Вчера наша откровенность с Жеромом зашла слишком далеко. Я не готова была узнавать Анри заново, я вообще не хотела ничего о нем знать, но здесь каждая комната отражала его жизнь: опасную игру, постоянные разъезды и редкие встречи с теми, к кому мне предстояло подобраться.
Я облазила дом вдоль и поперек и обнаружила даже склад садового инвентаря, продуктовые запасы и прочую хозяйственную чепуху, не представляющую ни малейшего интереса. А вот кабинет мужа оказался закрыт. Пришлось на глаз вычислять, куда выходят окна, и идти в обход – что, впрочем, тоже оказалось лишено смысла: они были надежно заперты изнутри. Больше того, на них стояли защитные заклинания, равно как и на двери. И ведь не обычные, заразы, сигнальные! Попробую войти – сработает следящий артефакт, попытаюсь расплести защиту – та же картина.
Вот гадство!
Как искать подтверждение причастности графини д’Ортен к Лиге? Как вообще работать в таких условиях?
Впрочем, к обеду я выяснила, что это полбеды: за мной следили или, точнее, не выпускали из виду. Стоило оказаться в какой-нибудь комнате, кроме спальни, как рядом тут же появлялась горничная со срочным заданием начистить подсвечники, декоративную посуду, светильники, протереть камин или просто смахнуть пыль с мебели. Ради интереса попробовала сменить библиотеку на гостиную, а потом прогуляться в игровую комнату, но за мной ходили по пятам. Горничные, правда, были разные, объединяла их только жажда чистоты и… мое присутствие. Если вчера я не обращала на это внимания, то сегодня все стало очевидным. Опасались, что попытаюсь сбежать или снова полезу куда не следует и найду что-нибудь интересное? Желание отправиться к Жерому и закатить скандал, каких свет не видывал, росло и крепло с каждой минутой. Пока удавалось сдержаться и то исключительно потому, что камердинер был здесь ни при чем. А еще я, как всегда, потерялась в книгах.
Здешняя библиотека уступала библиотеке брата в Мортенхэйме – ощутимо меньше, всего два уровня, но собранные здесь книги оказались принципиально иными. Во-первых, они были написаны на разных языках: от древнего арнейского до иньфайского. Труды, которые мой муж привозил из всех стран и – что-то мне подсказывало – мог читать в оригинале. Я всегда гордилась знанием арнейского, вэлейского и даже капельку маэлонского, по сравнению с тем, что знали леди в Энгерии, это было что-то из ряда вон, но, перебирая все стоящие на полках труды, поняла, что не знаю ровным счетом ничего. Ну или такую капельку, которая просто потеряется в языковом море.
А во-вторых, здесь почти не было трудов по магии, все древние записи относились либо к философии, либо к истории – древней и новой, мировой и каждого государства в отдельности. Много современных книг про оружие и научных трудов, фантастика о совмещении магии и технологий… Хотя после пирамидки Фрая я смотрела на такие книги более уважительно. Из художественной литературы – отдельный стеллаж с поэзией эпохи Рассвета, классикой и набирающими популярность пьесами Лиара Римена. Горничная увлеченно натирала столы, а я не менее увлеченно искала то, что могло бы пригодиться. И нашла: двухтомник, посвященный порядку заключения брачных договоров армалов, а заодно классификации брачных узоров и силе их проявления.
Стянув оба тома с полки и чудом не навернувшись с новенькой гладкой лестницы, уточнила, не стоят ли на книгах защитные заклинания. Получив отрицательный ответ, захватила с собой и направилась в спальню: по крайней мере, там я могла спокойно побыть в одиночестве. Ну, или с изредка навещающим меня Кошмаром – у него каждый день шли ожесточенные бои за территорию. В поместье обитали несколько кошек, отвечавших за отлов мышей и крыс, к которым из ближайшей деревеньки наведывались пушистые джентльмены. Вот и приходилось отвоевывать дам и новые земли, из-за чего он ходил то с драным ухом, то зализывал лапу. Но неизменно с таким гордым видом, что сразу становилось понятно, кто победил.
Мечте не суждено было сбыться: не успела дойти до лестницы, как подбежала очередная горничная, Натали, и сообщила, что в гостиной меня дожидается месье Раджек. Я искренне обрадовалась, что обещание Фрая не затянулось до бесконечности, поэтому поспешила туда. Со дна души поднялся странный детский восторг: возможно, потому, что только рядом с Иваром я могла раскрыться по-настоящему. А может, просто была рада его видеть.
В Энгерии гостю предложили бы чай, но здесь по гостиной тянулся аромат кофе. Бодрящий, будоражащий: не спасали даже приторные нотки ванили и резкий лавандовый запах, который здесь был повсюду. Как мне объяснили, сушеная лаванда подкладывается под окна, чтобы всякая местная гадость не лезла в дом. Когда поинтересовалась, какая именно гадость, поняла, что готова терпеть запах мужа круглые сутки, лишь бы однажды не проснуться в постели с гренуэрским скорпионом. Главное, чтобы эта дрянь не тяпнула Кошмара, который любит охотиться на все, что ползает, летает, прыгает или передвигается как-нибудь еще.
Ивар устроился в кресле и, увидев меня, поднялся. Широко улыбнулся – я хотела бы верить, что тоже искренне, шагнул вперед и поцеловал руку. С таким примерно-восторженным видом, что мне пришлось закусить губу, чтобы не рассмеяться.
– Скажите, что вы соскучились, – попросила я.
– Лучше скажу, что без вас в Ольвиже стало невыносимо скучно.
Я фыркнула, отложила книги.
– Разве это не одно и то же?
Ивар покачал головой.
– Вижу, вы передумали разводиться. Мудрое решение.
Я вздохнула. Хотела промолчать – очень уж приятно было оставаться мудрой в его глазах, но потом все-таки вкратце пересказала встречу с Евгенией и чем она закончилась. Ивар уже привычно не изменился в лице, только головой покачал:
– Умеете вы нажить влиятельных врагов.
– Мне стыдно, – честно призналась я. – А еще теперь я застряла здесь.
– Вы умничка, Тереза. Подняли волну высотой с двухэтажный дом.
А? Он сказал: «Умничка»?
Мы расположились: я – по праву хозяйки на диване, он вернулся в кресло.
– В свете только и говорят о супругах де Ларне, которые собирались разводиться, но почему-то вместе уехали в Лавуа.
М-да, общество и впрямь везде одинаково. Надеюсь, даже часть этих слухов не доберется до Лигенбурга, в противном случае придется многое объяснять Винсенту.
– Все делают ставки, чем же закончится эта история. Особенно после того, как граф появился с кузиной его величества, а вы ушли со мной.
Я хмыкнула.
– И вы приехали, чтобы ставки поднять?
– С чего вы взяли?
– Ну, если бы вы просто хотели о чем-то мне сообщить, прислали бы голубя и записку с закорючками, напоминающими наскальную живопись домагической эпохи.
Ивар подпер подбородок пальцами, уголки его губ дрогнули.
– Продолжайте, мне интересен ход ваших мыслей.
– А спустя пару дней – специально обученную ящерицу с расшифровкой.
Он покачал головой, рассмеялся.
– Тереза, какой из вас секретный агент?
– Никакой, в этом-то и вся моя прелесть.
– Ловите на лету. – По-прежнему улыбаясь, добавил: – Рад вас видеть. Помимо прочего.
С трудом удержала улыбку:
– А я вас – нет.
– Вот как. Пройдемся?
– Как же ваш кофе?
– Местной горечи с меня хватит лет на десять вперед, – он покачал головой и признался: – Терпеть его не могу.
Ну хоть что-то у нас общее. Что-то человеческое, не считая пагубной привязки к лорду Фраю. Внезапно захотелось спросить, как же его так угораздило, но наши отношения еще не подразумевали такой близости. Поэтому мы просто молча вышли из гостиной, так же молча прошли через холл и направились к дверям.
– У меня проблема, – доверительным шепотом сообщила я.
– Понял, – в тон мне негромко ответил Ивар. – А почему шепотом?
– Чтобы не услышали.
– Практика показывает, что на шепот уши настраиваются быстрее, чем на самые громкие вопли. Так что за проблема?
– Не могу попасть в кабинет мужа. Там понаставлено защитных заклинаний, которые, скорее всего, зациклены на артефакте…
– Знаете, куда выходят окна?
Я кивнула.
– Ведите.
Неспешным шагом мы вышли на улицу и прогулялись к другому крылу, куда я наведывалась утром. В руках Ивара сверкнул портсигар, который оказался… чем угодно, только не портсигаром. По серебристой крышке бежали странные линии, сплетающиеся в узелки, закрученные друг на друге самым мудреным образом. Отражение защитного плетения, обычные узелки светились темно-коричневым, но парочка мерцала багряно-алым.
– Вот они, ваши сигнальные точки.
На что-то осмысленное меня не хватило, поэтому я просто таращилась на портсигар.
– Та засада в плетении, которая мешает вам взломать защиту и подаст сигнал на артефакт, если ее зацепить. Не сильно заморочено, но неприятно. Чтобы войти незамеченной, понадобится не совсем обычное зеркало и магический слепок.
Положим, что такое магический слепок, я знаю: точная копия заклинания, накинутая поверх первого, но не активированная. До поры до времени. Но… в случае с зеркалом меня просто смутило пояснение «не совсем обычное». Самую капельку.
– Зеркало, которое поглотит сигналы узлов и не позволит артефакту обнаружить ваше присутствие.
О да, сейчас мне стало легче. Вот прямо на этом самом месте.
– Я сделаю его для вас, – Ивар ослепительно улыбнулся. – Не за один день, разумеется. И такую штуковину тоже. Думаю, вам подойдет карманное зеркальце. Хотите розовое?
– Ага. С радугой и леденцами, – мрачно заметила я.
– Понял. Сделаем сиреневое. – Раджек захлопнул портсигар, предложил мне руку. – С костями и черепом. Пойдемте, а то дворецкий на нас и так уже странно косится.
Я даже не обернулась, приняла предложенный локоть и направилась вместе с Иваром по дорожке к виднеющемуся вдалеке мостику. Изначально думала о том, чтобы свернуть к ротонде и в парк, но само собой получилось, что ноги увели в другую сторону. Хотелось спросить, откуда Ивар столько знает про защитные заклинания и взломы, а заодно и о том, как собирается делать для меня зеркало и считывающее плетения непонятно что, но я упорно держалась. Мы работаем вместе, ничего кроме. Пусть так оно и останется.
– Я остановился в гостинице на центральной улице Ларне. На первом этаже дома таверна «У Ариты». Если понадоблюсь, дайте знать лорду Фраю. Мы с вами сможем видеться, когда пожелаете и сколько пожелаете.
Городок неподалеку от поместья, но…
– Вряд ли это будет так просто.
Под испытующим взглядом Ивара пожала плечами.
– Он мне не доверяет. Меня даже на конную прогулку не отпустят без сопровождения.
– Придется выкручиваться. У нас же с вами трепетная дружба в самом разгаре.
– Что вы себе позволяете? – возмутилась я. Больше для вида.
– Все подряд, – невозмутимо отозвался он и взял меня за руку. Отнимать ее я не стала.
С одной стороны раскинулось поле, за которым виднелись виноградники, с другой – рощица. В насыщенную темную зелень уже вплетались золото и даже багрянец. Каменный мостик, который я теперь получила возможность рассмотреть получше, соединял два берега… ручья. Иначе назвать эту крохотную речку язык не поворачивался. В прозрачной воде изредка мелькала рыбешка, самые наглые взмывали ввысь, сверкнув на солнце блестящей чешуей, чтобы тут же снова скрыться в прозрачной глубине. А вот сам мост был основательный: не очень высокий, но мощный, с одной аркой, способной удержать бурную горную реку. Выгоревший гладкий мозаичный камень под ногами превратился в линялые желтые лоскутки, но очарования своего не утратил. Мне вообще здесь на удивление нравилось. Все, кроме…
– Иногда начинает казаться, что для меня это слишком, – призналась я, когда мы спустились на другом берегу. Гравий закончился, началась дорожная пыль: светло-серая, с запахом прогретой солнцем земли. – Я жила совсем в другом мире.
– Но вы согласились и приехали сюда, Тереза. А этому миру, честно говоря, без разницы, где вы жили раньше. Дадите слабину – он вас сожрет с потрохами. И не подавится.
Он говорил жестко, но на меня не смотрел – только вперед. Почему-то показалось, что говорили это не только мне, а еще я прекрасно понимала, что он прав. Можно было отсидеться в Мортенхэйме до тех пор, пока не грянет гром, но я решила иначе. А это значит, что все «не могу» нужно оставить за плечами. Вместе с уймой принципов, гордостью и много с чем еще. Осознание этого в который раз за последние несколько дней нахлынуло мощной волной, но с ног больше не сбило. Просто я вовремя развернулась к ней лицом.
– Агенты под прикрытием работают годами и полностью погружаются в легенду. Я бы сказал, становятся ею. Никаких погонь и перестрелок, только монотонная рутинная работа. От этого не менее опасная.
Мог бы не рассказывать. Живое доказательство тому – Анри Феро.
– Сойдем с дороги? – предложил Ивар.
Мы сошли. Высокая трава путалась в складках платья или платье путалось в ней. А солнце путалось в его волосах, делая их похожими на медь. Внезапно отчаянно захотелось потянуться к ним пальцами, запутаться, перебирать и чувствовать текущее с неба тепло, впитывающееся в кожу. Короткий сладкий самообман еще никому не приносил счастья, но между нами изначально не могло быть ничего серьезного, в этом-то и вся прелесть. А главное, между нами изначально не было лжи.
Дом отсюда казался маленьким, почти игрушечным, и все, что осталось за пределами ржаво-медового под кистью заката поля, казалось ненастоящим.
– Я родился в Загорье. Сын владельца прииска, но не князя. Редкость для нашей страны, большинство богатейших шахт принадлежат аристократам. – Я угадала происхождение по его фамилии, но о таком и помыслить не могла. – С детской любознательностью увлекался механизмами… а точнее, механизмами замков и их вскрытием. Мне нравилось лезть, куда не просят, а поскольку рос я в большом доме отца, залезть было можно много куда. Для меня это стало почти искусством. Потом отца вынудили продать шахты, и мама выбрала другого мужчину, более надежного.
Мы углублялись все дальше и дальше от дороги. Ближайшая лента уже давно потерялась за травой, обводная, ведущая к виноградникам, казалась совсем узкой.
– А я занялся добычей драгоценных камней. Несколько в ином ключе.
От того, как легко он раскрывал свое прошлое, становилось не по себе. Зато ответил на незаданный вопрос про защитные заклинания.
– Я ездил по всему миру, брался за заказы, от которых отказывались многие профессионалы. Потом встретил Моник, мы начали работать вместе. Однажды к нам поступило шикарное предложение, на первый взгляд ничего необычного. Только в сейфе оказались не драгоценности, а документы. Опасные документы, из-за которых мы стали мишенью. Так я познакомился с лордом Фраем.
И на вопрос про лорда Фрая.
– А Моник? – почему-то спросила я.
При таком свете из его глаз ушла вся серость. С их цветом только небо могло посоперничать.
– Благодаря ей я и познакомился с лордом Фраем, – уточнил он, – не знаю, где она сейчас. Но это и неважно.
Ивар улыбался, словно мы только что обсудили забавную светскую сплетню, но я все равно чувствовала себя подглядевшей в замочную скважину девчонкой. Солнце заключило нас в золотой кокон, но вопреки этому я вдруг заледенела. Сначала закололо пальцы, словно их опустили в прорубь, потом мороз побежал по телу, а следом изнутри плеснуло дикой болью, точно раскаленный стержень пронзил насквозь. Я остановилась резко, но Ивар заметил, подхватил за талию, встревоженно вглядываясь в лицо.
– Тереза?
– Все в порядке, – вытолкнула сквозь сжатые зубы, – сейчас…
Но сейчас не случилось: боль шла по нарастающей, словно в меня насыпали битого льда, который кромсал изнутри.
– Тереза, что с вашими глазами?
Воздух стал вязким, перед глазами полыхнула грань. А за ней и глубинная тьма, превратившая пейзаж в обугленное извращенное подобие привычного мира. Я вцепилась в запястье Ивара и тут же отдернула руку – тьма чудом не выплеснулась на него. Что это еще, демоны раздери, такое? Сжала пальцы, замыкая холод смерти внутри, отрезая его от мира, и боль замельтешила перед глазами алыми всполохами. Я рухнула на руки Ивара, чтобы увидеть ослепительно яркое солнце, падающее на лес, и потерять сознание.