себе немного расслабиться. Встал он нынче позже обычного, долго и тщательно брился в ванной. Настроение у майора было мажорное, и как ему не быть, если впереди отпуск, обещавший почти месяц сплошного блаженства. Отпускные дни предстояло провести на берегу теплого, ласкового моря. О чем еще можно мечтать измотанному горьким смогом и постоянной суетой горожанину? Сказка – одно слово.
Дупак елозил лезвием по щекам и поглядывал оценивающе на собственное отражение в зеркале. А что, думал он не без бахвальства перед самим собой, чисто по-мужски смотрюсь вполне сносно. Для человека опасной профессии, которому сороковник с копейками, выгляжу недурно. Правда, малость раздался вширь, причем, ниже пояса, но в широкой рубахе навыпуск, пожалуй, такой дефект не станет сразу бросаться в глаза. Надо уметь скрывать свои недостатки. Эх, елки-палки, пожалел майор, жаль путевка на двоих с женой! Был бы один, и как бы временно холостой, пожалуй, дал бы маху, вспомнил молодость. Дупак улыбнулся приятным воспоминаниям. Однако у него достало воли, чтоб не уходить в глубину вопроса и оборвать греховные помыслы, задушить их в зародыше. Он был реалистом и отчетливо сознавал, что загулять теперь также невозможно, как, к примеру, стать генералом. Каждый сверчок знай свой шесток. Вот так-то, подытожил Дупак, умчались наши годочки, мигнул красненьким огоньком последний вагон, и поезд ушел, ту-ту! И не остается ничего иного, как стоять насмерть на занятом рубеже. А рубеж этот – законная супруга, измученная климаксом и оздоровительными диетами, единственная женщина, которой не надоело всю жизнь бороться с его недостатками. Это так. Жена настоящая умница, врач высшей категории, она обязательно вылечит его от всех существующих недугов, включая инфекцию отпускных эротических мечтаний. Кто бы сомневался.
Строгая жена-врачиха третий день гуляла в отпуске. Хлопотала по дому. Сегодня она приготовила на завтрак свой фирменный салат и пригласила мужа к столу.
– Опять морковка? – жалобно простонал Дупак, молитвенно скрестив руки на груди, отгораживаясь от тарелки. – Галочка, я бы котлету сожрал! От этой морковки у меня морда скоро оранжевая станет и зрачки покраснеют, как у кролика!
– Потерпи еще три дня, Дупак, – обнадежила мужа заботливая Галочка, называвшая мужа по фамилии, как на работе.
– А что нас ждет через три дня? – он еще наделся на перемены.
– Потом мы перейдем на яблоки, – успокоила Галочка. – Я нашла в интернете потрясающий рецепт! Уверяю, тебе понравится! А уж как это полезно, и говорить не стоит!..
И жевать бы Дупаку свою морковку, выскребать со дна тарелки до последней крошечки, но тут, как зачастую и прежде бывало, его срочно вызвали на работу. Так что хоть звонок и не добавил радости в семейной жизни, зато спас майора от противного салата, на который он без отвращения уже не мог смотреть. Сразу вскочил, засуетился, побежал, будто на пожар. Ох, как вовремя позвонили коллеги! А отдельное спасибо злодею, натворившему чего-то там, но который, тем не менее, помог смыться из-за стола. Чтоб она пропала та морковка, сгнила в хранилище, совсем не взошла – так надоела.
По дороге на работу Дупак купил у лоточницы целый кулек хорошо поджаренных пирожков с мясом и с аппетитом уминал их, пока топал в управление. Мясо и оружие – вот удел настоящих мужчин, радовался он, уплетая пирожки, тем более мужчин такой суровой профессии, как оперативник. Видела б Галочка этот праздник живота, она бы на месте умерла от разрыва сердца. По сути, Дупак свел на нет все диетические усилия предыдущих дней. Но он об этом, конечно, не беспокоился.
К дому на Рабочей улице, где случилось убийство, оперативники во главе с майором Дупаком, старшим оперуполномоченным розыска, приехали даже раньше кареты скорой помощи. Майор отправил оперативников опрашивать соседей, искать свидетелей. В квартиру пригласили двоих понятых из пенсионерок. Женщины боязливо потянулись за участковым инспектором – он был единственный из нагрянувших людей, кого старушки знали в лицо. Началась обычная, рутинная работа полиции.
И если бы не пирожки, съеденные по дороге, майору Дупаку было бы непросто справляться с чувством голода, которое постоянно вступает в конфликт с чувством долга, когда в животе пусто.
Вскоре появился доктор Бахтеев, приехавший по вызову, – невысокий, подвижный, с азиатским разрезом глаз. С неизменным своим скарбом, уложенным в большую сумку, доктор со скорой отвел Полину на кухню, дал успокоительное. Лекарство быстро и мягко подействовало, женщина перестала реветь, постепенно унялся и тремор рук.
Уходя, врач отозвал в сторонку Дупака, безошибочно признав в нем главного, и шепнул майору, чтоб тот особо не давил на женщину. Пояснил, что та близка к истерике, он дал хороший препарат, но все равно нужно время, чтобы прийти в себя после сильного потрясения, пережитого женой убитого. Выдав рекомендации, эскулап с чувством исполненного долга уехал: его ждали другие больные.
Подтянулся следователь, высокий подполковник юстиции Кратов, славившийся в своей среде сварливым характером. Этот служака был в полной форме, несмотря на жару.
Кратова сопровождала Оксана, красивая девушка, недавно возникшая в Следственном комитете. Очевидно, перенимала опыт у подполковника. При виде прелестной следачки Дупак заметно приободрился. Работа пошла веселее.
Кое-как оклемавшись, начав замечать людей вокруг, Полина позвонила Руслану и сообщила о беде. Инженер сначала не поверил и растерянно переспросил, правда ли, что Олег убит? Полина, набравшись сил, еще раз повторила страшные слова о смерти мужа. Он уразумел наконец, что женщине требуется помощь, торопливо извинился, попросил держаться и пообещал тотчас приехать.
Полина, пока ждала Руслана, сидела в одиночестве на кухне и беспрестанно курила. У нее совершенно не было сил, чтобы находиться среди чужих людей, заполнивших квартиру, и видеть мертвого, с перерезанным горлом мужа. Временами, забывшись, она вздрагивала, когда в соседней комнате кто-то особенно сильно громыхал казенными ботинками.
Случилось непоправимое, страшное, о чем она и помыслить не могла. Ну как же так, почему?.. Однако времени назад не отмотаешь, совершенных ошибок задним числом не исправишь, и оттого Полина казнила теперь себя, остро чувствовала собственную вину в смерти Олега. Ей казалось, что могла бы спасти мужа, если б решилась ехать домой с подозрительными парнями. Вместо этого, она пила вино в компании Руслана.
«Я дрянь, последняя дрянь!» – твердила Полина про себя.
Ведь могла бы вообще не ездить к тетке, разве не обошлась бы старая без ее лекарств, не потерпела еще недельку? А Олега могла бы сохранить…
Вспомнилась пятница, когда Полина сошла с поезда на перрон тихого районного городка на окраине области. Здесь в частном домике и обреталась тетка. С тяжелой сумкой, нагруженной под завязку гостинцами, она спустилась с платформы по крутой лестнице в скверик, разбитый у небольшого вокзала.
На скамейке под усохшими акациями она увидела сидящую пожилую женщину, опирающуюся на палку. Рядом с ней вертелся непоседливый мальчонка в спортивном костюмчике и легких сандалетах. Он и секунды не мог усидеть на месте, егоза, бегал, пинал пустую пивную банку. Старуха морщилась, но не одергивала мальца, терпела.
При виде мальчика ноги сами понесли Полину, сердце затрепетало от счастья. Подбежала, бросила сумку на скамейку, опустилась на корточки перед затихшим ребенком и обняла его, понимая, что никого нет дороже на свете.
– Сынулечка, как подрос! – зашептала она, осыпая мальчика торопливыми поцелуями. – Как же мама по тебе соскучилась, милый мой!
– И долго ты мальца от людей прятать станешь? – ворчливо справилась старуха, стукнув палкой об асфальт. – Не надоело еще?
– Сколько надо, столько и стану! – отрезала Полина. Она села на лавку рядом с теткой, усадила сына на колени. – Сама не дитё, знаю, что делать. Ведь говорили уже об этом, зачем снова начинаешь?
– Как хочешь, Поля, – тягостно вздохнула тетка. – Только учти, я тоже не вечная. Когда-то сковырнусь, что ж тогда? И Коленьке отец нужен, разве ж малец виноват?
Полина резко вскинулась на тетку.
– А такого отца, тетя Маша, лучше не знать никогда! – выкрикнула резко и отвернулась. Тема была больная, не хотела ее трогать. Дернул черт тетку за язык!
– Да разве ж я о том негодяе сказала, на кого ты подумала, Поль? – заговорила пожилая примирительным тоном. – Ты поговорила бы с нынешним мужем, Олегом, открылась бы ему. Глядишь, и принял бы нашего Коленьку за своего. Малец у нас послушный, умненький растет, он мужу твоему понравится.
– Обязательно поговорю, – успокоившись, пообещала Полина. – Но не сейчас. Скоро достроим дом за городом, переедем, тогда и скажу. – Полине разговор, начатый теткой, не нравился, и она быстро переменила тему: – Я тебе опять кучу лекарств привезла, какие ты мне в прошлый раз заказывала. Дома посмотришь, там целая коробка. Тебе хоть помогает маленько? А то вожу, вожу, а ты все равно с палкой не расстаешься…
– Это не палка, а мой конь, – пояснила старуха. – А таблетки я пью, куда без них. Иногда вроде полегче от них делается.
Они продолжали тихонько переговариваться, мимо проходили к вокзалу люди, на беседующих женщин никто не обращал внимания.
Да, думала Полина, прикуривая новую сигарету, наверное, тетя Маша смогла бы потерпеть без моих лекарств и сыночек маму подождал бы, мне все-таки не следовало бросать Олега. Тем более накануне его дня рождения, ведь знала же, почти уверена была, что не вытерпит и напьется. А теперь что, Олег убит, и как же мне жить дальше? Только расписались, и дом скоро должен быть готов – и вот все рухнуло! Как, почему, кто так подло вмешался и порушил недавно налаженную жизнь?
– К вам можно, вы позволите? – постучав в отворенную дверь, справился старший опер, заходя на кухню к Полине. – Моя фамилия Дупак. Я оперативный работник и хотел бы задать вам несколько вопросов. – Он внимательно разглядывал женщину, вспомнив наказ доктора, прикидывал, адекватна ли она. – Кстати, как вы себя чувствуете, мы сможем поговорить? Если вам трудно, я не буду настаивать. Поговорим позже.
– Спрашивайте, – разрешила Полина, подняв глаза на полицейского в штатском. Это был обыкновенный дядька в возрасте, с простоватым крестьянским лицом, тщательно выбритый. Во всяком случае, неприязни к нему она не почувствовала. – Я мало что знаю, но все равно готова помочь.
– Я, пожалуй, присяду, если позволите, – улыбнулся оперативник, подвигая к себе стул и удобно на нем устраиваясь. – Мне сказали, это вы обнаружили труп?
– Правильно сказали, – кивнула Полина. – Я вернулась утром от тетки, отвезла ей лекарства и кое-какие продукты, пришла домой, а тут такое…
– Скажите, а кто тот мужчина, с которым пьянст… выпивал ваш муж? Вы его знаете?
– Конечно. Это Андрей, друг Олега. Они знакомы со студенческих лет, один факультет заканчивали.
– Друг, говорите? – задумался Дупак. – В каком смысле друг?
– А разве существуют разные смыслы? – недоумевая, пожала плечами женщина. – Друг он всегда друг.
– Позвольте не согласиться с вами, – мягко возразил оперативник. – Понятие дружбы несколько девальвировалось с течением времени. И нынче зачастую люди называют себя друзьями лишь потому, что выпивают за одним столом да на рыбалку выбираются раз в год. Согласитесь, подобные отношения и приятельскими-то только с большой натяжкой можно обозначить, а уж дружбой тут и не пахнет. Поверьте моему многолетнему опыту.
– Нет, нет! – горячо заговорила женщина, сообразив, к чему клонит Дупак. – Олег и Андрей очень дорожили своими отношениями. Они вообще как братья были.
«Она очень милая женщина, – отметил про себя Дупак, слушая Полину, – и совсем неплохо держится. Да, неплохо, но какой-то внутренний надлом в ней присутствует. Не скрывает ли чего-то?»
– Андрей каждый год появлялся на дне рождения Олега, – продолжала Полина. – Для них это уже стало традицией. К сожалению, не долгой.
– Понятно, – кивнул Дупак. – Скажите, а вы давно замужем за Самохваловым?
– Три года мы прожили в гражданском браке, – ответила Полина, – а недавно узаконили отношения в ЗАГСе. Это было обоюдное желание.
– Ясно, – кивнул Дупак. – Значит, подозреваемого вы знали достаточно хорошо? – дождавшись кивка Полины, закончил мысль: – Тогда скажите, а ссоры, драки между друзьями не случались раньше? Ну, знаете, выпили, поспорили – мало ли что, не было такого раньше?
– Не припомню. Нет, не было. Олег ведь по сути своей тюлень, для него просто пошевелиться ради чего-то и то стоило больших терзаний, а Андрей вообще всегда уравновешенный. Нет, Андрей не мог убить Олега, полный абсурд! Вы ведь к этому меня подвигаете?
– Мы разберемся, – уклонился от прямого ответа Дупак. Сделав паузу, он уточнил: – А ключи от квартиры только у вас и мужа были?
– Конечно, два комплекта.
Оперативник поднялся со стула.
– Ну вот, Полина, всё и встало на свои места, – отечески улыбнулся опер, чувствуя, что пора закругляться. – Наш эксперт посмотрел замки, с ними все в порядке. Взлома не было. Ваш муж убит кухонным ножом, и нож этот найден. На нем обнаружены отпечатки пальцев, пригодные для идентификации. Кроме того, Полина, на руках и рубашке подозреваемого Карачарова обнаружены следы крови. Не сомневаюсь, что лабораторный анализ подтвердит их соответствие группе крови погибшего… Получается, вашего мужа убил Андрей Карачаров. Больше некому.
– Я не верю своим ушам! – потрясенно произнесла Полина. – Как же так? Они столько лет знали друг друга! Разве такое возможно?.. Нет, нет! – она покачала головой. – А вдруг они кого-то с улицы привели в дом, угостили, а тот напился и устроил поножовщину?.. Может такое случиться?
Дупак с жалостью поглядел на красивую хозяйку.
– В нашей жизни многое возможно, – сказал он. – Поверьте мне, я разного насмотрелся за время службы. Случается, увы, убивают и более близких людей. Недавно один наркоман мать родную пристукнул. Она пенсию спрятала, а ему на дозу не хватало. Достал ящик с инструментом и молотком приложил родительницу и не посмотрел, что она его мать, жизнь ему дала, паршивцу. А хотите знать, как всё было здесь, в вашей квартире? Перепили двое мужиков, поспорили. Повод в подобном состоянии всегда под рукой: не так сел, не то сказал – сотня вариантов. Затем спор плавно перетёк в перепалку, градус конфликта поднялся, завязалась потасовка. Когда башка одурманена выпитым, а выдули приятели немало, судя по пустым бутылкам, аргументация кулака кажется наиболее убедительной. А тут и столовый нож под руку подвернулся. Вот так все и было, как мне думается. Смею вас заверить, я редко ошибаюсь.
– Как это ужасно! – воскликнула Полина, готовая снова разреветься.
Дупак видел, как ей трудно сейчас, и жалость шевельнулась в нем. Надо же, такая ладная, милая женщина, посочувствовал майор, и угодила в передрягу, которой не позавидуешь.
– Вам помощь не нужна? – поднявшись, спросил он. – Может, соседей попросить, чтоб не оставляли вас одну? Все-таки какая-то поддержка.
– Спасибо, я справлюсь.
В это время из комнаты послышался хриплый мужской мат. Голос принадлежал подозреваемому Карачарову, и Дупак, озадачившись, поспешил на шум.
…Приехавшие санитары уложили на носилки труп Самохвалова и вынесли из комнаты. Старушки-понятые, как по команде, достали одинаковые платки и начали вытирать слезы, выступившие на глазах.
Насупившийся, сгорбленный Карачаров сидел на стуле под присмотром участкового. Выглядел Андрей неважно, но мало-помалу начал приходить в себя.
Минут десять назад его подняли с пола ощутимым пинком в бок. Когда разодрал зенки, увидел над собою рыжего мента, круглая рожа которого была густо усеяна мелкими конопушками. Будто в нее кто-то брызнул жидкой горчицей из полного тюбика. Рёбра до сих пор ныли от удара. Потом Андрея заставили снять окровавленную рубаху, уложили ее в пакет, эксперт в резиновых перчатках снял соскобы с рук, и после этого велели переодеться в другую одежду. В дорожной сумке нашлись запасные вещи, он переоделся, а сумку, чтобы не мешала передвигаться снующим туда-сюда людям, затолкал в угол, за шкаф. Снова приземлился на стул, угрюмо наблюдая за происходящим. Мысли вертелись вокруг одного: что случилось в квартире, пока они с Олегом дрыхли? И оттого, что ответа пока не находилось, боль тискала виски, но еще невыносимей было осознание, что Олега больше нет. Кто убил, за что? И почему так цинично был выбран день убийства – как раз в день рождения?
Рядом послышались шаги. Андрей поднял голову. Подошел конопатый мент, обратился к участковому:
– Капитан, где его документы? – кивком он показал на Андрея.
Участковый подал рыжему бумажник Карачарова.
Лейтенант сцапал документы, мельком заглянул в паспорт, сверил фотографию и, убедившись, что все в порядке, сунул бумажник в свою кожаную офицерскую сумку.
– Думаю, паспорт этому деятелю лет через восемь потребуется, – ухмыляясь, конопатый покосился на Карачарова и добавил уже лично для задержанного: – Попилишь лес на северных делянках, мозги проветришь, алкаш.
Кровь бросилась в лицо, Карачаров гневно выкрикнул:
– Да вы что, спятили тут все?.. Я никого не убивал! – и крепко заматерился.
– Буйный какой, – заметила Оксана, переглянувшись с Лошкаревым – такую фамилию носил лейтенант-оперативник с рыжими волосами.
– Ничего, посидит в изоляторе, успокоится, – ответил Лошкарев.
После раздавшегося мата в комнате появился Дупак. Он слышал последние слова подозреваемого. Про себя не без удовольствия отметил, что парень, похоже, протрезвел и начал соображать. А это неплохой знак. Работать с невменяемыми все-таки намного сложнее.
– Послушай, парень, – подошел поближе старший опер, – а ты сам-то что-нибудь помнишь? – Голос Дупака звучал убаюкивающе, почти по-родственному. От него исходила такая сердечность, что Карачаров смешался вдруг, устыдившись матерного тона.
– Смутно очень, – честно признался он.
– Ночная тьма?
– Так и есть.
– Сколько хоть осилили?
– Помню, когда второй литр добивали…
– Из-за чего сцепились-то?
– Да мы вроде не махались…
– Тогда зачем ты нож со стола взял?
– Какой нож?
– Которым ты случайно убил приятеля.
– Да вы психа-то из меня не лепите! Никого я не убивал! Олег мой друг!
– Ну вот, – вполне миролюбиво развел руками Дупак и оглянулся на коллег, ища поддержки, – ты же ни хрена не помнишь. Возможно, раньше ты и не махался ножом, а теперь вот нечаянно получилось. Бывает. Ты не кипятись и послушай, что я тебе скажу: будь мужиком, если уж сотворил такое, смирись и сотрудничай с нами. Скорее в суд дело пойдет, потом в колонию отправят, а там тоже люди живут.
Карачаров мрачно молчал. Гляди-ка, как подрулил мент, прямо отец родной! Советует смириться. Но с чем? Ведь не мог же убить Олега, не мог! Хрень полная!
Подошел Кратов, он тут был главный, поэтому отдал команду майору:
– Везите задержанного в отдел, – распорядился он, – там допросим под протокол.
– Лошкарев доставит, – ответил Дупак, бросив взгляд на лейтенанта, он и сделал знак рукой, чтоб подчиненный подошел ближе.
– Слышь, Лошкарев, – обратился Дупак к конопатому лейтенанту, – раз уж ты на своей машине приехал, забрось попутно нашего злодея в отдел. Кратов там его допросит.
– Сделаем, товарищ майор.
– И сержанта возьми в попутчики.
– Сам справлюсь.
– Не надо играть в героя. Сказал, сержанта возьми для поддержки, значит, исполняй.
– Так точно! – по-военному отрапортовал Лошкарев. Резко повернувшись к Андрею, лейтенант крикнул: – Клешни протянул, ну! – Он звякнул приготовленными наручниками. – И гляделки на меня не пяль, руки давай! Живее!
Карачаров вздрогнул от команды, резанувшей по ушам, вытаращился на рыжего.
– Совсем опупел, лейтенант? Куда я сбегу, ты что? – возмутился. – Кругом же менты!
Задержанного неожиданно поддержал майор:
– Брось, Лошкарев, никуда парень не денется и без браслетов, – сказал с усмешкой Дупак. – Ты не видишь, с какого он бодуна? Да он не то что бежать, он и с лестницы без посторонней помощи не спустится. – Майор бросил короткий взгляд в сторону помощника. – Ты сам-то, лейтенант, разве никогда так не нажирался? Ну чтоб до потери пульса, а?
– Я вообще не пью! – сердито выпалил помощник.
– Вот и славно, Лошкарев, – проговорил весело майор, – есть над чем поработать. Я обещаю, коллектив не останется в стороне. – Дупак шутил и тому были веские причины: убийство оказалось обычной кухонной разборкой, подозреваемый взят на месте, улики железные. Шустрый помощник рыжего окраса, недавно пришедший в отдел после академии, запросто справится с делами, какие ему поручит следак Кратов. Пускай парнишка привыкает в будням. А вот себя Дупак в ближайшие дни видел уже на пляже. Отдыхающим на Черноморском побережье. Правда, рядом с женой Галочкой, но от этого никуда не денешься, судьба. Но как бы там ни было, глаза жена ему не завяжет, поэтому усталый майор будет любить гуляющих по песку женщин издали, ласкать взглядом. Не запрещено.
Не любивший подначек Лошкарев, пряча обиду, все-таки нацепил наручники на Андрея. Послабление проявилось лишь в том, что сковал запястья спереди, а не за спиной. Лейтенант сделал так лишь для того, чтобы майор не подумал, будто помощник полностью проигнорировал его мнение. Лошкарев собирался служить под началом Дупака и дальше, поэтому обострение отношений из-за очередного подозреваемого не входило в его планы. Во всяком случае, пока.
– Ну, все, отрывай задницу от стула, пошли! – грубо дернув задержанного за плечо, подал голос лейтенант. – Вперед, вперед, шевели помидорами!.. – Карачаров поднялся, и они двинулись к выходу.
Дупак посмотрел Лошкареву вслед и покачал головой. Не понравилось майору упрямство молодого офицера. Без году неделя в отделе, а уже показывает гонор. Дескать, сам не дурак. Ох, сколько таких выскочек с дипломами о высшем образовании приходило к нему, не сосчитать! И где они теперь? Разбежались в разные структуры, собственно в розыске мало кто зацепился. И этот голубь только поначалу хорохорится, пока романтический зуд не прошел и погоны не обмялись. Через год-другой перебесится, разжует, что к чему, и переметнется, к примеру, в адвокаты. Были примеры.
На улице было жарко, с утра припекало солнце.
Выйдя из подъезда, Карачаров жадно глотал свежий воздух. Не верилось, что в последний раз видит мирную картину обычного городского двора, слышит стук колес проезжающего невдалеке трамвая. Неужели он проведет многие годы за колючей проволокой? И за что? Не мог он убить Олега, ну не мог и всё! Бред полный!
Карачарову не ведомо было, что настоящий убийца, побывавший ночью в квартире Олега и убивший друга, стоял сейчас за спинами любопытных и наблюдал за происходящим сквозь темные очки. Он видел, как пронесли к спецмашине носилки с телом убитого, а потом рыжий лейтенант конвоировал задержанного Карачарова к собственной тачке. Машинка была не новая, из третьих рук, вероятно, зато иномарка, настоящий «японец». Сибиряк, одетый в коричневую кожаную курточку выглядел подавленным, проходя мимо толпы, низко опустил голову, спрятав глаза под большим козырьком бейсболки с надписью «FLORIDA»…
Гонщику-убийце не следовало здесь появляться. Ни в коем случае. Он крутился возле этой пятиэтажки уже третий раз, причем, два раза отметился днем. Его вполне мог срисовать какой-нибудь очень бдительный пенсионер и запомнить. Ну, например, такие бросающиеся в глаза в первую очередь детали, как приметная курточка и темные очки – из набора шпионской экипировки. Он отчетливо сознавал, насколько велик риск, но все равно приперся сюда. На результат своей ночной прогулки взглянуть хотя бы одним осторожным глазком. Вот посмотрел, убедился. Стоял за спинами любопытных, скользил тревожным взором по двору. Жалости к убитому он не испытывал, потому что не знал его при жизни, живым. Знакомого, наверное, труднее лишить жизни, все-таки какие-то прежние связи мешают. А тут как в окопе: на той стороне чужие, они пуляют в тебя, а ты в них. Без имен и фамилий. Ничего личного, война.
Провожая взглядом Карачарова, топавшего по двору в наручниках, убийца порадовался – вот виновный найден! Пускай парень посидит. Как ни кидай, а это лучше, чем париться в гробу.
Размышляя о Карачарове, которому подарил жизнь, ночной убийца вдруг ощутил мощный удар под дых: фотография! Вспомнил, что брал рукой снимок Полины, когда ставил на место. Снимал ли перчатку при этом? Полный мрак, будто память отшибло. Такое уже случалось с ним, когда мозги отказывалась помогать. Порой простых действий, сделанных только что, не мог восстановить. В башке полная каша. Так неужели наследил пальчиками на рамке? Вообще-то не должен был, хотя и действовал на автомате. С другой стороны, если найден уже хороший кандидат на роль негодяя, зачем криминалистам нужно досконально обшаривать квартиру и снимать все следы? Тоже вопрос. Он потихоньку отделился от толпы любопытных, завернул за угол дома и неспешным прогулочным шагом направился к остановке автобуса. Начало положено, пора делать очередной шаг.
Андрей и сопровождающий сержант ППС разместились на заднем сидении, Лошкарев сел за руль, положив рядом кожаную сумку с документами.
Поехали.
Лейтенант, судя по вождению, жалел свою тачку. Опытный водитель Карачаров видел, как неуверенно управляет автомобилем Лошкарев. Скорее всего, плохой инструктор попался. Как научил однажды, так и рулил лейтенант по сей день.
Возле кинотеатра, заметив киоск, сержант тронул плечо лейтенанта.
– Что еще? – не оглядываясь, спросил Лошкарев.
– Тормозни, лейтенант, на секунду. Сигареты куплю.
– Раньше не мог куревом запастись?
– Да я мухой слетаю, лейтенант!
– Ладно, давай быстрее.
– По другому не умеем.
Сержант вылез из машины, оправил на себе рубашку и вразвалочку потопал к киоску, прилепившемуся сбоку от касс театра. Лошкарева злила медлительность сержанта, во всем чудилась вопиющая расхлябанность, хотелось закричать сержанту вслед, чтоб поторапливался. Сейчас покурить захотелось, через пять минут в уборную попросится, что за люди – дурдом какой-то!
Карачаров рассеянно смотрел в окно. Вдалеке виднелась спина сержанта, которому приспичило покупать сигареты. Андрей видел, что тот и не думал торопиться. Это надолго, решил Карачаров. Сбоку глянул на Лошкарева. Тот надулся, покраснел от злости. А сержант ППС и вправду ни рыба, ни мясо. Плохой помощник лейтенанту. Может быть, махнуть от них, зачем мне париться в изоляторе, если я нужнее здесь, на свободе? Случайно мелькнувшая мысль вдруг крепко зацепилась в сознании. Андрея ознобом охватило от осенившего прозрения: в машине их двое, Лошкарев явно выбит из колеи, а что если?.. Решайся! Едва ли такой удобный момент появится еще раз. Низкая кирпичная арка рядом с театром манила к себе. Там смутно маячила свобода. А, была не была! – напутствовал себя Андрей, положившись на то самое «авось», когда шанс на удачу еле различим.
– Слышь, лейтенант, а за нами кто-то увязался, – закинул пробную удочку Карачаров, надеясь отвлечь внимание офицера и получить несколько мгновений форы. – Не знаешь, кто?
– Где? – неожиданно легко купился Лошкарев, не почуяв подвоха. Он повернулся всем корпусом вбок, на какое-то время выпустив задержанного и поля зрения.
Карачаров приподнялся, набросил наручники, как удавку, на шею лейтенанта и надавил на кадык. Лошкарев затрепыхался, попытался освободиться, хватаясь за руки и наручники Андрея. От резких движений железо лишь больнее врезалось в горло. Лошкарев захрипел и опустил руки. Карачаров сразу ослабил нажим: душить лейтенанта он не собирался. Хотел сильно напугать. Кажется, получилось.
– Спокойно, рыжий, не дергайся и слушай сюда! Сейчас ты достанешь ключ и снимешь с меня железки. Быстро!
Лейтенант без пререканий выполнил требование, освободил руки Андрея. Карачаров видел, что офицер пока в шоке от случившегося, но скоро опомнится, придет в себя. Следовало поторопиться.
– Прицепляйся к дверной ручке. Живо!
Лошкарев повиновался.
Схватив автомат сержанта, Андрей упер ствол в живот Лошкарева и передернул затвор.
– Документы мои верни! – приказал Андрей. – Да шевелись ты, зараза!..
Жаркие ручьи внезапно выступившего пота побежали по лицу растерявшегося лейтенанта. Он свободной рукой держался за поцарапанное горло, слыша, как дребезжит едва ли не вдавленный внутрь кадык. Он готов был заплакать – от бессилия, от обиды, что так наивно прокололся.
Не дожидаясь, когда Лошкарев придет в себя, Андрей сам достал из его сумки свой бумажник с документами. Затолкал себе в карман, а сумку, гордость лейтенанта, бросил тому обратно на колени. Лошкарев очумело вращал зенками и молчал.
Карачаров с «калашниковым» вылез из машины. Отсоединил рожок и бросил на водительское место, а автомат и ключ от наручников сунул под машину, за колесо.
– Сиди и не вякай, конопатый! – крикнул Лошкареву и помчался к манящей арке. Добежал, нырнул под свод. Промчался метров десять в приятной прохладе и снова выскочил под яркое солнце. Торопливо огляделся.
Двор, куда занесло беглеца, оказался проходной, однако нужный выход был временно завален привезенными для ремонта здания досками. С ходу не перепрыгнешь. Сердце заскулило от ощущения западни. И куда теперь? – стараясь не паниковать, быстро соображал Андрей. Главное, не стоять посреди двора, как памятник, не мозолить глаза. Но куда, в какую сторону кинуться?..
Услышал, как брякнула дверь служебного выхода из кинотеатра. На улицу вышла женщина, остановилась, сощурившись на свету. Достала зеркальце и поправила прическу.
Карачаров метнулся к двери. Разминулся с удивленной женщиной, потянул на себя ручку. Перед тем, как вбежать в здание, приостановился. Предчувствие близкой погони заставило его оглянуться.
Оп – па! Так и есть!
Из-под арки выскочили запаленные полицейские. Быстро спохватились. Вооруженный автоматом сержант повел стволом в сторону замеченного беглеца. Что-то прокричал, показывая Лошкареву на Карачарова, собравшегося нырнуть в подъезд. Тот и сам уже углядел Андрея, размахивая пистолетом, первый кинулся догонять беглеца. Сержант не отставал от конопатого лейтенанта, жаждавшего реванша за допущенный прокол.
Карачаров хлопнул дверью, жаль не успевал как-то запереть ее изнутри, и кинулся по крутой лестнице наверх. Он одолел два пролета, когда услышал, как внизу стукнула дверь. Потом грохот ментовских ботинок раздался на лестнице.
Карачаров сделал еще рывок наверх, надеясь найти там выход, но тут лестница неожиданно закончилась. Он оказался в узком, тесном коридорчике. Заметил дверь, сунулся к ней, подергал ручку. Напрасно. Дверь не подалась. Наверное, была заколочена. Всё, тупик. Попался.
Обреченно прислонившись к обшарпанной стене, Андрей задумался. Выходит, зря бегал. Приготовившись к самому худшему, беглец повернул голову направо.
В конце коридора брезжил мутноватый свет. Окно!
В три прыжка оказался рядом с проёмом. Пощупал раму. Не открывается. И вряд ли вообще когда-то это окно открывали. Стёкла со столетним слоем пыли, засиженные мухами. Поднявшись на цыпочки, посмотрел вниз. Сквозь серый налет удалось разглядеть находившийся рядом с капитальной стеной здания вагончик строителей. Крыша бытовки округлая, из жести. Лететь до нее метров шесть – не меньше. Запросто можно не только ноги переломать, но и шею свернуть. Но выбора-то нет!
Настигающий топот полицейских послышался совсем близко.
Карачаров, решившись, вскарабкался на широкий подоконник. Мощным ударом ноги вынес двойные рамы. Уже прыгая вниз, заметил, как блескучими градинами посыпалось раскрошенное на мелкие осколки стекло. Посадка, как при баллистическом спуске у космонавта, получилась довольно жесткая. Приземлился на пятую точку. Копчиком так крепко приложился, что непроизвольно вскрикнул от боли. Зато руки-ноги не переломал. Они сейчас нужнее задницы.
С покатой крыши бытовки, нагретой на солнце, спустился, держась за приоткрытую дверку. На раздавшийся грохот выглянул сторож. На его носу висели очки, державшиеся на ботиночном шнурке, привязанном к дужкам, а в руках шелестела толстенная газета, еженедельник.
– Ты это… откуда будешь, мужик? – поинтересовался сторож.
– Оттуда, – кивком показал наверх Карачаров.
Проследив за вскинутым взглядом отчаянного прыгуна, сторож увидел всё сразу: разнесенное в прах окно наверху, ствол автомата, направленный на них, две потные красные морды в проеме.
– У – у, ё – моё!.. – простонал сторож, и его словно ветром сдуло.
Карачаров, порадовавшись удачному прыжку, спустился со ступенек вагончика на землю. Снизу окликнул Лошкарева:
– Эй, лейтенант, а не слабо тебе за мной махнуть?.. Ты давай, не трусь, тут всего-то метров шесть, ну, давай, давай! Ну что, духу не хватает?
Сержант передернул затвор автомата, выпустил короткую очередь. Пули ударили в крышу. И тут же перепугавшийся Лошкарев отвел ствол в сторону и заорал на сержанта, чтоб тот с ума не сходил – запросто мог зацепить посторонних. Сержант проворчал что-то вроде того, что это не он упустил беглеца, смотреть надо было лучше.
«А не тебе ли покурить приспичило?..» – упрекнул водителя офицер, и они оба замолчали недовольные друг другом.
Карачаров тем временем бросился на шумную улицу.
Добежав до остановки трамвая, запрыгнул в отходящий вагон. Стоя на задней площадке, перевел дыхание.
«Пока запаренные ребятки спустятся вниз, добегут до улицы и осмотрятся, – прикидывал Андрей, – я буду далеко от центра. Пускай похлопочут».
Проехал четыре остановки, отдышался и совсем успокоился. Кажется, ушел, оторвался. Обиднее всего было то, что гонялись за ним напрасно. Он не убивал. Себя-то уж, слава Богу, изучил и знал, на что способен. Не ангел, конечно, но и не убийца.
Немного было друзей у Андрея, таких, к кому бы хотелось приехать, встретиться и поболтать за бутылочкой ни о чем. Олег был, пожалуй, единственным, с кем после института поддерживал тесную связь Карачаров. Бесхитростный, не из тех, кто «ноль пишем, два в уме», Олег так и остался, в сущности, тем же студентом – немножко ветреным, не жалеющем времени на пустяки, а главное, на общение с ним, Андреем. Были и другие товарищи, умненькие, при серьезных должностях. Но эти, оказавшиеся при важном деле, поближе к кормушке, солидные, с подобающими окладами и располневшими фигурами, были неинтересны Карачарову. Если и встречал кого-то случайно, то расставался без сожаления и быстро забывал – чужие посторонние люди. Один Олег остался, свойский пацан, без выпендрежа. А ведь мог бы, если хотел, высоко взлететь, потому что отец его был в области на виду, при высокой должности, помог бы сыну и нужными связями обрасти и занять теплое местечко поближе к сильным мира сего – Олег того не пожелал. Отчасти, должно быть, в силу все той же инертности, а по большому счету – Олега нравилась простая жизнь. И вот она закончилась – нелепо, жутко.
Трамвай неторопко бежал по рельсам, входили и выходили пассажиры на остановках – обычное дело. На Андрея никто внимания не обращал. А кому он нужен? Ну, едет и едет куда-то по своим делам, у каждого миллион собственных забот, не до того, чтобы к каждому присматриваться и прикидывать, а не сбежал ли этот пассажир, к примеру, из-под конвоя.
«На следующей остановке, пожалуй, можно выйти», – подумал беглец, и просто так, машинально, глянул в окно. И тотчас отшатнулся обратно. Невероятно! В это трудно было поверить, но это случилось: за трамваем тихонько катился знакомый автомобиль, из которого Карачаров некоторое время назад так удачно сбежал. За рулем сейчас находился один Лошкарев, а сержанта в машине не оказалось. Вероятно, пылил по окрестностям, разыскивая сбежавшего. Но конопатый-то, конопатый, как хорош в деле! До чего настырный оказался мент, и трамвай когда-то сумел вычислить! Гляди-ка, не отстает ведь, его бы рвение – да на поиски настоящего убийцы. Цены бы рыжему не было.
На трамвайном кольце Карачаров выскочил из вагона. В толпе случайных попутчиков устремился по пешеходной дорожке подальше от опасной остановки. Впереди показались ряды торговых палаток, тянувшихся бесконечно долго вдоль всей улицы. Там сновало много народу, легко было затеряться в галдящей, перетекающей с места на место людской толчее. Туда, прибавив шагу, и направился Карачаров.
Машина Лошкарева не отставала. Узрел-таки востроглазый! Не оборачиваясь, Карачаров сунулся было в толпу, но люди отчего-то сторонились его, образуя вокруг беглеца свободное пространство. Неужели и вправду на воре шапка горит, забеспокоился Андрей, а меня за версту видно?.. Боковым зрением снова засек тачку Лошкарева, машина настигала, держась вплотную к бордюру. Карачарову сделалось тоскливо. Да что же это за день-то такой, злился Андрей, и когда этот бег с барьерами закончится?..
По проезжей части оживленной улицы густым потоком двигался транспорт. Когда Карачаров бросился на противоположную сторону магистрали, Лошкарев, следивший за ним из машины, по крайней мере, дважды посчитал его погибшим. Сначала он видел безумца, мелькнувшего в нескольких сантиметрах от бампера большегрузного «Камаза», и спастись в той ситуации было почти невозможно! Везунчик все же увернулся от колеса. А второй раз вмазался в борт маршрутного такси. Повезло тем, что машина начала притормаживать, и все-таки «Газель» крепко шибанула нарушителя в плечо, настолько сильно, что он отлетел к фонарному столбу. К счастью, успел схватиться за столб руками, чтобы не отлететь на проезжую часть. Это и спасло беглеца.
Лошкарев, выбравшись из автомобиля, метался на мостовой, отделенный от Карачарова сплошным чадным потоком. Что-то кричал, размахивал руками. Потом вспомнил про рацию и снова кинулся в машину, чтобы дать ориентировку на перехват.
Карачаров не стал дожидаться, когда поднятые по тревоге полицейские раскинут широкую сеть, проскочить через которую едва ли станет возможно. Андрей поспешил подальше от места, где повезло уцелеть. Долго петлял по городу, пока не вышел на окраину. На месте огромного пустыря возводился новый дом. Бригада курчавых строителей с подсушенными, словно урюк, лицами вела кладку кирпичных стен. Рядом гремел железными суставами экскаватор, выбиравший грунт из траншеи.
Подворачивая натруженные ноги на обломках кирпича, Андрей медленно двинулся вдоль забора и вышел к жилой пятиэтажке. На первом этаже располагалась торговая точка. «Кафе-закусочная» – гласила выцветшая вывеска над дверью. Очень кстати. Было бы здорово, позволил себе помечтать Андрей, если в этой забегаловке нашлась бутылка пива. Холодненького, со слезой на отпотевшем стекле. При одной мысли о живительной влаге во рту стало сухо. А что, подогрел себя надеждой Карачаров, попытка – не пытка, а вдруг?..
Оглядевшись еще раз вокруг и не заметив опасности для себя, он опустил бейсболку до бровей, посчитав, что в таком виде его труднее запомнить. Потом одернул на себе кожаную курточку, заглянул на всякий случай в бумажник. Деньги и документы были на месте.
В грязноватой закусочной, скорее всего, наспех обедали приезжие строители с южных окраин распавшейся империи. Об этом Карачаров догадался по следам глины со стройки, оставленным на полу заведения, а самих работяг он уже заметил на объекте.
За кассой скучала ядреная буфетчица, наполненная здоровьем, как бидон молоком, до краёв. За низкой перегородкой хлопотала повариха у электрической плиты, помешивая в бачках какое-то варево. Андрей уставился на спелую кассиршу, будто сошедшую с картины Кустодиева. Незнакомая женщина вдруг одарила раннего посетителя такой изумительной улыбкой, словно один только он и мог составить ее счастье. Андрею сделалось неудобно, не хотелось, чтобы милая буфетчица посчитала его алкашом, но горло драло будто крупной наждачкой, и он попросил пива. Какой уж там стыд, когда сушняк достал.
Буфетчица принесла из холодильника стеклянную бутылку, именно такую, о какой он мечтал – отпотевшую. Сама сдернула пробку и, улыбаясь чуть раскосыми карими глазами, подала вместе со стаканом. Честное слово, Андрей настолько был благодарен буфетчице, что готов был на ней жениться!
Жажду он утолил прямо у прилавка. Уже минуты через три почувствовал, что жизнь помаленьку налаживается. Расплатился с приветливой женщиной и вышел на улицу.
На крыльце Карачаров остановился, услышав шум подъезжающего автомобиля. Повернувшись на звук, увидел кативший по замусоренной дороге джип с тонированными стеклами. Явно не полиция. Хоть этим повезло.
Возле стройки машина тормознула, мотор заглох. Открылась задняя дверца черного автомобиля и на землю, прямо в комья глины, перемешанные со строительным мусором, выпала женщина. Короткая юбчонка на ней бесстыдно задралась, и Карачаров, не успев отвернуться, углядел, что на женщине ничего, кроме юбки, нет. Запоздало отвел взгляд, чтоб не видеть чужого позора. Мелькнула мысль, а не вернуться ли к симпатичной буфетчице, за пивком подождать, когда джип уедет, и продолжить свой путь. Куда? Неважно, но подальше от этого города, где его будут искать. Мысль о второй бутылке пива показалась своевременной и поглянулась доступной простотой. Однако осуществить намерение не удалось.
Выпавшая из джипа бедняжка вдруг подняла громкий вой. Даже у Карачарова, много чего повидавшего в жизни, и то мороз зацарапал по шкуре. Вопли женщины пронизывали насквозь. Чего он, крепкий, здоровый мужчина, никогда не выносил, так это детских слез и унижения слабого. А выброшенную бродяжку молотили ботинками двое парней. Это было уже слишком. Перебор.
Карачаров, стиснув кулаки, направился к машине.
– Эй, мужики, вы еще не устали? – остановившись в трех шагах от джипа, спросил Андрей. Молотобойцы переглянулись между собой. – Передохните, а то силенок вернуться домой не хватит.
Один из амбалов, яростно сверкнув дикими зрачками, враждебно оглядел внезапно возникшего заступника. Его нахмуренный лик выражал крайнюю степень презрения.
– Вали отсюда! – грубо посоветовал Карачарову и снова пнул женщину. Она громко вскрикнула.
– Эй, хватит уже! – Карачаров шагнул к пинавшему шустрику и с силой дернул его за плечо. – Слов не понимаешь?.. Оставь женщину, отойди!
Избиение прекратилось. Зато целая гамма разнообразных чувств отразилась на физиономии квадратного амбала, когда он, оставив временно бедняжку, повернулся к Андрею. Сперва в его расширенных зрачках, отливающих желтизной, Карачаров различил немой вопрос: «Ты кто? Как посмел тронуть меня?..» Затем бельма садиста затянуло дымкой негодования, и наконец, наружу выплеснулся пламень ярости, способный подавить любое сопротивление.
Андрей понял, что драки не избежать.
Помощник здоровяка выглядел похлипче телом – какой-то недокормленный, что ли, малость недовоспитанный. Этот помощник сразу отодвинулся на второй план, позволив крепышу в одиночку расправиться с невесть откуда появившимся лохом. Хлипкий переминался с ноги на ногу возле тачки, щерился гнилыми зубами и спокойно ждал развязки. Он нисколько не волновался за исход, зная силу подельника, на спор крошившего кулаками кирпичи.
Андрей приготовился к нападению.
Агрессивный амбал неожиданно резко качнулся вперед, в его правой руке блеснул нож, направленный Карачарову в живот. Ах, вот ты как! Вовремя разгадав маневр действительно сильного, но не слишком поворотливого противника, Андрей отклонился в сторону. Вооруженная рука прошла справа, полоснув воздух. Моментально развернувшись, Карачаров ногой нанес ответный удар: носком левой ноги попал в кисть здоровяка, сжимавшую холодное оружие. От удара нож отлетел в траву. Проследив его короткий полет, Андрей мысленно порадовался, что не забыл еще навыков, полученных в полку морской пехоты Краснознаменного Тихоокеанского флота. Все-таки не даром ел воинский хлеб. Вот и пригодилось.
Хлипкий напарник бугая бросился в траву, встал на коленки и начал шарить потными ладошками по ней, отыскивая улетевший нож. И пока он елозил штанами в пыли, Карачаров вытянул правую руку вперед, обманывая противника, будто собирается ею нанести сокрушительный удар в голову, увлек внимание амбала вправо. Когда тот сосредоточился на кулаке, Карачаров, собрав все силы, въехал левой в рыло бугая. Постарался вложить в удар всю обиду сегодняшнего дня, и это ему удалось. Влажный пятак садиста оказался настолько твердым, что у Андрея заныли ушибленные казанки. У нападавшего здоровяка из сломанного носа брызнула кровь. Завершая начатое, Карачаров сгреб тупо качающего башкой молотобойца за густую шевелюру и, вложив всю силу, несколько раз смачно приложил мордой о капот джипа. Жалобно зазвенела жесть, слоновьи ноги парня подкосились, и он с глухим стоном, как подпиленное дерево, рухнул возле машины.
Справившись с одним, самым опасным противником, Андрей оглянулся. Хлипкий напарник поверженного громилы медленно приближался к нему, поигрывая на блатной манер зажатым в ладони ножом. Злоба настолько ослепила его, что он в гневе не заметил вытянутой перед ним ноги. Это избитая женщина, опомнившись, верно просекла ситуацию и хотя бы таким нехитрым способом хотела подсобить своему заступнику. А бодрящийся паренек сейчас больше походил на мультяшного героя, чем на бойца, вышедшего схватиться с достойным противником. Похоже, он ничего не видел перед собой, кроме усмешки Карачарова, бесившей его, как красная тряпка будоражит быка, и с громким рёвом рванулся к Андрею. Но не добежал, не успел помахаться ножичком, запнулся о выставленную ногу лежащей на земле женщины. Потеряв равновесие, он с разгону, на бегу, врезался бритой макушкой в ребро распахнутой двери автомобиля. Удар получился таким удачным, что Карачарову не пришлось вмешиваться. Слегка качнув джип, хлипкий свалился рядом с амбалом. Затих. Андрей не стал проверять, не симулирует ли он падение, в любом случае не стал бы трогать лежащего. С обоих достаточно того, что получили. За дело.
– Так им и надо! – резко высказала свое отношение к случившемуся женщина, когда Карачаров подошел к ней и протянул руку, помогая подняться. Она встала, отряхнулась от пыли. – Вот сволочи! – сказала с обидой, оглядывая себя. – Из-за них всю юбку изваляла! Места живого не найти! Теперь придется со стиральным порошком замачивать. – Она кивнула Карачарову. – А тебе спасибо, парень!
– Кости целые? – спросил Андрей. – Как ты вообще? Идти сможешь?
– Да нормально всё, – отмахнулась она. – Не парься. Не первый раз.
Договорить не получилось: совсем неподалеку послышался вой полицейской сирены. Из-за строящегося дома, приседая на ухабах, к кафе подъезжал «уазик» с проблесковыми маячками.
– Кажется, пора делать ноги, – сказал Карачаров и посмотрел на спасенную. – Ты знаешь здешние тропки? Выведешь отсюда?
– Да легко! – небрежно бросила незнакомка. – А что, не любишь парней в форме?
– Нет настроения с ними разговаривать.
– Представь, наши желания совпадают! – усмехнулась незнакомка. – Топай за мной, спасатель, и не отставай!
Карачаров не знал, что прекрасная буфетчица, заметив в окно драку, вызвала по телефону полицию. Наряд случайно оказался вблизи от места происшествия. Потому и приехали так быстро. А Карачарову, в свою очередь, теперь за каждым кустом мерещился неугомонный Лошкарев, и он рассудил, что дотошный лейтенант каким-то образом опять его вычислил и послал волкодавов по его грешную душу. Поэтому когда спасенная им женщина полезла в густые заросли кустов и репейника, не роптал. Пробирался следом за ней, не обращая внимания на ветки, больно хлеставшие по лицу, на репей, который намертво цеплялся за одежду, пускай, лишь бы уйти подальше от погони. Через какое-то время проводница, очевидно, ходившая тут когда-то, вывела Андрея на торную тропку. Идти стало полегче.