Роберт, герцог Гленторран, осторожно спускался по крутым ступеням, вырубленным его предками в отвесной скале много веков тому назад.
Для начала июня день выдался слишком уж непогожим.
Море в ярости бросалось на острые черные скалы западного побережья Шотландии и обрушивало на них стены серо-зеленой воды, увенчанные шапками белой пены.
Ранний летний шторм с далекого горизонта гнал тяжелые тучи, через которые уже не могло пробиться солнце.
Именно такой день как нельзя лучше соответствовал настроению герцога – мрачному и унылому.
Острый галечник, устилавший берег маленькой бухточки, мерно хрустел у него под подошвами сапог, когда он подошел к краю воды и подол темно-зеленого килта облепил его колени.
Он невидящим взором уставился вдаль, на бурное море, позволяя соленому ветру беззаботно перебирать своими холодными пальцами его темные локоны.
Высоко над ним, на обрывистых скалах Гленторрана, стоял его дом – замок, который он любил всем сердцем.
Ему был знаком каждый дюйм бесконечных коридоров, башенок и комнат замка. Еще в детстве он облазил все подвалы и чердаки и мог на ощупь распознать каждый камень и черепичную плитку, которые складывались в великолепную и изумительную постройку, так похожую на своего старшего королевского собрата, замок Гламис.
Он унаследовал замок от своего никчемного и ни на что не годного отца, Кеннета.
Поместье Гленторран раскинулось на поросших вереском холмах в сотню миль длиной, на которых паслись большие стада овец и где были разбросаны рыбацкие деревушки и крошечные фермы, тяжким трудом добывавшие себе пропитание на этой суровой земле.
Герцог всегда полагал, что замок и поместье достались ему лишь во временное пользование, перейдя к нему по наследству от многих поколений родового клана Гленторранов.
И он должен был владеть ими до тех пор, пока не сможет передать их своему сыну.
Наклонившись, он поднял с земли горсть камешков и принялся по одному швырять их в волны, с шипением набегавшие на берег.
Он чувствовал на своих плечах неподъемную тяжесть.
Он полагал, что не исполнил свой долг.
Потому что и замку, и поместью грозила опасность навсегда стать потерянными для клана Гленторранов.
Бóльшая часть денег, оставленных ему отцом, ушла на то, чтобы расплатиться по огромным игорным долгам покойного герцога.
Он понимал, что если не сумеет в ближайшее время найти значительную сумму, то ему придется продать замок и поместье, бросив на произвол судьбы людей, которые доверились ему и полагались на его помощь и поддержку.
Несколько месяцев тому назад он дошел до того, что пытался убедить жестокосердных лондонских дельцов предоставить ему крупный заем, но не преуспел и в этом.
И теперь он не знал, к кому еще обратиться и что предпринять.
Мысли его были такими же угрюмыми и мрачными, как и тучи над головой, но он попытался улыбнуться, заслышав, как заскрипела за его спиной галька под чьими-то легкими шагами.
Набросив на худенькие плечи толстую вязаную шаль, единственную защиту от ветра и дождя, к нему приближалась его любимая и дорогая сестра Маргарет, или Мэг, как он всегда называл ее.
Она взяла его под руку и на мгновение склонила свою темноволосую головку ему на плечо.
– Не унывай, Роберт. Я знаю, что ты обеспокоен, но уверена, что ты найдешь способ спасти поместье.
Брат обнял ее и прижал к себе.
– Если бы я только мог быть уверен в том, что твоя судьба устроена, мне было бы намного легче, Мэг. Я могу постоять за себя, но при этом не желаю видеть, как нищета настигнет тебя.
Она рассмеялась.
– Ох, Роберт, ты преувеличиваешь. Голодная смерть нам не грозит. Мы всегда можем покинуть замок и переселиться во вдовий дом. Я продам свои драгоценности, мы станем ловить рыбу и пахать землю, а я буду выращивать овощи на огороде для нашего стола!
На лбу герцога пролегла глубокая борозда.
Его младшая сестренка до сих пор смотрела на жизнь сквозь розовые очки.
Они и так жили очень экономно, но в случае потери замка им придется распрощаться с остатками былой роскоши.
Положим, замечательные украшения Мэг и впрямь могут принести некоторую сумму, но разве сможет он попросить ее продать собственное наследство?
– Если бы только ты вышла замуж…
Голос у герцога прервался, и он умолк.
«Если бы только…» – как печально звучали эти слова!
Он знал, что никогда не найдет в себе силы заставить сестру выйти замуж без любви, поскольку ничего подобного не собирался совершать и сам.
Едва став взрослым, он начал мечтать о том, как найдет ту единственную девушку, которой сможет отдать свое сердце раз и навсегда.
Роберт знал: его люди надеются, что он найдет себе богатую супругу, деньгами которой воспользуется к своей выгоде. Но подобный шаг он никогда не рассматривал даже в шутку.
Нет, он был убежден, что женится только по любви, но, даже если ему и удастся отыскать свою единственную, он никогда не сможет сделать ей предложение, ведь его будущее выглядит весьма и весьма неопределенным.
Он отогнал от себя мысли о стройной блондинке, с которой танцевал в Лондоне.
Потому что знал – что бы он себе ни говорил, он предложил бы ей руку и сердце вне зависимости от того, что уготовила ему судьба.
Тем не менее, в том, что касалось Виолы, он пал жертвой собственного воображения и не сомневался, что, даже если они когда-либо встретятся вновь, она не пожелает, чтобы их знакомство переросло в нечто большее.
Леди Маргарет глубоко вздохнула и лишь плотнее закуталась в шаль, которую ветер все время пытался сорвать с ее плеч.
Она уже давно смирилась с тем, что не обладает яркой и привлекательной внешностью и обаянием, которых искали в своих будущих женах молодые люди.
Да и все достойные внимания местные холостяки отнюдь не горели желанием сочетаться браком с сестрой обедневшего герцога Гленторрана, дабы им потом не пришлось вкладывать фамильные средства в поместье жены.
При этом Маргарет еще ни разу не встретила того, за кого захотела бы выйти замуж. И вдруг она заколебалась, мысленно вернувшись на несколько месяцев назад, когда она танцевала с Дэвидом, виконтом Пауэллом.
За всю свою жизнь Маргарет еще ни разу не сталкивалась с такими мужчинами, как он, – с человеком, чьи мысли и чувства так походили бы на ее собственные.
Она тряхнула головой, отгоняя прочь непрошеные воспоминания.
Тот вечер закончился очень плохо, и у нее не было никаких причин надеяться, что она когда-либо встретит молодого виконта вновь.
А герцог вглядывался в туманную дымку и дождевую пелену, окутавшую море.
– Смотри – вон там большая яхта, Мэг, сразу же за скалами! Слава богу, это не наши рыбаки – их лодки благополучно вытащены на берег в гавани. Не завидую я ее пассажирам в такой день, как сегодня.
– Интересно, куда это они направляются? Ведь мы находимся в стороне от торговых путей.
– Ладно, если мы немедленно не укроемся под крышей, то промокнем так же, как те бедняги. Идем, Мэг, ко мне должны сейчас прийти арендаторы, чтобы обсудить ремонт, который необходим их домам. Встреча не обещает быть приятной.
Повернувшись спиной к штормовому морю и далекому кораблику, они начали крутое восхождение по скользким ступенькам, вырубленным в скале, к замку Гленторран.
А леди Норткомб, пребывая на борту роскошной моторной яхты «Звезды и полосы», борясь с сильными порывами ветра, пыталась пройти по трапу в шикарный пассажирский салон.
Резкие рывки судна уже давно разогнали остальных пассажиров по каютам, но Виола ни разу не испытала приступа морской болезни, с тех пор как они покинули Нью-Йорк.
Ее брат Дэвид забился в дальний угол одной из длинных скамеек.
Его била крупная дрожь, он был бледным и выглядел больным. Его мягкие светлые волосы, спутанные и влажные, прилипли ко лбу, и в тот момент, когда она взглянула на него, у него начался приступ кашля.
– Дэвид, ты должен сойти вниз! Ложись на койку и постарайся уснуть.
– При таком-то волнении моря? Нет уж, благодарю покорно, сестренка, я предпочту остаться здесь, на свежем воздухе. Боже, как мне холодно! Побыстрее бы добраться до берега. Мне хочется заснуть в постели, которая не качается подо мной. Тогда наверняка мне стало бы лучше и я бы избавился от этого жуткого кашля.
Виола прикусила губу, сняла с себя тяжелое пальто и накрыла им брата.
– Вот, держи – давай я подоткну полы. Капитан Говард заверил меня, что шторм не может длиться долго и скоро мы его обгоним.
Виола присела рядом с Дэвидом и крепко сжала его руку, когда яхта вновь принялась нырять по волнам.
Их путешествие через Атлантику, которое начиналось так хорошо, обернулось сущим кошмаром.
Первая часть пути от Нью-Йорка до Дублина прошла спокойно и гладко.
Пассажиры на судне были людьми тихими и интересными, и Виола наслаждалась их обществом.
Команда оказалась внимательной и вежливой, и Виола лишь укрепилась в собственной правоте – она поступила верно, когда решила отплыть из Нью-Йорка домой на маленьком суденышке, не дожидаясь, пока к брату вернутся силы.
Почти все время Дэвид проводил в своей каюте, и Виола все сильнее беспокоилась о нем. Ей казалось, что на пути к выздоровлению он уже должен был продвинуться намного дальше.
Они сделали короткую остановку в Белфасте, где несколько пассажиров сошли на берег.
После этого яхта немедленно отправилась в короткое путешествие по Ирландскому морю в Ливерпуль.
– Это ничуть не похоже на наше замечательное путешествие в Америку, – негромко проворчал Дэвид охрипшим голосом.
Виола улыбнулась.
Плавание на большом лайнере действительно получилось фантастическим, хотя она все никак не могла прийти в себя после недолгого знакомства с герцогом Гленторраном.
Но она твердо вознамерилась получить от путешествия удовольствие и потому каждый вечер заставляла себя танцевать, несмотря на жгучее желание забиться куда-нибудь в укромный уголок и предаться воспоминаниям о темноволосом шотландце, который вызвал в ней такое негодование.
Однако все восторги, которые они испытали в пути, померкли, после того как близнецы наконец-то прибыли в Америку.
Первым признаком того, что их жизнь должна измениться самым радикальным образом, стал роскошный автомобиль, вместе с шофером поджидавший их на пристани Нью-Йорка.
Молодой человек, представившийся их личным помощником, помог им без задержки пройти полагающиеся таможенные процедуры, после чего отвез их в огромный особняк в фешенебельной части Нью-Йорка.
Внутри их приветствовал высоченный, крепкого сложения американец, мистер Льюис Уайлдер.
Виола моментально отметила, что одет он был в черное и что на его квадратном обветренном лице застыло скорбное выражение.
Но она и представить себе не могла, что им предстояло услышать.
Произошла страшная трагедия – их отец умер от лихорадки всего за четыре дня до их прибытия в Нью-Йорк!
Отныне Дэвид стал новым графом Норткомбом, а этот огромный особняк теперь принадлежал им.
Но это было еще не все.
Остальные новости, которые сообщил им Льюис Уайлдер, оказались столь ошеломляющими, что Виола никак не могла поверить в те кардинальные перемены, которые подбросила им судьба.
В одно мгновение они стали невероятно богатыми людьми – причем настолько, что голова у обоих пошла крýгом.
Она увидела бумаги, которые показали им в конторе управляющего банком, и поняла, что отныне может покупать себе все, что ей только заблагорассудится, и не считать каждый пенни.
Тем не менее ей казалось, что все это происходит не наяву, что она уснула в доме кузины Эдит в Лондоне и что все эти невероятные приключения ей только снятся.
И сейчас, когда моторную яхту, на которой они переплыли океан, безжалостно швыряли волны где-то невдалеке от дома, Виола сказала брату:
– Теперь, сойдя на берег, мы по крайней мере сможем вызвать тебе наилучшего врача.
Дэвид слабо улыбнулся.
– Все, что мне нужно, сестренка, – это покой, отдых, тепло и настоящая английская еда. Америка мне понравилась, но она такая шумная!
– Я до сих пор не могу поверить в то, что папа все-таки составил себе состояние, найдя нефть, ведь все эти годы, пока мы были маленькими, он строил воздушные замки и гонялся за глупыми мечтами, – вздохнула Виола.
– Что ж, по крайней мере он прожил достаточно долго, чтобы понять, что разбогател и что его дети более ни в чем не будут нуждаться.
– Но он заплатил за это своей жизнью! Вспомни, как Льюис Уайлдер рассказывал нам о том, что бедный папа подхватил смертельную лихорадку, когда был в Техасе на своих нефтяных месторождениях!
Хриплый кашель вновь сотряс Дэвида, и он подтянул к подбородку теплое пальто Виолы, зябко кутаясь в него.
– Как было бы хорошо подставить сейчас лицо жарким солнечным лучам! Послушай, Виола, мне хочется думать, что папа счел, будто завершил главное дело всей жизни. Он достиг всего, о чем мечтал, и реабилитировался наконец в глазах всех тех, кто утверждал, что он – наивный мечтатель!
Виола кивнула в знак согласия.
Ей становилось все труднее припоминать в подробностях их первые недели пребывания в Америке, поскольку они сразу оказались в самом центре настоящего круговорота событий.
Разумеется, она горевала об отце, но, говоря по правде, она так редко виделась с ним, что его смерть стала для девушки сродни утрате дальнего родственника.
Виоле было жаль его, но сердце ее не разрывалось от горя.
– Уайлдеру не понравилось, когда мы заявили ему, что хотим вернуться домой, в Англию, – заметил Дэвид. – Меня не покидает ощущение, что он хотел стать не просто твоим деловым партнером, сестренка! Я несколько раз перехватывал его взгляд, и он смотрел на тебя совсем не так, как подобает обычному компаньону!
Виола покраснела и отвернулась к иллюминатору, сквозь который виднелись сердитые серые волны.
Льюис Уайлдер и впрямь стал изрядно досаждать им своим вниманием в последний месяц их пребывания в Нью-Йорке.
Хотя поначалу они с Дэвидом были чрезвычайно признательны ему за помощь.
Как партнер отца Льюис представил Виолу и Дэвида прислуге их нового дома, адвокатам и управляющим банками, а также ввел близнецов в курс дел, рассказав им о нефтяных месторождениях, которыми они отныне владели совместно.
Мистер Уайлдер поддержал растерянных брата и сестру, помог им организовать похороны отца, распорядился насчет цветов и размещения некрологов в газетах Америки и Англии.
В Нью-Йорке у Льюиса оказалось множество друзей, которые были рады познакомиться с молодыми английскими аристократами.
Словом, после нескольких недель траура Виола и Дэвид оказались в гуще шумной и бурной общественной жизни, чему способствовали деньги, которые теперь они могли тратить без счета.
– Ты совершенно прав. Он действительно просил меня выйти за него замуж, – отозвалась Виола, – и это стало одной из причин того, что мне захотелось как можно скорее вернуться домой. Я вдруг поняла, что общение с Льюисом меня все сильнее утомляет и раздражает.
Дэвид вновь закашлялся.
– Извини, сестренка, что моя болезнь изрядно нас задержала. Надеюсь, Уайлдер не слишком докучал тебе, пока я валялся в постели?
Виола покачала своей светловолосой головкой, не желая расстраивать брата рассказом о том, сколь назойливым и неприятным оказался здоровяк-американец.
Уайлдер совершенно недвусмысленно дал понять, что если они поженятся, то он, располагая ее деньгами, сможет построить огромную нефтяную империю на юго-западе Америки.
Ее отказ вызвал бурную реакцию с его стороны, и, хотя на следующий день он явился в особняк, дабы принести свои извинения, Виола была уверена, что он лишь делает вид, будто сожалеет о своем поведении.
Льюис Уайлдер был из тех людей, которые привыкли всегда получать то, чего хотят. Властный и самоуверенный, он мог быть и весьма обаятельным, если вдруг ему в голову приходила такая блажь.
Виола не могла отделаться от странного ощущения, будто от него исходит угроза, и, хотя девушка понимала, что жениться на ней против ее воли он не сможет, она тем не менее решила немедленно вернуться в Англию.
Но едва только они с братом собрались покинуть Америку, как Дэвид во время зарисовок на природе попал под проливной дождь и подхватил пневмонию.
Снедаемая страхом, что он не выживет, Виола долгую неделю провела у постели брата, изо всех сил помогая докторам и сиделкам.
Но, к счастью, Господь услышал ее жаркие молитвы, и Дэвид в конце концов выкарабкался, хотя и оставался очень слабым.
Убедившись, что худшее осталось позади, Виола немедленно заказала для них билеты на пассажирский лайнер, направлявшийся в Британию.
Узнав об этом, Дэвид с сожалением признался, что вряд ли вынесет такое множество лиц вокруг и всю эту беспорядочную суету и сутолоку во время плавания через Атлантику.
К счастью, тогда же Виола случайно выяснила, что их новый знакомый, мистер ван Эштон, владелец роскошной океанской моторной яхты, готовится с друзьями отплыть в Англию на каникулы.
Компания подобралась небольшая – три пары с прислугой и судовая команда.
Миссис ван Эштон, дородная леди, счастливая лишь от осознания того, что дружна с настоящим английским графом и его сестрой, пришла в восторг, когда Виола поинтересовалась, не найдется ли на яхте места для нее с братом. Место, конечно же, нашлось.
Яхта под парами величественно покинула гавань Нью-Йорка и вышла в Атлантический океан. Пассажиры и команда даже не подозревали о том, какой непредвиденный сюрприз уготовила им коварная весенняя погода.
– Что ж, теперь ты можешь забыть о Льюисе Уайлдере, – сказал Дэвид, когда они с Виолой устроились в укромном уголке грандиозного пассажирского салона яхты, где им не докучали сильный ветер и бурное море за бортом.
– Он продолжит управлять нашим предприятием в Америке, и нам решительно нет нужды встречаться с ним вновь, если только он сам вдруг не заявится в Англию.
– Как только мы окажемся на берегу, то сможем выработать наши собственные планы на будущее. Купить дом – отплатить кузине Эдит за ее доброту – и наконец позаботиться о Нанни!
– А в какой части страны мы будем жить? – мечтательно осведомилась Виола.
Дэвид пожал плечами.
– Оставляю этот вопрос на твое усмотрение, сестренка. Как только я поправлюсь и наберусь сил, то отправлюсь бродить по свету. Я возьму с собой альбом и постараюсь посетить все те необычные и экзотические места, о которых столько слышал, но никогда и мечтать не мог, что смогу побывать там.
Виола ответила ему ласковой улыбкой.
Он чем-то походил на отца, возможно, тем, что не мог долго усидеть на одном месте, предпочитая размеренной жизни все новые занятия и впечатления. К счастью, деловой мир и игорные столы нисколько не прельщали его.
– Я куплю дом в Лондоне и еще один – в деревне, – решительно заявила Виола. – Ты будешь приезжать и уезжать, когда вздумаешь, а я буду вставлять твои рисунки в рамы и развешивать их повсюду, чтобы как можно больше людей могли их видеть, заслуженно восхищаясь твоим талантом.
Едва она успела встать, как яхта тяжело поднялась на волну и закружилась волчком, прежде чем вновь рухнуть в пропасть между валами.
Виолу отшвырнуло к стене; чтобы не упасть, она схватилась за занавески на иллюминаторе.
– Боже милосердный, Дэвид! Я вижу землю!
– Что? Быть того не может, сестренка. Мы никак не могли оказаться рядом с сушей…
Виола вытянула шею, стараясь разглядеть что-либо поверх пены и соленых брызг, заливавших стекло.
– Но я вижу ее! Там темнеют холмы, над которыми вспыхивает огонь. Дэвид, смотри! Это же скалы! Я вижу их совершенно отчетливо.
Брат с трудом поднялся на ноги, сбросил ее пальто на палубу и присоединился к сестре у иллюминатора.
– Бог ты мой! Ты права. Что-то явно пошло не так, Виола, потому что это никак не может быть береговой линией Ливерпуля! Должно быть, шторм отнес нас на много миль в сторону от курса.
Внезапно у них над головами тревожно завыла корабельная сирена и до них донеслись крики и топот множества ног.
Перекрывая вой ветра, раздался оглушительный треск, и яхта вздрогнула всем корпусом.
С ужасающим скрежетом, отчетливо слышимым даже сквозь рев урагана, корабль резко накренился.
– Мы налетели на скалы! – простонал Дэвид. – Быстрее, Виола! Мы должны успеть к спасательной шлюпке!
Они выбрались на палубу, где перекрикивались матросы, ревел, отдавая команды, капитан, где царили хаос и смятение.
Вскоре здесь появилась растрепанная и полуодетая миссис ван Эштон, жалобно причитая и крепко держась за руку супруга.
За ней семенила ее миниатюрная горничная, прижимая к груди большую шкатулку с драгоценностями.
У Виолы вдруг мелькнула мысль, что в ледяной воде, волнами бьющей о борт погибающего корабля, вот-вот утонут бриллианты стоимостью в сотни тысяч фунтов.
Осторожно ступая по накренившейся палубе, к ним подошел капитан Говард.
– Милорд, леди Виола, с сожалением должен сообщить вам, что мы налетели на подводные камни и корабль получил пробоины в нескольких местах! К счастью, люди на берегу заметили нас. Они подали нам сигнал фонарем.
Капитан откашлялся и продолжил:
– В трюм поступает вода, пока еще медленно. Я могу спустить спасательную шлюпку только с левого борта, а вот шлюпка, предназначенная для вас и моих старших офицеров, увы, сейчас недоступна из-за большого крена, лучше ее не трогать. Предлагаю подождать, пока к нам не подойдет лодка с берега…
Виола, крепко держась за латунные поручни, напряженно вглядывалась в береговую линию, которую постепенно окутывал туман.
Сквозь него вдали просвечивали несколько размытых огней.
– Мы поступим так, как вы предлагаете, капитан Говард, – заявил Дэвид. – Мы ведь оказались не очень далеко от суши. Но как такое могло случиться?
Капитан выглядел мрачнее тучи.
– Понятия не имею, милорд, но уверяю вас, что непременно узнаю. А теперь прошу извинить меня, но я должен заняться другими пассажирами.
Виола и Дэвид застыли рядышком на накренившейся палубе, глядя на то, как на воду спустили первую спасательную шлюпку и как в нее перебираются пассажиры.
И вдруг Виола услышала, как с воды, совсем близко, донесся чей-то крик.
Она подалась вперед, вглядываясь в туман, из которого рядом с яхтой вынырнула лодка.
На веслах сидел рыжеволосый молодой человек, его намокшие от дождя волосы прилипли к голове, а мускулистые руки легко толкали лодку вперед.
Еще один мужчина стоял на носу, ловко сохраняя равновесие, пока суденышко прыгало по волнам. На нем были темный дождевик и зюйдвестка, поля которой опускались ему на плечи.
Он властно помахал рукой Виоле и Дэвиду и крикнул:
– Вам придется прыгать! Яхта погружается!
– Ты – первый, Дэвид!
– Еще чего! Прыгай, Виола! А я последую за тобой.
Виола перелезла через поручни, замерла на миг, выбирая момент, а потом прыгнула вниз, прямо на человека в лодке.
Сильные руки подхватили ее, лодка закачалась под ее весом, и на несколько секунд они прижались друг к другу.
– Благодарю вас! Большое вам спасибо!
Виола повернула голову, вглядываясь в лицо своего спасителя, и тихонько ахнула.
Он сдвинул обвисшую шляпу на затылок – и глазам ее предстало суровое и волевое лицо Роберта, герцога Гленторрана.