Закрытая переписка Б. Стругацкого. Прижизненный вариант некролога. Здесь можно ознакомиться с последней перепиской, удаленной с сайта Б. Стругацкого - читать онлайн

Здесь можно ознакомиться с последней перепиской, удаленной с сайта Б. Стругацкого

тема: критика

имя: Аруунас

URL: www.senvesto.com

cтрана: Эстония

город: Таллинн

По многочисленным просьбам на сайте С. Весто https://www.senvesto.com/sagas даны полные издания известных книг «Легенды о Шагающем камне» и «Диалог о Стене». Это до последнего времени единственное мнение критического плана компетентного квалифицированного специалиста и мастера в адрес Ваших работ в море тех аплодисментов и поклонения, которыми Вы пользуетесь – по некоторым мнениям, не вполне и не всегда заслуженно – на протяжении последних десятилетий. Всем, конечно, не может не быть интересно и любопытно Ваше молчание по отношению как раз к этим книгам. Одна работа датирована 2003, другая 2004 годами. Авторские права в числе других работ официально сохранены в Библиотеке Конгресса США.

И то и другое название уже хорошо известны в стране. Всем наблюдателям, не только в стране, но и за ее пределами, безусловно, непонятно именно то избирательное молчание, которым Вы и Ваши помощники словно по тайному сговору окружили обе книги. Многим это подобие сговора действительно видится уже не столько искусственным, сколько как политика, сознательная и целенаправленная. Наряду с Вашим и редакцией еще одного издания, журнала Знание и сила, запретом на публикацию двух рассказов автора без каких-либо объяснений на фоне целого ряда других ловких мероприятий это не может не напоминать стремление вполне конкретное мнение «сделать несуществующим». Конечно, такая исключительная последовательность как избранная политика по отношению всего лишь к одному имени многих сильно интригует.

Этот вопрос к Вам вызван вот какой необходимостью. В связи с официальной регистрацией авторских прав на книги в Библиотеке Конгресса США и предложением со стороны ряда издательств США опубликовать англоязычные версии работ, настоящее положение выглядит в значительной мере новым.

То, что Вашей страной нарушаются права человека, объясняет ее история. Но как наблюдателям следует воспринимать, когда той же самой политике следуете Вы? Безусловно, если ряд Ваших исходных критериев был понят неверно, если в действительности Вы и Ваше творчество вовсе не представляют самих себя; если, как многие теперь считают, Вы представляете не одну из немногих попыток выйти за рамки круга жестких старых представлений, а одну вполне конкретную страну, и Ваше творчество неправомерно разделять с проводимой ею политикой и прошлой историей, то это, конечно, сразу многое бы объяснило и расставило по местам. Тогда остался бы непонятен ряд Ваших прежних положений. Мне как правозащитнику было особенно интересно услышать, что Вами поддерживается далеко не всё, что Вашей страной делалось раньше и продолжает делаться теперь.

Возможно, в самом деле, кое-что понято неверно. Или придано чему-то немного больше значения. Как бы то ни было, тема настаивает быть более чем актуальной. Известный журнал «нацфантастики», бессменным главным редактором которого Вы являетесь, содержит тому массу подтверждений. Работы в сфере футурологии Сен Весто, прирожденного художника, художника от природы, совершенно неожиданные разработки в области масс-психологии и философской фантастики, многими не без оснований соотносимой с подходом и работами С. Лема, так сказать, представляющего собой Западную школу футурологии и действительно чистой научной фантастики, могут содержать некоторую сложность для понимания, они могут вызывать несогласие и далеко не у всех пробуждать приступ приподнятых чувств, они могут раздражать – больше того, они даже должны нравиться далеко не всем, если только автор сразу не ставил еще на исходе задачу благополучия и коммерческого успеха; но они заслуживают безусловно непредвзятого, именно компетентного, и совсем не рабоче-крестьянского, внимания и такого же чистого подхода.

Быть может, здесь названы слишком завышенные желания. И тем не менее, соблюдение всего только одного простого принципа свободного мира – «равных возможностей среди равных» – сразу и надолго оставило бы позади массу недоразумений.

В отношении практики вырезания тех или иных вопросов с Вашего сайта, на мой взгляд, Вами бы было решено много непониманий, если бы Вы просто нашли время известить всех, что вопросы с сайта вырезаются по Вашей просьбе (от двух заинтересованных лиц к нам поступил более чем эмоциональный комментарий в Ваш адрес, который правильнее было бы адресовать тому, кто это сделал: через этот сайт будто бы Вам делался по поводу упомянутой выше регистрации авторских прав в Библиотеке Конгресса США запрос с просьбой дать возможные пояснения, Вы им что-то ответили, а спустя какое-то время вопрос по каким-то загадочным причинам тихо с сайта исчез, как будто его никогда не было, причем, как можно предположить, инициатива была не Ваша, все было сделано в силу неких предпочтений Ваших помощников, или, как теперь их вслед за Вами все называют, людей будущего. Причину возмущения нам объяснили просто: вопросы на сайте вроде бы имеют вполне конкретный адресат и имя, но судьбу их странным образом решают те, кому никто никаких вопросов не задает и задавать не станет. Говорят, данная практика одного конкретного лица негласно приняла уже массовый характер.). Причем, если верить другим сообщениям, эти этнические чистки носят характер плановых мероприятий. Если бы, повторюсь, Вы бы сообщили, что изменения подобного рода делаются из Ваших интересов, то больше бы ни у кого не осталось вопросов.

Проводимая Вами, а также Вашими ближайшими помощниками по сайту, журналу и, как многими предполагается, некоторым издающим органам вполне определенная политика нарушает ряд законодательных уложений страны, которую Вы и Ваши помощники представляете, принципы, а также определенные международные соглашения, следовать которым Ваша страна официально выразила желание в качестве одного из условий включения ее в комплекс известных международных отношений.

Необходимость и своевременность этого вопроса можно свести к следующему. Любая политика, касается ли она практики устоявшихся отношений к определенному объединению иных стран, выделенной по каким-то признакам одной социальной группы либо только одного имени на книге, является сугубо частным делом того, кто ее считает нужным придерживаться, и может быть не больше чем предметом обсуждения – до тех пор, пока она, сознательно или неявно, не нарушает юрисдикцию интересов и элементарных прав другой стороны.

В силу того, что действия Ваших подопечных так или иначе не могли происходить без Вашего ведома либо даже без прямой Вашей санкции, очевидно, все возможные вопросы этого уровня должны быть адресованы непосредственно Вам. Существует мнение, что на протяжении всех тех лет закрытого, но вполне осознанного противодействия со стороны не только ряда официальных органов, Ваших помощников, но и лично Вас самих по отношению всего лишь к одному имени, Вами и Вашими помощниками преследовались цели, не имеющие ничего общего ни с творческим процессом, ни с вполне конкретными принципами международных соглашений, от простого вырезания со своего сайта одного упоминания имени до специального применения программных средств, электронного мошенничества и криминальных актов онлайн; от целенаправленного снабжения подложной информацией и использования Вашим журналом и журналом Знание и сила идей из запрещенных к публикации работ автора в форме открытых провокаций до демонстративного использования в коммерческих целях содержания книг рекламной службой центрального телевидения в своих коммерческих эпизодах, пользуясь тем, что автор тогда не имел возможности ответить, что, действительно, является даже не просто провокацией, а надругательством над самой идеей авторских прав, интеллектуальной собственности и положениями международных соглашений и прямым оскорблением в адрес автора (напомню, что данное предприятие является не просто одним частным коммерческим направлением центрального телевидения, а относится к официальному департаменту федерального, правительственного уровня Вашей страны). Смысл прочли даже самые недалекие. «А что ты нам сделаешь». У автора длинный список чисто юридических претензий и совсем нет вопросов. Ваше многолетнее благополучие, бесспорно, дает право этим благополучием пользоваться. Но дает ли это право пользоваться положением того, у кого его нет?

Как выяснилось, этот, казалось бы, целиком абстрактный, в большой мере философский вопрос вдруг обнаружил под собой вполне конкретное юридическое основание. Как объяснить, что имя с более чем многообещающими перспективами, всесторонним образованием и блестящим владением техникой, с глубоко отработанными идеями в сфере футурологии, имея законченными и выправленными 11 наименований книг, с 1996 по 2009 оказался неспособным официально издать ни одной строчки, как он утверждает, даже за собственный счет в Вашей стране, не смущаясь, пользующейся его идеями на всех социальных уровнях сегодняшних реформаций, от общеобразовательных до систем управления, а Ваш президент, тоже не стесняясь, уверенно делится с притихшим мировым сообществом глубинами мудрости, поражая изысканностью и смелостью идей, забыв указать перед собравшимися источник своей мудрости? Даже если свои речи пишет не он, это обстоятельство нисколько его не извиняет, а, напротив, лишь в еще большей мере подчеркивает саму одиозную возможность даже на этом уровне кому-то скрываться в тени, делая миру двусмысленные подсказки чужими устами. Отмывание идей, по выражению автора, носит характер суматошных провокаций. Подставляют свою куклу под чужие атрибуты и ждут, какая будет реакция. Потом подставляют другую. Понятно, что об уровне ума здесь говорить не приходится. (Автор даже вынужден был выступить с уведомлением: я не понимаю, что вы там в коридоре за дверью в нетрезвом виде подмигиваете, мычите и киваете. В самом деле, такое количество не имеющих прецедентов невнятно мычащих лиц в жутком хоре зашнурованных ртов у микрофона и за кадром не столько привлекает внимание, сколько пугает.)

Под тем или иным претекстом преследование по политическим основаниям и мотивам относится в свободном мире к числу серьезных преступлений, причем далеко не на словах, и мы по праву относим это к числу наших лучших достояний, здесь то, что, безусловно, имело место со стороны Ваших подопечных, под Вашим именем потерявших меру и связь с реальностью, и то, что произойдет дальше, должно не косвенно, а прямо быть отнесенным к юрисдикции Вашей ответственности. Свое превосходство не демонстрируют, прячась за спинами друг друга. Также мало уместно в применении к создавшемуся положению то кокетливое игривое настроение 1 канала телевидения, показавшего недавно ленту «Чужой» режиссера Ридли Скотта, как многие уже заметили. В действительности, эта игривость еще менее уместна, если вспомнить весь сюжет иносказаний. Накидка из человеческой кожи и губная помада вам пришлись бы в самую пору. Кое кто уже увидел в том новый материал для глубоких исследований и пространных рассуждений. Как считает автор, за кокетливой игрой смыслами 1 правительственного канала стоит многолетняя попытка ограниченного круга более чем благополучных лиц подсунуть другой, с тем чтобы расшатать и сбить «настройку» восприятия реальности и навсегда похоронить то, что страшнее любого кино. В этом есть логика.

Негласно поддержанный Вами и Вашими помощниками в своем известном журнале современной фантастики устойчивый отбор авторов по этническому признаку был замечен раньше. Насколько верны такие и подобные им замечания?

Мировое сообщество и цивилизованный мир слишком хорошо осведомлены о нарушении прав человека в Вашей стране, но как объяснить, что она и ее представители почти не скрываясь продолжают делать это сегодня? Предложенные работы лишь в известной мере задаются тем же вопросом, но он заслуживает быть услышанным – в море тех аплодисментов и поклонения, которыми Вы и Ваши помощники пользуетесь.

Могут ли наблюдатели и многочисленная заинтересованная аудитория услышать с Вашей стороны ответ – такой же компетентный, квалифицированный и открытый?

—

Тема: Аруунас

Имя: И. Юдин

Город: Нью-Йорк

Страна: США

(не сохранено)

—

тема: И. Юдину

имя: Аруунас

URL: www.senvesto.com

cтрана: Эстония

город: Таллинн

Илья, Вы, мягко говоря, не в тему и крайне плохо представляете предмет обсуждения. Соберите чуть больше информации.

—

Тема: Аруунасу

Имя: И. Юдин

Город: Нью-Йорк

Страна: США

(не сохранено)

—

тема: И. Юдину

имя: Аруунас

URL: www.senvesto.com

cтрана: Эстония

город: Таллинн

Каким же это удивительным образом вы, не имея даже отдаленного представления о чем речь, сумели так счастливо для себя определить, что «предмета для обсуждения нет»? К сожалению, «предмет» есть, в том-то для вас всех и проблема, иначе бы у вас не было необходимости прятаться и убегать к дешевой софистике. Вы снова сильно не в тему. У меня большие сомнения, что вы действительно из Нью-Йорка. Вы слишком часто промахиваетесь. Если вы едите и любите так же, как думаете, у вашего светлого будущего большие проблемы.

—

Тема: Аруунасу

Имя: БВИ

Я удаляю все ссылки на ваш сайт.

—

тема: БВИ

имя: Аруунас

URL: www.senvesto.com

cтрана: Эстония

город: Таллинн

Ваша подозрительность и ревнивость должна быть последовательной. Почему бы вам не удалить графу «URL (ваш сайт)» у всех остальных?

—

Тема: Аруунасу

Имя: БВИ

Остальные ведут себя прилично.

—

тема: БВИ

имя: Аруунас

URL: www.senvesto.com

cтрана: Эстония

город: Таллинн

То есть как нужно вам. БВИ, я лишь потом сообразил – прямо озарение – откуда у вас вдруг такая избирательность только по отношению к одному URL из всех и запрет на сайт С. Весто. Так этот пресловутый Юдин «из Нью-Йорка» (вв. 185—190) – был кто-то из вас самих, «людей будущего», или даже вы сами? Ну, в самом деле, всего знаменитого интеллекта и усилий «людей будущего», о котором всем столько рассказывали, хватило лишь на 2 (две) невнятные нечленораздельные реплики. Уверен, вы удивили многих. Нужно сказать, этот Юдин «из Нью-Йорка» сдох и спекся удивительно быстро. Исчез он за горизонтом замечательно быстро. У вас все такие подвижные? Я был настроен на любой длительный диалог и самое открытое общение (даже согласен с вашим запретом упоминать где бы то ни было наш сайт). Буквально всё – на ваших условиях. Лишь бы вам было хорошо. Иначе все снова решат, что это – только еще одно ваше очередное оправдание и Б. Стругацкий изнуряет себя непосильными размышлениями чем еще достать ненавистный сайт.

—

Тема: Аруунасу

Имя: БВИ

Не понимаю, о какой готовности к диалогу вы говорите. Все что я понял, это кто-то гнобит С. Весто и его гениальные работы в США.

—

Тема: Аруунасу

Имя: И. Юдин

Город: Нью-Йорк

Страна: США

(не сохранено)

—

БВИ – Юдину – «людям будущего» (197)

Тема: критика, Sen Seino Vesto, Legends on a Striding Rock, Dialogue on the Wall

URL: www.senvesto.com

cтрана: Эстония

город: Таллинн

имя: Аруунас

Тут поступило предложение чуть подробнее остановиться на отдельных вопросительных знаках.

Юдину: Так ты же, пупсик, как ни тужился, до этой минуты двух слов не сумел связать внятно – еще бы тебе не было «скучно», милай. И перестань все время прятаться за спину своего кормильца – ему и так сейчас не сладко (и это еще только сейчас, поверь нам на слово). Современная методика психопатологии в целом ряде случаев позволяет достаточно точно – и с большой степенью надежности – даже на большом расстоянии давать прогноз в отношении низкого уровня интеллекта конкретного субъекта – это как скоро он опускается до пустой брани. Это объясняется просто: в силу скудного запаса лексики, позволяющей оперировать активной информацией и тем набором аргументов, который данный субъект сподобился собрать. Здесь связь логических построений, умные люди ее еще называют корреляцией, между правым полушарием и левым и конечной структурной формой изложения того, что оный субъект успел надумать. Именно поэтому говорят, что дураку практически невозможно скрыть на письме, что он дурак. Я бы пояснил подробнее, тема крайне интересная (и для вас обоих жизненно насущная), да, боюсь, пупсик, ты уже перестал понимать, о чем речь, и тебе уже снова «скучно».

Я как представлю, как вы сидите сейчас, низко наклонясь, медленно шевеля губами, водя по строке пальцем и тихо матерясь, так мне хочется заняться более интересными делами. Ты, пупсик, в третий раз обделался, дай бог не последний, причем прилюдно. Поправьте меня, если я ошибаюсь, я определил бы твой и БВИ уровень интеллекта как 75. Как у домашней утки. Здесь вам всем есть еще над чем поработать. Поэтому, чтобы и дальше сохранять должный уровень, вам настоятельно рекомендуется держаться вместе. Дешевая софистика уже была, вы снова мимо. Попробуйте составить одну фразу по существу и в тему. Это не так трудно, как вы думаете. Сядьте, расслабьтесь, возьмите себя в руки, соберитесь с мыслями. Вытрите лысину носовым платком.

Для БВИ: это ты, мягко говоря, врешь, не бледнея, что никогда не видел и не читал С. Весто. Мы ведь с тобой и другие, кто в курсе казуса 2004, хорошо тебя понимаем, пупсик (какой там был у твоего Козьмы Пруткова порядковый номер мысли, пока ты на виду у всех закручивал себе хвост на четвереньках?). Как раз именно в силу того, что обе книги, «Легенды…» и «Диалог о Стене», имели независимые темы по футурологии и вы о них были в курсе (ваш кормилец, к сожалению, далеко не всегда следил за своим языком, это сейчас он стал сильно грамотный и сверх-предельно осторожный), потому и был направлен запрос непосредственно в руки вашему кормильцу. Кто же мог предсказать, что думает он еще неторопливее вашего. Естественно, и даже самые бестолковые понимают, что любое их, этих двух книг, упоминание, вызывает у вас приступ женской истерики.

Враждебность журнала пресловутой «нацфантастики» под его редакцией чувствовали все, кто был минимально осведомлен о сути «предмета». Неумные откровенно грязные пародии на чужие книги, официально до сих пор не изданные, делались не из расчета на массовое внимание; там просто самолюбовались. Они торопились испачкать то, что намеренно удерживалось за пределами их досягаемости. Невозможно было отделаться от ощущения, что конкретные идеи чужих работ для «доработок» брались при прямом соучастии редактора. Им понравилось играть. Хороший вопрос: если ты ничего никогда не слышал о той или иной книге, то зачем пробовать унизить ее название и автора. Задайте этот вопрос своему редактору и посмотрите, что он ответит.

Что делать, это в самом деле до настоящего времени единственные компетентные работы квалифицированного критического плана, так или иначе соотносимого с надуманной им темой. И, что хуже всего, другие предвидятся очень не скоро. Если бы они действительно ничего не стоили, вы бы все так не дергались. Казалось бы, чего проще и логичнее – просто лежит на поверхности: взять, если автор, как вы всех уговариваете, такой бестолковый, поднять на свет его бестолковые положения в работах, по пунктам, как принято во всей международной практике исследований, показать на них пальцем, так, чтобы всем далеко было видно, – и вам всем сразу станет легко и свободно жить.

Показательна в этом плане реакция на обе книги москвы. «Великая нация» засунула свой язык в задний проход. «Темы для обсуждения нет».

Эпопея провокаций с имбецильным мычанием и подмигиванием на просторах «центрального телевидения» – это и все, на что хватило их интеллекта. (Вот тоже непристойный анекдот: что «центрального» может быть в телевидении, присосавшегося сбоку географии, которой оно твердит, как думать, за тысячи километров от ее реального центра?) Реакция не просто стандартна или банальна. Трясущаяся враждебность легко предсказуема, дело не в этом. Если книга подкреплена фактами, логикой и аргументами, то справедливо ожидание и желание встретить точно такое внимание, подкрепленное фактами, логикой и аргументами. Обычное дело в рамках ценностей свободного современного мира. Не было ни одной попытки мнению противопоставить обычный здравый смысл (если противопоставить больше совсем нечего). И это уже действительно почти область клиники. Обычно табу такого рода оберегает предметы именно религиозного культа.

Даже видя перед собой только отрывок, они боятся его дочитать. Страх, что это в конечном счете может оказаться правдой, настолько силен, что при случайном соприкосновении с иным видом информации сразу запускается механизм защиты: она блокируется.

В аннотации открытым текстом стоит: «Критика». Но они, как овцы, все равно ищут только для своих желудков, громко расстраиваясь, что там «нет тени великих людей» и их облизываний.

Еще кто-то выдвигал обвинение, что там «много абзацев». С книгами это случается, ру… кий идиот. Иди полистай комикс.

Работы называли «политикой», «бредом» и как их только не называли, но вот что любопытно: в чем конкретно состоял «бред» так никто и не услышал, а ведь послушать было бы интересно всем. Весь свод разногласий можно свести к двум словам. Русятина разочарована. В самом деле, с чего бы. Это и в самом деле не могло не забавлять. Те невнятные междометия были точным эквивалентом реакции приматов, сидящих на ветке и скудным запасом визгов комментирующих последние новости биоценоза.

Вся их критика сводится к одной рабоче-крестьянской формуле, прочно вошедшей в историю их академических изысканий. Дергаясь, нестройным хором, перебивая один другого, они с забавным напускным безразличием громко всем намекают, что ВОТ ЭТО НИКОМУ ЗНАТЬ НЕ СТОИТ. Ну конечно, здесь снова хороший повод для иронии. Невозможно отделаться от ощущения, словно присутствуешь при том, как вредитель агрокультур, пачкаясь и суетясь, садится за критическую разработку к инструкции по применению пестицида. Мы даже больше не задаем ненужных вопросов, ну что, господи, конструктивного паразит может сказать?

Один и тот же образ – как кульминация их эпохи, он непринужденно сопровождает каждый их выхлоп.

Сидит жирное наместное влагалище с лицом московской национальности и компетентно, в дружелюбных тонах, подразумевает всем, что лишь лицо московской национальности уместно в интроспективе истории миров и перспективе абсолютно всего, что будет, а любое иное мнение – всего лишь зацикленность автора на своих идеях… Анимация Pink Floyd справилась с бы с тем же сюжетом лучше всех, однако любой ум, от природы наделенный богатым воображением, откроет здесь широкое поле для жестоких пиршеств. Другой вопрос: откуда это? И вопрос еще лучше.

Чем все закончится?

Я не знаю, зачем паразит стал бы хранить инструкцию по применению пестицида. Наверное, не стал бы. Вот так доказывается, что разрешение выжить мнение у них имеет только одно. Это проклятая земля и мертвая почва.

1

Его положение с этими «Диалогом…» и «Легендами…» и полнейшим отсутствием каких бы то ни было критических мнений уже стало настолько бросаться в глаза посторонним (вплоть до откровенных плевков ему в спину, что в общем-то мало отразилось на его душевном здоровье: он удивительно быстро научился утираться с достоинством), что ему остается разве только написать такой случай «критического мнения» на себя самому – и потом еще начать самому себе аплодировать и «оказывать дружелюбное содействие» под какой-нибудь очередной фамилией. Если он потом еще, войдя во вкус, возьмется на виду у всех отвечать «критикой на критику» и ему никто не помешает, то его окружение даже еще глупее, чем выглядит.

Безусловно, как было замечено, неторопливые потуги и ползания этого организма не куда-нибудь там, а чуть ли не ко всей целиком концепции и философии будущего с попытками манипулировать чужим сознанием и в самом деле любого нормального носителя разума должны немножко раздражать. Мы умеем, когда нужно, держать себя в руках и всегда предпочитаем, так сказать, ударами ледорубов подниматься по отвесной стене к чистому горному воздуху свободы, где им нечего делать, но ведь должно же быть какое-то чувство меры.

Думаю, нас никто теперь не упрекнет в готовности к одной агрессии и насмешкам и отрицании всяких способов дипломатии вообще. Это неправда. В качестве одного из таких возможных путей разрешения нездоровой конфликтной ситуации Б. Стругацкому как редактору журнала фантастики был направлен один из рассказов автора. Все, кто читал «Странствующий дракон резвится в водах холодного озера», согласятся, как немного в нем можно найти поводов для скользких тем политики. Рассказ намеренно был выбран из числа других как наиболее отвечающий принципам научной фантастики.

После того, как стало ясно, что тот откровенно серый безвкусный мусор без единой тени мысли или идеи, который редактор нудно и трудолюбиво штампует у себя в журнале под именем старшего брата, важнее предложенной перспективы «Дракона…», было понятно, что какие-то консенсусы другой стороне не нужны. Укомплектованное сытное положение настолько их устраивает, что менять еще что-то они просто не имеют желания. (Мусор сам по себе не расстраивает – огорчает его благополучие. Редакция приняла к публикации кого-то из авторов – и уже не может остановиться. А тот остановиться не может тем более. И вот он сыпет и сыпет, как муравьиная матка какашками, и как будто никто не возражает и даже больше того: раздел аннотации надменно ставит всех в известность, что это событие «является автором более 30-ти… 50-ти… 70-ти рассказов» и чего-то там еще, то есть здесь явно еще не предел. При этом вопрос, можно ли это читать, даже не стоит. Господи, с отчаянием думает простой защитник природы и противник вырубки лесов, ну заткните ему кто-нибудь анальный проход, хотя бы из соображений экологии…) Им и так хорошо. Желающие сделать своему любимцу приятное называли это ревностью. И лишь один нашелся, кто назвал это обычной завистью, причем в одной из наиболее грязных из своих разновидностей.

Рекомендация оставить их журнал «нацфантастики» им самим и потратить время своей жизни на что-нибудь другое больше, чем предубеждение: у их синтетических текстов только одно достоинство: безукоризненная пунктуация. Правда, достоинство это не их – компьютерной программы коррекции.

Исходя из общего контекста ситуации, имя автора для публикации было отклонено по этническому признаку и политическим основаниям. Нарушение же известной Статьи 14 Европейской конвенции по правам человека предполагает вполне определенный ряд мер воздействий. Видимо, из числа знакомых со всей предысторией сюжета, спорить с этим не станет никто.

Или, как у нас смеются программисты по этому поводу: зачем, шлепая сайт под названием «А. и Б. Стругацкие», вборисову («бви», как он просит всех называть) в свод html-кода нужно прятать порядок: «…библиография, русский, публицистика…» Любопытная логика у этого больного организма. Чтобы кому-нибудь попасть на сайт его кормильца, необходимо ввести в поисковую базу конкретную этническую принадлежность. В вашей стране 140 этнических культур, но другим этническим признакам на их сайте работать нельзя. Им можно только трудиться. Коренному населению давно пора самим научиться отличать навоз от сена.

Вряд ли стоит сомневаться, что имея такие уникальные и возвышенные приоритеты в жизни и сидя так близко от беспризорной педальки с тормозами, этот зверек откажется от искушения попробовать немножко поправить совокупляющую длань тоже: поманипулировать – слегка и совсем ненавязчиво, путем банального дозирования внешней информации, чтó хозяину знать можно и чего знать необязательно: аккуратно подбирая «нужные» вопросы и тихо опуская в мусорную корзинку вопросы, которые, на его взгляд, его кормильцу знать «не стоит». Имея даже бытовое самое общее представление о средней стандартной реакции на самый стандартный раздражитель, путем вот этой селекции внешней информации, поступающих на адрес его кормильца вопросов, можно как слегка его поправлять, скажем, в ситуации развилок на тропе рассуждений, так и прямо воздействовать на поведение: неслышно подсказывать и осторожно трогать его за интимное место – манипулировать ничем иным как выбором его решений.

Вообще, как сказано, тема воли к власти (вспоминая легкого на руку Ницше) в скромной функции паразита и паразитизма как явления еще далека от своего завершения. Как сказал один арабский террорист, этот комплекс неполноценности известен даже неверным: посредственность всегда враждебна по отношению к таланту. Нация руссиян как посредственность всегда враждебна по отношению к таланту неприоритетной этнокультуры. Цивилизация пней защищается.

Принимая во внимание, что все источники/каналы активной информации находятся в руках москвы и она весьма ревниво отслеживает всякую попытку что-то изменить, у них по определению нет шансов.

Это как в ситуации с моим знакомым: он вводит в одну бестолковую западную поисковую систему значение «бэ стругацкий» – и она упорно выдает ему «100 самых известных евреев в истории». Они просто не понимают друг друга. Все, кто знает меня, подтвердят, насколько лояльным, дружески расположенным и подчеркнуто неподдельным я могу быть в личном и деловом общении с любым представителем этой нации. Но, как говорит президент Латвии, у каждого терпения есть предел.

Каким бы кощунственным этот сюжет целому морю его рукоплещущих, сердечно шепчущих «Спасибо…» поклонников ни показался, но, глядя на ошеломляющие объемы его тиражей, трудно смотреть на них без улыбки и совсем не принимать во внимание сторону этнической принадлежности. Возьмите все эти тиражи живописных образов. Подставьте вместо того, что там есть, имена башкирские и эстонские. И потом задайте простой вопрос: те же тиражи были бы возможны в вашей стране?

Еще ранее редакция журнала Знание и сила блокировала публикацию «Ночь земляники» автора. Что, правда, не помешало редакции перед тем раздать и разослать неопубликованную работу бесплатно направо и налево всем желающим. Ситуация тем более примечательна на фоне тех детских напряжений и суетливых глубокомысленных игр со смыслами, которыми редакция окружила свои утомительные чесания и которые там всем так понравились, копируя поведение русского ТВ. Даже со стороны было видно, что редакция журнала не знала, в какую позу встать еще. Когда за руководство научно-художественного издания берется посредственность, ошибкой было бы думать, что она даст пройти чему-то, что в результате может показаться выше нее. В общей ретроспективе их усилий коллектив посредственностей мало извиняет то обстоятельство, что «они стараются». Стараться надо больше. Простой на вид вопрос выживания заслуживает того, чтобы на нем остановиться подробнее. Они все до такой степени боялись произнесения вслух одного-единственного имени, что это стало вызывать невольные улыбки даже у посторонних свидетелей. Вместе с тем, конечно же, ситуация крайне далека еще от конечного разрешения. Все еще лишь начинается.

Но что может мешать той же московской редакции Знание и сила публиковать, скажем, миниатюрную эпопею вроде «Ночи земляники» или философского триллера «Отраженные сумерки» – но не мешает публиковать неспешные амбулы, как бы изучающие древнегреческие места и древнегреческие устои с непринужденным поворотом текста на «важность воспитательной роли гомосексуальных отношений для подростков того времени»? Это уместный вопрос. «Вопросам мужских союзов» не закрыта печатная площадь.

Важность воспитательной роли гомосексуальных отношений для детей оказалась, на взгляд московских написателей, научно освещенной в недостаточной мере. И «вопрос мужских союзов» благополучно переходит на собственно «спартанского юношу», для которого «считалось постыдным не иметь любовника», что «свидетельствовало о его ущербности и полной бесталанности», а также о собственно «взрослом любовнике», который «опекал подростка, внушал ему понятия о морали и добродетели, прививал навыки, которые пригодятся в жизни [так и написано]…»

Когда становится ясно, чего автору надо, остается только с недоумением задавать себе вопрос, кому и что осталось неясным. Пропаганда педофилии под любой крышей «научной публицистики» в юридическом уложении всех современных цивилизованных стран этой планеты предусматривает четко прописанные последствия. Но русятина как культурное единение выше этого мира. И она выше обычных человеческих законов. Больше: как москвой объявлено, они теперь – «цивилизация»…

Чтобы успеть определить, кто подбирается к детям, вряд ли нужно много ума. Вопрос, онанировал ли автор при составлении своих абзацев сам или ему помогала редакция, из сферы других исследований академического профиля. Знание и сила вкупе с автором явно знали, что делали. Естественная брезгливость предполагает держаться как можно дальше от московской «научно-популярной» чего бы то там ни было. Особь от «научной журналистики» как будто даже успела получить за подстольные усилия оговоренное денежное вознаграждение.

Или вот, скажем, как случайному наблюдателю показался бы абзац другой московской особи, какого-то «К. Ефремова» под той же самой русской редакцией?

«…размещение Эдема в Африке предполагает незамутненную близость к Человеку именно африканцев (и их продвинутых потомков – афроамериканцев)».

До кого не дошло, перечитайте еще раз.

Незамутненная близость к Человеку предполагала прежде всего близость к московскому Человеку с большой буквы самой редакции – иначе бы его попросту не пустили близко к гонорару. Не будет натяжкой предположить, что сама редакция, конечно же, должна состоять из педофилов и фашистов, чтобы как бы между прочим публиковать то, чем ни в одной стране мира ни одна издающая организация с репутацией не станет пачкать свои страницы в силу обычной человеческой брезгливости.

Пути эволюции русского логического мышления пришли туда же, куда и ожидалось, – еще раз показать самому себе, насколько он, русский написатель, лучше и особеннее других. «…похоже, что таковыми остаются большинство моих российских коллег». Понять их нетрудно. Дело не в одной случайно выдернутой выдержке, она совпадает с логикой контекста вплоть до последней точки. Был основным не один центр – прародина Homo sapiens (Африка), как до сих пор считалось в современной антропологии, а два: Африка1, ветвь гоминидов, – и Европа, собственно лоно исхода и прародина «Человека». Автор, как можно догадаться, отнес себя не к первому, а ко второму варианту – к собственно Человеку. Говоря коротко, совсем простой экспонат с кафедры очень русской психологии и очередной заявленный «ученик» какой-то распухшей от тех же приоритетов замши оттуда же больше склонен видеть не черный вариант, а, так сказать, белый.

Над этим можно сколько угодно иронизировать, но именно такой общий вид имеет ВСЯ проекция КОЛЛЕКТИВНОГО СОЗНАНИЯ русятины. И это не фигура речи, так москва реагирует на внешний мир, пн очень старается. Предложенная выдержка была не просто кульминацией статьи – последняя вся делалась ради нее. Мне не поверят, но я даже на расстоянии мог рассчитать в метрической системе, какое облегчение испытал Человек с выставлением заключительной точки, показав самому себе Европу, и как ему сразу стало хорошо. Какой-то К. Ефремов, шальной сперматозоид с обычной рыбьей пипеткой «центральных» мозгов, забитых одним и тем же сеансом сексуально напряженной жизни. Еще одна недотыколка из МоскГУ, большого выходного отверстия в заднем проходе истории.

Особым поводом для возмущения Человека служило недопустимо частое появление на американском экране чернокожих актеров. Экран Соединенных Штатов, менее всего создававшийся из расчета на восприятие русятины, довел руссийского автора до стадии брызганья перегретой мочой. «…Обратите внимание, как эволюционировал образ чернокожего в индикаторе пропаганды – кино: скромный работяга, невинная жертва, друг-полицейский, начальник полиции, опытный судья, Президент и, наконец, сам Господь2…» Предел терпения. Его господь уж точно был не из Африки. Он прямо из Золотой Орды.

Редакция Знание и сила, судя по неоднократным публикациям одного имени, тепло поздравляя Человека, не забывала держать руки на ширинках.

Но эти упреки конечно же не стоило бы понимать как приглашение к неким мерам; друзья и братья по разуму, не надо никаких упреков, просто держитесь от цивилизации пней подальше – и не забывайте стерильной повязки и перчаток и ничего не трогайте руками. У Человека врожденный дефект к прямохождению; я настаиваю, что дефект этот не только его, а всей его нации, и трудно ждать от них грации лесных богов.

Благодаря счастливому случаю, здесь, пожалуй, как нигде просто и ясно обозначена та самая, снискавшая на этой чудесной планете так много евро-американских усмешек и генетической брезгливости прибалтийских этносов, распухшая на русском телевещании известная чуть туповатая толстая русская уверенность, что он чего-то на этой планете стоит, только потому что так называется.

Еще раз задаваясь тем же вопросом, в чем лежит отличие одного от другого, что подсказывает редакции пускать на публикацию одних и отправлять в корзину для мусора «Ночь земляники» и «Отраженные сумерки», всплывает только один возможный ответ. Тот, чья рукопись брошена ими в мусорную корзину, – «не той» этнической принадлежности. Он не принадлежит к москве, не относится к фашистам и не относится к педофилам.

Русятина печатает только русятину.

В том и состоит фундамент ее выживания.

В нарушение собственных законов и своей же плохо пахнущей конституции, совсем не смущаясь и следуя запросам дня, там попросту невозмутимо самовыражали свои главные ценности. Воняющий мертвечиной, своей историей, бабьим старческим вознесением («…Возможно ли, что бы я была так умна?») и бог знает чем еще, журнал отражал реальность. Публикуя педофилов и фашистов, московская редакция Знание и сила очень точно воспроизводила не только коллективное бессознательное всей москвы. Цивилизация насекомых исполинскими усилиями аппарата правления была превращена в культовую секту, убежденную в свою всемирную миссию. Иначе говоря, всех других на той же миссии русятина ревниво воспринимает как конкурентов.

2

Если свести все к одному предельно простому тезису, то этот ваш широко известный в теплых кругах кормилец, попросту говоря, давно и со вкусом паразитирует на имени старшего брата, на протяжении многих лет с умным видом оберегая один тезис: «беседы с мудрым». Продавая этот тезис затаившим сердечное биение поклонникам, обслуживающий «мыслителя» персонал крайне строго следовал установленному ритуалу, возражения со стороны детского сада не предполагались вообще. «Мыслитель» компенсировал свои комплексы, попросту собирая коллекцию из всевозможных учеников и неизбежных летописцев, кушающих со стола и поначалу вообще ни на что не претендовавших. В этом был смысл: теперь он почти направляющая длань судьбы (или эволюции – не до конца понятно, чего, тут разночтения расходятся, если так на вашем языке можно сказать). Понятно, что только на одних таких голословных утверждениях уедешь не далеко, поэтому рассмотрению ряда возможных следствий вопроса, вкупе с рядом других привходящих, в обиходе сводимых к явлению «нелинейности», в проекции уже к современной политической обстановке, и было посвящено одно ни на чем не настаивающее мнение.

Это обычная практика в футурологии. Поэтому в свое время и было неудачно сочтено, что мнение может иметь отношение к конкретному сайту фантастики. Конечно, мы все ошибались. На фиг вам реальное положение вещей, вам и так хорошо и сладко.

Практически любой кормительный аппарат из необходимости очень скоро превращается в механический имитатор аплодисментов. Здесь ясно, примерно какого рода проблемы должны заботить тех, кто паразитирует уже на нем: это как путем строгой селекции в обращениях к себе и кормильцу поддержать максимальный тон подобострастия в онемевших от почтительности поклонниках – все другое у них станет «неприличным» и любой шаг вправо и шаг влево убирается. Как и можно было предсказать заранее, от этих пресловутых «русских людей будущего» сильно воняло их концентрационными лагерями. Даже по самым осторожным расчетам кормушка получилась крайне сытной.

Вообще, для любого исследователя наиболее поразительным остается здесь как раз вот то, с какой исключительной щепетильностью, с какой зоркостью и ревнивостью данный феномен следит за пределом уважительных атрибутов к своей скромной функции паразита. Как раз под этот случай сравнительной этологии подпадает известный тезис, что кроткий зверек длинно пахнет.

Еще до исхода сюжета было легко догадаться, откуда идет вонь. Первая отличительная особенность конгломератов и особей подобного вида: они начинают вонять при любых признаках надвигающейся угрозы своей кормушке, без которой сам предмет их существования лишается смысла, даже если признаки эти еще только у них в воображении. Здесь условный защитный рефлекс.

Но все это было бы достаточно банальным, действительно скучным и мало кому нужным делом – в конце концов, мало ли кто, где и на ком паразитирует, кому какое дело, так ведь? – не окажись совершенно случайно в деле ряд непредсказуемых привходящих и не начни пресловутый кормилец «людей будущего» как бы невзначай протягивать свои руки к тому, что его и его прихлебаев не должно касаться абсолютно. Но здесь, конечно, было бы местом самым худших на тех привходящих останавливаться.

Действительно, ведь далеко не сразу выяснилось, что эту пустую трусливую жирную утку совместно со всем тандемом ее прихлебаев оказалось гораздо легче забить в глубокую жопу, чем вытащить на свет для равноценного диалога. Кто бы мог подумать. Казалось бы, если что-то показалось неправдой или вымыслом, то не шуршат за спиной, а показывают на это пальцем и подвергают уничтожающей критике. Гребанные федерасты™ были приятно удивлены озарением, что им можно все. То, что он, всегда такой крайне, до болтливости словоохотливый, по ряду вполне конкретных вопросов вдруг засунул свой язык в задний проход, заметили в конце концов все любопытствующие.

Сейчас вряд ли всерьез кто-то станет спорить, что на одних своих псевдотеориях, удручающих серостью работах, законченно пошлых зарисовках, почти неприкрытых заимствованиях чужого и простеньких замыслах эта утка без имени старшего брата не то что магнатом – даже сколько-нибудь заметной обложкой в бесчисленной серой череде других таких же стать бы не смогла. Сегодня этот «мыслитель» неторопливым движением кисти определяет, кому есть можно, а кому пока нет. Посредственность всегда удивительно безошибочно определяет направление потенциальной угрозы своей кормушке. «Имитация божественной недосягаемости» – то единственное, что лежало в основе их попыток манипуляций. Здесь больше чем еще один повод для психологических этюдов. Суть в том, что, снова и снова демонстрируя себе вот эту «божественную недосягаемость», это недоразумение на не знающем стыда органе печати каждый раз наглядно убеждало себя в своем призвании повелителей миров.

Лишь тихо умерщвляя все, что обещало угрозу этому их «призванию», они могли демонстрировать всем недосягаемость своих вершин и своих заявленных горизонтов – и это не имело на деле ничего общего ни с каким творческим процессом или покровительственной поддержкой действительно нового. Как все-таки много ума нужно, чтобы разглядеть обычную дешевую подделку.

Заявленные ими горизонты как раз стоят того, чтобы потыкать в них пальцем.

Кормушка диктует свои условия. Коллекционируя посредственность, он двигает обычный бизнес. Они будут хлопать, поскольку это все, что им под силу. Талантом он пытается манипулировать – для него тот может представлять угрозу. И такая угроза тем выше, чем больше в таланте энергии. Соблюдение дистанции – всего лишь необходимая мера безопасности. Только она позволяет имитировать недосягаемость с высоким задним смыслом.

В процессе коллекционирования не стоит искать какого-то глубокого философского содержания. Он собирал их, как филателист собирает фантики: неспешность движений и чуточка фантазии – и коллекция будет почти откровением эпохи. Что сам экспонат чувствовал при этом – немножко направляющей дланью эволюции или немножко богом – теперь неважно. Важно лишь, что в конце концов под шум рукоплесканий он залез на чужую территорию, вдруг решив, что под рукоплескания ему можно все.

Слухи о том, что, чтобы он напечатал рассказ, вначале на договорных условиях нужно ему помочь расстегнуть штаны, ходили и раньше, но никогда еще не делались попытки поставить судьбу научных исследований настолько вплотную к собственным личным интересам. И, если судить по объемам успешно издаваемой там продукции, недостатка в желающих внести свой посильный вклад в сокровищницу искусства пока нет. Остается только строить предположения, какие издержки и какие неловкие положения предполагаются с другой стороны, чтобы тот же скромный рассказ, скажем, благополучно достиг размеров уверенной, крепкой повести. Чтобы не развивать тему дальше, заметим только, что то, что там практикуется, мягко говоря, не отвечает требованиям законности. Впрочем, Г. Н. Кудий в ответном к нам письме аргументировано, с фактами на руках, настаивал как раз на прямо противоположном взгляде на ситуацию. Конечно, в русской конституции прямо такого запрета, по-видимому, нет, но вот хороший вопрос, допустимо ли делать все, на что там нет запрета, и если да, то когда и в каких пропорциях, рамках, последовательности и положении. И следует ли при этом ссылаться на нее как на руководящий и направляющий орган? Или обойти этот вопрос молчанием? Вопрос хороший, но ведь дискуссию там снова закроют. Нам тут можно лишь озадаченно приподнимать брови и в растерянности глядеть по сторонам.

О заимствованиях, стяжании и прочих лексико-грамматических безобразиях, по всему, будет что сказать другим помимо нас. Но любой минимально образованный ум, имеющий хотя бы самое общее представление о чисто лингвистических конструкциях в истории современной литературы, может на досуге полезно применить свои силы, это совсем не трудно (скажем, до полуобморочного состояния так всем понравившееся его с братом построение «аудиторных» диалогов, когда в тексте стандартным перечислением через запятую или прямой речью даются бессвязные обрывки услышанных в толпе фраз, не имеющих между собой формальной логической связи и тем самым как бы предполагающих эффект присутствия, пожалуй, единственное место, которое мы чистосердечно от себя приветствуем. Впрочем, О. де Бальзак, с которого они оба вот этот самый способ тихо «сдернули», тоже был не первым, кто его изобрел, и, безусловно, грамматико-фразеологические конструкции подобного рода стоят внимательного изучения, их необходимо поддерживать, не давать им исчезнуть с горизонта просто так в фондах специальной литературы. На мой взгляд, значительно большего внимания достойно то, как ту же задачу и конструкцию оборотов на своих страницах употребил сам автор: он в самом деле ее именно «употребил», тем самым показывая, как много можно сделать даже на истоптанной другими тропке, имея всего лишь каплю иронии и свежий глаз на не слишком свежие вещи. Нужно сказать, сам способ логических построений, изменяющий контекст от начала прямой речи к концу всего эпизода, оказался для меня весьма любопытной новостью. Хотя о проблемах психолингвистики лучше будет поговорить в другом месте.).

…Его коллекция жирных хомячков, как очень скоро обнаружилось, крайне неохотно готова была трудиться над строительством его проекта «светлого будущего», вдумчиво отредактированного в теплом кресле и хорошо зарекомендовавшего себя с коммерческой стороны, если только оно, это строительство, не покидало рамок их собственного светлого финансового сегодня, и до совсем недавнего времени в том никто не видел даже повода для случайных усмешек. Потом положение изменилось, но улыбались все еще лишь немногие. Кроме внешнего сходства, их, пожалуй, объединяло только одно: теплый патриотизм. Затем как-то сразу до всех дошло, к чему все идет, и все вдруг резко стали помнить цену каждому сказанному слову. Больше уже не улыбался никто.

Сюжет имеет ту ценность, что впервые, насколько можно судить, ясно обозначил проблематику, которую очень условно можно было бы определить как проблему теоретической диетологии в животноводстве и которую, также условно, можно было бы свести к общей формуле сравнительной этологии: степень жирности хомячков не зависит от пожеланий внешнего наблюдателя.

Разумеется, очень скоро ясно обозначилась альтернатива решения для всей проблемы эволюции: если сытый хомячок уже в силу неких законов природы не желает строить то, что построить хорошо бы, очевидно, нужно найти что-то, что сытым будет в гораздо меньшей мере.

Вот он-то им все и сделает.

Когда при активном и интимном содействии «последователей» у стола на еще одно недоразумение начинает то и дело нападать прерывистость дыхания и трепет перед самим собой, здесь время вновь поднять тему куда катится этот мир.

Сказка о русском мировом господстве (тут уже, понятно, без кавычек), в строгом соответствии с установленной идеологией, не могла не встретить самого теплого отклика в сердцах миллионов читателей целевой аудитории – и она его встретила. Причем так, что кошелек, дипломатично, но вовремя приоткрытый, едва не разнесло на части от единого, всеобщего, Большого «Спасибо». Прочтение здесь буквальное: именно так на сайте кормильца людей будущего обозначался в левой колонке раздел, куда предполагалось складывать цветы и целовать ступени. Толпы и очереди проникнутых шли, чтобы донести свою признательность, прижаться и поцеловать. В конце концов их реально зацеловали насмерть, спрос неожиданно многократно превысил предложение, и пришлось принимать меры. Еще позднее его, приоткрытый кошелек, все-таки разорвало, и «люди будущего» совместно со своим «мыслителем дня», с кульками и коммерческими сачками ревниво бегающие под беспризорными гейзерами финансово успешной идеи и пытающиеся не обронить ничего, составляли приятное дополнение к скучным будням.

Понятно, что любая критика в адрес именно данных сочинений делалась теперь уже попросту невозможной: она предполагала бы тем самым критику их того самого будущего.

Оба апостола в лоне конвейеров книгоиздания весьма грамотно и ловко устроились, не так ли?

Говоря иначе, оберегая подступы к местам своего кормления от «неприоритетных» и по этническому признаку определяя, кому будет открыт доступ в «мир их фантастики», они занимались ничем иным, как обереганием от «неприоритетных» виртуального будущего, нарисованного для них на бумаге их кормильцем.

Плечо к плечу и с негромким мужеством, так они стояли на его защите. В этом и состояла их миссия, о которой никто нигде не решался сказать вслух.

Их хозяин, увлекшись, даже начал играть в бога – не подпуская к своей кормушке, блюдя божественную недосягаемость и словно бы между прочим подсказывая наиболее выгодные направления, и притча о том, как много осторожности надо проявлять в отношении слов искренней признательности тех, кто кушает с твоего стола, еще долгое время должно служить сюжетом о печальном несовершенстве этого мира.

Как и все особи, имеющие ареал обитания в пределах кормушки, он настолько уверовал в силу своего слова, что даже тени сомнения у него не было, что что-то может пойти не так. Впрочем, может, я уже драматизирую и меня здесь просто уносит сильное течение сюжета. Возможно, человек просто идиот.

Элементарная расстановка иерархии в сюжете предполагала вопрос: это как же нужно убедить себя в своей исключительности, какую работу по селекции информации извне нужно провести и сколько суетливой похвалы со стороны кушающих со стола нужно выслушать, чтобы действительно, без кавычек поверить в свою божественную недосягаемость?

Самым забавным было то, что как раз в этом месте было больше всего повода для улыбок и аплодисментов, но этого так ни до кого и не дошло. Дело в том, что, чтобы дать коллекционерам это увидеть, даже в это их нужно было ткнуть, взяв за шиворот.

Речь не идет об еще одном соблазне мира. Если кушающие с твоего стола повторят нужные слова достаточное количество раз, – неважно, в какой последовательности, – то в конце концов образ своего профиля в зеркале как мастера-кукловода с простертыми над суетливым миром пальцами и невидимыми нитями с каждым утром будет выглядеть предельно убедительным: подозрение, что это тебе можно, станет в конце концов поворотным механизмом твоих движений. Мироздание было счастливо оценить твое к нему восхождение и геологическая эпоха сделала это тоже.

Суть разногласий понятна и представляет некоторый интерес лишь для очевидцев событий. Так, вдохновенному направляющей дланью, заводному апельсинчику, спотыкаясь, с прервавшимся от счастья дыханием оставалось двигаться в предуказанном направлении к свету в конце туннеля: духовно расти к указателю.

Согласно вот этой самой логике простертой к тысячелетиям мысли, она (простертая мысль), равно как и объемы успешно освоенной печатной площади, были предназначены для планеты – сегодняшней и, в особенной особенности, для поколений, идущих следом – как руководство к действию, к потрясенному изучению, бережному соприкосновению страниц, осторожному дыханию, перелистыванию и вдумчивому осмыслению, но уж никак не для критики. И когда потом вместо ожидаемого трепета в глазах и прервавшегося дыхания хлопают мордой об стол, то определенная порция недоумения на лице вполне объяснима.

Вот такой даже схематичный набросок слишком часто работает до такой степени хорошо, что его можно рекомендовать как своего рода гайд-лайн: искушение использовать и поманипулировать всевозможными «мастерами» и кукловодами становится неодолимым. Мало кто понял, что имеется в виду, но не нужно с этим искушением бороться.

На этом стоит остановиться подробнее.

…

Посредственность с коротким умом и длинной жадностью в любой последовательности событий видит лишь продолжение своих рефлексов. Если передать весь сюжет в сжатом виде, то он выглядел бы так: зная, что в прямом столкновении у него нет шансов, вначале он, давясь от сытости, пробовал выгодно удить рыбку и манипулировать чужим сознанием, в позе чуть-чуть направляющей длани эволюции «подсказав» наиболее выгодное для себя развитие чужих исследований и чужого интеллекта, с единственной задней прогрессивной мыслью почувствовать себя еще сытнее; затем он попробовал шуршать через стенку, подзуживая. Сейчас он делает вид, что плохо понимает, о чем идет речь. Это были уже не те неторопливые движения повелителя миров, со скучающим удовлетворением по случаю одержанной очередной исторической победы дающего разрешение обслуге прислать ему полистать на досуге JPEG-картинки биологов-поклонников с акватории. Кстати, вот это подзуживание в их понимании и было вдумчивым, осторожным и тонким манипулированием реальности, небезопасным элементом с безопасного для своей кормушки расстояния. О том, чем закончилось это вдумчивое и т. д. манипулирование, мы узнаем дальше: оно и составило сюжет настоящих набросков. Еще позднее усилия были направлены на то, чтобы сохранить на лице обычное величественное выражение, и при содействии того же обслуживающего контингента, контингента из числа просто кушающих со стола усилия те, в целом, почти увенчались, но там всем было еще над чем поработать. Если в этом банальном сюжете нет «темы для обсуждения», то пусть меня поправят.

Только то, что отвечало все той же старой задаче «освоения территорий», «ненавязчивого включения», максимального охвата новых пространств сбыта под мудрое лоно своей «церкви» и «учения», представляло для очередной кормушки чисто практический интерес, и причина лежала уже не только в одной стороне коммерции. Им не было никакого дела до помощи в публикации результатов исследований. Та самая классическая сытая дрянь, вид паразитов по убеждениям, и это осталось последним диагнозом всего эпизода. Для ставших уже предметом анекдотов «игры в чужие смыслы» 1-го русского правительственного канала и наиболее наетой части центрального телевидения пн3 от НТВ до РТР, поистине, нужно быть больным, чтобы, тряся и кокетничая перед своей камерой жуткой накидкой из человеческой кожи, с накрашенными губами убеждать себя в своей избранности и бессовестно подражать теоретическим разработкам С. Весто. По генетической скудости ума они всегда будут подражать тому, что может нести угрозу их зонам кормления. Они повторяли его движения во всем, в способе говорить, способе думать, собирать невиданные краски, даже в умении молчать. Они были теперь поголовно на редкость умны, прагматичны, все как один потрясающе ироничны, немногословны, феноменально честны перед собой и своими приоритетами, они теперь буквально сделали предмет онанизма на своей честности, они были всесторонне развиты, квантово-многозначительны и сдержанно-содержательны – под своим именем.

Единственное, с чем еще можно согласиться, это обвинения со стороны «русских людей будущего» насчет «пиара» автора. Видимо, он неизбежен – когда кто-то высказывает мнение, отличное от того, что было принято на протяжении очень долгого времени. Они могут попробовать тоже. Когда у тебя все хорошо и сытно, естественно желание сделать его тем, кого нет. И ниже еще одна небольшая оговорка.

«…Мне вот что интересно: если бы „Легенды о шагающем камне“ и их автор не прошлись мимоходом баржей по их кормушке, а наоборот, как все остальные, хлопали бы ей в ладоши и с колен ей поклонялись, то они бы тогда тоже кричали о его „пиаре“ и удаляли любое его упоминание?»

«О нет. обычные правила кормушки. Поголовно все, кто в свое время принимал участие в соревнованиях на тему кто отсосет своему кормильцу наиболее оригинально, сейчас солидно печатаются, много комментируют С. Лема с постраничным упоминанием там собственного имени на его же книгах и заведуют «фондом» своего кормильца. И ни одного слова о пиаре…»4

«У посредственных людей есть какой-то безошибочный и быстрый инстинкт, побуждающий их избегать людей даровитых». (Гельвеций)

Обе книги предваряют бесстыдные анекдоты на тему русских приоритетов. Догадайтесь с трех раз, как была немедленно определена академическая ценность обоих исследований всей диаспорой русосов. Ну конечно, обстоятельства настаивают сказать пару слов тоже.

Чтобы определиться с темой исследований: классический дурак узнается по бедному словарному запасу и узкому уму. Начитанный идиот выдает себя масштабом претензий и пакетом приоритетов, который он проталкивает абсолютно всем и абсолютно навсегда в разделе как всем надо правильно думать. И проблема обоих в том, что и тот и другой неизлечим.

Реакция русси была банальна до скуки: успеть испачкать то, до чего не дотянуться. Затем идет всё та же стандартная стадия гробового замалчивания – тот самый их знаменитый условный рефлекс успеть вовремя выключить микрофон. Однако, на мой взгляд, казус выходит за рамки частного случая. Больше того, умело оттененный осторожной рукой, он способен высветить то, что лежит много дальше и что стараются прятать много глубже. Чтобы ценить чужие достоинства, нужно иметь свои, говорил один мудрец.

Есть наконец хороший повод коснуться темы посредственности и ее роли в истории – здесь мы, аплодируя и делая шаг назад, хотим ей польстить – чуть-чуть, очень по-своему, с прижатой к сердцу ладонью и скромным выражением, – а тут мы видим самый простой способ в доступной для нее форме сделать это.

3

– Я напряженно размышлял под впечатлением от этих саг над историческим вопросом, глядел на географическую карту и пытался понять, «зачем Москве столько и такой ценой?». Столько трупов и столько беспокойства. Почему, скажем, Швейцарии хватает того, что есть, и хватало всегда, а эта доставшая всех амеба не знает другого слова, кроме слова: «Еще». Но так до сих пор и не сумел для себя подобрать разумного объяснения.

– Все нормально, не переживай, не ты один в затруднительном положении. Самые квалифицированные западные специалисты в размерах целых книг ломают голову над тем же вопросом, но приходят к разной ерунде. Многие в самом деле не находят ничего лучше как разводить в стороны руками и занимать себя более интересными делами. «Привет Путину». Другие в тихом отчаянии пробуют в своих поисках обращаться к достояниям классического психоанализа и в исторической проблеме размеров стараются найти ответ в несколько иной области, доступной лишь внимательному взгляду специалистов.

– И как?

– Это сегодня деликатная тема. О ней теперь не принято говорить в отрыве от конкретной историко-политической ситуации. Но внести хоть какую-то ясность в сюжет новейшей истории, наделавший столько шуму, действительно стоило бы – буквально в двух словах пояснить причину. В силу чего Москва уже столько времени так напрягается, скажем, на том крошечном пятачке горного рельефа между двух чужих морей. Со столькими жертвами и таким количеством сожженных денег, который теперь уже едва ли не по общему мнению их самих им всем «на фиг не нужен» («…Да пусть они забирают себе свою поганую землю вместе с чеченцами», – если цитировать их мнение дословно.). «Жирная сука», как ее называют в Восточной Федерации, безусловно, старается приспособиться к реалиям дня.

Конечно, также полным идиотизмом было бы здесь, уподобляясь им же, пробовать разделять структурные сегменты происходящего «на составляющие», перебирать детали чужой картины в отрыве один от другого и сохранять при этом обязательное умное выражение. Получи в свое время этническая культура чеченцев, следуя естественному примеру Эстонии и других республик, национальную независимость от Москвы с гарантией неприкосновенности на уровне европейских стран вкупе со своим историческим соседом Грузией, – то, к чему всё и шло, – последствия для русской диктатуры были бы вполне однозначны. Это означало бы немедленное отделение от газо-нефтяных интересов Русской Федерации республики Башкирии с ее бумажной псевдонезависимостью и Территории Урала, этногенетически и исторически далеких от «приоритетов», как философия стоиков. Дальше идет совершенно стандартная реакция страха. Естественная защитная реакция паразитирующего организма.

Суть в том, что вот этот сценарий «альтернативной истории» разрушал саму основу проекта под названием «русское мировое господство», так подробно и с такими нежными деталями описанного в шумно тиражируемых сочинениях А. и Б. Стругацких.

Буквально первые же несколько имен, приходящие на ум, все, кто очень точно успел учуять этот животворящий родник и угадать этот тайник, все, кто когда-либо брался строить свой политический бизнес и свое вполне конкретное Светлое Финансовое Будущее именно на этом, – от ленин-сталинских партий, «мыслителей», сочинителей, сценических шутов, поголовно всех премьеров-президентов русских правительств до весьма успешных предприятий вроде издания «нацфантастики» Бориса Стругацкого, – все они те, кого сегодня принято деликатно называть «трудовыми миллиардерами».

Друг мой, ошибаюсь ли я, думая, что здесь больше чем просто случайное совпадение?

Теперь попробуй угадать и сделать прогноз на жизненный сценарий того, кто такому «светлому будущему» искал другое решение. Многих ли сможешь назвать по памяти?

Впрочем, есть еще мнение, что их в природе никогда реально и не было. Если так, то, надо думать, шансов на выживание у такого случайного наблюдателя должно быть совсем немного.

Из опыта всемирной истории известно, что ни один диктатор и ни одна кормушка, каждый раз вздрагивая по поводу судьбы награбленного, ничего не боялись так, как банального эффекта домино. Теперь уже было бы только вопросом времени естественное суверенное отделение от конкордата Москвы всего конгломерата коренного населения Восточной Федерации. Это означало бы, что, начиная с этого момента, ей пришлось бы располагать лишь той долей ресурсов, которые она за известное время успела из территории Восточной Федерации высосать. (Согласно официальным сообщениям только одних СМИ руссиян, в Москве – и только в ней одной – утроение числа трудовых миллиардеров происходит каждые несколько лет. В Восточной Федерации не перестают удивляться, за счет чего, ведь у них же «ничего нет». Ясно, что до бесконечности этот процесс продолжаться не может.) Пожалуй, даже сами руссияне не станут спорить с тем, насколько ее такое положение устраивает.

Сейчас даже далеким от любой политики ясно, что сделать это было бы совсем не так просто, не имей она в сытных президентских креслах республик московских кукол, меняя их, как подстилки. Для этого правительству пней и был так необходим пресловутый проект «кресельных назначений». Таким образом, в значительной мере только в этом – суть московско-русской политики однообразного стравливания всех горцев между собой, местами последовательной, но большей частью все же достаточно сумбурной и спорадической (первым, кого Москва направила в Южную Осетию, был батальон чеченцев).5

Москве нужны этнические рабы. Вот этот маленький, не прописанный ни в одном законодательстве, не указанный ни в одной сноске и не упомянутый ни в одной оговорке негромкий закон является стержнем всех движений режима, его войн, убийств, суррогатов, букв и идеологий.

Вот всемирно-историческая миссия. Тотальная принудительная русификация по списку: Енисейской ветви языков, ветви языков Урало-алтайской, Алтая, Севера, всей Восточной Федерации, Аляски, Территории Кавказа, финнов, Карелии, этнических культур Прибалтики, Германии (их историческая задача была резко осложнена с экстренным введением в действие статуса НАТО, что и вызвало их такое искреннее возмущение размером в несколько десятилетий), затем Европы, ну а далее, понятно, в исторической перспективе нескольких континентов и уже всей планеты в целом, – Миссия та была призвана решить сугубо утилитарную задачу по трансформации внешней среды: данный конгломерат попросту делал среду обитания пригодной для размножения. Аборигену понятно, что самобытная и суверенная география не встречала их «миссию» рукоплесканиями, и сопровождавшие ее массовые убийства нерусского населения были только полумерой. Русский Хазяин до такой степени боится одного упоминания этой страницы его исторических достижений, что истеричную реакцию вызывает даже зажеванный абзац их энциклопедии. Это же ведь явно симптом и тема для внимательного изучения.

Их миссия чтоб все говорили на их языке и заставить всех печатать только их буквами имеет целый ряд необратимых следствий, и они об этом знают.

До тех пор, пока этнокультуры будут сохранять свою уникальность, пока у них будет сохраняться память о своих корнях, пока они в любой устной и письменной форме сумеют сохранить знание о том, что они имеют действительную ценность, логическая цепь всегда на конце будет содержать угрозу их самодостаточности. То есть потерю их территории и их ресурсов. Своими ресурсами москва практически не располагает.

Отсюда и исходит главный приоритет руссиян и их «президента»: уничтожить такое знание и эти корни, подсовывая свой суррогат, тщательно кастрированный отредактированный мусор, не имеющий какой-либо жизни. Если устный фольклор – то обязательно на приоритетном языке. Если форма письменная, то с обязательным, безусловным спряжением к приоритетной нации, их войне и «всемирно-исторической миссии освобождения» приоритетного народа и обязательно в русских буквах. Без вариантов.

Так навязанный суррогат сделал свое дело.

О масштабах пандемии и ее последствиях ты сам можешь судить по все той же школьной карте географии: на десяти часовых поясах почти не найти ни одного определения местности, сопряженного с физическим существованием коренного этнического населения и его Историей. Приоритетная нация уничтожает все следы их пребывания.

Смысл совершенно однозначный: показать тем самым 140 non-Russians, что их история – всего лишь случайное недоразумение на пути к главному событию. «Вас нет и никогда не было. Есть только мы». На всей оккупированной, прошедшей принудительную конверсию и адаптированной к русским вкусам географии не существует ни одного руссиянина, который бы усомнился, что Эстония, Ичкерия, Карелия, Горный Алтай и Башкирия – «это исконные территории Руссии».

Вряд ли надо говорить отдельно, что в самом конгломерате уже было не найти ни одного, кто бы не обнаружил подобную распланировку целой концепции будущности конструктивной, дальновидной, единственно возможной и «очень правильной». Мурзилка Стругацких о русском мировом господстве была попросту обречена на Большое Спасибо. Как и на Светлое Финансовое Сегодня. Фантастика такого рода была не просто востребована, руссияне ее не просто ждали – в свете реалий она была таким же коммерчески удачным предложением, как одноразовые носки и трусы с ширинкой.

Все, кто испытывал сомнения, естественным образом переходили в категорию нехороших. Последствия предполагались. Вовремя и уверенно поданный тезис о том, что впереди дальше русских ждет ни что иное, как русская планета, у всех (здесь буквальное прочтение) жителей которой не может быть светлого будущего другого, кроме русского, встретил с их стороны настолько безоговорочное, решительное согласие, что все они уже заранее дышали полной грудью.

Вопрос о том, как проведение этого в жизнь они себе представляют, даже не ставился. Это были уже мелочи.

А зря. Тут была самая интересная часть.

Любая идеология, любая религиозная, социальная, политическая либо псевдофилософская система, отвечающая такой и только такой миссии, неизбежно должна была встретить их рукоплескания и восхищенные взгляды. Русси как питеки: они до обморочного забавны, если наблюдать за ними с расстояния, используя в качестве камуфляжа естественные складки местности.

И снова тот же вопрос. Было бы обеспечено то самое Большое Спасибо и то самое Светлое Финансовое Сегодня той мурзилке, будь та построена на именах башкирских и эстонских?

В доступной для них форме показав, насколько они хороши, весьма загадочны, исключительно уникальны, замечательны, актуальны и однозначно правы, а у континентов планеты, у всех еще не рожденных миллиардов носителей разума, как и у миров и цивилизаций, под впечатлением от таких достоинств не может быть будущего иного, как полной и безоговорочной русификации, – показав все это, бизнес как минимум мог быть только удачным. В этом и лежит объяснение нескончаемых истеричных рукоплесканий. Книги авторов были объявлены выдающимися, а сами авторы гениальными (это не фигура речи).

И произошел чрезвычайный, исключительный, почти невозможный случай. Двое совсем нерусских авторов получили у русских право громко говорить и быть услышанными.

Вопреки вспотевшим от нежности утверждениям руссиян, к «гениальности», «таланту» и тем более к деятельности «мыслителей времен и народов» это не имело отношения.

Попросту условия среды делали исход однозначным. Настолько, что общий сюжет рекомендован в качестве обязательного чтения в школах Русской Федерации. В культуре Запада, вроде бы такой падкой до всего нового, те же усилия «мыслителей» вызвали внимания не больше, чем сообщения о попытке сезонной миграции домашних кур. А какой-нибудь немытый гунн-кочевник из всё тех же полумертвых 140 non-Russians, глядя туда и отрезанный от возможности глядеть на что-то еще, должен был сказать в сердце своем, твою мать, так и у меня, по всему, тоже нет выбора, как стать руссиянином. При таких делах и материях…

Вроде бы со следствиями онанизма на своей этнической принадлежности ознакомлены все, о них обстоятельно изложено в хрониках последней мировой бойни. Потом приходят в действие механизмы Бессознательного, невнятно мыча чужими ртами о том, о чем говорить вслух нельзя, обстоятельно проходят монографии на одну тему «ах, как хорошо говорят нам два иудея» и «какие суки саботируют нам такое светлое будущее?».

И на фоне всего, всех тех «учеников», «людей будущего», кушающих со столов «летописцев», «следующих путем борьбы с Мирозданием», приоритетов и почвоведов – весь оглушительный масштаб руссиян с безмолвным призывом и расстегнутыми ширинками бесстыдно умоляя: «Рассказывайте, ребята, рассказывайте!» (немедленно подхваченным издателями).

«Прогрессор». Именно в таком виде. Так должен был называться тайный сотрудник, несущий «отсталым планетам» (только в таком виде) свет Прогресса. Очень скоро становилось понятно, о каком именно прогрессе шла речь. Идея тотальной принудительной русификации, раздвинутой до масштабов звездных миров Вселенной, настолько понравилась руссиянам, что они буквально спятили от счастья, тут же посвятив себя оной прогрессорской деятельности в домашних условиях, от торгующей пучками укропа неприоритетной бабушки, осмелившейся занять приоритетную ступеньку, до букв алфавита чужого языка. Большое Спасибо преследовало теперь авторов, как налогообложение. Распахнутые двумя иудеями новые горизонты открывали одну новую главу за другой. Общественная мысль бурлила. Теперь такое и только такое будущее предполагалось быть светлым. Отдельный сюжет посвящен тому, как в рамках той же деятельности предполагалось нести свет задыхавшейся в темноте животного невежества Европе (то есть не спутнику Юпитера, а натурально Западной Европе): с негромким мужеством. Лицо московской национальности, прибывающее с Миссией в Европу, утонувшей в сытости и во мраке не видящей, в какой стороне лежит свет истины, открыть который ей единственно лишь способно оно, лицо московской национальности. Попробуй предсказать масштаб успеха для сюжета в среде приоритетных.

То, что тотальная русификация звездных массивов Мироздания предполагалась быть именно принудительной, выводилось до такой степени откровенно, с кровью, в мясо зарубленными бестолковыми «неприоритетными» массами, что руссияне уже заранее потели.

В фабуле об освоении космического пространства русских выровняли к богам.

И вновь вывели их в свою Миссию – по отношению к темным, невежественным, грубым, мелким и суетливым мирам.

Тираж немедленно занимает первые строчки всех хит-парадов фантастики на территории пней – в категории «самая любимая книга авторов».

Чтобы больше те строчки не покинуть никогда.

Должно ли вызывать удивление, что неприлично дрожать от возбуждения стал даже не умеющий читать рабочий контингент, не способный написать без ошибок двух слов?

Оба апостола были совершенно правы и угадали абсолютно точно: спрос на рынке именно на данный профиль услуг у пней настолько панически востребован, – «legitimately ravenous»6, говоря языком капитала, – что любое предложение будет встречено рукоплесканиями. Великий Полдень Ницше и его бессмертная притча о сверхчеловеке были глубоко переосмыслены, творчески воссозданы и стали… русскими. Два еврея даже не потрудились нигде ни одним словом упомянуть, с кого они содрали концепцию будущего.

Сняв с него же идею об учителе как архитекторе новых измерений, по каким-то причинам они также забыли где-либо об этом вспомнить. Озаглавлен труд обезоруживающе откровенно, как трудно быть господом богом или аллахом – что-то из той серии.

Но в казусе было и еще одно дно, и оно как раз и есть главный стержень сюжета. Идя по темным отсталым мирам со сталью аристократов на поясах, скрипя сапогами и брезгливо поджав губу, авторы выводили в них самих себя. Это они шагали патрициями, пока вселенная плебеев суетилась где-то там у их ног, это к ним бумага под их пером обращалась «бла-ародный», это они знали то, чего не знал больше никто, и это им с прервавшимся дыханием аплодировало все русское население, уверенное, что аплодирует себе. Власть над бумагой дает многое, чего нет.

Тысячи молодых людей были обмануты этой простотой и этой легкостью, с какой оба автора делали сюжет фантастики наглядно живым, и, завороженные, пытались прикоснуться трепетной ладонью к нарисованному миру; они тоже брали в руки карандаш, прятались от прочего пошлого мира за пачками еще нетронутой свежей бумаги, они все были теперь уверены, что нашли свое место в жизни, на годы склоняя головы над дешевыми печатными машинками и софтами, набивая руку и полируя реальное мастерство, в конце концов, кто больше, кто меньше, становясь реальными художниками слова, против воли взрослея, теряя иллюзии, старея, пытаясь повторить ту же легкость и тот же успех, чтобы спустя годы закончить тем же, чем и все до них. Ничем.

Добросовестно подвергая себя неблагодарному труду и с юношеской наивностью стараясь быть честными, они все упускали главный ключ успеха двух предусмотрительных иудеев. На полях своих выстраданных сюжетов недостаточно уверенно отсасывали приоритетной нации. И это решало всё. Делало все годы труда бесполезной, пустой, ненужной тратой времени…

Сюжет о том, как два иудея создали сказку о русском мировом господстве – и сразу стали в глазах русских смотреться «лучше», превратившись немного немало в богов светлого будущего, покоряет не только своей пошлостью. Горцы и Соединенные Штаты ведь потому именно вызвали со стороны москвы такой всплеск брызгающей слюной злобы, прямо и самым естественным образом продолжающей себя из прагматической концепции русских концентрационных лагерей, что горцы не просто силой оружия и ценой огромных жертв сумели вырвать у москвы национальную независимость и выбраться, пусть на короткое время, из исторического русского рабства. Они, стоя буквально на последней грани передела времен, впервые в самых доступных формах показали, насколько такое светлое русское будущее невозможно. В этом и заключалась «трагедия двадцать какого-то там столетия», о которой публично расплакался маленький диктатор.

Причина Второй войны Москвы с республикой Ичкерия лежала в том, что Путину и приоритетным нельзя было показать, что совсем крошечный этнодомен может стать свободным, всего лишь взяв в руки оружие: на них смотрели 140 этнокультур коренного населения Восточной Федерации. В том и состоял весь похабный сюжет, почему они так тужились и упукивались. В таком свете, безусловно, должна вызывать особый интерес развязанная Москвой истерия вокруг мифа об «освобождении». Многословная пропаганда исполинской информационной машины так ни разу внятно и не ответила от кого конкретно они освобождали, убивая ее легитимно избранного признанного ОБСЕ президента. Он впервые без всякого страха показал, чего может добиться совсем маленькая настырная свободолюбивая нация даже без чужой помощи. Джохар Дудаев, национальный герой всех свободолюбивых горцев в борьбе против иноземной оккупации и русского рабства, думал слишком неправильно, чтобы диктатура могла оставить его в живых.

Весьма показателен в данной связи факт провалившихся усилий гигантской машины пропаганды Москвы дискредитировать президента и национального героя Ичкерии. Что с самого начала по сути своей относилось к числу ее жизненно важных приоритетов. И это стоит отдельного упоминания. Чудовищный по масштабам, практически не знавший поражения агрегат контроля и психокоррекции населения, который журнал «Forbes» сравнил с ложью, по мощности сопоставимую с машиной Геббельса, вдруг начал кашлять. Всего лишь первых младенческих шажков действительно независимых медиа хватило, чтобы целиком весь механизм дал сбой. Вот тут московскому диктатору впервые открылась простая вещь. Что при реально демократическом правлении по принципу Европейской культуры невозможно сохранить географию в том виде, в каком он привык считать ее своей собственностью. Дальше был уже только вопрос техники.

Но главный, самый интересный вопрос остался открытым. Так сколько конкретно, в натуральном выражении, гор трупов Мелкий и пни готовы положить под этот свой приоритет?

Таким образом, сотрудник КГБ убивал там людей для глаз коренного населения Восточной Федерации и Территории Урала. «И так будет с каждым, кто совершит попытку бегства за пределы лагеря…» Делая это в прямом эфире посредством своего телевидения, московский диктатор нес вполне конкретное сообщение еще оставшимся в живых. Спорной Территории предписано созерцать исключительно медиа Москвы.

Русские убивают за попытку бегства.

Москва аплодирует.7

4

Такую преамбулу имеет сюжет торжественного возведения «нацфантастики» и становления их рупора эпохи, наделавших столько шума.

Сдержанно и мимоходом касаясь ареалов кормления и места посредственности в ретроспективе современной философии, в русле взаимодействия видов биоценозов, общей концепции познания, альтернативной истории, их не следует судить слишком уж строго: тут все, что у них есть. Напротив, капля понимания и снисходительности никогда не окажется лишней.

Но, честное слово, что бы мир делал без их «мыслителей» и их «сподвижников» у обеденного стола. Когда такое недоразумение в силу случая или описанных обстоятельств на руках выносят наверх и тот прямо оттуда, с высоты своей кормушки находит высокую задачу простирать куда-то там вдаль длань, повелевая историей культуры, тем, этим и чем-то еще, а далеко внизу в это время случайные наблюдатели показывают пальцами, начинают непристойно смеяться и, складываясь пополам, уже откровенно хохотать, в то время как отдельные экземпляры, наименее подготовленные и одухотворенные, болезненно икая и держась за животы, буквально валятся с ног на колени головами вперед, будучи не в силах выдержать груза ответственности, – то с высоты кормушки всё то же самое выглядит совсем не так. Поскольку не слышно ничего, но ведь отчетливо видно, как там у него далеко под ногами протягивают руки, подгибают колени и при виде его не в силах подняться с земли, определенно давая понять, что место в жизни им выбрано удачно. Я не знаю, что тут можно посоветовать. Да и вряд ли кто знает. Расстояние слишком часто решает все.

Эпизод должен показаться несерьезным, но экземпляры с воображением отдадут должное сложности материала. Другими словами, говоря яснее, имеет место несоответствие, смутно угаданное уже даже самим их «мыслителем». Желание воздействовать на умы есть, но пиписьки, чтобы соответствовать образу такого масштаба, нет. Возникает тема конфликта, обеспокоенно ищущая ясности. Это, повторяю, может показаться темой для еще одного анекдота, но улыбаться без конца и пытаться написать что-нибудь серьезное тоже неправильно.

Ну разумеется, разумеется, мы солидарны с тем мнением, что об этом нужно говорить, об этом нужно писать и стоит лишний раз заострять внимание, даже если все настаивают на обратном. Я не хочу показаться циничным, но когда потом вслед за ним те же самые его хомячки и «последователи», сытно отдуваясь и с обязательным умным выражением начинают страдать точно тем же комплексом симптомов, пытаясь соответствовать образу все новых и новых масштабов, это, как хотите, уже слегка начинает утомлять.

Собственная этническая принадлежность, как можно судить, беспокоила кормильца «людей будущего» на протяжении всего процесса творческих исканий, и братский тандем авторов нетрудно понять. Это была проблема, и чем больше становились тиражи, тем больше ерзающего беспокойства угадывалось за их исканиями. Они так старались понравиться приоритетной нации, от внимания которой прямо зависело, насколько сытной и безопасной будет существование и того и другого, что п.н. чудесным образом почти «забыла», кто трудился над весьма сладкими сюжетами в ее адрес. Сеансы онанизма, деликатно говоря, не могли остаться без последствий. Тема о «русском мировом господстве» была на таком фоне и безопасной, и беспроигрышной, и единственно возможной. Но вопрос, который до сих пор никто не решался произнести вслух, так и остался:

Так какими были бы те же тиражи и как долго приоритетная нация забывала бы этническое происхождение тандема братьев, если бы из того самого оборота о мировом господстве было исключено определяющее слово: «русский»?

Но хватит лингвистических анализов. Возьмем паузу.

5

…Здесь я расскажу наконец историю Катаклизма – кризиса и катастрофы, историю мыслительного процесса, закончившегося провалом. Она стоит того, потому что больше вам ее никто не расскажет. Вот диспозиция:

Этап первый. Вдохновение удачного проекта. Кормилец вкупе со своим старшим братом создают идею. Идею не так чтобы свежую и хоть как-то парализующую взор остротой мысли, но, умело и доступно поданная, живым текстом и простым языком, предельно короткими фразами, столь любимыми рабочим населением, она немедленно становится массовой и выводит авторов в первые строчки хит-парада соответствующего фонда литературы. Идея о русском мировом господстве. В целом, все довольны. Включая самих авторов.

Этап второй. Длань пророка. Лошадь как ее там мать в ожидании трубы Иерихона. Все вновь, плотно отужинав, садятся удобнее в ожидании продолжения. Соответственно, когда тебе смотрят в рот, надо что-то делать. Он начинает говорить. Собственно, говорил он уже давно, со смыслом, скромно и прерываясь лишь на обед, но лишь теперь больше он не стеснялся. Теперь он уже не говорил – он вещал. В послесловиях также не нашлось ни одного, кто бы потрудился дать этому имя.

Все действительно внимали. Он, соответственно, направлял. Вначале упреками, потом дланью. Это было самое настоящее послесловие к времени Пророка: он уже не мог остановиться сам. Его несло – и все были почти счастливы быть с этим рядом: быть современником явления. Чем это могло закончиться, если бы все шло, как шло, – сказать непросто. От нас лишь требуется сам факт, что хлопанье в ладоши наконец имело рецидив. Да еще какой.

…его братец, наделенный большим талантом, но менее обремененный трезвым взглядом на жизнь, в очередной раз упал на дно стакана, и он получил практически полную свободу вещания. И он этой свободой воспользовался. Собственно, говорить больше было некому. Мало того: и слушать тоже некого было тоже. Это была лошадь, уставшая ждать трубы Иерихона и теперь, плюнув на все условности, открывшая широко рот сама. Все снова были довольны.

Этап третий. Сомнения беллетриста. Уже несколько подутомившись от бесконечных криков, однообразных «спасибо», светлого финансового сегодня и неподвижного сидения на попе (авторские права под оную идею уже давно и благополучно проданы некоему издательству со специализацией на ширпотребфантастике), упомянутый кормилец «людей будущего» впервые реально и неприятно задается мыслью: а что, собственно, произошло?

И что вообще дальше?

Здесь впервые сомнения сменяет подозрение: все в действительности могло быть совсем не таким, каким его объявили без конца аплодирующие очереди поклонников. Впервые тут он сам, своими силами делает попытку определить реальную ценность всех этих бесконечных воплей и нескончаемых «спасибо». Он впервые честно пытается вычислить подлинную стоимость успеха – не силами поклонников, не под хлопанье прихлебаев и жующие лица «людей будущего», а сам: честно, независимо и только перед самим собой. И то, что он там за зеркалом видит, вызывает в нем такой приступ страха, что он производит в нем сдвиг.

Страх, что все это время он плясал перед пустой темной комнатой, в которой никого нет.

Вот этот сдвиг парадигм и есть подлинный двигатель всех его последующих действий, всех его идущих следом эпизодов и всех его исканий.

Этап четвертый. Кризис. Подозрение сменяет приступ Стыда: теперь он лежит на всем, к чему он прежде прикасался нежными пальцами и от чего раньше млел взгляд. Речь уже не идет о каких-нибудь «Шести спичках», как оказалось, все было гораздо серьезнее и страшнее. На деле не было ничего, похожего на то, что хлопающее окружение обещало ему уверенными хриплыми от удовольствия голосами: соизмеримого с достоянием разума прошлого и будущего, чем по праву всегда гордился данный биологический вид. Начиная с этого момента он стесняется – едва ли не всего, что написал, и практически всего, что неторопливой рукой повелителя миров выводил в область вечного. Ему ведь нужно было совсем другое. Поиск оправдания.

Исходный код, соответствующий масштабу коленопреклонений и аплодисментов.

И его как раз не было.

Стремительно развивающийся на той почве комплекс неполноценности грозил неприятностями даже обслуживающему персоналу. Говоря функциональным языком сравнительной этологии, здесь было не что иное, как поиск паразитом парадигмы смены хозяина: даже обычный здравый смысл мог подсказать, что любого таланта, случайно попавшего как раз теперь в поле его зрения, могли ждать действительно серьезные испытания. Уже банальная зависть диктовала бы стандартный паттерн поведения.

Конечно, легче всего предположить, что тот непереносимый стыд диктовался еще пресловутой мурзилкой – успешно проданным руссиянам упссом об общевселенской значимости их Миссии и их Приоритетов Для Всех Звездных Миров Обитаемой Вселенной. Обстоятельства действительно настаивают сделать такое предположение, но тут уже только область догадок.

Этап пятый. Назовем его «Озарение зацелованного насмерть, или Страница биографической драмы мучительных исканий мыслителя, в которой всё-всё должно было счастливо разрешиться».

Бамм!.. Выход найден. Пусть он не создал ничего нового и не сказал абсолютно ничего свежего. Если суметь адаптировать к своей коллекции чужой труд и его создателя, то вот это и станет искомым: Оправданием Существования. Он – не просто обладатель хорошо продаваемых тиражей и чего-то там еще. Он – первооткрыватель, инициатор и детонатор скрытых талантов. Лишь его внимательному взгляду открывается будущее в младенцах великого мышления, в поступях первых и неосторожных, движениях сопливых, и умелым подходом, вдумчивым разъяснением, подзуживанием, шуршанием через стенку и тонким манипулированием чужого неразвившегося сознания он извлекает наверх скрытое. Он – создатель будущего. Он – чуть-чуть направляющая длань эволюции…

Я не знаю, какой эпилог этому сюжету был бы более уместен. Иногда мне кажется, что он вообще не нужен. И лучше все оставить как есть.

6

Любимому пуделю миллионов руссиян была предложена вкусная косточка, и тот радостно поскакал в нужном направлении. Но был еще другой образ, менее дипломатичный.

Кто-то, утомленный долгим бегом на собственной элитной марафонской дистанции, уже порядком выжатый и перерожденный, проделав долгий путь в уме и сердце, приближается к тому, ради чего сам себе устраивал испытание. А кто-то еще, все это время со скучающим выражением сидевшие за столом с ложкой в руках, вдруг поняв, куда все идет, отрывают свой зад и как бы между прочим пристраиваются впереди, непосредственно на финишной прямой, чтобы, тряся животами, с исполненным негромкого мужества и стоической мудрости выражением открыть завершение высокой миссии, с тем всем чтобы указать путь, куда расти, направить, двигаться дальше…

Как говорил один бывший «морской котик», «Никто не идеален. Но совершенство достижимо». Иронию и бесстыдный смех очевидцев тоже можно понять.

Продолжая тему критики, хотелось бы спросить, кто-нибудь у вас вообще имеет представление о том, что это такое?

Но и это еще не самый пристрастный образ из возможных. Практика психологических этюдов особенно хороша тем, что дает возможность скромно подчеркнуть проницательность и тонкий ум самого художника.

Принимая во внимание этническую принадлежность их «мыслителя», – что так или иначе придется сделать, разрабатывая тему межэтнических отношений, – у него вызывают лишь скуку провинциальные попытки «этих» освободиться от концентрационных ценностей режима, в котором сам он неплохо и весьма сытно устроился; в ответ на что режим по устоявшейся традиции перекрывает тем кислород, давит и топит в собственной крови. Говоря обычным языком, ему, их пресловутому «мыслителю столетия», нет до их попыток остаться в живых абсолютно никакого дела. Ему это неинтересно, чтобы не сказать меньше. И что тогда этот «мыслитель» делает? Их потуги на пределе человеческого напряжения этот кусок дерьма пытается разумно использовать – как энергию, так не достающую его давящимся от сытости, жира и благополучия «людям будущего»: кувыркаться в грязи и дергаться от непереносимой боли лучше с пользой для него.

Свой известный комплекс этнического происхождения еврея он попытался поправить за счет создания пресловутой Коллекции – пробуя привести в действие крайне выгодный способ дистанционного управления: ничего не давая. Тот самый без конца рукоплещущий контингент коллекции жирных хомячков и прихлебаев настолько убедил его в эпической силе его бумаги, что эта скотина даже позабыла про обычный стыд.

Вместо того, чтобы порекомендовать, может быть, дать несколько советов из своего опыта, он начинает бегать на цыпочках и играть в прятки. Тем, кто не видит совсем никакой области приложения сил в условиях диктаторского режима, он подсказывает направление, наиболее выгодное для себя: дает возможность неторопливого и скрупулезного роста. Не забывая ревниво отслеживать неприкосновенность подступов к своей кормушке, дистанции, отделяющей его от «мира этих», он подсказывает область приложения сил – вакантное место в своей Коллекции, принимаясь радостно кивать, поддакивать и подкакивать в предчувствии чужого большого куска. Чем закончилась ленивая, между прочим, попытка дрессировки, догадаться несложно. А в конце всей истории автор с удивлением узнает, что все это время он, как выясняется, трудился под его эгидой. Поистине, автор умеет быть насмешливым и беспечным. На откорм своим жирным личинкам тот отдал бы и его тоже, если бы не опасение, что такой обед переживет их самих. Потом, попавшись за самое интимное место, с ровным лицом и вспотевшими ладошками делит с миром негромкое слово теплой, взвешенной мудрости. Никто в действительности не знает и вряд ли узнает когда-нибудь, какой по природе гнилой тварью быть нужно, чтобы, давясь от сытости, пробовать использовать чье-то беспомощное положение. Мы в самом деле искренне надеемся, что ты будешь гнить в каком-нибудь аду, «мыслитель» своего дня.

Есть в геологических породах земной коры крайне редкие природные аномалии. Они выглядят твердыми кусками угля, но если суметь снять с них грань, под слоем обычного и ненужного может ударить свет – необычной чистоты и упрямой яркости. Их не называют никак: никто просто не видит. Он нашел – или думал, что нашел – один.

Но право на свет у такого ненужного там никому камня есть, только если «мыслитель» по отношению к нему будет отмечен в статусе снявшего ненужные грани. Добывшего спрятанный свет.

И если нет, то пусть он так и останется закопанным навсегда.

Для тех, кто слишком много знает: догадался ли кто-нибудь задать вопрос почему тиражи с одним и тем же именем на обложках в пределах цивилизации пней день ото дня множатся в устрашающей прогрессии – а на всех горизонтах цивилизации Запада, вроде бы такой толерантной и падкой до всего нового, то же имя не оставило даже случайной усмешки?

Нашей единственной ошибкой без оправдания было лишь, что мы, в общем-то ни на чем не основываясь, предполагали у них наличие совести: того единственного из безусловных данностей, что собственно и отличает человека от паразита – любого животного. Не потому, что нам так хочется, а потому, что это только естественное, первое движение предполагать в другой стороне, какой бы отталкивающей и неприятной та ни казалась, наличие разумности, пока не было доказано обратное. Конечно, потом мы сделали поправку, правда, было уже поздно, да это уже и не важно. Просто мы хотели бы, чтобы нас поняли по крайней мере в этом, что мы и сами не рады тому, что в силу чистого случая мимоходом прикоснулись к тому, прикасаться к чему мы бы хотели меньше всего. И кажется, там это поняли. Потом мы постарались быть умнее.

Посредственность может быть очень опасна, потому что она очень скоро начинает истреблять все, что на них непохоже. Русские писатели опасны вдвойне: их нет никакого смысла делать мертвыми, потому что они уже рождены такими.

Насколько можно сейчас судить, наделавший столько шума уделенный их «мыслителю» случайный эпизод в книге так и остался не понят. Смысл был тот, что он не просто представляет свою страну, все гораздо хуже: его страна и есть – он сам, во всех своих проявлениях, от прятания, изворотливого вранья с софистикой, кокетливого бегания на цыпочках, бесстыдного ерзания и многолетнего трусливого шуршания за спинами своих «летописцев» и прихлебаев с бдительным обереганием подступов к своей кормушке до блокады чуждой всем им книги.

Отличие таланта от посредственности в очень редком даре одаривать. Это же только обычная обертка, и, как для всякой посредственности, единственная возможность для нее увидеть свою значимость в этой вселенной – это пополнив свою коллекцию чем-то особенным. Конечно, талант тоже обожает собирать собственную коллекцию – но на совсем короткое время, и только то, на что именно в силу своего таланта и в силу своего искусства сумел накинуть хорошее седло.

…Ироничное заключение автора в ретроспективе всей полной гротеска и бесстыдного юмора книги: «Сладок ли мед недовольного, дружок?» – ради которого, собственного, и возводилось все сверхреальное здание «Диалога…», пожалуй, может служить наилучшей иллюстрацией того, как надо делать дело, когда делать его весьма непросто, передавая настроение самого автора. Пока его легкое узкое каноэ из каймановых водорослей бесшумно покидало берег, полный сонма враждебных глаз, прежний мир менялся. И знаменитая свистулька в его руке – как лето в его голове: им уже нет места в мире ни том, ни этом… Но они все стоили того.

«Видимо, существует какой-то универсальный, вселенский закон, по которому всё сколько-нибудь значительное и стоящее рано или поздно начинает обрастать паразитами-давнососами и всякого рода „учениками“, занимающимися не столько делом, сколько укреплением своего авторитета…» Как показывает предложенный сюжет, проблема иммунологии в современной концепции познания лежит шире, чем принято думать.

После того, как русские официально запретили публикацию «Легенд о Шагающем камне» (это произошло так торопливо и с таким спотыканием, что тот же официальный запрет вдруг был распространен и на работы, ранее ими «разрешенные»), приступы неконтролируемой злобы и брызганье слюной стали сопровождать даже книги автора, вовсе не имеющие отношения к социологическому исследованию и политике. Зачастую беспорядочное тявканье заставляло просто разводить в стороны руками. Так чистая, не имеющая к ним никакого отношения научная фантастика оказалась предметом русской идеологии – теперь уже на совсем другом конце их эволюционного бублика.

Здесь необходимо отметить еще раз: разумный, взвешенный ряд таких же разумных аргументов так и не был встречен ничем, что можно было бы хоть как-то отнести к ряду разумных контрдоводов. Что, собственно, и составляет в своде ценностей свободной цивилизации понятие democracy. Была попросту попытка зажать рот любой ценой.

Так современное явление тотемии в механизме работы пралогического («до-логического») сознания продает самому себе свою главную ценность: явление табу.

У всех питеков есть одна неистребимая особенность: когда факты не укладываются в их систему представлений, они от них избавляются.

Запретив деятельность сектантов на территории всего Куска, русская диктатура оставила более чем прозрачный выбор.

Ганди как-то вывел логическую цепь, как верования порождают исход человека – то, к чему тот в конце концов придет. Верования> мысли> действия> привычки> ценности> предназначение. В этой радостной последовательности не было только одного компонента – разума. Ему просто не нашлось места. Очевидно, тут несовместимые вещи. Где сюжет определяют верования, там нет места для разума.

Понятно теперь, почему режим до такой степени щепетильно относится к тому, во что верит подконтрольное поголовье, и гораздо более щепетильно – во что ему надо верить.

Великий Ницше вывел еще одну последовательность. Как Власть, любая власть с большой буквы делает невозможным существование на географии носителей разума, соизмеримых с ценностями тысячелетий. Речь шла именно о свободных умах. Власть всегда предполагает массы; массы всегда предполагают потребность в рабстве; но среда рабов не терпит ума – против него восстает инстинкт стада.

Русская диктатура на протяжении всей своей печальной истории не могла не быть стадом.

Еще один крупнейший теоретик порядочности, Франс де Вааль, Нидерланды по происхождению, провозившись со своими бонобо и шимпанзе всю жизнь, говорит, что если абсолютно все истоки человеческой морали заложены уже в мартышках, от религии и имения чужих жен до философии, то тогда не о чем беспокоиться. Не совсем понятно, как тут не о чем беспокоиться, если даже доисторический обезьянообразный предок смотрел на вещи точно теми же глазами, что и Большинство смотрит сегодня. Спрашивается, в чем тогда ценность Homo sapiens как вида, «Человека Разумного», о котором он так много и подробно любит говорить. Пусть меня поправят, если я что-то неправильно понял, но разве ценность его не определялась тем, насколько далеко тот сумел уйти от животного в себе?

Автором вновь был между делом поставлен правильный вопрос. Кто-то сказал, что знания не могут отменить человеческую природу. Это так. Но знания впервые делают то, что незнание дать не в силах: умение ставить правильные вопросы. И это решает все. В том числе, судьбу человеческой природы.

Человек карабкается, везде и все время куда-то наверх, и там, куда он карабкается, для человеческой природы остается совсем немного места.

7

Oни никак не могли уяснить, каким образом их с такой безошибочной легкостью вычисляли на общем фоне внешней среды. Это и в самом деле было совсем не трудно. Дело в том, что в силу своей физиологии они просто не могли заставить себя говорить ни на одну из тем, интересные нам: как для любого штамма паразитов чистый холодный горный воздух – для них они были смертельны. Их жуткое театральное мычание зашнурованными ртами слушали лишь они сами. Вот эти самые сценические мычания, клинические затруднения с напряженными исканиями наиболее приемлемой позы в свое время настолько смутили нашу скромность, что мы решили дальше не углубляться в детали. Суматошные попытки умело подобранным мычанием и кином управлять не чем-нибудь там, а едва ли не поворотом эволюции были не просто пугающи; от них несло животной патологией. Нам не поверят, но мы не видели себя персонажами триллера. Тут было другое. Все они – то есть действительно все – так долго манипулировали миллионами голов рабочего скота, что манипулирование одним случайным мнением им казалось лишь вопросом времени. На деле всё оказалось не так просто. Сюжет получился как минимум хороший.

Один американец сказал однажды, что, чтобы узнать настоящую цену человека, нужно дать ему власть. О том, как этот «прорицатель» цеплялся за остатки того, что виделось ему властью над чужими умами, можно собирать сюжеты для анекдотов. Автор решил попробовать себя в роли клинициста. О том, насколько хорошо это у него получилось, судить будущим критикам. (Это как в истории с дикторами аудиоперевода приоритетной нации: умные люди давно нашли тут жирно унавоженную почву для диссертаций и исследований всякого рода условно-рефлекторной активности. В общении с ними никто не знает, откуда тут вдруг те же самые движения повелителя миров, хотя все лежит на поверхности. Они так долго и старательно открывали рот и диктовали приоритетные фразы в унисон под то, как открывает на экране рот Сталлоне, что теперь уже с большим трудом верят, что без их участия тот вообще смог бы справиться. Здесь можно много улыбаться, но кто-нибудь пробовал убедить их в обратном?)

Мы и в самом деле не могли даже предполагать, что такое неофициальная русская блокада чужих книг и что такое сегодня вообще возможно, пока не столкнулись с этим сами. Травля одного имени никогда не бывает без оснований. Как сказал в ответ на наше письмо на имя президента Русской Федерации заместитель начальника Управления периодической печати, книгоиздания и полиграфии Г. Н. Кудий, «к нам это не относится». Еще бы это к вам относилось. Вам кто-нибудь задавал вопрос для кого вы рисовали свою конституцию? Распухшие от сытости информационные каналы могли месяцами суетливо вертеться вокруг любой булавки и проститутки, отдельных содранных полюбившихся сюжетов, лексических оборотов и незначительных деталей, любой пивной лавки и грудей, но не решались даже вслух произнести всего лишь одно имя. Не нами одними было замечено, что было в их поведении что-то суеверное. Когда, шумно объявив миру наступление у себя нового времени, устанавливают блокаду на простое упоминание одного имени на обложке книги, видимо, было чего бояться.

Условия и состояние режима определяются просто: некой большой кормушкой оставляется за собой единоличный доступ к каналам информации, после чего выбирается некое положение, всенепременно удобное означенной кормушке, и затем на всех скоростях и аккордах со всех каналов навязывается как единственно возможное вкупе с вдумчивыми рассуждениями о том, как же оно счастливо отвечает желаниям каждого и единственно удобно для всех и всякого. Понятно также, что для критики режима места остается не так чтобы много. Тоже – под слоем аргументированных, разумных, строгих, непременно логически обоснованных мероприятий. Поскольку «режима не существует», то и обсуждать его нельзя.

Сюжет для бесстыдных насмешек автора и то, что москвой на протяжении всей ее истории стыдливо прячется, как прячут стыдную болезнь: что без некой навязанной ими другим идеологии невозможно никакими легальными средствами удержать под тазом Большой Кормушки все те пресловутые одиннадцать часов континентальной географии… – эпический сюжет, достойный альбома Pink Floyd, по понятным причинам оказался, пожалуй, для всех них наиболее болезненным актом чистого искусства художника. Просто говоря, то, что является достоянием и жемчужиной свободного мира, свободу, москва позволить себе не может. Ни о какой свободной публикации книг и стране «тысячи культур» там, где только появилось лицо русской национальности и его баня, не может идти речи.

Проблема в том, что автор обожает называть вещи своими именами. Сядем все поудобнее и прислушаемся тоже. Имена эти не всегда явные, у автора несомненно были более важные дела, но даже в художественной обработке его импровизации – бóльшая реальность, чем засовы навязанной идеологии. По мнению москвы и Большой Кормушки – «русской цивилизации», право называть вещи, неважно, сколько других этнических видов на той географии обитает, есть только у них. Как они утверждают, они разумнее (в силу какого-то особенного происхождения). Что как минимум спорно. «Русский человек» (как они с вздрагивающий нежностью сами себя называют) в силу некоего особенного расположения к нему со стороны эволюционного развития, а также личной признательности господа бога располагает тем-то и тем-то, чего нет у тех-то и тех-то (список никогда не прилагается, но все сразу понимают, о ком идет речь). Причем чем именно и конкретно они располагают, вы нигде не найдете тоже, и это уже повод как минимум для сюжета. Причина, почему то, что они называют, с пугающим постоянством оказывается всем чем угодно, но только не тем, чем оно на деле является, показалась автору достойной если не темы специального исследования в анналах современной истории, то по крайней мере остроумного анекдота – в тех же анналах.

Политический памфлет редко приветствуется кормушкой рукоплесканиями, считается, что такой категории вообще не существует. Более того, в сети интернета даже достоверно утверждалось, открыто и чуть ли не с фактами на руках, что и такого автора нет и никогда не было тоже. Смысл понятен. Если такого-то автора совершенно официально нет и никогда не было, то и от обсуждения его книг будет также разумно воздержаться.

Но мы говорили о праве носителя разума называть вещи своими именами. Давайте сделаем это.

…Один умный человек сказал как-то, что право на жизнь имеет любой вопрос, на который только возможен разумный ответ. Но по их мнению, на автора эта максима не распространяется.

Есть вопросы, которые произносить вслух нельзя.

Тоже – по понятным причинам. Любое объявление на территории Восточной Федерации со стороны коренного населения Статуса независимой культуры будет означать как для Большой Кормушки, так и для «русской цивилизации» немного немало конец их мрачной истории.

В систематике ценностей Западной культуры до настоящего дня различимы недоумение и озадаченность, сводимые к одному вопросу:

каким образом и что это за уникальные средства, которыми приоритетная нация, невзирая на все реалии современных отношений и холодные сноски ООН, до сих пор держит под своим задом те пресловутые 11 (одиннадцать) часовых поясов континентальной географии. Вопрос справедлив, как и недоумение в глазах всего свободного цивилизованного мира, и кому-то надо на него ответить: каким образом и что это за волшебные средства. Видимо, как раз здесь проступают очертания области приложения сил для вдумчивого социолога и осторожной руки художника.

Иначе в симптоматике явлений биологии организмов то же самое явление имеет определение паразитизма. Утверждение выглядит спорным, так что его можно было бы поспешно и с легким сердцем отнести на счет наивности взгляда художника, и это тоже хорошо. Вот это и составит тему нашей научной фантастики.

8

По сути, любой режим всегда трудился над одной и той же проблемой: как надо правильно думать. Разумеется, имелась в виду подконтрольная популяция, предполагалось, сам режим таким высшим знанием уже наделен и в силу данного обстоятельства обременен миссией имплантирования оного знания в остальное поголовье, которому еще лишь предстояло увидеть свет и вместе с ним смысл жизни. Как и можно было предположить, главный принцип, на который опиралось такое высшее знание, был: «Думать Правильно нужно с выгодой для него». И каждый из режимов, в меру своих возможностей и отпущенного времени, напряженно работал над одним и тем же вопросом, не жалея аргументов, колючей проволоки и гор трупов. Но даже сваливая их бульдозерами в «братские захоронения», никто из них не сомневался, что ответ может быть только один. А когда обнаруживалось, что все несколько сложнее и ответов на деле может быть больше, гораздо больше, они работали над другим: сделать так, чтобы ответ был только один. Мечта любого режима, на которую тот не жалел подручных ресурсов, всегда имела известный конец. Впрочем, это их останавливало мало. Они как москиты: чужой опыт их ничему не учит.

Как утверждают крупнейшие теоретики порядочности, человек сам убеждает себя в моральных истинах: «истины» никакой нет. Но как получается, что то, чего нет, для всех 11-ти часовых поясов континентальной Географии и 140 наций каждый раз удивительно точно воспроизводит то, что выгодно только москве?

Для политической драмы у нас есть все, кроме одного: веры в неизбежное светлое будущее. Дело не только в том, что на любое ваше светлое будущее нам глубоко написать с Северного откоса Эвереста. Социология, которую особенно не любят известные приоритеты, несет на себе прикладной аспект. Ответ на вопрос «чего боятся русские?» выглядит как сюжет к сценарию фильма ужасов. «Больше всего руссияне и их президент боятся остаться одни: побега от них неруссиян, и они убивают каждого, кто делает такую попытку. Потом свой главный страх превращают в главный закон – для всех. И страх наказания – в главный приоритет». Побег здесь – прежде всего в смысле социокультурном. К сожалению, оборот «убивают» тут не фигура речи. Это – проблема для современной цивилизации и свободного мира. Их отличие от Boko Haram и ISIS8 лишь в том, что у них есть ядерное оружие, а у тех пока нет. «Русская цивилизация», как они теперь с наслаждением себя называют, была вновь вынуждена вернуться к идеологии. Все три открыто – официально – объявили своим главным противником ценности цивилизации Запада (это буквальный перевод «Boko Haram») и, прежде всего, самую первую из них: свободу. И на наш взгляд, гораздо большую опасность для современной цивилизации и остальной планеты представляют именно «эти», а не те. Тезис также выглядит спорным, и мы сделаем попытку быть аргументированными, сдержанными и последовательными. Разумными.

Артур Шопенгауэр был одним из немногих, кто решился озвучить, по сути, страшную вещь. Любое понятие цепью строгих логически связных умозаключений можно доказать, что оно либо зло, либо добро – в зависимости от пожеланий того, кто открывает рот.9 В качестве простенького примера он выбрал путешествия. «Путешествовать: полезно для здоровья – прогоняет тоску – развлекает – приятно – освежает – делает способным к чему угодно – расширяет дела – прибыльно – обогащает – полезно – … – это хорошо».

«Путешествовать: сопряжено с издержками – разорительно – причина нужды – … – это зло».

Центральное понятие цепляет четыре смежных сферы («обширное поле опыта», «прогоняет тоску», «сопряжено с издержками», «полезно для здоровья»), к которым говорящий обращается произвольно, каждый раз притворяясь, что из возможных этот путь единственный. Форма работы языка выбирается в зависимости от бестолковости аудитории – это может быть речь, приятно омывающая уши, либо цепь строгих заключений. Дегенеративные сценические шуты Москвы, непринужденно целующие микрофон, пользуются вот этим настолько уверенно и настолько бесстыдно, что другим остается только становиться киллерами по найму. Теперь это – учителя своей нации. Те, кто учит. Что надо и как не надо. Чего нет и, главное, что есть хорошо. Цивилизация пней аплодирует стоя.

Очевидно, что теперь все упирается в то, кого слышно. Тот, у кого лучше тренирован язык, и определяет «реальное положение вещей»: кто кого переговорит. Самый простой способ сделать это – выключать микрофон по необходимости. Не давать говорить.

Это то, что Москва, спотыкаясь и опрокидываясь, и сделала, даже еще не успев одеться и подобрать внятного оправдания, в силу чего решение должно быть именно таким. Понятно, что как только микрофон оказывается в ее руках, рот теперь будет открываться только один: любая иная цепь умозаключений с фатальной неизбежностью становится невозможной. Поскольку микрофон был сразу невозмутимо определен собственностью Москвы, вопрос загадочной монополии на него также не обсуждался. Обсудить его было нечем.

11 часовых поясов ждало многотомное и многосерийное изложение на тему о том, что такое «хорошо», в центре которого неизменно оказывалась Москва.

Так на каком основании 11 часовых поясов континентальной географии живут именно в той реальности и ни в коем случае не в другой?

Параноидальный характер страха перед «иностранными шпионами» диктует весьма узкие рамки выбора реальности, в которой жить. ISIS10, публично расстреливая «шпионов» и «предателей», устанавливая главным приоритетом, понятно, расширение территориальных границ и буквально во всех деталях воспроизводя послевоенный «русский образ жизни», делают известные тезисы истории наглядными.

Но даже они не решились на введение в строй главного русского изобретения: концентрационных рабочих лагерей.

Концентрационные рабочие лагеря – или просто: «лагеря», в будничном обиходе руссиян, – формально выполняя функцию перевоспитания не научившихся думать правильно, служили и до известной степени продолжают служить важным институтом их культуры, как бы ни жестоко это звучало, четко обозначая достаточно прагматичную функцию селекции вполне конкретного генофонда подконтрольной популяции.

И такая селекция у них, безусловно, удалась. То, что осталось, строго говоря, даже читает лишь с трудом, если это не нацфантастика (в силу чего не читает больше ничего), и речь не идет о Ницше и Шопенгауэре. Так дислексия11 становится яркой самобытной чертой не только этнической культуры руссиян: она стала отличительным маркером всех наций, которые они контролируют, от Территории Урала до японской островной гряды. Ни Урало-алтайская ветвь языков, ни Енисейская не сумели объединить силы и получили то, что имеют. Крайне любопытная тема еще только ждет своего проницательного исследователя. Вряд ли надо говорить, насколько такое положение с подконтрольным поголовьем устраивает Москву.

Приоритет рабоче-крестьянского стандарта объема интеллекта и определил, кто должен стать врагом.

Нация генетических алкоголиков естественно и гармонично увидела свою всемирную миссию в трансформации окружающей вселенной под свое подобие. Варианты не рассматривались. Русятина обнаглела до такой степени, что жизни других этнокультур рассматривала как собственность для целей полезной утилизации. Ядерная война и до последнего дня видится закономерным исходом, и только лишь еще слабое опасение, что им может достаться больше, чем они себе успели нарисовать, еще каким-то чудом держит планету на последнем краю.

Тупое население – преданный друг диктатуры. Стандартный руссиянин до такой степени отличается от носителя разума свободного мира, что безопасную дистанцию инстинктивно соблюдают еще до того, как тот откроет свой рот или что-то сделает. То, на чем с пеной у рта, натурально доходя до фатальной истерики, настаивали пни – на своей уникальной особости, можно считать давно состоявшимся фактом, высеченным в генах. Однако объяснение «развязанной на планете русофобии» лежит не только в этом. Москва вынуждена жить в своем мире.

Ее называют раковой опухолью и паразитом, живущим за счет чужих жизненных соков и отбирающим у тех, чьи соки отсасывает, главное: право разума на величие.

Но как такое в условиях современных отношений возможно? Это тем более странно, что другие этнодомены с ней не связывает ничто, кроме нефти, эшелонами уходящей от них в ее направлении, и эшелонов с продуктом книгоиздания в обратном направлении от Москвы к ним, в которых она, за определенное денежное вознаграждение, подробно рассказывает, с какой стороны состава лежит свет истины.

Она говорит, как думать.

Понятно, что какой-нибудь непривязанный Заратустра откуда-нибудь с Алтайских или Уральских гор в эту схему не вписывается.

Чтобы открыть рот и быть услышанным, у Москвы нужно получить разрешение. Откуда у меня такое чувство, что она весьма ревнива к тому, кто может открыть рот и кто может услышать?

Кого назвать «террористом», кого назвать «ополченцем», кого назвать «боевиком», кого «партизаном», кого «кровожадным убийцей», кого «режимом», кого «борцом», а кого «незаменимым», кого любить, кого ненавидеть, кому поклоняться, кого читать можно, о ком знать нельзя, кому свистеть, кому гудеть, а к кому «относиться с пониманием», – Москва наворачивает километрами кадров еще до всех международных судов, которых нет и никогда не будет. Они ей не нужны. Но не опасение, что там без нее не разберутся, а уверенность, что без нее разберутся слишком хорошо, заставляет этот организм суетиться. Но не напугала ли Москва сама себя?

Рабочий скот, уставившись в экран, до такой степени уверен, что всего, чего нет в нем, нет в природе, что на этот ящик Москва не могла не объявить собственность. Инструментарий логики рабоче-крестьянскому поголовью недоступен, и это хорошо известно. Как настаивает индивидуальная психология, опуская возраст, патологию и пр., два основных элемента когнитивного тупения в процессе течения времени, токсичные привычки и жизнь на автопилоте, – они же и наиболее неподатливые. Но это именно то, что составляет канон, главное требование режима, иначе называемое им стабильностью. Как будто наметившиеся одно время поползновения в сторону «оздоровления» популяции говорят скорее о тотальном незнании вопроса, с которым связываются. Видимо, процесс тупения и в самом деле носит общий характер. Там словно не понимают, что тем самым подрывают сам краеуголный устой, на чем держится их режим.

Вранье Москвы должно быть всегда красиво упаковано. И это работает до такой степени хорошо, что справедливо ставить вопрос о каком-то врожденном дефекте, имманентной натуре всей целиком «цивилизации насекомых». Мы намерены показать, до какой степени хорошо это работает.

Москва – это абсолютное зло, и лишь глядя на ее пертурбариев, случайным наблюдателям можно понять, что ждать там нечего. Именно ее трусость заставляет ее быть исключительно жестокой. Ее удивительно естественная, натурная подлость зачастую лишь попытки подонка остаться в живых в сложных условиях. Русская диктатура оказалась совсем нещепетильна в выборе средств, но еще менее оригинальна она оказалась в способе жизнеобмена.

Паразит живет за счет хозяев с тем чтобы завершить свой жизненный цикл. Подобно всем другим, каждый паразит закрепляет себя на теле хозяина с целью потребления воды, питательных веществ и сахаров. Москва специализировалась, разработав чрезвычайно сложную структуру корней, позволяющую необыкновенно глубокое внедрение в организм хозяина. Кроме того, была разработана исключительно сложная система, дающая Москве возможность внедрять свои семена в тела других организмов. Таким образом, хозяин включается в ее оборот питательных веществ. Так во главе угла объявляется приоритет «единства».

Диктаторов в Москве быстро понимали даже те руссияне, которые путали плюрализм с нехорошей болезнью.

Рассмотрим подробнее этот тезис, который Москва запрещает изучать даже в форме научной фантастики.

За сто лет работы вот этой простенькой схемки паразитирующий организм до такой степени видоизменил физиологию своего хозяина, что всё вместе теперь выглядит естественным, натуральным, почти единственно возможным пожеланием законов природы и небес: организм видоизменил психику восприятия хозяина. Как это он сделал – хорошо известно. На этапе начала строительства своего светлого будущего пни ставили несогласных к стенке без всякой статьи: на нее просто не оставалось времени, несогласных оказалось слишком много. Сегодня с временем у них гораздо лучше, и под это свое главное пожелание они подвели побуквенный фундамент.

Приглядитесь и обратите внимание на то, как ими построены последние законы для самого опасного для них элемента: политзаключенных. Им нужно не просто наказать не умеющих думать правильно, далеко нет. Им нужно еще их унизить, и прежде всего в собственных глазах. Подконтрольное поголовье аплодирует.

Дословно на языке москвы это звучит как «сепаратизм». Причем что это за такой «сепаратизм» и чем он так встал поперек всему прогрессивному человечеству – вы нигде не найдете ни одного даже случайного слова. Уважаемые пни, ну вы простым понятным языком, популярно объясните для рабочего населения и бабушек, что всякий сторонник суверенитета, независимости и свободы своей национальной республики теперь по законам приоритетной нации подлежит тюремному заключению: тот, кто выступает за отделение от Москвы – преступник. Вот, ничего лишнего. Бабушки и рабочее поголовье теперь знают, куда наступать не нужно и как надо правильно думать. Это притом, что деятельность партии комминистов, бесчисленное множество раз утвержденная в истории как преступная и бесчеловечная, все также не только остается легальной – она широкими попами сидит прямо в русском правительстве. Так условия режима становятся предельно откровенными. «Мла-адцы, ребяты, мла-адцы», – растроганно блеяли приоритетные бабки, не совсем в тему дергаясь подбородками и с оптимизмом пялясь куда-то подслеповатыми глазами на неведомые горизонты. Придумавший это бесстыдство маленький московский фюрер обнаглел до такой степени, что свои пожелания прописывает уже в форме закона для всех. Трусливо прячась за лексику, непонятную не только мясникам, но и офисным работникам, москва истерично уничтожила своего самого страшного врага: право человека на свободу мысли. Превышение власти главным госчиновником в условиях свободного мира имеет один конец; в условиях русской диктатуры даже многократные преступления остаются без последствий. Право человека свободно, открыто и публично выражать свои мысли – то, на чем построен свободный мир – для цивилизации пней что-то вроде атавизма.

Удержать под своим задом как можно больше чуждых наций. Вот это простое, внятное, всем доступное разъяснение не указано ни в одном приложении Москвы.

Больше, оно не упомянуто ни в одном пункте ее медиа. Теперь паразит пытается хозяина ассимилировать – сделать изменения необратимыми.

Таким образом, принудительная ассимиляция всех этнокультур введена в статус закона. Осторожно подталкивая их к пропасти, пн освобождают место для того, что единственно представляет для них ценность. Для самих себя.

Здесь научная фантастика заканчивается. Когда свободно, открыто и публично население выражает лишь разрешенные мысли, фабула имеет один конец. Они так спешат всех сделать собой, потому что их время вышло. Смертельно опасный скам, известный на Побережье и в Восточной Федерации как русятина, в буквальном смысле торопится изменить на генетическом уровне состояние всего живого, до которого успеет дотянуться.

Но что может стоять за манией русификации наций, по отношению к которым сами руссияне никогда не испытывали ничего, кроме ненависти? Ниже мы попытаемся разрешить эту и другие загадки. Разумеется, за этим без труда читается едва спрятанный страх. Однако явление совершенно неправомерно было бы рассматривать в отрыве от макромании, бреда величия принятой идеологии. По мнению диктатора Москвы, одного из главных архитекторов теории тотальной ассимиляции неприоритетных этнокультур под приоритет единой страны, каждый, даже ничтожный шаг чуждых наций к свободе неизбежно несет угрозу его собственной нации: ее миссии быть великой. Мелкий в силу своего комплекса был лишен выбора – и его нация тоже. Русские под страхом тюремного заключения запретили иным культурам публично говорить о свободе и о вооруженной борьбе за нее, и на то были основания. Русская клетка обсуждению не подлежит. В целом, такая рабочая схема должна быть продуктивной. Уничтожение этнокультур из теории стало повесткой дня.

Страх приоритетных до такой степени бесстыдно выдавал их желудочную анатомию, что уже можно было смело упражняться в футурологии и строить прогнозы на много шагов вперед. Приоритетная нация не увидела здесь ничего нового, решение было воспринято как единственно возможное, то есть не имеющее вариантов. Другим микрофон был не положен, и их слышать было некому. Так, получив требуемую демократией абсолютную поддержку населения, Мелкий пошел от анекдотов к делу. Большой Аяяй стал главной наколкой на теле истории болезни.

Если вы включите телевизионный приемник под их контролем или просто подставите ухо, то московский «президент» подробно расскажет вам в него, как надо правильно думать. То, как надо думать, поразительно удачно будет укладываться в то, что выгодно ему и его окружению. Если вы настроитесь на теле-радио-интернет-вещание его окружения, то оно тоже немедленно поставит вас в известность о том, чего ему, собственно, не хватает от жизни, чтобы ему стало совсем хорошо. Цепная болонка диктатора Рогожин, тряся холеными щеками и сыто облаивая всё попадающееся на глаза с лейблом «ненаше», зарабатывает на хлеб с такой стремительностью, что аудитории остается разводить в стороны руками. Впрочем, поставленная перед ней цель достигнута: теперь любой охраняемый ею периметр предусмотрительно обходят стороной даже попугаи. Конечно, справедливо недоумение: что общего может быть между собаководством, дирекцией космоса и местом посла в зарубежной стране? Еще один сладкий язык – еще одно Светлое Финансовое Сегодня… Не имеет смысла спрашивать, что же это за такие исключительные достоинства, которые на протяжении десятилетий для одного субъекта держат открытыми двери к радостям жизни, которые закрыты для других? Свободной рукой катая его в масле, купая в сметане и лаская ему пенис, Мелкий вряд ли даже делает это на сознательном уровне: тявканье в правильном направлении определяет размеры тарелки. Единственно возможная Идеология Единого Куска их усилиями так вживлена в каждый сантиметр оккупированной ими земли, что никакое иное мнение попросту стало невозможно.

Избавиться от тотального контроля «приоритетной нации» – значит избавиться от всех ее болезней, грязи, букв, хронических катастроф, аплодирующей лжи и воняющей трупами истории. Это именно то, чего Москва всеми силами старается не допустить. Так объясняется навязывание русских букв и русского языка всем часовым поясам с подконтрольным населением: навязывая другим реестр своего счастья, она выживает.

Наряду с тем, навязывая другим свою блевотину, она только делает за них обычный выбор. Приоритетная нация следит, чтобы у не имеющих права выбора такой выбор неосмотрительно вдруг однажды не появился.

Русский закон, запрещающий нерусскому населению иметь в собственном этническом алфавите латинские буквы, предельно точно указал им, какие буквы иметь можно.

Запрет московской диаспоры другим этнокультурам совершить переход своего алфавита на родную латинскую графику вызван тем же страхом: что этнический начертательный язык станет реально популярен. Страх, что он выживет. Последствия этого для приоритетной нации, в самом деле, очевидны. Сейчас, под навязанным русским, не имеющим никакой ценности в рамках культурлогических реалий планеты алфавитом – это обреченный абсолютно бесполезный мусор, дни которого сочтены. Переведенный же в цветущую животворную вселенную латинских начертаний он станет уже недосягаем. Превратится в полноценного носителя активной информации, который больше не достать.

Очевидно, что москва весьма ревниво отслеживает все из оставшихся путей выживания исторически ненавистного ей этнического контингента Восточной Федерации.

Намерение здесь одно. Четко обозначить чуждую, всё еще жизнеспособную среду – этническую культуру как собственность москвы.

Ее собственность права на свою графику в национальном алфавите иметь не может.

Суррогат вновь невозмутимо ответил насущным интересам пн. Всего лишь только одна деталь говорит обо всем. Главный вопрос, на каком основании русятина вмешивается во внутренние дела языков иных этнокультур, запрещен для публичного обсуждения.

Основание совсем простое. Москва считает эти языки своей собственностью – как и те этнокультуры.

Эта трусливая нация очень близко к сердцу приняла обещание скорого культурного прорыва ненавистных ей этнодоменов. Любое лицо московской национальности даже без диплома лингвиста тут же понимало, о чем речь. Какое бы то ни было освещение данного факта религиозно-этнического конфликта, т. е. на ТВ, радио и в газетах, на протяжении всех лет его развития было запрещено. Его «нет и никогда не было».

Темы для обсуждения нет.

Восстание этнических рабов, первый и главный страх русской диктатуры, как сюжет окажется невозможным даже в форме научной фантастики. Он исключен абсолютно.

Именно такая попытка избавиться от тотального контроля и поспешно определена ею русофобией: «О принудительной русификации говорить нельзя». Всеми каналами москвы был трусливо задавлен один сюжет: руссияне с их диктатором решили за чуждые культуры как им жить можно и где им жить нельзя.

Так мы подошли к главному пункту обвинения режима.

Диктатура не сможет выжить, если ее не будет направлять посредственное меньшинство.

…

Этот пресловутый «феномен» так торопится, что опрокидывается на всех поворотах. Мы ведь с самого начала не претендовали на многое, жизнь и в самом деле лишь эксперимент познающего, но чтό им одна жизнь – они изуродовали и замучили насмерть у себя в концентрационных лагерях миллионы жизней.

Для любого режима фундаментальных вопросов всегда только два: это контроль внутренней среды и среды внешней. Оставив для себя практически монопольный доступ к медиа и внимательно отслеживая любое шевеление в эфире этнодоменов, центральный вопрос с контролем внутренней среды был решен. Оставалась среда внешняя.

Тематику тотальной принудительной русификации коренного населения и сознания в беспрецедентных масштабах 10-тичасовой континентальной Географии даже на уровне чисто социологических феноменов трудно назвать актуальной для свободного мира, и там зачастую просто плохо понимают, о чем речь. По большей части, все, что их волнует, это проблема ядерной утечки, и их можно понять. И в дилемме «политический хаос – или диктатура» они слишком часто придерживаются чисто европейского взгляда. Поэтому для москвы так важно, чтобы они продолжали оставаться в стороне. Отсюда был только один шаг, когда она попытается вмешаться в систему свободных выборов свободного мира – того, что для нее неизменно составляло очертания еще одного врага номер один. «Психология народов» (W. Wundt) в том виде, в каком ее преподносят BBC и NBC, нуждается в ряде комментариев.

Феномен поразительной популярности научной фантастики как социокультурное явление до последнего дня остается неисследованной областью в фондах специальной литературы. За потрепанные томики отдавали сумасшедшие деньги, ради нее шли на преступления, грабя библиотеки.

Между тем фантастика всегда была побегом и способом побега от реальности русятины.

Именно такая попытка к бегству от ее реальности очень скоро стала официально наказуемым деянием: гигантская книгоиздающая машина Москвы ее не печатала. А печатать ее больше негде.

Захватив абсолютный доступ к медиа с минимально массовым охватом – ТВ, книги, радио и газеты – и крайне ревниво отслеживая к ним подступы, москва утвердила приоритет своей этнической принадлежности. Для всех.

Давайте поговорим о справедливости, предмете, составлявшем особую любовь для руссиян (больше он ее у них не составляет). Я попытаюсь опереться здесь лишь на один инструментарий, с самых лучших сторон зарекомендовавший себя в практике тысячелетий, миров и цивилизаций: на инструментарий логики. И если что-то пойдет не так, пусть меня поправят.

Всю паутину информационных каналов держит в руках только один паук.

В этом простеньком постулате – суть всех несогласований времени, крови и гор костей и трупов.

Сейчас мы уйдем в сторону от горячих живых обсуждений того, могут ли у паука быть руки и почему их у него быть не может, если они у него есть, здесь кое-что важнее.

Верно ли будет сказать, что, опуская всю философию за скобки, восприятие мира любой конкретно взятой популяции определяет тот поток информации, что мягким (или не очень) ворсом омывает их мозги? Теперь мысленно воссоздайте перед собой Кусок Континентальной Географии размером в одиннадцать часовых поясов.

Верно ли будет утверждение, что, также опуская философию за скобки, ЦЕЛИКОМ ВСЮ паутину информации на том Куске держит в руках только и без условий одна жирная точка той географии, Москва, включая интернет? Речь, конечно, идет о буквах фразеологических сложений, но не только. Уверен, не один я слышал о поразительном явлении избирательного затирания в глобальной Сети для того самого Куска, когда отдельный сайт, электронная книга, ее фрагмент либо ссылка на нее, не содержащие ничего криминального, вдруг «исчезают» – тихо отключаются для поисковиков, и их больше «нет». Не подлежит никакому сомнению, что предыдущая версия режима москвы была возможна исключительно в силу контроля всей информации – внешней и внутренней: ее комбинированием, дозированием, оттягиванием и простым уничтожением создавалась совершенно особая реальность, не имеющая ничего общего с внешним миром12. Именно этот механизм, доведенный до индустрии поддельных новостей, и позволил наряду с практикой отстрела и всем прочим создать известный Единый Кусок. Телевидение как инструмент манипулирования сознанием населения и пропаганды идеологии режимом даже не ставится под сомнение. Больше того: они вообще не ставят под сомнение свое право манипулировать чужим сознанием. То есть такой географией владеет тот, кто владеет телевидением. Один раз получив к нему доступ, режим уже не допустит доступа к нему кого-то еще. Вопрос его выживания.

Очевидно, что московский диктатор, охваченный маниакальным желанием реанимировать то, чего давно нет, для которого, по его же словам, падение предыдущего режима составляет «трагедию столетия», будет неизбежно вынужден прийти точно к тому же самому: контролю информации. Данный организм настолько поглощен реанимацией трупа, что со стороны становится слегка не по себе. Как все субъекты маниакального склада, свой смысл жизни он будет претворять любой ценой и всегда за чужой счет. Опасаясь, и весьма справедливо, последствий за все свои преступления, от Мелкого и его мерзляков следует ждать любых экстремальных, грязных и даже чрезвычайных мер, чтобы сохранить за собой верхние места в Кормушке. Это их вопрос выживания.

Спланированная криминальная система, оказавшись при педальках власти, действует по хорошо известному сценарию. Всякий, представляющий для нее реальную угрозу и просто ее критик, немедленно становится «вором», против него возбуждаются научно-фантастические исследования на тему «хищений в особо крупных размерах», «злоупотреблений служебным положением» и т. д. Защитная реакция паразита предполагает весьма однозначный исход. Власть решает всё. Хорошая новость в том, что стандартная практика дискредитации комбинируется с практикой физического устранения. В том ключе, что она гуманнее.

И вот главный конандрум. Как быть, если на том самом пресловутом Куске в 10 (десять) часовых поясов помимо руссиян живут и жили задолго до появления русси на их Географии еще 140 тех самых non-Russian наций – этнических культур коренного населения?

То, что 140 этнокультур тотально обязаны в рамках целых исторических отрезков созерцать только мужественные русские выражения и всегда только их, предполагалось как бы само собой разумеющимся. Неплохо, правда?

Утомительно навязчивое подчеркивание превосходства русской нации над всеми другими в принципе возможными расами, народностями и этногруппами не открывало никакой новой страницы в клинике их отношений. Это была самая настоящая условно-рефлекторная реакция.

Другие варианты не предполагались.

Делают они это так: попросту не дают другим говорить. Держа в руках монопольный доступ буквально ко всей паутине информканалов, они буднично, непринужденно поправляют собой реальность. Горцы ценой своих и чужих жизней попытались такое положение изменить, но все оказалось даже хуже, чем выглядело. Так они создают удобные для себя законы и устанавливают их для всех.

Теперь москва неспешно и подробно рассказывает всем, находящимся под их контролем, свою мифологию о том, что история их географии – вообще не их история и вообще не их география, поскольку там-то, там-то и там руссийский поп успел перессать, от Территории Урала, Алтая до Севера и Дальнего Востока пометив таким образом приоритет пребывания для тех, кто там есть, был и будет, включая тех, кто еще не рожден.

Где только пн в любой форме и в любом контексте – как бы невзначай – начинает рассказывать о «многонациональных исторических традициях и культуре» вашей земли, то вы должны точно знать, что происходит. Они пытаются метить себе новую территорию.

Сразу установленное Москвой разделение труда четко и навсегда расставляло последние точки. «Вы работаете – мы вам говорим, как думать». Как очень скоро выяснилось, несогласные жили совсем не долго.

Это и разрешало все видимые противоречия.

Дело в том, что программа была продолжением другой широко известной программы Москвы, всем предложенной как базовый фундамент построения ее светлого будущего: «Вы умираете – мы вам говорим, как думать».

Представителей от Восточной Федерации, что изредка робко навещали Москву, совершавших утомительное паломничество к ее гигантскому органу книгоиздания с намерением потрясти современность своим остроумием, встречало, скажем так, недоумение. Редакции лишь с большим усилием понимали, что те там у них делали. Согласно принятым установкам, они вторгались в запретную для них юрисдикцию: пришельцы нарушали установленное Москвой разделение труда.

Но настоящую глухую злобу и желудочное возмущение вызывала у них попытка сделать то же самое со стороны «этих» (которые неприоритетные). Вежливо улыбаясь и наглядно комкая в руке рукопись, протягивала русятина ее у себя над столом с одним четким посылом. Возвращаться, в самом деле, смысла не было. Поскольку напечатать рукопись больше негде, вопрос считался как бы благополучно закрытым.

Конечно, технически теперь это не совсем корректно. Как было объявлено, отпечатать тираж можно везде. Правда, его никто не увидит. И она это знает.

Иногда я ловлю себя том, что оглядываюсь на ее заборы и приоритеты с мыслью, а как бы могло выглядеть восстание всех тех разрозненных этнокультур, на чей счет москва живет, как форма Антирусской Коалиции, поддержанное оружием, – в дополнение к Коалиции Запада. Не на страницах научной фантастики, не как сценарий Netflix, а в реальных кадрах BBC, CNN и NBC. Повстанцы демонстративно задушенной, залитой кровью республики Ичкерия, делавшие попытку такое положение с московской монополией изменить, явно видели русятину теми же глазами. Но вот что любопытно. Всем остальным, тому самому рабоче-крестьянскому поголовью за ее забором, которому руководство пней не устает рассказывать о своих нежных чувствах, ничего этого не нужно. Тарелка супа на столе для тех, кого они оставляют в живых, как бы тоже решает всё. Москва далеко не так просто не говорит о причинах терроризма. Ее суетливое мычание насчет исламского экстремизма, конечно, должно работать – но ровно до той минуты, пока она не потеряет весь доступ к книгам и медиа.

Монополия в самом деле решает всё.

Та же социология воздвигнута под убивающие тупостью вопросы приоритетного населения почему у меня в машине GPS-навигатор на английском языке. Вначале я пробовал отвечать дипломатичным «я не русский, мне можно» и «а на каком он должен быть?». Потом перестал. Когда эволюция находится в раздумье, для катаклизма бывает достаточно одного неосторожного сомнения.

Пожалуй, уже никто не станет спорить с фактом, что на вершине лесенки, построенной русосом, может стоять только русос. По их мнению, весь конечный замысел эволюции, эволюционного развития имел своей задней мыслью их – как результат напряженных усилий геологических эпох и отчаянного движения континентов. В это трудно поверить, но именно такой вид имел любой контекст их поздравительных обращений. Последствия предполагались. Идея эта так понравилась им всем, что «к стенке» выстраивали даже тех, кто хлопал недостаточно громко. Всё то неизбежно должно было оставить след на их рефлекторном поведении сегодня – как они воспринимают новый день. Идеология режима Москвы, мимикрируя, призвана выполнять прежние функции, и на них мы остановимся ниже. Следуя дальше такой логике, сегодняшний маленький кукловод с большим ртом в Москве является закономерной, конечной, единственной и целокупной целью эволюционного развития, заложенной еще на стадии Большого Взрыва. Я не то чтобы ставлю это под сомнение, и дело не в прическе или бледном виде диктатора, который всегда аккуратно причесан, но важно понять: то упорство, с каким он снова и снова возвращает всех к идее реанимации и советизации истории подконтрольной географии, имеет свои основания. Не обещай они разрядку напряжения бреду величия, они бы не прорастали, как лопухи на заброшенном кладбище. Московский «президент», не успев усесться в кресло и сразу заговоривший о приоритетах, оставил совсем немного места для сомнений, что они будут единственно возможными. Торжественно провозглашенную им Идеологию Единого Куска никто не решился подвергнуть даже робкому осмеянию. Всякий противник насаждаемой им идеологии, видящий ее натужно выкаканным подарком больного ума нарцисса, автоматически становился врагом русского народа с диагнозом русофобии. Согласно же установке преступного синдиката Москвы, русофобия подлежала полному искоренению: она им мешала. Так придуманная Москвой конституция оказалась написанной для других, тех, кто подлежал контролю. На него она не распространялась.

Ведь это же не может не бросаться в глаза: не было ни одного минимально громкого судебного слушания по делу о массовых захоронениях. Больше того: любые преследования – как юридические, так и гражданские – запрещены в отношении участников массовых убийств и массовых захоронений 1935—37 и 1946—47 годов. Не состоялось ни одного судебного слушания над сотрудниками НКВД-КГБ-ФСБ. Кто поверит, что за весь период его правления с 1999 года это – всего лишь дело случая? Ничего конкретного – только общие слова, общие рассуждения, абстрактные сожаления, предписанные случаем выражения и непременные возложения цветов. И всё, вопрос закрыт. Сотрудники КГБ в шинелях с пистолетами в руках, проходя вдоль усаженных у траншей фигур со связанными за спиной руками, методично поднимая руки к затылку каждой и зачищая свой мир от не умеющих думать, как предписано, оказались всего лишь безликими тенями, робкими феями, которые не имели к идеологии москвы никакого отношения. Испачканная дерьмом и трупным ядом страница русской истории благополучна перевернута. Как только до москвы дошло, насколько такие слушания ей невыгодны, они стали невозможны. «Они только выполняли приказы». Тема закрыта. Очень скоро Москва дает знать, чьи приказы они выполняли. Нехороших людей с недостаточно русским фамилиями. И всем всё сразу становится ясно. Античеловечный режим Москвы без тени смущения мимикрирует, подчиняясь основному стимулу, выживанию. Так Идеология Единого Куска, вбиваемая московским «президентом» в сознание поголовно всех, тихо подтирает за ним всюду, где он успел испачкаться.

Как сильно Нюрнбергский и последующие судебные процессы волновало то, чьи приказы выполнял контингент обвиняемых? В этом и состоит суть сценических постановок Москвы. Не допустить конгруэнта подобия между собой, русскими концлагерями, и лагерями гитлеровскими.

То, что стояло за суетой информационной машины Москвы, – колоссальная по замыслу попытка отмазать не одно лицо, даже не группу лиц – целую нацию как активного соучастника массовых убийств и похорон, – еще только предстоит осветить в академических фондах истории грамотно, громко и не оборачиваясь на последствия. Известная всей планете, абсолютно реальная и до предела смертельная, официально принятая в юридическом уложении статья «враг народа» не имела в виду никого, кроме одной конкретной нации.

И что же ныне?

Информационная машина Москвы отмывает сама себя – удивительным образом всё счастливо разрешилось. Практически все население сплоченно решило «двигаться дальше». Поистине, бессовестность скотоводов соизмерима разве только с тупостью его поголовья.

Знаменитое искусство оправданий Москвы победно шагало по костям, навсегда закрывая страницы истории как несуществующие.

Не допустить, чтобы нерусские домены сумели выбраться из русской ямы. Что для этого нужно и что происходит с теми, кто это сделать смог, – составляет уникальную главу истории болезни. Необходимо еще раз сказать, что всякое публичное обсуждение темы – на ТВ, в книгах, на радио и в газетах – запрещено не только Большой Кормушкой: оно немедленно ставится под запрет любым лицом московской национальности. Их яма обсуждению не подлежит.

И еще один важный пункт. Обо всех этнических рабах, успешно запертых в их клетку, в медиа пн надо громко говорить, что они – «русская гордость». Пни не сомневаются, что этого достаточно для профилактики восстания рабов. Никто не скажет наверняка, что это так, но пни абсолютно в этом уверены.

Мы опасаемся, что важный момент всей фабулы ускользнет от внимания. С красной строки вновь отметим, что анально-садистский тип характера диктатора (по классической типологии австрийского психиатра З. Фройда13) сразу предопределил судьбу географии: когда с захватом власти все-все-все политические противники благополучно оказываются мертвыми, за границей, «иностранными агентами» и «ворами», со всем рядом последствий, даже до самых бестолковых доходит, когда рот лучше держать закрытым. Но когда мертвыми оказываются даже те, кто за границей, – вот это для сознания представителя Западной культуры оказывается последней точкой. Тоже – со всем рядом последствий. Всякая попытка антикоррупционной активности со стороны оппозиционного ума всеми этажами власти будет объявлена, конечно же, иностранным агентом. Задайтесь вопросом, почему? Сосредоточив в одних руках колоссальную власть и деньги, уничтожив выборную власть в этнодоменах, целиком оставив ее для себя, маленького, но с большим ртом, чтоб, не приведи случай, там в нерусских республиках не выбрали то, что ему не нужно; откровенно натыкав туда мурзилок, тщательно подбирая тряпок и ослов и просто застрелив всех политических противников, минимально способных что-то изменить, он целиком посвятил себя демократическим преобразованиям. Реанимацией трупа были теперь озабочены даже дети. Примитивная и банальная, достойная питекантропа формула удержания под контролем насильно втиснутых в светлое русское будущее десяти часовых поясов удивительно точно пришлась по вкусу приоритетному населению. Пни аплодировали. Менталитет КГБ решил всё. По требованию Москвы, все мурзилки в креслах управителей этнодоменов признали свои нации русской собственностью. История болезни географии была дописана.

Я не знаю, правда ли это, но, как говорят, он даже не служил у себя в армии – в той самой, которой предписано умирать за его ценности. По слухам, вместо службы в руссийской армии он «выбрал учебу». Спрашивается, почему именно ее. Ну не иначе от большого ума. Человек по всем стандартам в жизни неплохо устроился, не так ли? Как можно предположить, трусость русского «президента» должна была иметь своим выходом реактивную жестокость по отношению к любому окружению, не отвечающему его представлениям. Феноменально сладкий язык, его единственное достоинство, заставляет задуматься, как многого в жизни можно добиться лишь одной его умелой работой, не имея абсолютно ничего. Скажем, прежде чем вплотную заняться реформами в армии, Адольф Гитлер не без успеха опробовал себя в роли ефрейтора. Бережно охраняемый им (Гитлер, понятно, до этого сюжета уже не дожил) прямо у себя под окном «мавзолей» с чьим-то столетним трупом, бесстыдно выставленным посмотреть, пожалуй, может служить своего рода логотипом ценностей. Реанимация трупа очень скоро перестала быть фигурой речи. «Откровенно диктаторский тип правления» («NPR» – National Public Radio, New York) – всего лишь результат потребностей руссиян. Банальный преступник, боящийся из соображений безопасности оказаться за пределами Большой Кормушки и идущий на новые преступления, чтобы этого не допустить, является венцом выражения сути своей нации.

Соединенные Штаты и культура Запада не могли не стать врагами в официальном реестре дефектов маленького сознания: они были несовместимы. Я далеко не сразу понял, в чем объяснение такой его привязанности к одному трупу, к которому он даже не успел приложить руку. Он видит себя наследником того Куска Географии, который, как рассказывают, тот широкими движениями сгребал, с энтузиазмом расстреливая известный процент населения. Центральная задача «президента», о которой он страшно боится сказать вслух, – любой ценой сохранить Империю Зла. Кусок поменьше Мелкого не устроит, и тема стоит отдельного сюжета психопатологии. Его до такой степени приводит в ужас перспектива навсегда потерять десять чужих часовых поясов, что неприлично улыбаться, показывать пальцем и рассказывать непристойные анекдоты начинают даже вовсе равнодушные к политике лица. Его страх, что однажды та самая География станет свободной, означал для него, что больше она не будет называться именем его нации. Бред величия диктует, как много людей должны умереть в подотчетный период. Так его главный приоритет, сохранить в собственность москве – в свою собственность, 10 часовых поясов становится главной запрещенной темой на всей подконтрольной ему территории.

Так какое число трупов он готов возложить под этот свой приоритет, о котором запрещено говорить?

Как Мелкий всеми силами пытается всех убедить, «любое». Ну, а все-таки? В натуральном исчислении?

Комплекс лорда Фаркуаада безошибочно диктует дальнейший сюжет. На всей территории пресловутой Географии не нашлось ни одного Ослика и Шрека, способных дать нескончаемому абсурду цивилизации пней счастливый конец. Маленькое сознание ставит знак «равно» между собой и 11-ю часовыми поясами, отсюда и проистекает тотальный психоз его Идеологии Единого Куска. Попытка стать свободным от него и режима его страны воспринимается им как покушение на его величие. Синдром Румпеля настолько органично связан с коллективным мировосприятием руссиян, что ни один из них его даже не замечает. Понятно, что свобода этноареалов по примеру Эстонии на языке русского режима будет «развалом страны». Центральный стержень усилий московского «президента» – не допустить всеобщего восстания этнических рабов – определял средства. Его основная идея, всё подконтрольное население 11-ти часовых поясов, все десятки миллионов людей привести к «общему знаменателю», Идея Единого, ради которой дышат все диктаторы, является прямой производной его мира, в котором он живет, из которого происходит и выбраться из которого не в силах: официальный представитель Мертвого Прошлого будет убивать всех, кто реально способен ему помешать.

Двигатель его усилий тот же, что и у прочих маленьких диктаторов. Заставить всех думать, как нужно ему, и делать, что нужно ему. Поскольку всех заставить это физически невозможно, конфликт реальности лежит на поверхности. Так насколько его поголовье заслуживает то, что имеет?

Теперь страх за то, что он сделал, будет определять судороги его нации. Впрочем, его стаду на такие материи наплевать.

Концентрационные лагеря – это не аномалия, а инструмент. Он легко может быть трансформирован в соответствии с конъюнктурой дня. Так Посредственность делает видимую вселенную собой, уничтожая главный упрек своему существованию.

Всё, что на нее непохоже.

Калмык, набитым чучелом возлежа сотню лет в каком-то «мавзолее», работает наглядным пугалом тому, что может произойти всюду, где только приоритетом объявлена посредственность. То, что произошло с Империей Зла под директоратом москвы, навсегда останется уроком, который с предельным вниманием надлежит быть заученным всеми мирами, которые есть и которые будут.

Посредственность – это по определению сегмент, подавляющий числом меньшинство, одаренное природой.

Комплекс мелкого – та злоба, которая всегда заканчивает себя местью: всё, что не как она, просто одним своим существованием каждый раз напоминает ей ее место в анналах цивилизаций, в идеале посредственности должно быть уничтожено.

И где только к Самой Большой Ступеньке заберется кто-то, кто объявит ее «угнетенным гегемоном всемирной истории», всем нужно ждать страшной беды, по размаху соизмеримой с тупостью черни. Никто не сделает себе путь к кормушке более ясным, чем пообещав рабоче-крестьянскому большинству мировое господство: весь остальной мир объявлен сырьем, которое они заставят.

Суть в том, что абсолютно любое другое чучело немедленно станет богом светлого будущего для всего от природы серого, как только кто-то уверенно протянутой к горизонтам дланью укажет простой, быстрый, короткий и доступный пониманию черни путь мести миру: как стать выше того, кто природой наделен больше.

Большинство неминуемо будет объявлено приоритетом там, где у власти тот, кто разглядел, как во всемирной истории оставить свое величие посредством Главного Комплекса Большинства.

Его комплекс мелкого раньше других стал бредом величия.

Психологический портрет достаточно неприятен, но он по определению не может быть полным. Фальсификация выборов, фальсификация референдумов, имитация выборов, имитация референдумов, всё, от чего у любого нормального носителя разума должен случаться рвотный рефлекс, для диктатора и пней – предмет первой жизненной необходимости. Наевшиеся сыны русских гулагов даже не понимают вопроса. В навсегда ригидном, насквозь деревянном восприятии пней всё это лишь элементы обременительной, излишней, утомительной системы ритуалов.

Система ритуалов, в которую механика режима превратила главные ценности мира, с гордостью называющего себя свободным, вновь вернули всё к исходной точке. Понятно, что идея победного возрождения «Матушки Русятины» за чужой счет была горячо поддержана всей диаспорой русосов. Для целей сохранения себе Куска диктатор сделал главное: сразу установил, как всем надо правильно думать. Оккупация пнями Латвии и Побережья была не оккупацией, а «следованием пунктам взаимных договорных обязательств»; национальная независимость республик Башкирии, Татарских Эмиратов и Сибирского Ханства были не последней надеждой чуждых ненавистных этнических культур на выживание в условиях тотальной русской диктатуры, а «следование узкоконфессиональным, частнособственническим интересам»; регулярные подразделения армии республики Ичкерия и повстанцы Сопротивления были не повстанцами и не национально-освободительным движением маленькой свободолюбивой нации, а всего лишь «международными террористами», и так далее, и так далее. Каждый пункт, чего ему хочется, немедленно обнаруживал взвешенные, строгие, глубокие, трезвые, разумные, единственно возможные основания, освященные принципами современного международного права и мудростью тысячелетий. Дальше можно было уже не слушать. Он открывал рот, только чтобы еще раз услышать звуки своего голоса.

Он так увлекся, что под аплодисменты вслед за своим подконтрольным поголовьем стал учить уже и свободный мир счастью единственно правильного мышления. Возмущение Мелкого насчет употребления в мире слова повстанцы составляет целую главу истории болезни. Попробуйте догадаться, как следует называть вооруженных партизан этнодомена с точки зрения паразита, озабоченного отбиранием у других их национальной нефти с газом и имплантацией там своих мурзилок? Госчиновник Куска, не вызывающий на планете ничего, кроме омерзения, должен был в конечном итоге сделать «его» кусок парией современности. И он это сделал. Месть миру была теперь только вопросом времени. Исполинская Машина подконтрольных медиа пришла в движение и запустила все чресла. У «террористов» теперь не было никаких шансов.

Дань, которую в настоящее время Москва платит Чеченской республике, призвана в первую очередь растворить то содержание угрозы, которую всегда будет нести культура и религиозная конфессия, отличная от приоритетной. Ирония по этому поводу, которую с поджатыми губами воспринимает москва, как будто даже достигает цели. Наблюдатели с любопытством ожидают, чем всё кончится.

Нет сомнений, что, сидя в президентском кресле, московский диктатор не только не мог не знать о непрекращающейся практике пыток людей в застенках ФСБ, вслед за чем таких подследственных расстреливают как нежелательных свидетелей, но и как бывший сотрудник КГБ в деталях осведомлен о процедуре такого рода допроса. Причем речь не только о захваченных руководителях партизан и членах Сопротивления. Таким образом, уже формальная логика настаивает, что, по крайней мере, часть пыток проводилась и проводится с санкции Мелкого и с его ведома. Но никто так и не решился задать вопрос, принимал ли он сам когда-либо участие в пытках детей? То ли все заранее знают ответ, то ли просто рвотный рефлекс в ответ на вранье из немытого рта старшего госчиновника стал уже общим явлением. Добывание информации, как он однажды публично и радостно всех уверил, непосредственно делает его работу «родственной работе журналиста». И подконтрольному поголовью вот этого объяснения вполне хватило. По просьбе диктатора, население немедленно увидело в нем журналиста. Главное, чтобы всё было произнесено звонким, четким, уверенным, детским голосом. Под аплодисменты «президента» на руках вознесли к пилястрам и колоннам, с тем чтобы он мог звучать еще громче и еще сладостнее.

Трудно сказать, как насчет яда и ножа, но начни журналисты использовать в работе с информацией практику пыток, они, несомненно, добились бы большего.

Дамы и господа! Вот это и есть русское правительство у себя за работой, кто пытает, убивает, отравляет, врет, хорошо зарабатывает, широко живет, сжигает улики и уничтожает доказательства, чтобы сладким языком говорить в уши своему безмолвному стаду, что значит думать правильно.

Страх Большой Кормушки, восстание рабов, нашел немедленное отражение в ее законодательном уложении для подконтрольного населения. Символизм условно-рефлекторных дерганий не должен оставаться без должного внимания. Закопать столетний труп означало бы для него закопать Мертвое Прошлое – то самое, официальным представителем которого он является. Один калмык в «мавзолее», являющийся позором свободной степной нации, которому поклоняются русские, может быть объясним исключительно через призму бреда величия. Догадался ли кто-то спросить, лежал бы тот калмык в том «мавзолее», простирая длань к горизонтам, и был бы вообще возможен тот шум, ажиотаж и все те горы трупов, будь у него фамилия калмыка? Уже первые наброски в психологических этюдах людей, имеющих устойчивые позывы к социопатии и идиотии, говорят, что ждет популяцию, которую они жестко контролируют. Впрочем, руссияне принимаются аплодировать всякий раз, когда на столе появляется тарелка с супом или кто-то им начинает рассказывать об их неизбежном скором мировом господстве. Как бы то ни было, написанная ими история заслуживает в лучшем случае непристойного анекдота. Отсюда исключительная важность их монопольного доступа к Паутине каналов информации.

Как те же события должны были выглядеть в преданиях, книгах и кинематографе самих 140 этнокультур коренного населения Восточной Федерации, всех оккупированных ареалов от Кавказских Гор и Карелии до Курильских Северных Территорий Японии, кровь и грязь навязанной им русосами лживой «истории», никто никогда не узнает – по хорошо понятным причинам. Говорить им запрещено. Слышать, слушать, видеть и читать всем им можно только москву.

И думать соответственно.

И именно приоритетные решают, можно ли публично – на радио, ТВ и в газетах – обсуждать их «приоритетность» или нельзя. Конечно, это обсуждать нельзя. Тема под самым строгим запретом.

Свободный мир совершенно прав, не подпуская их к своим землям, хорошо предвидя, чем закончится зажеванный насмерть сюжет с русси. И больше того, даже в тех случаях, когда запретить другим говорить не представляется совсем возможным, как с случае с Европейским Союзом, Соединенным Королевством, Соединенными Штатами и 140 non-Russians Первой Нации, они делают всё, чтобы не услышать: здесь больше, чем форма защиты.

Право на существование в смысле биологии имеет только один вариант чего бы то ни было. Видимо, уже ясно, какой.

Понятно, что при такой диспозиции о диалоге речь идти не может. И здесь стороннему наблюдателю был бы небезынтересен собственно генезис патологии: Идеология как форма физического уничтожения вновь становится приоритетом.

И происходит до скуки заезженная история. Когда слышишь только самого себя, совсем скоро то, что говоришь, проходит уже не только как общепринятый факт: теперь это уже что-то вроде почти закона природы.

О том, что они еще недавно делали с теми, кто пробовал бороться с установленными ими «законами природы», все хорошо помнят.

Диктатура предписывает звуки своего голоса в качестве единственно возможных. Так они с топотом, опрокидывая все едва слышные возражения, приходят к концепции о «русской цивилизации», о чем-то, не имеющим аналогов в истории миров и анналах эволюции. Вкусная глупая птица глухарь весьма счастлива именно в моменты своего мыслительного онанизма.

О том, что саму пресловутую концепцию они без тени смущения сдернули ни у кого иного, как автора «Легенд…» и «Диалога о Стене», – нигде не было даже мимолетного упоминания.

Одна группка людей, отметившая себя особым знаком этнического отличия, захватывает единоличный доступ к сети информационных каналов и навязывает сознанию всех других Приоритет для всех – Приоритет Своего Этнического Происхождения, делая это тихо и украдкой. Как много слышно возмущенных голосов?

Таким образом, приоритетность одной конкретно взятой нации, равно как и ее «всемирно-историческая миссия» (это дословный диагноз), определяется не зависанием звезд и завещанием небес, а той самой тривиальной паутиной с назойливым пожеланием как надо всем другим правильно думать.

По этой причине москва и, прежде всего, ее «президент», бдительно следят, чтобы, кроме них, доступа к ней больше не было ни у кого. Сделайте однажды паузу и попробуйте ответить на вопрос, так чего вы должны бояться больше, русского правительства или терроризма?

…Если только сказать, что они навязывают коренному населению в сто сорок этнокультур русскую литературу, свои буквы, свой язык и свои экзамены, чтобы держать их под контролем – в подчинении, то это было бы слишком просто. Потому что чтобы избавиться от того, что кто-то кому-то навязывает, сразу сделав жизнь прекрасной, достаточно одного желания – и немножко здравого смысла. Здесь – система, и она крайне ревниво относится к попыткам сделать ее достоянием остального мертвого прошлого. И тем не менее.

Понаблюдаем, как они интересно сделали. Для всех географических карт мира и всех его измерений кусок, который заняли, они крупными буквами, доступно и непринужденно обозначили: «Русская Федерация» («Russian Federation») – на всех возможных языках мира. Разумеется, все континенты того же мира так же недвусмысленно, кратко и убедительно поставлены в известность, что проживать на том Куске могут только и исключительно «Russians» – без вариантов.

Но как только они переходят на отношения внутренние, то же самое вдруг моментально становится «Российской Федерацией». Реальный оборот вы попросту нигде не найдете. Правда, хорошо?

Вопрос: «Куда вдруг делось всё остальное?» – ни разу не был произнесен ни на радио, ни в газетах, ни на ТВ.

Он в категории запрещенных.

Понятно, случайного обозревателя карт мира не может не потрясать величием нация, непринужденно – Без Вариантов – разместившая себя на исполинском куске географии в 11 часовых поясов планеты.

То есть пни всеми силами пытаются сказать тем 140 этнокультурам, что они живут в их стране.

А всей остальной планете – сказать, что их «нет».

Но делают это крайне невнятно, зашнурованным ртом. Ну, конечно, напрашивается вопрос, что не так.

Тут можно сколько угодно улыбаться, но лучше, сохраняя умное выражение, пойти им навстречу и в доступной для них форме показать, что они, действительно, «особенные», как они настаивают всеми рупорами и двигателями своей исполинской информационной машины: попытаться показать, в силу чего им никогда не быть тем полноценным разумным элементом свободного мира и современной высокотехнологичной цивилизации, которую они без конца имитируют, нечеловечески напрягаясь и немилосердно попукивая от усилий.

Но в самом ли деле одной трусливой буковки «о» вместо «у», выделенной «этим» (которые неприоритетные), достаточно, чтобы пользоваться их национальным газом (с монопольным доступом) и эшелонами вывозить их нефть (под стоимость в $60—100 за баррель) – или же ее все-таки будет чересчур немного?

Другими словами, возможно ли такое, чтобы провести в жизнь вот такой простенький сценарий, не прибегая к услугам инструмента диктатуры?

Это хороший вопрос, и мы сделаем попытку на него ответить.

9

«Подаренная» приоритетами буковка «о» вместо «у» вскрывала не просто пласт мировоззрений.

Русская литература, как можно догадаться, в широком ассортименте и с утомительными подробностями трудится, по сути, лишь над всё тем же одним сюжетом, настойчиво предлагая убедиться, насколько, поистине, весомо большую ценность собственно русские представляют в сравнении со всеми остальными нациями, культурами, расами и этногруппами. Очевидно, что так назойливо можно вертеть лишь то, по поводу чего имеются обоснованные и весьма глубокие сомнения.

Сюжет, над которым без конца трудилась и, видимо, будет трудиться исполинская индустрия литературы и кинематографа пн, – сделать приятное своей этнической принадлежности, – конструктивен. Ясно, что когда снова и снова на протяжении десятилетий и уже столетий приятное подразумевает лишь одну этническую принадлежность, в конце концов остальные задаются вопросом, что с ними не так? Но ни в коем случае не вслух, не в пределах печатных площадей. Делать это им разрешено только так, чтобы их никто не слышал. Оскверняя своим дыханием пребывание нации, единственно признанной быть уместной, все как бы усложняют сущее.

И это имеет лишь один заданный конец. Суть в том, что исправить то, что сделано русятиной, возможно только насильственными мерами. Пни стараются, и старания их приносят нужные плоды. Пукающий восторг, обеспеченный резервом русской идеологии, окружающий появление каждого такого их «бастера», не лежит в плоскости художественной ценности цивилизаций. Это уже не входит в область компетенции нашей критики, с их кином мы, честно признаемся, пересекать себя и свои наблюдения не станем. Мы любим изредка пробегать раздел комментариев, а вот на них стоит задержаться. Лишь в качестве похвального жеста заметим только, что, на взгляд пней, несомненной путеводной звездой для всех должно работать то, на каком языке всё, что есть и всё, что движется, говорит: буднично, без тени сомнения – без вариантов; и какими буквами печатает – тоже: обыденным широким движением. Без вариантов. Масштаб замысла должен впечатлять.

Соединенные Штаты лежат на трех часовых поясах – или на четырех, включая острова. И там на географии не осталось ни одной щели, где бы в реальности Голливуда не произошли эпические события глобального и даже космического масштаба.

Москва держит под контролем одиннадцать часовых поясов – но всё, что в рамках кинематографа цивилизации пней происходит, может происходить только в Москве или там, куда сочла нужным перетащить свою сытую жопу москва – другой кинематограф не предусмотрен.

Философия паразита делает актуальными избитые истины; из пахнущих трупами ценностей она создает кульминацию дня. Как можно было предсказать еще на подходе, целиком весь их кинематограф для «неприоритетных» посвящен пропаганде подчинения. Спрашивается, с чего бы это?

Сила, все, что связанно с дефиницией силы, должно исходить исключительно от особей приоритетной нации. Неприоритетные призваны в этот мир лишь для ее вспомогательных целей. Москва до такой степени боится нарушения этого установленного ею для всех табу, что ни одна научная фантастика с обратным сюжетом в живых не остается.

Вот какая маленькая деталь, о которой тоже нельзя что-то спрашивать.

По какому бы то ни было сюжету съемок или в книге пн тем самым коренным представителям 140 non-Russians вообще запрещено говорить на своих этнических языках – даже в виде самых коротких, случайных, мимолетных фраз.

Для всех может быть только один язык, и других в русском сюжете быть не может.

Есть только они.

Любое робкое недоумение теперь ими немедленно относилось к «русофобии», а всякие попытки открытого обсуждения в пределах той же Географии гасились уже задолго до того, как последние отголоски достигали официальных каналов информации. Вообще, то, как Идеология и ее инструментарий пропаганды создает реальность для контингента подконтрольной популяции, можно свести всего лишь к одному механизму: Принципу Удовольствия. Разумеется, собственно удовольствие не предназначено распространять себя на то, что за пределами приоритетов приоритетной нации. Таким образом, дозирование означенного удовольствия предполагает только тех, кто «наши». Он, упомянутый принцип, имеет такое же отношение к действительности, как воздушный шарик и то, что внутри него, – к реальной атмосферной среде. Главная функция его – четкое разделение сред.

Есть то, что хорошо; ему мешает (противодействует, препятствует здоровому поступательному росту) то, что плохо. Всё. Ничего лишнего.

Комплекс превосходства нации руссиян, macromania, как следствие бреда величия Русской Идеологии и определил четкие рамки реальности, в которой им жить: очевидно, что лишь то, что уверенно обещает совместимость с данным комплексом, и получит наибольшую вероятность доступа к самым большим кормушкам. КГБ, удобно и навсегда расположившийся в президентском кресле и в креслах поближе, явился закономерным следствием комплексов русосов.

Коллективное Бессознательное определяет своим главным приоритетом посредственность, и посредственное меньшинство управляет их Коллективным Бессознательным.

«Психология народов» (W. Wundt) уже в первых набросках подскажет, что делать всем тем, кто не относится к приоритетным, если они хотят однажды увидеть себя свободными.

Официально установленный статус «всемирно-исторического освобождения» для понимания режима исключительно важен: он позволяет оккупировать чужие территории и оставаться на них неопределенно долгое время. Возражения населения объявляются возражением непосредственно против миссии «освобождения вашей земли». Невероятными усилиями аппарата правления население было превращено в культовую секту, фатально верящую в свою всемирную миссию. Ключевое слово здесь: «всемирную». Иные мнения культ не предполагал. Идеология освобождения прямо проистекала из бреда величия и утверждала единую ценность, никому не оставляя шанса. Но самый интересный вопрос, от кого конкретно они всемирно что-нибудь освобождают. Именно эта миссия была бесчисленное количество раз воспроизведена информационной паутиной пней на территории горцев при уничтожении независимой республики Ичкерия, убийствах легитимно избранных, признанных ОБСЕ президентов, имбецильного «водружения» русских тряпок над зданиями администраций и массовых убийствах населения. Подконтрольное поголовье истерично аплодировало.

Русская Миссия освобождения от нерусского в пределах чуждого этнического домена доведена до логического конца.

Утвержденный московским диктатором культ и всеобщий психоз выполняли точно ту же самую функцию, что и развернутая им полномасштабная религиозная пропаганда: оба компонента идеологии, русская миссия освобождения и приоритетная русская конфессия, по мысли диктатора, призваны были служить цементирующим составом для населения, запертого под его контролем, одновременно навсегда утверждая превосходство одной нации – его нации – над всеми прочими. Разумеется, предполагалась колоссальная работа по намыву десяткам миллионов людей их мозгов. Гигантская информационная машина Москвы уже заранее дребезжала от возбуждения.

Его болезненное стремление любой ценой сделать свою нацию великой и посредством этого стать великим самому («исторически большим»), кто, подобно еще одному вождю, единственный узрел во тьме столетий свет и опасность нежно любимому («большому») куску географии под его оккупацией, не раз служил темой для усмешек с бесстыдным заглядыванием ему в штаны, но анекдотами проблему не разрешить. Паническое шараханье Москвы от религии к советизации объясняется ее лихорадочным поиском инструмента манипулирования населением. Комплекс мелкого переложим не только к географии.

Достаточно встретить глазами аннотацию к любому их фильму, к любой их книге и пролистнуть пару комментариев, чтобы невольно сложить губы бубликом и тихо освободить легкие от воздуха. Теперь все усилия в данной области ими благополучно сведены к одному небольшому, сдержанно-содержательному тезису: «О русской цивилизации».

Как можно ожидать, трактаты на эту тему совсем скоро будут с негромким мужеством (выдающим особенное происхождение генотипа) предваряться «Еще раз к вопросу о русской цивилизации…», «Снова к вопросу о русской цивилизации…» и т. п. Но о том, с кого ими эта гребанная «цивилизация» содрана и украдена, никто не найдет ни слова, что и составило тему известного политического анекдота. В качестве беспристрастных социологов мы также обратимся к нему своим взором. И не только к нему.

Система вынуждена подсовывать суррогаты. И когда только это происходит, значит, есть тема для внимательного взгляда специалиста и всего лишь одного детского вопроса: «Почему?»

Почему на деньгах – на всех – при наличии у вас в стране 140 наций показана всегда лишь одна приоритетная; или почему при формальной представленности других религиозных конфессий на 11 часовых поясах той же географии на тех же банкнотах дана лишь одна, нетрудно догадаться, какая? И почему при наличии тех 140 non-Russians язык на деньгах указан только один? Или как объяснить, что при наличии все тех же 140 этнических культур на той же географии в 11 часовых поясов в официальном названии страны представлена только одна? Или в силу чего 140 наций упомянутой географии в русском правительстве представляет только одна? Понятно, что на протяжении очень долгого времени москвой делалось все, чтобы элементарные вопросы вроде этих нигде никем не произносились вслух.

Или по какой причине русское правительство и русская федерация широким движением сбывает на экспорт исторические национальные ресурсы коренного населения, нефть и газ, снимая проценты и торопливо набивая длинными нулями личные счета в банках Швеции, Швейцарии и Флориды, но все те ресурсы, нефть и газ обозначены для западного пользователя исключительно только как «русские» («Russia/Russian Federation» – официальная регистрация Москвы в ООН.). Тот, кто сталкивался с этим хотя бы раз, уже знает, что происходит дальше. Вопросы вроде этих они бегом проводят по своей новой категории «русофобия»: «разжигания межнациональной и межэтнической розни». Смысл вы уже поняли: от вас им нужно только одно: чтобы вы молчали. Так кто поверит, что при живом преобладающем сегменте коренного населения практически все ключевые посты в этнических республиках заняты лицами московской национальности, – чистая случайность?

Догадайтесь, кому эти лица дают работу.

Отдельного внимания заслуживает то, как те же лица в тех же мягких креслах имитируют соблюдение Европейской Конвенции по правам человека.

На всех уровнях, на всех этажах социальных структур, где только в кресле сораспорядителя оказывается лицо московской национальности, от пиджака до скромного паразита при чужих ресурсах, идет отбор по этническому признаку. И процесс этот трудится на всей десятичасовой Географии Восточной Федерации. Напряженно отслеживая малейшие доступы к ступеньке выше, чем это предписано ими в иерархии для всех 140 non-Russians, они отслеживают выход из-под контроля. Понятно, что у всех других есть только одна возможность остаться в живых: противопоставив «пням» зеркальное отражение их же паттерна поведения, и не только в пределах собственных этноареалов. Ясно также, что реальный шанс сделать это у них будет, лишь объединив усилия. Как раз этим объясняется экстремальная политика стравливания со стороны Москвы, где только у ареала появляется шанс на свободу.14

Москва – это абсолютное зло. И оно будет подниматься просто для целей самосохранения.

В общении с москвой всплывает одна чрезвычайная, изумляющая взгляд стороннего наблюдателя подробность. Поистине, лишь деликатная работа аналитика способна еще только приоткрыть то, о чем они нигде и ни при каких обстоятельствах не говорят вслух. Речь идет о праве этнокультур на свободу, о том, почему же пн не может допустить повторения Эстонии в этнодоменах Башкирии, Татарских Эмиратах и Восточной Федерации – почему пни не могут допустить их независимости.

Дело в комплексе, известном в среде специалистов как бред величия: в комплексе превосходства. Оказывается, если однажды случится так, что наследники той самой Золотой Орды, Каганата и Сибирского ханства станут от них свободными, то ими, москвой, руссиянами, приоритетной нацией будет испытана такая степень унижения, которую они не сумеют пережить. Отсюда и проистекает политика ассимиляции – крайне осторожного, вкрадчивого уничтожения того, что несет угрозу. Именно сюда спешит на помощь составленная непосредственно русским населением статья о сепаратизме. И именно здесь объяснение всех их преступлений на юге. Таким образом, невооруженным глазом видно, как законодательное уложение строится для интересов одной конкретной нации. Той, которой оно составлено. Этнодомены не были приглашены даже для целей имитации положений известных европейских соглашений.

Причина в том, кто распоряжается их национальными ресурсами. Нефть и газ (на который Москва в настоящее время сохраняет за собой монопольный доступ) в сочетании с реальной свободой неизбежно ведут при прочих равных условиях к уровню жизни экономически развитых стран Западной культуры. Они полностью обеспечивают себя продовольствием за счет собственного производства – им никто не нужен. Это и решает всё. Вот этот ночной ужас и толкнул Мелкого на преступления. Его мерзляки, способные рассуждать только в рамках той же самой логики, заранее подписались на всё, что он сделал и сделает.

Но насколько правомерно переносить тот же диагноз на всю нацию руссиян? Иными словами, допустимо ли переносить индивидуальный страх одного экспоната прошлого на целиком всю его нацию, индивидуальную психологию на «психологию народов»?

Мы бы взяли на себя смелость утверждать, что это так. Именно он, тот страх, о котором запрещено говорить вслух, и является той паутиной, препятствующей нормальной эволюции этнических доменов и которая есть причина их уродства, их анормальности, если хотите, в биологическом смысле слова. И именно она призвана в конце концов задушить то, страх перед чем до настоящего времени хранит Коллективное Сознание приоритетной нации, каждого ее представителя, сидит ли он в редакции телевидения, в редакции радио, журнала фантастики, книгопечатной организации, в кресле начальника отдела, паспортного стола, верховного суда или в кресле президента.

Эта футурология не имеет второго прочтения. Нетрудно предсказать, что ждет в ее конце, когда все ключевые звенья сохраняют один жесткий не терпящий отклонений механизм. Русятина это не просто система культурных традиций, она не подлежит изменениям. Конечная ее цель, уничтожить «всё нерусское», обещает слишком много приобретений, чтобы искусственно растянутый во времени геноцид виделся им преступлением, большим в сравнении с фактом самого существования этих культур.

Корни происхождения русофобии как явления на планете выглядят настолько естественными, непринужденными, я бы даже сказал, имеют настолько натуральный цвет, что тот, в ком в ответ на ряд известных событий современности они до сих пор не дали о себе знать, либо не владеет всей информацией, либо идиот. Так или иначе, предложенная психологией народов диспозиция имеет один вид.

Отсюда и необходимость мурзилок, просто пугающих уровнем своей сытости на фоне подконтрольного населения, уровень который, понятно, им приходится прятать, что они и делают, но не всегда удачно. Москва торопливо и трусливо купает их в масле и сметане из вполне прагматичного страха. Так объясняется налаженный отток из этнодоменов их жизненных соков. Здесь есть над чем подумать.

Остановимся на этом моменте еще раз. Территория Урала, реалм Башкирии, реалм Татарстана полностью обеспечивают свою территорию продовольствием за счет собственного производства.

Им никто не нужен.

Москва это знает, и отток соков за пределы Спорной Территории стал ее первоочередной задачей еще на заре создания конъюнктуры отношений рынка. Мелкий, приехавший в этнодомен и сразу начавший рассказывать в микрофон об «узкоконфессиональных, частнособственнических интересах», имел в виду как раз это: как заставить кормить Москву этнодомены, впервые задумавшиеся над тем, а с какой стати они должны 20 из 30-ти миллиардов своей национальной валюты и 97% своей нефти отдавать Москве, оставляя себе практически ничего?

Мурзилки этот вопрос закрыли.

Вопрос что делает паразита паразитом лежит в плоскости восприятия: как они видят внешний мир. Однако московский диктатор, сладко рассказывающий в микрофон о всемирно-исторической миссии борьбы с международным терроризмом, выглядит как-то бледно. За унынием, с каким отдельные носители разума пялятся на официальный аппарат правления, уже просто неприлично проглядывает обреченность. Когда сторонние наблюдатели, оборачиваясь на хронику событий, делают компетентное заключение, что наверх всплывает только говно, то это следует понимать именно как попытку трезвой оценки шансов на выживание у достояний разума: носитель моральных ценностей попросту находится в крайне невыгодном положении по отношению к элементам, таким грузом не обремененным. Это и решает все.