1
В тот день Синелорд, оставшись один, долго еще бродил по заросшим лесом развалинам, извергая проклятия в адрес ненавистного ему Мистраля. Вот бы и ему найти что-нибудь интересное, что-то важное, что-то особенное, что-то такое, что изменит, как ему казалось, его жизнь. Но ничего не привлекало его внимания, кругом были лишь трава, да сосны, да камни, а заходить в темные коридоры и комнаты замка ему не очень хотелось.
«Да и что такое там может быть? – думал он про себя, – только лишь остатки чужой давнишней жизни, ничего интересного!»
К тому же темнело, и чернеющие в наступающих сумраках провалы в стенах, ведущие во внутренние помещения замка выглядели пугающе, хотелось скорее покинуть это место, но необходимость идти домой в темноте старика тоже не радовала, и он решил заночевать здесь, поблизости от замка. Где-нибудь под сосной вырыть себе ямку, лечь в нее и завалить себя сверху сосновыми ветвями. Еще хорошо было бы разжечь костер, чтобы было не так одиноко в холодном ночном лесу, да еще и рядом с этими руинами, которые в сумерках выглядели довольно пугающе. Но Синелорду разжигать костер было лень, и он улегся как был, завалившись в росший у подножья одной из стен кустарник, завернувшись в свой старый серый плащ, предаваясь своим обычным одиноким и печальным размышлениям:
«Мистраль, мерзкий ты старикашка, что такое ты там нашел в замке? Какую-нибудь особенную книгу волшебных заклинаний? Нет, скорее что-то большое, круглое. Засушенную голову старого короля Роланда, обладающую магическими свойствами? Вот бы мне найти что-нибудь подобное, – Синелорд говорил вслух, по своей старой, приобретенной за годы одинокой жизни, привычке, – но зачем это все, конечно же, мне не повезет, как повезло Мистралю».
Окончательно стемнело, и стало совсем холодно, и так, дрожа и бормоча проклятия в адрес своего удачливого недруга, волшебник погрузился в свой старческий тревожный и беспокойный сон. И во сне ему чудилась летающая черная тень, как будто бы призрак крутился вокруг его головы и нашептывал, нашептывал ему что-то на ухо. Синелорд во сне стонал и пытался прогнать назойливое видение, ворочился на своем холодном неудобном ложе. Он проснулся на рассвете совсем продрогшим и измученным, но новая мысль зародилась в его голове, как будто бы пришла ему во сне, за миг до пробуждения, в то миг, когда видятся самые запоминающиеся и вещие сны.
Утром замерзший и не выспавшийся волшебник побрел к дому, покинув древние загадочные руины. Через сосновый лес, покрывший склоны предгорий, через вересковую пустошь. Борода его, заплетенная в косу, размоталась и волочилась по высокой траве, собирая былинки и колючки. Дойдя до города, окружившего королевский замок со всех сторон, кроме восточной, пройдя городские ворота, он углубился в суету кривых узких улиц. Вскоре он был дома, в своей крошечной каморке расположенной над рыбной лавкой, где всегда пахло рыбой. Попасть в его каморку можно было лишь через двор, такой узкий, что двухколесная телега, единственная ценность Синелорда, которую ему отдал за ненадобность его сосед, торговец рыбой, загородила собой весь проход. Чтобы пройти к лестнице, ведущей к его комнате, старику каждый раз приходилось перелезать через эту телегу, рискуя свалиться с нее и свернуть себе шею, да и сама лестница, ведущая в обитель волшебника была старая и хлипкая, готовая развалится под ногами. Торговец рыбой, хозяин лавки на этой узкой, но оживленной торговой улице, пустил Синелорда пожить из жалости к старику, который, к тому же, умел произвести впечатление на мечтательного обывателя своими волшебными познаниями, своими рассказами о былых славных временах, когда он был не кем-нибудь, а придворным волшебником, приближенным самого короля Гарольда Однобокого. Старик частенько вспоминал те времена, но вернуться туда казалось невозможным. До сегодняшнего утра. Мысль, которую все утро лелеял Синелорд, которая пришла ему ночью во сне, то ли нашёптанная надоедливым призраком, то ли возникшая самостоятельно в воспалённом сознании старика, теперь, когда волшебник после долгого пути уселся на стульчик перед серым окошечком, куда еле-еле пробивался солнечный свет, оформилась вполне.