Саския Заклинательница Костей

Замок Слоновой Кости стоит на высоком холме перед первым разветвлением реки Шард. Это огромное, сияющее белизной здание с сотнями окон и несколькими десятками башен, врезающихся в небеса. По склону холма проложены четыре дороги, ближайшая из которых идет параллельно порту, где пришвартован наш корабль.

Все ученики и ученицы толпятся на палубе, отталкивая друг друга в стремлении получше рассмотреть Замок Слоновой Кости и пристань. Я стою, прижавшись к бортовым перилам, пожирая Замок глазами, так же жадно, как и все остальные. Вдоль берега выстроились ряды кораблей, похожих на наш.

Над нашими головами летают чайки, причем траектории их полета отнюдь не выглядят случайными. Я вижу на берегу несколько человек в зеленых плащах, которые играют на тонких костяных флейтах, устремив свои взоры в небеса. Белые полоски на обоих рукавах свидетельствуют о том, что все они состоят в Гвардии, но при чем тут музыка? Я смотрю на них несколько минут, прежде чем до меня доходит, что это Хранители – избранные из числа Гвардейцев, которым также присущ магический дар. Отец рассказывал мне о них, когда я была маленькой.

– Папа, если бы ты мог выбрать для себя любой род занятий, связанный с магией костей, который из них ты бы предпочел? – спросила я его как-то раз. Дело было вечером, и мне пора было ложиться спать, так что этот вопрос я задала скорее для того, чтобы потянуть время, а не из любопытства. Но он подыграл мне, как делал нередко.

– Я бы стал Хранителем, – ответил он.

Я наморщила лоб.

– Такой магии не существует. – Я знала, что все профессии, требующие магического дара, имеют в своих названиях слово «кость». Заклинатели Костей вроде мамы и бабушки, Косторезы, Костоломы, Костеврачеватели.

– Ты ошибаешься, моя птичка. Официально этих людей именуют Костопевцами, но если твоя задача – это защита отечества, разве тебе понравится, чтобы тебя называли таким несерьезным словом? Поэтому-то они и предпочитают, чтобы их называли Хранителями. Это звучит куда внушительнее. – И он начал рассказывать мне о тех, кто умеет посредством музыки управлять животными.

Хранители управляют полетом чаек и смотрят их глазами, обозревая все, что творится внизу. По берегу ходят огромные белые собаки, а их проводники стоят в некотором отдалении, облаченные в такие же зеленые плащи, но играют они на более крупных флейтах. Чтобы управлять тем или иным видом животных, флейты должны быть изготовлены из их костей. Я думаю об Эйми, оставшейся в Мидвуде, чтобы работать и учиться своему ремеслу в костнице, и меня пронзает острая тоска. Научится ли она так обрабатывать кости, чтобы Косторезы могли смастерить из них флейты?

Кто-то подходит к бортовым перилам рядом со мной, я поворачиваю голову и вижу Брэма. На протяжении всего нашего путешествия он меня избегал, но, быть может, сейчас, глядя на столицу Кастелии, он чувствует то же, что и я, – все здесь другое, а наш дом теперь далеко-далеко.

– Привет, – говорю я.

Он слегка приподнимает подбородок, но не отвечает, как будто мы с ним не знакомы и не прибыли из одного и того же городка. Как будто кости не связали нас друг с другом.

Я вздыхаю и призываю на помощь все свое терпение.

– Тебе тревожно?

Его темные глаза изучают мое лицо.

– Почему мне должно быть тревожно? Потому что я слишком труслив, чтобы явиться и посмотреть в глаза своей судьбе? – Он так крепко стискивает поручень перил, что его костяшки белеют, и черные метки на них выделяются особенно резко.

У меня вспыхивают щеки.

– Я вовсе не хотела сказать… – начинаю я, но он перебивает меня, не дав закончить фразу:

– Очень даже хотела.

С корабля спускают сходни и объявляют, что пора сходить на берег. Брэм поворачивается ко мне спиной и исчезает в толпе.

* * *

На пристани царят шумная сутолока и многоцветье. Разносчики продают еду: длинные шампуры с нанизанными на них кусочками нежного мяса, поджаристые овощи, шарики из сахарной ваты с ягодной начинкой, маленькие порции потрохов.

По пристани расхаживают и другие торговцы с висящими на груди коробами с товаром – маленькие игрушечные флейты, вырезанные из дерева и покрашенные в белый цвет, наборы ненастоящих деревянных костей, с которыми детишки могут играть в доведывание, и даже ракушки и зубы, годные разве что для того, чтобы с помощью гадания по ним выбрать наживку для рыбной ловли.

Кастелия-Сити – это крупный торговый узел, и с берега до меня доносятся обрывки разговоров, ведущихся на языках, которых я не знаю, – долгие мелодичные гласные систонийского, резкие, гортанные звуки наречия жителей Новиниума, а также звуки иных языков, настолько чуждых, что я не могу сказать, из каких земель явились те, кто на них говорит.

Судя по всему, пассажиры со всех стоящих в гавани кораблей сошли на берег одновременно, и вскоре по склону холма в сторону Замка Слоновой Кости начинает двигаться огромная толпа учеников. Меня подхватывает людская волна, и мне остается надеяться, что в первых ее рядах есть те, кто знает, куда мы идем.

Подъем оказывается круче, чем можно было предположить по его виду, и вскоре у меня начинают болеть мышцы ног. К тому времени, как мы добираемся до вершины холма, день уже успевает угаснуть. Солнце опускается к горизонту, и по западному краю неба разливается нежно-розовое сияние.

На ящике стоит женщина, выкрикивая указания и жестами показывая толпе, чтобы та собралась вокруг нее. Ее серебристо-седые волосы заплетены в косу и уложены узлом на затылке, а на шее виднеется метка – желтый полумесяц. И голос ее, и повадки ясно говорят о том, что с ней шутки плохи. Пожалуй, она немного напоминает мне мою бабулю.

Я вытягиваю шею, пытаясь лучше рассмотреть Замок Слоновой Кости, но сейчас мы уже находимся слишком близко от него, и он слишком велик. Так что я вижу только одно – белую каменную стену, в которой темнеют чугунные арочные ворота, украшенные инкрустированной картой русла реки Шард.

Когда мы все собираемся вокруг женщины, она вскидывает обе руки, и гул возбужденных голосов стихает.

– Меня зовут Нора, – говорит она. – Я Управляющая Замком Слоновой Кости, и я сделаю так, чтобы нынче все вы были четко распределены по комнатам и узнали расписание своих учебных занятий. Те из вас, кому предстоит обучаться профессиям, связанным с магией, будут очень часто видеть меня на своих семинарах.

Она показывает рукой на мужчину помоложе, стоящего рядом с ней.

– Если вам предписано обучаться чему-то другому, следуйте за Джонасом к задним воротам, а если вы будете учиться магии костей, вам нужно следовать за мной.

Нора слезает с ящика и, взяв его под мышку, с решительным видом идет в сторону главных ворот.

Большинство учеников уходит вслед за Джонасом, а меньшая часть спешит за Норой. Брэм шагает рядом со мной, и я растерянно поворачиваюсь к нему. Может быть, он прослушал?

Я украдкой разглядываю его профиль. У него высокие скулы и волевой подбородок, на котором, если приглядеться, можно рассмотреть едва заметную щетину. Внутри меня идет борьба – я никак не могу решить, говорить или не говорить ему, что он идет не туда? Если я скажу, станут ли наши отношения лучше или, наоборот, хуже? Сочтет ли он мои слова оливковой ветвью или же увидит в них вызов?

– Брэм, – осторожно говорю я, – по-моему, тем, кому предписано учиться на Гвардейцев, несущих обычную службу, надо идти не сюда.

На его челюсти дергается желвак, и это единственный знак того, что он меня услышал, поскольку он даже не поворачивается ко мне.

Помолчав, он говорит:

– Я умею следовать инструкциям, Саския.

– Но… ты что же, будешь обучаться магии костей?

– Похоже на то, – мягко отвечает он.

– Какому из ее видов?

– Ломанию костей.

В моем мозгу звучит сигнал тревоги.

– Почему ты ничего мне не сказал? – удивляюсь я. – Почему позволил мне думать, что тебе уготована обычная служба в Гвардии?

– Ты не просила меня что-либо тебе говорить.

– А разве я должна была просить?

– Не знаю. В самом деле – должна ли великая Саския Холт о чем-то просить?

Его слова ранят, как лезвие ножа. Я уже сталкивалась с таким отношением – люди завидовали тому, что я веду жизнь, в которой все предопределено выбором костей и ничего не отдано на волю случая. Как будто невозможность принимать решения самой – это хорошо. Как будто это не то же самое, что томиться в тюрьме.

– Это нечестно, – говорю я.

Он пожимает плечами.

– Для большинства из нас жизнь вообще нечестная штука.

Я так крепко сжимаю руки в кулаки, что мои ногти больно впиваются в ладони.

Те деньги, которые матушка заплатила за приготовление костей к гаданию о моем суженом, были потрачены зря. Потому что, каким бы она ни видела мое будущее, я ни за что не влюблюсь в Брэма Уилберга.

* * *

Мы вслед за Норой проходим через огромные арочные ворота, и у меня возникает такое чувство, будто на меня давит сам здешний воздух. Внутри у меня что-то обрывается, начинается звон в ушах, голова кружится, но стоит мне опереться рукой о стену, чтобы не шататься, как многоголосый говор толпы стихает, и меня окутывает гробовая тишина.

А затем до меня доносится глухой гул, такой тихий, что я сомневаюсь, в самом ли деле я его слышу, но я его чувствую. Как будто меня со всех сторон окружает шепот.

Чьи-то руки отрывают меня от стены, и гул сразу же стихает. Нора ведет меня куда-то вперед и усаживает на стул.

– Должно быть, ты Заклинательница Костей, – говорит она.

Мне хватает сил только на то, чтобы кивнуть.

– Посиди здесь какое-то время. Это пройдет.

Я открываю рот, чтобы спросить, что случилось, но тут на меня опять накатывает головокружение, и мне так и не удается выдавить из себя вопрос.

– Замок Слоновой Кости целиком построен из костей, так что какое-то время тебе будет не по себе. Поначалу Заклинателям и Заклинательницам приходится здесь особенно тяжело, но ты привыкнешь. А до тех пор советую тебе как можно реже дотрагиваться до стен и других элементов здешней архитектуры.

Меня пробирает дрожь. Невозможно даже представить, сколько костей ушло на строительство такого огромного замка. И что произошло, когда я дотронулась до стены? Было ли это началом гадания на костях? Неужели все это – человеческие кости? Я чувствую, как волоски на моем теле встают дыбом.

Когда я была маленькой, мне нередко снились кошмары, и я просыпалась в таком ужасе, что едва могла дышать. Тогда к моей кровати подходил отец, обхватывал мое лицо ладонями и нежно прижимался лбом к моему лбу. «Сделай глубокий вдох, моя птичка, – говорил он, и вдыхал одновременно со мной. – А теперь выпусти воздух. Вдох. Выдох». И мы сидели, прижавшись друг к другу лбами и дыша в такт, пока мое дыхание не выравнивалось и я вновь не обретала покой.

Сейчас я тоже слышу его голос, пока с усилием втягиваю в себя воздух и с таким же усилием выталкиваю его из легких. Мало-помалу головокружение проходит, и я наконец могу оглядеть огромный вестибюль – по краям его видны две изящные дугообразные лестницы, ведущие на верхние этажи, канделябры украшены сверкающими хрустальными подвесками, а белые полы блестят, словно полированный мрамор, хотя они наверняка тоже сделаны из костей.

Я сосредоточиваю внимание на том, что говорит Нора – она рассказывает о правилах, которым мы должны будем следовать, живя в Замке Слоновой Кости. Что-то о том, что нам предстоит жить по два человека в комнате и есть в трапезной, а также о расписании учебных занятий, одни из которых будут индивидуальными, а другие – групповыми. Но я все еще сама не своя, и большая часть речи Норы до меня так и не доходит.

К счастью, говорит она недолго и в конце концов объявляет, что сейчас служители разведут нас по нашим комнатам. Поднимаясь по лестнице, я нечаянно касаюсь рукою перил, едва не падаю, но мой локоть сжимает чья-то крепкая рука и удерживает меня от падения.

Брэм.

Как только я восстанавливаю равновесие, он убирает руку и продолжает молча идти рядом. На мгновение мне чудится, что я слышу, как по его венам бежит кровь, но я тут же понимаю, что это ропот стен.

Когда мы доходим до места, где коридоры расходятся – мужское общежитие находится слева, а женское справа, – он, не оглядываясь, идет прочь.

* * *

Проснувшись поутру, я вижу, что на краю моей кровати сидит девушка моих лет с большими карими глазами и вьющимися волосами, доходящими ей до талии. Она одета в белую ночную рубашку и смотрит на меня изучающим взглядом.

Я испуганно вздрагиваю.

– Прости, что напугала тебя, – говорит она.

С какой стати она взгромоздилась на мою кровать? Я тру кулаками глаза.

– Кто ты такая?

– Меня зовут Тесса.

Я моргаю, не понимая, зачем она здесь.

Она сдвигает брови.

– Я твоя соседка… помнишь?

– Извини… я…

– Тебе лучше? Вчера вечером тебе было совсем худо.

Я пытаюсь вспомнить, что происходило накануне, но в моей памяти всплывают только неясные обрывки. Я смутно припоминаю, как шла в сторону женского общежития, как слышала голос, без умолку болтавший мне на ухо, как у меня из-под ног ушел пол и я рухнула на кровать. Посмотрев вниз, я вижу, что на мне надето то же платье, что и вчера.

Тесса все еще говорит.

– Если бы у нас уже начались занятия, я, быть может, и смогла бы тебе помочь, но мы ведь еще даже не прошли через обряд сопряжения, а раз так, то что я могла сделать? Я подумала было, что надо поискать настоящего Врачевателя, который уже научен этому ремеслу, но у меня создалось впечатление, что ты этого не хочешь. Надеюсь, ты не в обиде за то, что я ушла и оставила тебя одну.

– Я не в обиде, – говорю я.

Она испускает вздох облегчения.

– Вот и хорошо. Мне ведь совсем не хотелось произвести на тебя плохое впечатление. – На одном ухе у нее белеют мелкие звездочки, а на правой руке синеют завитки.

– Меня зовут Саския, – представляюсь я, садясь. И сразу же чувствую легкое головокружение и дурноту.

– Да, вчера вечером ты назвала мне свое имя. А потом оттолкнула меня и ничком повалилась на кровать.

– Извини. Я тогда была сама не своя. – Я расплетаю косы и пытаюсь пальцами расчесать волосы. Кожа головы саднит – жаль, что, прежде чем заснуть, я не смогла взять себя в руки и вынуть из волос шпильки.

Тесса глядит на меня с сочувствием.

– Это из-за здешних стен, да? Я читала, что они особенно тяжело действуют на тех, кто учится гадать на костях.

Я киваю, и головокружение усиливается.

– До прибытия сюда я и не подозревала, что Замок Слоновой Кости сложен из костей. А на тебя они не действуют?

– Действуют, – кивает Тесса. – Но не так сильно, чтобы я чувствовала себя худо.

– А что чувствуешь ты?

Она закидывает голову назад и воззряется на потолок, словно пытаясь подобрать нужные слова.

– Мне… немного не по себе. Это от ран и недугов, от которых умерли те, в чьих телах находились все эти кости.

– Стало быть, они впрямь человеческие?

– Определенно. Думаю, многие из этих людей при жизни были военными – наверное, это были кастельцы, погибшие в Трансдормийских войнах. Их кости действуют на меня особенно сильно. Но другие люди, видимо, умерли от естественных причин, выбрав местом своего упокоения этот замок. Их кости… не вызывают во мне такого отклика, как кости тех, кто был убит.

Я сглатываю.

– Ты смогла столько всего распознать, и от всего этого у тебя даже не болит голова?

У нее розовеют уши.

– А каково сейчас тебе? Что чувствуешь ты помимо дурноты?

Каково мне? В первые секунды меня так и подмывает выложить ей правду – признаться, что магия костей внушает мне ужас. С момента окончания доведывания мною владело такое чувство, будто я стою на вершине крутого холма, зная, что меня вот-вот толкнут в спину и я полечу вниз, сметая все на своем пути. Я надеялась, что прибытие в Замок Слоновой Кости придаст мне уверенности, укрепит мою связь с магией, однако вместо этого стоило мне ступить в замок, как я оказалась полностью выведена из строя.

Но это постыдные секреты, и вместо того, чтобы признаться, я нахожу иное объяснение тому, что со мной происходит.

– Мне кажется, что от стен исходит шепот.

Глаза Тессы округляются.

– А что они говорят?

Этот вопрос застает меня врасплох. Должна ли я знать, о чем они говорят? Если бы я могла контролировать заключенную во мне магию, сумела бы я различить что-то в этом чуть слышном гуле? Мое сердце сжимает страх.

– Этого я не знаю.

На лице Тессы отражается что-то похожее на жалость.

– Ну ничего, уверена, что все дело в обычной дурноте. Когда ты здесь пообвыкнешь, то, вероятно, сможешь рассказать мне кучу интересных историй.

Мне бы ее уверенность.

Быть может, в роду Тессы магический дар передавался из поколения в поколение дольше, чем в моем? И именно поэтому она уже сейчас может контролировать свою магию? И дело не в том, что со мной что-то не так, а в том, что она особенная?

Я тереблю одну из шпилек.

– А в твоем роду ты первая Врачевательница? – спрашиваю я.

– Нет, – отвечает она, и мне становится чуть легче на душе, но тут она продолжает: – Врачевательницей была одна моя пращурка, которую от меня отделяют девять поколений, так что думаю, дар пришел ко мне от нее, просто в предыдущих коленах он не проявлялся. – Она смеется – непринужденно, беспечно.

Шпилька в моей руке переламывается надвое. Лучше прекратить разговор на эту тему.

– Кстати, о вчерашнем дне. Честно говоря, я не слышала, какие указания давала Нора. Тебе известно, куда мне надлежит явиться нынче утром?

Тесса достаточно бодро улыбается.

– Поэтому-то я тебя и разбудила. Чтобы успеть, нам нужно идти прямо сейчас. Вот-вот начнется обряд сопряжения с магией.

* * *

Я шагаю торопливо, в такт частому биению моего сердца, направляясь вместе с Тессой в большой зал, где должен пройти обряд нашего сопряжения с магией. Доведывание – это только приглашение к изучению магии костей, окончательно же ты сливаешься со своим магическим даром, когда совершается этот обряд. После его завершения обратной дороги нет.

Большой зал представляет собой просторное прямоугольное помещение, длина которого раза в три больше, чем его ширина. С левой стороны расположен ряд окон, через которые струится яркий солнечный свет. Весь центр зала занимают ряды длинных узких деревянных столов, на каждом из которых расставлено по шесть каменных чаш. Рядом с чашами лежат аккуратно сложенные плащи разных цветов.

Тесса ошеломленно втягивает в себя воздух. Меня тоже переполняют изумление и трепет.

На возвышении в дальнем конце зала стоит Нора.

– Добро пожаловать, – говорит она. – Прежде чем начать, оглядитесь по сторонам. Обратите внимание на десять боковых окон – они символизируют десять членов Верховного совета Кастелии. Пять мужчин и пять женщин – по одному члену от каждого из ремесел, связанных с магией костей, и четыре члена, не обладающих магическим даром. Быть может, когда-нибудь в совет войдут и некоторые из вас. Многие из нынешних его членов были сопряжены со своей магией в этом самом зале.

Затем Нора рассказывает, что деревья, вырезанные на стенах, – это карты притоков реки Шард, что круглые окна, расположенные за возвышением, должны напоминать нам о судьбе, а витражи изображают три основные метки.

Я чувствую слабость в коленях и не знаю, что именно так действует на меня: то, что исходит от костяных стен, или же колдовское величие этого удивительного зала.

– Пора, – говорит наконец Нора, сложив перед собой ладони. – Пожалуйста, найдите на столах свои имена и встаньте каждый рядом со своей чашей.

Тесса поворачивается ко мне.

– Удачи. – Она почти шепчет это слово, как будто не желая портить торжественность момента.

– Спасибо, – так же тихо отвечаю я. – Да сопутствует удача и тебе.

Я нахожу свое имя на столе, близком к передней части зала. Мое сердце бьется часто-часто. Когда-то – я тогда была очень мала – я мечтала об этом дне. Мечтала стать Заклинательницей Костей, как мои бабушка и мать. Я чувствую, что где-то в глубинах моей памяти сокрыта та маленькая девочка – она стоит на цыпочках, взволнованная и полная такого же воодушевления, как и остальные ученики. Но затем ее образ вытесняют другие – пылающий огонь, ужасное ощущение безвыходности, – и искорка сладкого предвкушения, горевшая во мне когда-то давным-давно, гаснет. Это не то будущее, которое я бы выбрала для себя сама.

Во всяком случае, теперь.

– Между всеми вами существует связь, – торжественно произносит Нора. – Косторезы изготавливают флейты, играя на которых Хранители управляют животными, и оружие, с помощью которого Костоломы защищают нашу страну. Мешальщики изготовляют снадобья, которые используют Врачеватели, леча раненых и больных. И, разумеется, Заклинатели и Заклинательницы проводят гадания для каждого из нас. Вы познакомитесь друг с другом на семинарах, на которых вам предстоит изучать дисциплины, без знания которых нельзя заниматься магией костей, – анатомию, историю, этику. Настоятельно советую вам всемерно оказывать друг другу помощь и поддержку.

Она обводит глазами ряды столов и смотрит на каждого из нас.

– Но главными для вас станут индивидуальные занятия и ваши отношения с вашими Наставниками.

Впереди отворяется дверь, и в зал входят несколько десятков мужчин и женщин в плащах различных цветов.

Нора простирает вперед руки, держа их ладонями вверх.

– Наставники, – говорит она, – познакомьтесь с вашими учениками. – И Наставники один за другим находят тех, кого каждый из них будет учить. Я окидываю глазами передние ряды столов и вижу молодого человека – не старше тридцати, – который стоит перед Брэмом. А перед Тессой стоит пухленькая женщина постарше с приветливым лицом.

Наконец одна из Наставниц останавливается и передо мной.

– Здравствуй, Саския, – говорит она. – Я Наставница Кира. – Она и не молодая, и не старая, со смуглой кожей и черными волосами, стянутыми на затылке в затейливый узел. На ней красный плащ.

Я открываю рот, собираясь ответить, но Кира коротко качает головой. Я плотно сжимаю губы.

– Наставники и ученики, – торжественно произносит Нора, – добро пожаловать на церемонию сопряжения с магией. Вы можете начинать.

Зал наполняется гулом – все Наставники разом начинают говорить.

– Саския Холт, – молвит Кира, – тебе предстоит стать Заклинательницей Костей с даром Ясновидения Второго Порядка, и нынче ты сопряжешь себя с этим видом магии, как магия сопрягла себя с тобой.

Она берет мою левую руку и колет указательный палец иглой.

– Перед тобой лежат кости Заклинателей минувших времен. Свидетельствуешь ли ты своей кровью, что будешь чтить их наследие?

– Да, – отвечаю я, держа палец над чашей, пока на кости не падает капля крови.

– Клянешься ли ты использовать свои дары во благо других, а не ради собственной выгоды?

– Да. – На кости стекает еще одна капля крови.

– Клянешься ли ты помогать своим соотечественникам обретать счастье, а также направлять их таланты на службу нуждам страны?

– Да. – На кости в чаше падает третья капля крови.

– Обещаешь ли ты придерживаться всех без изъятия заповедей и нравственных ценностей, которые будут преподаны тебе в сих стенах, и использовать свою магию во благо?

– Да. – Мне приходится сжать палец, чтобы выдавить еще одну каплю крови.

Наставница Кира высекает огнивом искру и поджигает кости в чаше. Затем достает из кармана плаща мешочек и высыпает его содержимое в огонь. Пламя вздымается и окрашивается в голубой цвет.

– Саския Холт, – говорит Кира, – отныне ты сопряжена со своей магией и можешь надеть свой ученический плащ.

Она указывает кивком на лежащий рядом с чашей сложенный плащ, такой же красный, как и ее собственный. Развернув его, я замечаю, что он плотнее, чем шелковые плащи, в которые облачены Наставники и Наставницы. Я оглядываюсь по сторонам и вижу, что у каждого вида магии собственный цвет – черный для Костоломов, синий для Врачевателей, а еще зеленый, фиолетовый, оранжевый, – но у учеников плащи на два-три дюйма короче, чем у Наставников. И сшиты они не из шелка, а из шерсти.

Я думаю о том, как перед тем, как я взошла на корабль, матушка накинула мне на плечи свой плащ, и в горле у меня встает ком. Тот плащ был точно такой же, как этот. Я думала, что ее любимый плащ – это просто замена ее шелковых плащей, годная для ношения в холодную погоду, однако теперь понимаю, что значил этот ее жест. Провожая меня на учебу, она отдала мне частицу себя.

А я тогда даже не хотела с ней говорить.

Я надеваю плащ и ощупываю его плотную ткань. Теперь обратной дороги нет. Мне не хотелось, чтобы меня сопрягли с магией, но судьбе не было дела до моих планов, как не было дела и до большей части того, что происходило со мной в жизни. Мне нужно научиться контролировать свой магический дар, сколь невозможным это бы мне ни казалось.

У меня остается только этот путь.

Загрузка...