Я взял в руки стропу и кивнул народу на коридор.
– Вылезайте из этого подвала. Стропы у меня не километр, и по саперному делу я далеко не отличник.
Признаться, сейчас я остро пожалел, что, как в прошлый раз, не запасся дистанционным пультом управления и радиодетонаторами. Помнится, после успешного применения такой комбинации я получил в качестве трофея ядовитые железы матки руконогов. Уже в своем мире, на Украине, я загнал их одному знакомому профессору за очень приличную сумму. Но за удобства приходилось платить немалые деньги, которые я предпочел вложить в нулевое огнестрельное оружие. Правда, сейчас от него остались одни воспоминания… Н-да, знал бы, где упасть, упал бы в другом месте. И если сейчас меня завалит на хрен в этом подвале, то, кроме себя, винить некого. И Фыф, зараза, не говорит, что в этом схроне спрятано. Может, вообще впустую вся эта возня…
Я вышел в коридор, осторожно стравливая белый шнур между пальцев, и прижался спиной к стене. Все, девять метров. Длиннее строп для Д-шестого парашюта не делают. Можно, конечно, связать несколько вместе, но толку от этого немного. Один хрен, если потолок обвалится, то по закону подлости обязательно на мою голову. В общем, впредь деньги впустую не тратим, а на весь наличный капитал запасаемся ультрасовременной снарягой. А пока…
А пока что я дернул стропу. После чего, почувствовав образовавшуюся слабину, развернулся на сто восемьдесят и рванул по коридору, освещая себе путь фонариком. Добегу до лестницы, не добегу до лестницы?..
Добежал. И тут фонарь выхватил из темноты глазищи.
– Какого…
Договорить я не успел – позади грохнуло. С потолка посыпалось что-то, раздался треск…
По саперному делу у нас были краткосрочные курсы во Французском легионе. Но какие побочные эффекты могут быть от применения кумулятивного заряда в замкнутом пространстве, я забыл напрочь. Потому на всякий случай прыгнул вперед, сбил с ног юную нео и накрыл собой сверху. Если потолок рухнет, Данила точно постарается разгрести завал. Глядишь, Рут выживет…
Потолок выдержал. Только рядом со мной грохнулся на пол приличный кусок отвалившейся штукатурки – и на этом дело кончилось.
– Не вставай, а? – донеслось снизу.
Вот черт! «К нам сегодня приходил снайпер нео-зоофил…»
Но это было еще не все. За мгновение до того, как я вскочил на ноги, над моей головой раздалось недоуменное:
– А чего это вы здесь делаете?
Естественно, по-другому и быть не могло. На лестнице стояли Данила с Настей, держа в руках факелы.
– Не видишь, что ли. Снайпер дырку пробивает. Кумулятивно, – сказала Настя.
– Смешно, – довольно сурово произнес Данила, – Знаешь чего, красна дева, заткнулась бы ты. А то я рассержусь ненароком и кой-кого говорливого воспитаю розгами по округлостям.
Сомневался я, что Данила сумеет осуществить свою угрозу, Да и почувствует ли боевая машина в женском обличье шлепки по роскошной попе – большой вопрос. Но, с другой стороны, в одном кио права. Надо уже определиться со статусом Рут, которая, похоже, твердо решила записаться ко мне если не в жены, то в наложницы. А я пока не настолько социально адаптировался в этом мире, чтобы заводить себе лохматую любовницу нежного возраста с мордочкой симпатичной обезьянки.
Все это промелькнуло в моей голове, пока я вставал с Рут, а потом удерживал юную нео, рассвирепевшую не на шутку. Честно говоря, это было нелегким делом – оскорбленная в лучших чувствах леди обладала первобытной силой. Настя расслабленно стояла на лестнице, держа в руках факел, и ее сладкая улыбка не сулила ничего хорошего. Я прекрасно помнил о скрытых способностях кио и понимал, что если Рут вырвется, то жить ей останется не больше секунды.
– Хорош рычать! – сказал Данила. Он подошел к нам, взял нео за загривок и слегка встряхнул. Рут послушно рычать перестала и захныкала, как провинившаяся школьница:
– А чего она…
– Хорош! – повторил Данила. – Обе. Не забыли, зачем мы здесь?
– Вот это в точку, – сказал я, вытаскивая пальцы из шерсти на спине нео. – Пошли посмотрим, на что мы твой шлем извели.
…Баррикаду смяло взрывом в невообразимый ком рваного железа. Но и дыра в стене увеличилась существенно. Теперь она была размером почти в рост человека.
Данила уважительно крякнул и протянул мне факел – мол, кто дел наворотил, тот пусть первый и смотрит на результаты своей затеи. Эдакий жест уважения, после которого воспользоваться фонарем уже было как-то неудобно.
Я подошел. Сунул факел в дыру. И, если выражаться прилично, сильно удивился.
Взрыв вырвал из стены четыре слоя кирпичей… под которыми виднелся пятый. Японская мама, сколько ж там слоев кладки наворочено?! А взрывчатки-то у меня больше нет. Одна оставшаяся граната не в счет. Если заряд С4 стену не взял, то противопехотная «эфка» для нее что комариный укус для слона. И взрывчатку дефицитную впустую потратил…
Плюнув, я в сердцах долбанул по стене ногой… и услышал вздох. Словно там, за неприступной преградой, кто-то с силой втянул в себя спертый воздух подземелья. Даже щеки легкий ветерок коснулся, попутно дернув пламя факела за огненный язык. Что здесь в принципе было невозможно – вентиляция небось уже две сотни лет как не работает.
– Ты слышал?
Вопрос Данилы подтвердил, что я не сошел с ума и глюк посетил не меня одного.
– Как будто вакуумную камеру открыли, – заинтересованно произнесла Настя, мигом забывшая об обидах и разборках. Рут тоже высунула из-за спины Данилы любопытную мордочку.
– А ну, разойдитесь. Дайте-ка я…
Данила поплевал на ладони, ухватил кувалду, лежавшую в углу, размахнулся – и со всей дури долбанул по стене…
И чуть не упал.
Тяжеленная железяка проломила стену и ухнула внутрь, силой инерции потянув за собой дружинника. Но тот вовремя спружинил ногами, выдернул инструмент из дыры и в несколько ударов расширил ее довольно неслабо. Теперь даже он, несмотря на необъятную ширину плеч, мог пролезть, не застряв в кирпичной кладке. Не говоря уж о нас.
Правда, лезть в дыру не хотелось. Внезапно из нее потянуло такой вонью, что я чуть не задохнулся. Краем глаза отметив, что мои спутники переносят ароматы тайника вполне спокойно, я быстренько сунул Даниле факел обратно, выдернул из подсумка рюкзака противогаз и отработанным движением натянул его на голову. Что аборигенам хорошо, то нам лучше в средствах индивидуальной защиты.
Еще я отметил, что никто не удивился изменению моей внешности при помощи ГП-7ВМ. Покосились на резиновую морду с треугольными линзами, блямбой переговорного устройства и фильтрующе-поглощающей коробкой на челюсти – и полезли себе в дыру. Будто каждый день таких монстров встречали. Да уж, интересный мир – вариант замшелого Средневековья, где что мечи, что чугунные пушки, что пистолеты «Форт», гранаты и противогазы удивления ни у кого не вызывают.
Ладно, философствовать будем потом. Надо бы поглядеть, чего ради мы ломились через эту стену. Судя по вони, которая из-за нее доносилась, ничего хорошего там не сохранилось, кроме какой-то несусветной гнили и концентрированного дерьма.
Как же я ошибался…
Помещение, в которое мы проникли, по сравнению с карцером площадь имело неслабую. Метров пятьдесят квадратных. Посредине – гора правильной формы, состоящая то ли из ящиков, то ли из массивных сундуков. А вдоль стен – какие-то темные пятна на уровне пола. Факелы от недостатка кислорода почти потухли, и разглядеть что-то конкретное в темноте было практически нереально.
Я вновь достал фонарь. Врубил его – и невольно содрогнулся. Я, конечно, много чего видел на свете, но всему же есть предел.
Вдоль стен каземата на полу сидели люди в рваных лохмотьях, едва прикрывавших плечи и гениталии. Тощие шеи обвивали широкие железные ошейники с тремя звеньями короткой цепи, намертво приклепанной к монолитной кирпичной кладке. Луч света выхватил на голове ближайшего узника остатки когда-то роскошной седой шевелюры, чередующиеся с кроваво-черными проплешинами – не иначе волосы у несчастного вырывали пучками.
Я сделал несколько шагов вдоль страшного собрания трупов, живо напомнившего мне другое подземелье, в котором я сам когда-то сидел вот так, не имея возможности пошевелиться…
Руки, ноги и лица пленников тоже имели следы пыток огнем и железом. У многих были разодраны рты, вырваны ноздри, выколоты глаза. Судя по неестественному положению ног, перед тем как покинуть камеру, тюремщики перебили коленные суставы узников. И бросили их умирать страшной смертью, оставив возле каждого глубокие деревянные плошки с едой и глиняные кувшины, наполненные то ли водой, то ли вином.
А еще на полу было очень много свечей. Больших, толстых, массивных. Похоже, восковых. Если мне память не изменяет, в те времена такие свечи были страшно дорогим удовольствием. Так для чего ж сюда их столько понаставили? Чтоб несчастным в темноте помирать не страшно было?
– Вакуум, – произнесла Настя. – Думаю, уже в те времена знали, что если откачать воздух из замкнутого пространства, то органика не будет подвержена разложению. Поэтому трупы сохранились до сих пор. Легкие замурованных узников и огонь свечей пережгли кислород в этой камере, превратив ее в консерву. Возможно, первую в мире.
– Точно, – сказала темнота голосом Фыфа.
Позади послышалось шуршание – это мутант перелезал через груду битых кирпичей.
– Я не мог понять, как в таком схроне могли сохраниться тела, потому ничего и не говорил, – произнес он. – Думал, за психа меня посчитаете и вскрывать тайник откажетесь. Теперь многое понятно. Например, зачем императрице понадобилось через девять лет после пугачевского восстания строить неприступный замок на окраине Москвы?
– Для заключенных? – предположил Данила.
– Ага, как же, – хмыкнул Фыф. – В те времена комиссий по правам человека не было. Дубовую колодку на шею – и в яму. Если же зэк знатный, то закрывали с комфортом. В подвал. Например, в кремлевский. Их там море, половину тогдашней Москвы можно было пересажать.
– Тогда зачем крепость? – пискнула нео – Рут… то есть. – Я не понимаю.
– Думаю, дело в этом, – сказал Фыф, указав пальцем сначала на груду сундуков, а после – на руку одного из мертвецов. Я направил туда луч фонаря.
На предплечье трупа отчетливо виднелось клеймо – витая буква «П» и три черточки под ней.
– Пугачев называл себя выжившим царем Петром Третьим. А у каждого царя имеются свои фанаты, которым самодержцы доверяют самое ценное. Например, казну. Думаю, эти мертвецы до того, как стать ими, девять лет терпели пытки, пока кто-то из них все же не рассказал, где крестьянский царь спрятал награбленное. После чего их и посадили сюда стеречь клад, ставший одним из самых солидных схронов императрицы на самый черный день. Эдакий Форт-Нокс восемнадцатого века.
Пока Фыф толкал речь, Данила от своего факела поджег пару десятков свечей. Не иначе их фитили были пропитаны каким-то особым составом – спертый воздух каземата не мешал им гореть ровным пламенем, отчего в помещении стало заметно светлее. Так они и горели в те далекие времена, пока узники бились в оковах, пережигая легкими кислород в своей каменной могиле. А потом потухли в вакууме… чтобы снова зажечься, простояв на своем месте без малого половину тысячелетия…
– А ты, одноглазый, неслабо качнул информации из ОКНа, – задумчиво проговорила Настя. – Не зря у тебя тогда аж башка чуть не лопнула.
– Ну дык ексель, – мутант растянул рот в безгубой улыбке. – Ты то ОКНо, помнится, быстро вернула – в межушный ганглий много инфы не влезет. Блондинка – это не диагноз, это судьба…
Резкий удар прервал речь Фыфа. Я направил луч фонаря на гору сундуков, возвышающуюся посреди каземата.
Так и есть.
Даниле надоело слушать перепалку шама с кио, и он занялся делом. А именно – протянул руку, ухватился за медную ручку, вделанную в боковую стенку самого верхнего сундука, и, поднатужившись, сдернул его на пол.
От удара об пол доски затрещали, но выдержали. Впрочем, неудивительно. Сундук был окован стальными полосами крест-накрест, на крышке – мощный замок. Фыф протянул лапку, наверно, сказать чего-то хотел. Но не успел. Кувалда Данилы взлетела вверх, опустилась – и смятый замок, выдранный из дерева вместе с петлями, шмякнулся на пол.
– Вот ведь силища дурная, – пробормотал себе под нос Фыф. Но, скорее, из вредности. Мне тоже было весьма интересно, чего ради полтысячелетия назад столь безжалостно умертвили десяток узников.
Данила откинул крышку… и очень осторожно отвел факел в сторону, явно опасаясь, чтоб на содержимое сундука ненароком не капнула горящая смола.
Я подошел ближе.
Сундук был доверху заполнен слежавшимся от времени черным порошком. Порох, что ли?
Данила уже мял между пальцев несколько крупинок. Растер, понюхал, лизнул.
– Уголь, – пожал он плечами наконец, – Обычный хорошо дробленный березовый уголь.
– Думаю, вряд ли ради угля городили весь этот цирк, – произнесла Настя.
– Точно, – сказал я, – Ставлю свой пистолет против кирки Данилы, что в остальных ящиках будет сера и селитра. Все отдельно. На всякий случай, чтоб не рвануло.
– Только сдается мне, что кроме взрывоопасных удобрений здесь найдется кое-что еще, – хмыкнул Фыф.
Он не ошибся.
Вчетвером мы быстро посбивали замки с трех десятков сундуков. Один оказался действительно под завязку набит серой, еще два – селитрой. В четырех других, длинных и громоздких, обнаружились старинные ружья. Рядом с ними лежали прямые палаши с гладкой тонкой рукоятью, по виду смахивающие на меч дружинника. Не иначе багинеты – штыки, рукоятью вставлявшиеся прямо в ствол древнего ружья.
– Вот это да! Штуцеры офицеров егерских батальонов! – восхитился Данила, выхватывая из ящика довольно приемистое ружье. – На семьсот шагов бьет! А точность-то какая!
Ну да, помню. Парень спец по музейному оружию. Хотя все равно странно. По моим представлениям, старинное кремневое ружье должно было быть подлиннее. И потом – «штуцер». Нарезное, что ли? При Екатерине?!!
Оказалось, историю я знал плоховато. Впрочем, оно и простительно, не на то учился.
– Нарезное, нарезное, – проворчал Фыф, похоже, так и не подумавший отключиться от моего мозга, – И молотки к ним, пули в ствол забивать. Хотя с его-то дурью одного удара за глаза хватит.
Семьсот шагов? Сильно! Получается, Данила только что вытащил из ящика далекого предка СВД, снайперскую винтовку восемнадцатого века. Вообще-то, надо будет при случае повнимательнее присмотреться к старинному оружию – как-никак, мне жить в этом мире, и наверняка рано или поздно придется использовать музейные раритеты.
Также в ящиках нашлись пара десятков кремневых пистолетов и большой запас свинцовых пуль. Тару мы снимали слоями, начиная сверху и понемногу вынося трофеи в коридор – уж больно тесным был каземат. Данила радовался прекрасно сохранившемуся оружию, а я, признаться, начал понемногу разочаровываться. Хотелось чего-то большего, чем черный порох и древние железяки.
Желание мое сбылось, когда Данила не смог в одиночку сдвинуть очередной сундук. Дернул пару раз за толстенную ручку – никак. Что за дела?
– О как! Да на нем ручек целая дюжина! – удивленно выдал дружинник, осознав странный дизайн своей находки, переносить которую планировалось силами двенадцати человек. И тут же сбил с нее все четыре замка. Четыре! Не один, как на остальных!
Мы прекратили сортировать древний огнестрел и вновь собрались в братской могиле.
Несмотря на то что мы порядком растащили найденный клад, окованной металлом тары еще было довольно много. Двенадцать самых больших и тяжелых сундуков стояли посреди камеры, и у одного из них Данила только что откинул крышку,
Настя тихо присвистнула. Я тоже. Дружинник и Рут не отреагировали никак. Я помнил слова Данилы, мол, в Кремле золото не имеет цены. А юная нео, может, и осознавала ценность находки, но при этом жутко устала, перенервничала и сейчас откровенно позевывала.
– Ни хрена себе, – нарушил молчание Фыф. – Я слышал, что на севере за эти блямбы народ мочит друг дружку так же, как у нас за мясо, железо и порох…
В сундуке лежали золотые монеты. Много. Очень много. Словно сброшенная чешуя сказочного дракона, переливалось в неверном свете факелов невиданное богатство. Пока мы стояли, разглядывая добычу, Данила принялся препарировать остальную тару. В которой оказалось то же самое.
Золото.
Правда, монеты были не везде. Примерно половину ценностей составляли кольца, браслеты с драгоценными камнями, массивные блюда, тяжелые кубки…
– Золотой запас империи, – подытожил Фыф. – Который нам тут на фиг не уперся. Если только…
Эту мысль он, похоже, только что свистнул из моей головы. Я перехватил внимательный взгляд единственного глаза и попросил:
– Слушай, хорош уже в моей голове копаться, да.
– Не буду, не буду, – слегка смутился Фыф. – Но мысль дельная, одобряю.
– Это вы о чем? – поинтересовалась Настя.
– Да так, идея одна возникла… – протянул мутант, явно не желая делиться с кио теперь уже нашими общими соображениями. И вдруг резко, словно почуявшая добычу охотничья собака, повернулся к дыре, которую пробил Данила в кирпичной стене. – А вот нам и трындец приснился, господа кладоискатели. Похоже, нас собрались штурмовать – и штурмовать серьезно.
Это были баги. Или руконоги. Или гигантские сколопендры с почти человечьими лицами и восемью абсолютно одинаковыми ногами. Жуткие твари длиной метра в полтора. Морда словно морщинистая кожаная маска, содранная с лица трупа. Затылок состоит из четырех сегментов, переходящих в такую же сегментированную спину. Ноги мощные и когтистые, пригодные не только для передвижения, но и для хватания разных предметов. Например, как сейчас, – тесаков, копий, топоров и другого колюще-режущего инструмента вполне понятного назначения. У иных в руконогах было зажато аж по шесть единиц вышеназванного оружия, и при этом они довольно резво, по-людски чесали на двух задних конечностях.
Знакомые зверюшки, встречались. Помнится, я их шамана обидел пулей в башку, когда тот собирался подвесить Настю к танковой пушке. Вон она, справа от меня шипит от ярости, затвором клацает. Стало быть, не забыла старых друзей.
Но с воспоминаниями потом. Потому как реальность восьминогая актуальнее. И много их, черт! Только вот к крепости они подходить не торопятся, ждут чего то. И при этом выстраиваются в несколько сплошных линий наподобие македонской фаланги. Не особо верная тактика. Я б на их месте рассредоточился вокруг Бутырки и атаковал разом.
Конечно, кормовые, вооруженные дубинами, копьями и найденными только что палашами да багинетами, так запросто не сдадутся. Фыф уже вернулся на свой командный пункт и сейчас небось снова сидел на столе, поджав лапки, закрыв единственный глаз, и, словно опытный кукловод, мысленно дергал за ниточки откормленных сумоистов. То-то те аж приплясывают на стенах от нетерпения. И глаза горят как у вменяемых…
– Поскорее бы уж, – проговорила Настя, стоящая справа от меня.
В ее руках лежал автомат АК-200 с пристегнутым штык-ножом. Плюс на поясе длинный обоюдоострый меч с фигурной гардой, защищающей кисть, – палаш лейб-гвардии Конного полка, которых в схроне был целый отдельный сундук. Я, кстати, тоже таким запасся. Ну не «Бритвой» же с руконогами драться! Нож, конечно, дело хорошее, но брезгливый я, однако. И чем длиннее будет зубочистка, на которую придется насаживать членистоногих тварей, тем лучше.
Данилу, кстати, холодное оружие екатерининской кавалерии не заинтересовало. Это и понятно. На кой оно ему, когда у него в лапищах зажато аж два меча – один подлиннее, другой покороче. А «Вал» за спину закинут небрежно.
Да уж, правильно классик высказался, старую собаку не научишь новым фокусам. У дружинника две любви на всю жизнь – меч и пулемет «Корд», остальное его не впечатляет… Кстати, идея – если оно ему без надобности, то не грех и одолжиться. А я все думаю, с чего это так неуютно себя чувствую? Оказывается, стою на стене будто голый – на поясе пистолет и средневековое пырялово, к предплечью «Бритва» пристегнута… и все. Внизу же шебуршится толпа неприятных с виду тварей голов в двести, и намерения у них очень очевидные.
Я опустил бинокль.
– Данила, слышь чего скажу?
– А? – повернул ко мне голову дружинник. Фейс довольный, в глазах боевое безумие плещется. Но так пока, на донышке. Не затопило еще радужку и мозги багровой пеленой. Правда, уже под давлением, и манометры зашкаливают. Понятно, что ствол за спиной будет последнее, о чем эта машина для разделки туш подумает, когда руконоги полезут на стены. Только мешаться будет.