– Это просто дико – идти на Строимир, когда рядом столь легкая добыча! – зарычал Ростих. – Я говорю, надо двигаться на север!
От рыка Ростиха все умолкли, опустили глаза на несколько мгновений, а затем подняли взор на Чернека: мнения расходились, и от него зависело решение и суть всего обсуждения теперь. Все время, пока они спорили, он смотрел то на неровный потолок, то в узкие окна, на черные земли. Сейчас же он наконец заговорил, нарочито медленно и протяжно.
– Еще несколько недель назад исход нашего совета был бы весьма однозначным. Мы бы пошли на север. Но сейчас обстоятельства изменились, и обязаны мы этим моему недавнему открытию. Я бы сказал, не побоюсь этого слова, что мною был совершен прорыв – впервые за долгие годы. Новое заклинание поможет нам создать оружие, какого ни свет, ни тьма еще не видывали. Но для этого нам нужны возможности юга, а не севера. Потому мы отправимся именно туда, хотя и отправим небольшие войска на север для захвата приисков. Ростих, поскольку тебя особенно интересовала ситуация с ними, ты и отправишься на север в горы, захватишь их и выставишь крепкую защиту для их обороны, будешь головой отвечать за успех этого похода.
Ростих поерзал на стуле, лицо его начинало все больше темнеть, а брови сдвигались все ниже. Никто не видел, как он сжал кулаки под столом.
– Лесьяр и Зоран, ваша задача сейчас – наметить внезапное наступление, просчитать самые слабые места на границе Строимира.
Зоран и Лесьяр довольно кивнули головами. Все уже готовы были подняться, чтобы покинуть собрание, как Лесьяр вдруг вспомнил:
– Остается одно небольшое уточнение, – все обернулись к нему устало и недоуменно, – что мы будем делать с Велибором? Оставить его здесь мы не можем – в замке будет не такой сильный гарнизон, а риск того, что он попадет в чужие руки может иметь для нас слишком тяжелые последствия. Возить его с собой как пленника мы тоже не можем – в походах не до того, да и риск побега возрастет.
– Посему его необходимо уничтожить, это ли предлагаешь, Лесьяр? Не ходи вокруг да около, – недовольно фыркнул Зоран.
– Почему бы и нет? – улыбнулся тот, – ты так переживаешь, будто немного сочувствуешь самому сильному полководцу среди людей.
Это обвинение заставило всех взглянуть на Зорана с любопытством, и Чернек с подозрением покосился на него.
– К Велибору я не питаю никаких теплых чувств – от него исходит угроза всем нам. Просто мне бы хотелось, чтобы все ясно понимали, что он нам не понадобится более. Если мы сейчас его уничтожим, то…
– Воскресить его уже не сможем! – захохотал Лесьяр, – блестяще, блестяще! Мы и не будем его убивать, мы сделаем его одним из нас, обратим его. Его способности перейдут на нашу сторону.
– Я бы не был так уверен в этом, – сказал Зоран, – разве есть доказательства того, что он встанет на нашу сторону? Если он обманет нас и лишь притворится, что он на нашей стороне, а сам приготовит для нас ловушку?
– Это уже чересчур, – сказал Чернек, – история не знает ни одного примера, чтобы кто-то, обратившийся к магии смерти, сохранил свои прежние убеждения. Стало быть, решено, он должен стать одним из нас. И я даже знаю, кем.
– Вурдалаком. – промолвил Зоран.
– Совершенно верно. Зоран, препоручаю это дело тебе. Сегодня в полночь чтобы все было сделано.
После сих слов Чернек встал и пошел прочь, за ним же встали задумчивые советники, хмуро, с недоверием поглядывающие друг на друга.
Сейвина, начинавшая терять силы от бессонной ночи медленно побрела за Зораном. В глазах у нее уже начинало мутнеть, и ноги будто не слушались ее, но сердце, сердце стучало быстро, словно отбивало дробь ее мыслей.
Зоран прошел по длинному темному коридору прямиком в свои покои; Сейвина не последовала за ним, однако успела увидеть тоскливую белую дымку души Ружаны, мелькнувшую сквозь закрывающуюся дверь. Зоран входил туда, будто крепясь, будто готовясь к новым истерикам и перепадам настроения своей возлюбленной. Возлюбленной! Сейвину передернуло от этой мысли: сколь странным был этот союз, сколь невозможным, и все же многие годы он длился, хотя их чувства заставляли их изматывать друг друга изо дня в день, при том не давая ни на минуту помыслить о разлуке. Словно они так прижились и притерлись к этому несопоставимому сосуществованию, что уже не смогут привыкнуть к новому состоянию духовного уюта, столь чуждого и неясного для них.
Сейвина надеялась сначала, что Зоран приведет ее к темнице; сейчас же нужно было самой искать путь к ней. Ее чутье не подвело ее; не сразу, но она все же нашла путь в подземелье. Она проскользнула мимо первых часовых и стала спускаться вниз по крученой лестнице – чем ниже она шла, тем тяжелее становился воздух, наполненный запахами мертвой плоти, гниения и грязи. Камни стен были большими и неровными, их неотесанные края были совсем не прикрыты, стены становились все ниже, и ниже, словно потолок спускался вниз. От затхлости Сейвине начало становиться все сложнее идти легкой неслышной поступью, голова кружилась. Она внимательно смотрела на решетки, но они были полупустыми, а те, что были не пустыми, были обителью для костей. Лишь в нескольких камерах она увидела каких-то умрунов, осужденных, видно, за какие-то злодеяния.
Пройдя мимо очередных стражей, она случайно шаркнула сапогом по каменному полу, отчего те сразу встрепенулись и стали озираться по сторонам. Она отпрянула от них и застыла на месте. Но стражники, как и полагалось, списали все на эхо в бесконечных коридорах темниц. Оба зевнули, пожали плечами и успокоились. А Сейвина же, с еще немного дрожащими коленками под доспехами и платьем, пошла дальше. Ее уже начинало охватывать отчаяние, потому как она никак не могла найти Велибора: она все дальше от поверхности, от воздуха, что, если его здесь никогда и не было? Что, если он запрятан в тайных темницах в совсем другом месте, как самому опасному противнику и должно быть? Вдруг совершенно неожиданно она увидела человека за решеткой: он сидел на корточках, пряча голову в руках, недвижимый, словно застывший. Она не могла видеть его лица, она едва ли различала его очертания в этой темноте своими уставшими полусонными глазами; все же Сейвина не сомневалась ни на толю, что перед ней был Велибор. Она осторожно приблизилась к решеткам и взялась руками за грязные пыльные прутья, пытаясь лучше вглядеться в него. Человек резко поднял голову и взглянул прямо на нее, он вперился глазами в ее глаза, заставив ее вздрогнуть. Видел ли он ее?
– Кто здесь? – спросил он безразлично, и затуманенный взгляд его стал смотреть по сторонам, в поисках кого-то.
Сейвина совсем не поняла, как он мог почувствовать ее присутствие; видно, за время заточения в совершенной тишине и уединении все его чувства обострились, и он слышал любой шорох, вздох и выдох.
Она помедлила, в нерешительности, словно не зная, что сейчас было бы правильнее всего сказать; поняв же вдруг, что, что бы она ни сказала теперь, все будет верно и неверно одновременно, она заговорила:
– Не пугайся, я пришла как… друг, как союзник. – Она осторожно сняла браслет солнца и стала внезапно вся осязаема и видима.
Глаза Велибора расширились, он поднялся и подошел к ней. Сквозь темноту он пытался рассмотреть ее лицо, но оно пряталось под капюшоном, и он видел лишь ее подбородок и очертания губ.
– Ты ведь … не человек? – сказал он, словно не веря своим глазам. – Кто ты?
Сейвина осторожно приспустила свой капюшон на плечи, чтобы Велибор мог увидеть ее лицо. Мгновение он взирал на нее широко распахнутыми глазами, не в силах вымолвить ни слова: от ее красоты даже сейчас, когда он уже ничего не ждал от жизни и пребывал на самом дне своих физических и эмоциональных сил, у него перехватило дух.
– Ты… человек! – выдохнул он облегченно, но все же с подозрением, – как же ты сюда попала? Не говори мне, что ты на стороне чернокнижника, не говори, что он уже живых заманивает на свою сторону! – от мысли этой он разгневался.
– Нет, – она покачала головой, – я не совсем человек. Велибор, я родом из… Баллии. Имя мое – Сейвина, – отрезала она, навсегда закрывая путь назад, к неведению. Она взглянула ему прямо в его честные, открытые глаза.
– Это невозможно, – он глядел ей в глаза недоверчиво несколько мгновений, а потом начал смеяться, нет, вернее, хохотать, он хохотал до тех пор, пока сам не напугался своего странного веселья. Сейвина стала с опасением смотреть по сторонам, боясь, что он привлечет внимание стражников. Но он резко успокоился и вновь посмотрел на нее, изучая ее всю, с ног до головы. – Баллии не существует, это сказки, которыми пугают в детстве. Зачем ты на самом деле здесь?
Сейвина в ответ и бровью не повела.
– Пугают детей? – повторила она задумчиво. – Пожалуй, я этого не знала; с другой стороны, баллины когда-то представляли большую угрозу для жителей земли, это верно. И все-таки, значит ли это, что ты совершенно не веришь мне? Что скорее поверишь в то, что простая, ничем не выдающаяся женщина могла попасть незамеченной в замок тьмы? Или все-таки согласишься с тем, что это по плечу лишь существу со сверх способностями?
Велибор смотрел на нее пристально, пытаясь понять, что ему говорило его чутье. Что было разумнее? Или, вернее, что было безумнее?
– Предположим, ты не обманываешь, и ты действительно баллийка. – Осторожно стал рассуждать Велибор, – тогда что ты тут делаешь? Зачем пришла к человеку, которому жить осталось ой как недолго? Больше похоже на сон. Возможно, я теряю рассудок.
Их глаза снова встретились, и она немного смутилась: его зеленый взор весь светился от восхищения. Но от нее не могла укрыться серая бледность и сухость его скул, черные усталые круги под глазами. Он же смотрел на нее, и ему все более и более казалось, что она была баллийкой: ее красота была словно выкована из грез самой жизни и самой природы.
– Времени совсем нет, – тихо заговорила она, – поэтому лучше не тратить его на пустые сомнения. Ты знаешь, какая участь тебе уготована?
– Знаю, – сказал Велибор, хмурясь, – меня просветили давеча, когда я отказался писать мольбу о спасении в свой совет.
– Какую мольбу?
– Чернек сказал, что если я попрошу совет, чтобы они отдали ему южные горы, то меня просто казнят, но я отказался. Теперь они собираются обратить меня в себе подобного.
– Все верно. – отвечала Сейвина, – и сделают они это сегодня в полночь.
Велибора передернуло.
– Так скоро? – выдохнул он тяжело, еще не смирившийся, выходит, со своей участью.
– Почему ты не отдал южные земли Чернеку? – выпалила внезапно Сейвина, будто это обстоятельство взволновало ее более всего.
– А почему тебе важно знать это? – он нахмурился, – Да и почему я должен был соглашаться? Разве есть вера Чернеку и его словам? Он обманул раз, и обманет еще тысячи раз. И даже если и это было бы не так, как можно было бы согласиться? Если бы я пошел ему на уступки, я был бы другим человеком, слабым и ни на что не годным, говорящим людям идти на смерть каждый день, а сам ни разу не способный на то же самое. Что тогда было бы дальше? Открою тебе печальную правду жизни: человек, который каждый день дает себе обещания на завтра, но не выполняет ни одного из них сегодня, не выполнит их никогда; быстро пройдет вся его жизнь, но он никогда не станет тем, кем всегда хотел быть.
Сейвина нервно выдохнула. Он словно говорил то, что она хотела услышать, или же их мнения полностью совпадали. Она стала крайне подозрительной теперь, и готова была усомниться даже в себе и в своих умыслах, не говоря уже о ком-то другом. Однако нужно было выполнить то, для чего она проделала весь свой путь. Сейчас она никак не могла убедиться в искренности его слов. Точно так же, как и он в правдивости ее намерений.
– Велибор, – она начала и резко остановилась. – Я помогу тебе сбежать отсюда, чтобы ты смог вернуться в Радию и разбить чудь.
– Это безумие. Даже если ты высвободишь меня из темницы, далеко я не уйду, замок окружен тьмой умрунов. Я ценю твой порыв, но отсюда нет пути назад, не для меня точно. Позаботься лучше о своем спасении.
– Меня не нужно спасать ни от кого. А вот ты с моим артефактом станешь незримым, пройдешь и мимо стражи, и мимо войска. Они бросятся за тобой, но не смогут обнаружить тебя нигде – все их усилия будут пустыми.
– Почему ты это делаешь для меня? – спросил Велибор настороженно, – что движет тобой?
На лице Сейвины засветилась улыбка.
– Все так привыкли не доверять друг другу. Ты ждешь, что я назову тебе цену спасения? Ее нет. И когда-нибудь ты поймешь, что мною движет. Но не сейчас. – Слова Духовлада о том, что она делала это из скуки, теперь застряли у нее в голове и заставляли саму не верить в искренность своих высоких причин. Потому она решила не отвечать на его расспросы, чтобы не запутаться самой, и уж тем более, чтобы не спугнуть Велибора.
– Но постой, а как же ты? Этот артефакт будет действовать для нас обоих?
– Нет, он нужен только тебе.
– Почему?
– У меня здесь еще есть незавершенные дела, – ни на секунду не колеблясь, сказала она.
– Как же ты будешь здесь, всем зримой? Я не могу согласиться на это. Слишком опасно.
Сейвина улыбнулась как можно более самонадеянно.
– У меня есть гораздо большая защита, чем этот артефакт. Баллинов нельзя убить. И потом, наша магия сильнее любой магии на земле; Чернек не страшен мне, о нет, только не он. – Скажи она ему правду, что уже почти не помнила заклинаний, и что дел у нее к Чернеку никаких не было, он бы ни за что не согласился бежать.
Она подошла к решеткам в двери.
– Нужно отпереть эту дверь.
– У тебя есть ключи?
– У меня есть кое-что получше, – промолвила она и достала из сумки ключ Скритека. Неказистый и громоздкий, по виду совсем не подходивший к замку, он отпер и эту дверь на глазах у изумленного Велибора. Сейвина вручила ему браслет солнца.
– Увижу ли я тебя когда-нибудь? – его подозрительность, казалось, на мгновение исчезла, и совсем другие переживания отразились на его мужественном лице. Она ощутила его смятение, и оно, словно по колдовству, тут же передалось и ей.
– Если встретимся, то, надеюсь, ты уже не будешь подозревать меня в злом умысле. – Она улыбнулась ему, и в глазах ее запрыгали опасные огоньки, от которых ему еще больше захотелось увидеть ее снова.
– Я нисколько не подозреваю… – начал было он смущенно, но Сейвина перебила его.
– Оставь, Велибор. Было бы странно, если бы ты в первую же встречу стал доверять мне. А теперь иди.
Велибор надел браслет и исчез, а Сейвина отвернулась. Ей казалось, она слышала, как шелестели его отдаляющиеся шаги и дыхание. Она вжалась в холодную каменную стену; в груди все пылало, и она уже точно знала, что пропала, совсем пропала, без единого намека на спасение. Сейвина не имела ни малейшего представления, что было впереди, у нее не было никакого более замысла; она знала только, что нужно будет сделать все возможное и невозможное, чтобы остаться на земле и никогда не возвращаться в Баллию.
Глава четвертая
Проснувшись, Сейвина поняла, что после ухода Велибора она задремала прямо там, перед его темницей. Она с ужасом поняла, что уже прошло много времени, и она не успеет скрыться до того, как все узнают о том, что Велибор бежал. Она стала осторожно красться ближе к выходу. Уже наступала ночь, и даже немногие умруны в камерах дремали; что касалось скелетов в других камерах, они спали уже давно. За углом одного из темных коридоров стояли стражники так же, как и давеча. Ей показалось, что мертвецы дремали; все мертвецы, что служили в замке, были из тех, гниение которых Чернек остановил магией, потому их сознание было почти не замутнено, мозг был почти нетронут. Умруны же снаружи были так давно захоронены, что их мозг был съеден гниением, они не годились для службы, только для битв.
Сейвина легкой поступью прошла мимо стражников; они не колыхнулись. Она пошла дальше. Таким же образом она проскользнула и мимо самых первых стражей. Как только она вышла из темниц, до нее донеслись звуки чьих-то шагов; она быстро спряталась за болотными шторами длинного коридора. В темноте краем глаза она приметила большую фигуру Зорана; с ним было несколько других вурдалаков. Они направлялись прямиком в подземелье; значит, наступила полночь, и было слишком поздно. Сейчас у нее не оставалось возможности спрятаться в какой-либо повозке и незамеченной проехать в Васильковый город: любая повозка будет подвергаться нескольким обыскам перед тем, как покинет замок, да и вряд ли кто-то вообще выйдет из замка теперь, разве что не в поисках бежавшего пленника. Она судорожно думала о том, что ей делать и как поступить, но ничего придумать не могла. И все же, решив, что нужно было все равно попробовать выбраться, Сейвина осторожно выплыла из-за штор и стала быстро передвигаться вдоль стены в сторону главного коридора, ведущего к выходу во внутренний двор. Для этого ей нужно было пройти через коридор, выходящий на палаты Зорана. Она спешила, как могла, но уже через несколько минут услышала топот сапог со всех сторон: была поднята тревога и стражники обыскивали все помещения. Она вновь укрылась в шторах: от волнения у нее стало покалывать в пальцах, немного леденели руки, дрожали колени. Ряды умрунов и вурдалаков пронеслись мимо нее с тяжелым грохотом и пыхтением, как шквал камней при обрушении гор: она осталась незамеченной и сейчас. Сейвина осторожно высунулась из-за штор и снова быстрыми перебежками от окна к окну устремилась к выходу. Когда она проходила по коридору, выходящему на палаты Зорана и Ружаны, она из-за яростного стука собственного сердца чуть не пропустила тяжелые шаги Зорана: оказалось, он шел вслед за ней и нагонял ее. Она быстро скакнула и спряталась за штору; Зоран прошел мимо, так и не заметив ее, он был зол, лицо почернело, скулы были сведены; не хотелось ей сейчас попасться ему в руки. Она облегченно закрыла глаза, когда он отдалился; затем, взяв себя в руки, она сделала шаг наружу.
Пройдя немного вперед, Сейвина вздрогнула: прямо перед ней словно из оконного стекла выплыл белый блик вытьянки; такое прелестное несколько часов назад лицо сейчас было искривлено гримасой, словно по нему прошлись раскаленной кочергой.
– Так вот оно что! – взвизгнула она, – я знала, что кто-то чужой бродит по нашему замку, я почувствовала твое присутствие!
Сейвина в ужасе застыла перед Ружаной. Если уж с кем действительно не стоило ей встречаться, так это с неуравновешенной вытьянкой.
– И как же ты пробралась сюда незамеченной, а? Пришла умолять правителя тьмы сделать тебя бессмертной? Хочешь стать вурдалаком? Не выйдет! Ни за что не позволю тебе заполучить столь просто такой дар! – она хохотала, как полоумная. Вдруг Ружана замолчала и вся переменилась: не смеялась она уже, а уж очень подозрительно улыбалась, словно радуясь чему-то.
– Напрасно обвиняешь меня, – отвечала спокойно Сейвина, – вурдалаком не хочу становиться я. Я совсем по другой причине здесь, но поведать о ней я смогу лишь твоему правителю.
– Разумеется, разумеется, – улыбаясь, отвечала Ружана, – пытаешься отрицать свой замысел; думаешь, так легко провести меня? Я не допущу тебя до Чернека! – она вытянула свои худые прозрачные руки и стала медленно плыть к ней, красивое лицо ее наполнилось ненавидящим завистливым блеском.
– Не стоит этого делать. – Сейвина сделала шаг назад. – Ты же не знаешь, кто я!
Ружана, не слушая ее, раскрыла широко рот и закричала самым высоким писком, который вынудил Сейвину схватиться руками за уши, пытаясь укрыться от этого раздирающего все внутри звука. Ружана летела к ней все ближе, а Сейвина не в силах была пошевелиться, как под заклинанием. Вдруг из-за угла выбежал Зоран.
– Ружана! – гневно выкрикнул он, – Ружана, остановись!
Вытьянка резко замолчала и оглянулась на своего возлюбленного; все в ней вдруг переменилось, и она уже виновато опускала глаза под недовольным взглядом Зорана.
– Что ты делаешь? Кто это с тобой? – строго спросил он, подойдя к Ружане и Сейвине, которою все еще мутило от крика вытьянки; она стояла, держась за уши и не могла пошевелиться.
– А она сильная, не выпрыгнула сразу, как некоторые, – кивнула головой вытьянка на Сейвину и хохотнула. – Посмотри, человек пробрался в замок незамеченным.
– Как она сюда попала?
– Пряталась за шторами, тут я ее и приметила. Меня не проведешь, я еще давеча поняла, что сегодня что-то неладное творится.
Сейвина выпрямилась и посмотрела прямо в строгое и злое лицо Зорана.
– Я бы хотела поговорить с Чернеком. – Выдавила она из себя как можно спокойнее и ровнее. Самообладание начинало возвращаться к ней.
– Уж будь уверена, к нему ты попадешь первым делом, – усмехнулся Зоран, – человек, появившийся в замке в тот же вечер, что исчез Волибор, – тебя ждет очень пристрастный разговор.
Он схватил Сейвину за руку и начал было обыск, как Ружана взвизгнула:
– Не трогай ее!
– Может тогда сама обыщешь ее? – Зоран гневно ответил ей, теряя терпение.
Вытьянка умолкла и отступила. Он продолжил обыск. Сумка с артефактами и изумила, и обрадовала его одновременно. Заинтересовался он и ее булатом, долго рассматривал его на лунном свете.
– И кто же это мог оказаться в Замке Тьмы, напичканный древними реликвиями, в тот же день, что Велибор сбежал? – спросил он, пытливо глядя на Сейвину. Он довольно улыбался; давешняя неприятность с Велибором теперь могла окупиться тем, что он приведет к правителю загадочную пленницу, раскрыв, тем самым, тайну побега полководца.
Сейвина в ответ лишь усмехнулась. Нужно было выиграть время, придумать самую правдоподобную ложь, какая только могла быть уместна, до того, как ее заставят говорить перед Чернеком.
– Ну что ж, – сказал Зоран, продолжая ухмыляться, – молчание здесь бесполезно: кто бы ты ни была, ты не у себя дома, и очень скоро мы узнаем все, что хотим знать.
Зоран рукой указал ей путь. Ружана поплыла позади от них, следя за каждым движением Зорана; Сейвина, обернувшись, поймала на себе тяжелый взгляд вытьянки, преисполненный то ли жгучей ненавистью, то ли глубочайшей завистью, то ли всем сразу.
Когда они вошли в палаты Чернека, Ружана за ними не последовала. У Чернека в уже собрались Ростих и Лесьяр, а также несколько других вурдалаков; они горячо обсуждали побег Велибора.
– Я считаю, нужно все силы бросить на его поиски! Он опасен, этот человек чертовски опасен. В этих условиях мы не можем сейчас идти на юг! – гремел Ростих.
– Что может один человек? – спокойно, но твердо говорил Лесьяр, убаюкивая слух, – мы не должны поддаваться смятению. Мы бросим несколько отрядов на его поиски, распределим их в разные стороны. Они прочешут всю окрестность, если он в пределах нашей земли, мы найдем его.
– Как вообще он мог сбежать? – вопросил кто-то из толпы вурдалаков. – Наши стражи настолько не годятся для службы? Как мы пойдем на войну с такими воинами? Нам не нужны эти бесполезные трупы, нам нужно настоящее оружие, как наша Ружана!
– Позвольте! – прервал его князь Чернек ледяным голосом, – не говори плохо о мертвых, Невзор. По-вашему, я очень живой? Да и ты, по одному моему слову, станешь не очень-то живым, не забывай об этом. То, что ты стали вурдалаком, а не упырем – мое одолжение, а не твоя заслуга.
Невзор нервно замолчал под уничижающим взглядом Чернека; от Сейвины не укрылось и то, как передернуло Зорана при упоминании имени Ружаны; сколько бы хлопот и волнений она ни приносила ему, он все равно стремился защитить ее и на деле, и в каждом своем помысле.
– Разрешите доложить! – тут только все оглянулись в сторону дверей и увидели Зорана и стоящую рядом с ним Сейвину: от ошеломления кто-то даже присвистнул. Страшным был взгляд Чернека, но она держала его, не опуская глаз. – Первое: обстоятельства исчезновения Волибора. Дверь была отперта ключом; при этом стражи свои ключи не теряли. По всей видимости, дверь была отворена магическим ключом. – Тут он поднял ключ Скритека так, чтобы все увидели его. – Второе: я обнаружил человека в коридоре перед палатами, обыскал, затем привел сюда. При обыске я и нашел вот этот ключ. А еще несколько иных вещей – и он высыпал на стол артефакты из сумки Сейвины. Туда же положил и ее древний булат.
Все не сводили глаз с Сейвины, ей казалось, что кто-то из вурдалаков того и гляди вцепится ей в горло. На неприятном зеленоватом лице Чернека были сведены брови, глаза сверлили ее, и все же он первым опомнился; он оторвал от нее взор и стал изучать ее реликвии. Если поначалу ему казалось, что он сейчас докажет всем, что это безделушки, ведь девчонка не могла владеть ничем ценным, то сейчас, чем больше он видел, тем в большее недоумение приходил. Артефакты не могли принадлежать человеку, каких бы почестей он не имел, тем более женщина не могла владеть ничем подобным.
– И кто же ты, если не человек? – мягко сказал он, – подойди сюда, – он протянул руку к ней, зовя к себе. Сейвина неохотно сделала шаг вперед.
– Я буду говорить, но буду говорить наедине, – твердо сказала она.
Вурдалаки загремели ядовитым хохотом, даже сам Чернек не смог сдержать снисходительной улыбки.
– Удивительная самонадеянность для столь юной особы, – сказал он. – И с чего это я буду разговаривать с ребенком с глазу на глаз? Говори, кто ты, как здесь оказалась и какое отношение имеешь к побегу этого несчастного?
– Правитель тьмы, ты получишь свои ответы, но не при посторонних. – Чернеке, давно разучившийся поддаваться впечатлениям, совершенно безучастно взирал на нее.
– Я не буду тратить с тобой время! – взревел он вдруг, приближаясь к Сейвине.
Чернек подошел к ней вплотную, нависая над ней. Его страшный пронзительный взгляд вперился в ее глаза. Он смотрел на нее пристально несколько мгновений. Любопытство, однако, взяло вверх, и он внезапно схватил ее за руку и поднял ее вверх, облачая ее белый локоть из-под платья.
– Твоя кровь! – прошептал он, внимательно взирая на ее руку, – она светло-голубая!
Все вокруг вздрогнули.
– Что это значит? Кто перед нами? – послышались голоса со всех сторон. Даже Зоран был в смущении: никто здесь не знал истории эпох, и не ведал о появлении первых баллинов на земле.
– И красива ты слишком для человека. – пробормотал князь Чернек, отпуская ее руку.
Напряжение росло, многие пытались вспомнить хоть что-то, что подсказало бы, с кем они имеют дело. Чернек продолжал смотреть глубоко в глаза Сейвины, будто пытаясь предвидеть, какие опасности она могла принести за собой.
– Все вон, – тихо сказал он.
– Что, простите? – прошептал Лесьяр ему в ухо.
– Все вон! – взревел Чернек, отчего Сейвина сделала шаг назад. – Все, кроме девчонки. – Вурдалаки быстро исчезли из комнаты, оставив в середине зала Сейвину и склонившегося над ней Чернека. Он взирал на нее теперь скорее с любопытством и опасением. – Как твое имя?
– Сейвина.
– Сейвина, – повторил задумчиво он, – Сейвина. Не припомню. Из новорожденных?
– Нет, из первых, – его познания о древних временах немного удивили ее.
– Странно, мне казалось, я изучал имена всех перворожденных баллинов, но твоего не помню. Сядь, – он рукой указал на длинный стол.
Сейвина осторожно подошла к тяжелому дубовому столу и села на стул. Князь Чернек сел прямо напротив нее и стал разглядывать ее при более ярком свете свечей; она разглядывала его в ответ, пытаясь не думать о том, как ужасно было быть живым и мертвым одновременно, со здравым умом и светлой памятью, но с полугнилой плотью. Как же закономерно было его желание остановить рассвет темной пылью туч, искоренить зеленую жизнь полей черной золой упадка, изъять из душ живых любые зачатки чувств и наполнить их ненавистью и страхом. Увядание всего живого вокруг призвано было оттенить увядание его собственного тела и духа.
– Где Велибор? Я хочу, чтобы ты вернула его так же, как похитила. – Заговорил он, перебивая ее мысли.
– Не получится. Он скрылся благодаря одному из моих артефактов, и вернуть его обратно вы сможете, лишь отобрав у него этот артефакт. А для этого вам нужно будет сначала отыскать Велибора. – Она видела, что ответ разозлил Чернека еще больше, но он все же пока что сдерживал себя.
– Что же, тогда примени свою магию, чтобы разыскать его.
– А разве существуют такие заклинания? – как будто удивилась Сейвина. – Никогда не слышала о подобной магии.
– То есть ты отказываешься выполнить мой приказ, несмотря на то, что стала моей пленницей? – грозно спросил Чернек.
– Я не отказываюсь, – как можно ровнее отвечала Сейвина, справляясь с приступом страха. – Просто это невозможно.
Чернек вскочил из-за стола и стал быстро ходить по комнате, не скрывая своего бешенства. Вдруг он резко подскочил к столу напротив нее и, уставившись кулаками в стол, наклонился над столом, чтобы нависнуть над ней:
– Тогда начнем с начала: почему баллины послали тебя? Для чего сие вмешательство? Вы что, решили выступить на стороне Радии? О вас не было слышно тысячи лет, и вот вы решили появиться теперь! Почему теперь? Почему?! И почему они послали ко мне женщину: что, у баллийцев не осталось настоящих воинов? Вы будто не знаете, какова участь женщин, попавших ко мне в плен? Что за игру вы затеяли?!
Сейвина молчала, судорожно думая о том, как его обмануть. Как давно она не лгала так по-крупному, ей казалось, только она начнет говорить, он сразу раскусит ее. Никакая ложь, казалось, не складывалась в единую картину.
– Ты боишься меня! – внезапно просиял Чернек. – Твое белое лицо покрылось красными пятнами, ты почти дрожишь, – продолжал он, радуясь своему открытию, – ты ничего не можешь сделать против меня, не так ли? Не знаешь, как выбраться из плена теперь, ибо твоя магия слаба, и вся твоя сила была в артефактах! Ну разумеется, если бы ты знала заклинания, ты бы не сидела здесь, не так ли?
Сейвина молчала, понимая, что ей нечего возразить.
– Зачем же баллийцы послали столь слабую особу на спасение Велибора? Или ты среди них самая сильная?
– Нет, не самая сильная, – наконец-то выдавила она из себя, – далеко не самая сильная.
– А я думаю, что ты лжешь, – перебил ее Чернек, – ваша баллийская магия давно изжила себя, потому вы и не вмешивались в людские дела. О вас все благополучно забыли и перестали почитать. И это просто-напросто жалкая попытка что-то сделать для рода человеческого.
– Попытка, быть может, и жалкая, – ответила Сейвина, пытаясь подкупить его своей честностью, – но в остальном ты не прав. Магия баллинов как никогда сильна.
Чернек улыбнулся, не слушая ее.
– Знаешь, что это означает?
Сейвина вскинула брови, недоумевая.
– То, что я могу сделать с тобой все, что захочу. И никто не мне не помешает. Я выпытаю из тебя признания, в которых ты мне отказываешь моими любимыми методами.
По телу баллийки побежала дрожь. Магия Деяны могла сыграть с ней скверную шутку теперь: знала ли сама настоятельница об этом? Духовлад не узнает, что она в опасности, и никто не узнает. Помощи было ждать не от кого.
– В таком случае мне ничего не остается, как сказать правду. – Сейвина выдавила из себя решительно, – знакомо ли тебе имя Духовлада?
– Правитель неба? – спросил Чернек, сомневаясь.
– Он самый. А имена Духовлад и Сейвина по-прежнему не говорят тебе ни о чем?
– Сейвина… Сейвина… – Чернек внезапно вспомнил, делая шаг назад от стола – ты хочешь сказать, что ты и есть та самая Сейвина, что вступила в брачный союз с правителем неба?
– Он по-прежнему самый могущественный из всех сущностей, – быстро заговорила Сейвина, – Он может уничтожить всю землю, не оставив никого в живых или мертвых…
– И где же теперь правитель всего? – засмеялся Чернек, – к чему пугать меня тем, кто до сих пор не заступился за тебя? Быть может, вы давно разругались, и он будет рад, если ты сгинешь в этих стенах!
– Он просто не знает, что я здесь, – продолжала Сейвина, – на меня наложено заклинание, мое расположение, мои действия сокрыты от него. Ты можешь подвергнуть меня пыткам, можешь уничтожить, все, что захочешь – но! Расплата будет. Духовлад все равно узнает, если со мной что-то случится, и тогда он не пощадит никого. Ты можешь верить мне или не верить, но совершенно списывать правителя Баллии со счета нельзя.
Чернек вновь навис над ней, пристально изучая ее лицо, выражение ее глаз, губ, звуки ее голоса.
– Это что-то любопытное, – заговорил он внезапно вкрадчивым голосом, – ты сбежала от супруга, скрылась от его очей, а он пойдет следом и будет мстить за тебя? Вы, похоже, рассорились; не думаю, что мне стоит его бояться.
– Даже если бы и поссорились, разве это отменяет привязанность? Даже если он прямо сейчас в Баллии злится на меня за мой побег, разве обрадуется он моей жестокой смерти?
Чернек внимательно смотрел на нее, будто оценивая теперь не только правдивость ее слов, но и всю ее. Сколько благ или невзгод она могла принести ему? В такие минуты он всегда жалел, что не был глуп, как Ростих, и что мог предвидеть слишком многое наперед. Будь Ростих на его месте, он бы уже пытал пленницу, а быть может, уже бы и совсем расправился с ней. И только после столкнулся бы со всеми последствиями, искренне удивляясь им и ничуть не сожалея о преждевременном истязании пленницы. Ведь он действительно был слишком недалеким, чтобы предвидеть эти самые последствия. Быть может, ему бы повезло, и гибель Сейвины ничего бы не повлекла бы за собой. Но Чернек не был ни глупым, ни близоруким.
Они сидели в зловещей тишине, и недоверие Чернека куда-то уходило; он смотрел в зеленые глаза Сейвины, на ее пышные черные волосы, и думал о том, что совсем не эта ее точеная красота делала ее такой непохожей на любую другую женщину. Что-то было во всем ее облике в целом, такое пронзительное и необратимое, что-то, столь не похожее ни на одно заклинание на свете.
– Если мои глаза не обманывают меня, я смогу договориться с Духовладом об очень большом выкупе. Было бы глупо не воспользоваться такой удачей.
– Чтобы собрать еще большее войско, еще больше оружия?
– Разве я сказал, что не нужен выкуп золотом? – оборвал ее резко Чернек, дав понять, что это уже не ее дело.
– Означает ли это, что я в плену?
– В плену? – засмеялся Чернек немного снисходительно, – к твоему счастью, тебе пока не придется вкусить прелести настоящего плена Темного замка. В плену! Кости замученных людей, что валяются в подземельях, только они знают, что такое – быть узниками Чернека. Нет, ты будешь моей гостьей. В твоих интересах, чтобы все, что ты мне поведала, оказалось правдой. В противном случае, – рука его сжалась в кулак, но затем снова разжалась, – в противном случае… даже баллины могут страдать!
Сказав это, Чернек встал, подошел к выходу и позвал Зорана. Вскоре Зоран отвел Сейвину, теперь словно гостью, в ее покои, поставив только около ее дверей вурдалаков-стражников. Оставшись в одиночестве в большой комнате с большой деревянной кроватью с перинами и небольшим столиком, она подошла к узкому окну, за которым таилась черная ночь и тонкой рваной полоской горел горизонт вдали. Где-то там, за пределами темных земель, занимался рассвет, думала Сейвина, и Велибор уже должен был проходить через пустой погост, через клик воронов, под сверлящими глазами молчаливых коршунов. Скоро он будет в безопасности. Пусть она запуталась окончательно в том, что могла и не могла, в том, что хотела и не хотела, в том, на что она была готова, а на что – нет. Пусть сегодняшний день зачинался намного темнее, чем она надеялась, а завтрашний – был несбыточным, она не могла не думать, не переживать о путнике, бредущем по выжженным полям на войну. Сейвина смотрела в окно, словно пытаясь увидеть что-то вдали, но даль лишь глядела на нее в ответ бездонными черными глазницами.
В последующие ночи Чернек спал плохо; то и дело просыпался, вслушивался в ночную тишину, изредка прерываемую криками, доносившимися от войск за стенами замка; вслушивался в свое собственное дыхание и биение сердца, которого не было. То и дело ему казалось, что уже началась война, и он командует огромными войсками, и при каждой своей команде он переворачивался и немного просыпался. Вконец измученный, он вставал ранним утром и подходил к окну; подолгу глядел он на раскинувшиеся земли и то, что лежало за ними, пусть оно и было покрыто мраком. Все, что было за горизонтом, должно было стать его: он долго к этому шел, много часов провел над древними рукописями и свертками, раскопал и разорил множество усыпальниц древних волхвов, чтобы найти отголоски единичных заклинаний. Изучал алхимию, ставил много опытов, добывал материалы по крупице, никому не жалуясь, никогда не жалея себя.
Не всегда у него было столько приверженцев, столько земли, такой богатый замок. Знал он намного худшие времена, когда не был уверен в том, доживет ли до завтра, не отрежут ли ему голову крестьяне, то и дело пытавшиеся отловить его в болотах ли, в лесах, в горах ли – где он только ни жил, пытаясь найти безопасное место. И он был совершенно один, никто ему не помогал, ни советом, ни делом. Тогда он только стал живым умершим, и долгое время очень сильно страдал от этого своего нового состояния, пытался даже убить себя повторно, резал вены, но только ничего не помогало. Страдал скорее не от новых физических ощущений, а больше страдал оттого, что никак не мог принять себя таким, мертвым; он был противен себе, он понимал, почему его ненавидели и пытались уничтожить люди. Он знал, разумеется, что лишь отрезанная голова могла наверняка стать его кончиной, но у него не было сил и воли так поступить с собой, а крестьянам он не давался из принципа, а также оттого, что предчувствовал пытки и поджаривание на костре. Тогда ему было так обидно все это гонение, потому что он никогда не причинял вреда ни крестьянам, ни другим людям. Он лишь пытался выжить, изредка подворовывая у разных домов пищу. Гонимый всеми и отовсюду, тогда-то он и решил, что нужно было что-то менять: пусть у него ничего не было, он знал наверняка, что ему нужно было более всего – знания. Он искал знания во всем, в могилах, гробницах, постепенно накапливая заклинания смерти, пока наконец не нашел заклинания обращения мертвых в полуживых. Тогда у него стали появляться первые приверженцы, мертвые, у которых не было надежды вернуть прежнюю жизнь, оттого они были преисполнены жаждой украсть жизнь у тех, кто ею еще обладал, у тех, кто презирал их и им подобных.
Но все эти события были ничтожны по сравнению с тем, что произошло с ним позднее – в одной из усыпальниц он наткнулся на спящего многие годы вурдалака – так он обнаружил новые силы, гораздо более могущественные, чем его умруны. Вурдалаки легко обращали людей в себе подобных, однако же, опасаясь состязания, Чернек ограничил их возможности по обращению, благо сила его магии и умений уже позволяла ему это – некоторые его заклинания могли вмиг уничтожить любого вурдалака. Вместе с вурдалаками, быстрыми, как птицы, сильными, как мощные звери, и обладающими слухом и чутьем ищеек и следопытов, он захватил замок за Васильковым городом, принадлежавший знатному человеку, перебил всех, кто здесь проживал, воскресив часть людей в качестве умрунов, и стал местным правителем.
И вот теперь он сам создал заклинание, которое могло помочь ему разорить и захватить все земли на материке, из разных заклятий, соединенных вместе и преобразованных им. Это была его идея и его изобретение, потому тем более отрадная ему. Честолюбие его было безмерно, и он жаждал отмщения, отмщения за то, что жизнь когда-то обошлась с ним столь беспощадно.
И все же не о том думал он именно сейчас, ранним темным утром. Уже три дня прошло с тех самых пор, как Сейвина жила в соседних покоях, и за это время поиски Велибора оказались тщетными: если он и бежал через их пустоши, то он уже покинул их земли, потому отправлять за ним отряды далее смысла не было. Чернек должен был сейчас принять решение о том, изменятся ли его военные планы из-за побега столь сильного полководца или нет. В эти три дня он провел много советов, много военных раскладок рассмотрел вместе с вурдалаками, и наступало время принятия решения. Каждый вечер он заходил к Сейвине, пытаясь разговорить ее и узнать хотя бы что-то о Велиборе, но все было тщетно. Что с ней делать, он не представлял; за эти три дня она спокойно обитала в покоях, не предпринимая никаких попыток использовать свою магию, что лишь еще раз доказывало, что никакой магии она уже не знала или не помнила. Время все же шло, и он должен был принять какое-то решение, с самого начала он дал себе срок: эти три дня. Впереди была война в пустынях, жизнь в шатрах, и он никак не мог взять ее с собой. А теперь срок подходил к концу, но он так ничего и не придумал. баллины не объявлялись, и выкуп было спросить не с кого.
В это утро он пришел в ее покои внезапно; Сейвина уже не спала, но сидела в кресле и смотрела в окно, за неимением другого занятия. Темные локоны ее волос струились по плечам, она распустила их сегодня, заметил он. Может быть именно это, или что-то другое в ее облике или стане преобразило ее сегодня: она была необыкновенно величественна, и лицо ее было покойно, а взгляд отстранен, будто ум Сейвины был занят великими делами. Чернек смотрел на нее сейчас и все больше убеждался в том, что она настоящая повелительница Баллии, и не было в ее словах ни капли неправды о ее славном имени.
Чернек подошел поближе и сел на кресло прямо напротив Сейвины, в одном локте от нее; она сразу спрятала книгу и посмотрела на него выжидающе. Не в первый раз он так долго и пристально смотрел на нее, не говоря ни слова, потому ей было не привыкать; он переносился куда-то далеко в свои мысли в такие моменты. Через какое-то время она все-таки прервала молчание:
– Я бы хотела узнать, когда меня отпустят? Не то чтобы меня не устраивает гостеприимство замка тьмы, просто мне здесь, как бы это сказать лучше, уж очень жутковато.
– Велибор не найден, а баллины так и не пришли за тобой. Без выкупа я тебя никуда не отпущу. Может, стоит снять заклинание, чтобы тебя отыскали? С баллинами я еще не торговался, очень не терпится.
– Заклинание не мое, я не знаю, как его снять.
– Так значит, у тебя есть союзники? Кто они? – Чернек, казалось, хватался за любую возможность, чтобы вывести ее на чистую воду.
– Они слишком далеко, я не смогу к ним обратиться. – Уклончиво ответила Сейвина.
– Это занимательно, – пожал плечами правитель Темного замка, – вот чем больше дней проходит, тем больше я начинаю склоняться к мысли, что никто тебя и не собирался разыскивать. А это развязало бы мне руки. Я не держу живых пленников слишком долго. Тем более теперь, в столь неспокойные времена.
– Позволь спросить, правитель, – перебила его Сейвина внезапно, будто все это время она думала о своем, почти не слушая его. – Откуда у тебя заклинания перемещения и видения? Столь мощная магия еще не являлась людям.
– Быть может, люди плохо искали. В усыпальницах богатых людей и их окружения можно очень много увлекательных вещей найти.
– Никто не передавал тебе их, не продавал? – продолжала свой пристрастный расспрос Сейвина.
Чернек вновь пожал плечами.
– Скорее наоборот, ко мне обращаются сильные мира сего, чтобы купить заклинания. Но я такими вещами не размениваюсь. А кто должен был ко мне обратиться и предложить свою магию?
– Да нет, я просто поинтересовалась, – Сейвина вспыхнула и торопливо заговорила. По лицу Чернека было видно, что он заметил ее смущение. – Уж очень непохожие на людские твои заклинания.
– Позволь и ты мне задать тебе подобный вопрос. Чем же тебе так не угодила Баллия? Я слышал, что это лучшее место на земле – нет ни забот, ни тревог, и жизнь проходит мимо войн за ресурсы и власть. Кто в здравом уме покинет столь радужное место?
– Да, именно так и есть все на самом деле. Видимо, я не совсем в здравом уме.
Чернек засмеялся, впервые за все время без тени самодовольства.
– Признаться, все это время меня распирает любопытство: что ты могла забыть на этой земле, раздираемой смертью, болезнью, и бесконечными сменяющимися одна за другой войнами?
– Если правителю тьмы так опостылели войны и смерть, то зачем же ты сам разжигаешь войны? – Сейвина улыбнулась немного лукаво. – Всегда легко судить со стороны. Стоит лишь копнуть чуть поглубже, и окажется, что ты сам, будучи в шкуре другого существа, не поступил бы иначе.
– Ты так и не ответила на мой вопрос, однако! Хотя, не нужно, не отвечай: я и так вижу, что произошло. За несколько тысяч лет первый баллин снизошел до людей, и что же он пошел делать? Спасать человека от страшной расправы! Ты влюблена в этого ничтожного правителя Родограда настолько, что решила пожертвовать жизнью ради него.