На следующее утро в маленьком кабинете «Орешников» стояли двое.
Один из них, инспектор Нарракот, осмотрелся, слегка нахмурился.
– Да-а, – задумчиво произнес он. – Да-а.
Удача часто сопутствовала инспектору. Он обладал выдержкой, рассуждал логически и уделял особое внимание деталям, что приводило его к успеху там, где другие, может быть, ничего бы и не добились.
Это был высокий неторопливый человек с задумчивым взглядом серых глаз и медлительным мягким девонширским выговором.
Его вызвали из Эксетера специально по этому делу, и он прибыл утром на первом поезде. Машины, даже с цепями, не могли преодолеть заносов, а то бы он был здесь уже вчера. И вот он в кабинете Тревильяна. Только что завершил обследование. С ним был полицейский из Экземптона, сержант Поллак.
– Да-а, – сказал инспектор Нарракот.
За окном светило бледное зимнее солнце. Лежал снег. В ста ярдах от окна был забор, за ним крутой склон покрытого снегом холма.
Инспектор Нарракот еще раз наклонился над телом, которое ему оставили для осмотра. Будучи сам не чужд спорта, он отметил атлетическое сложение, широкие плечи, узкие бедра и развитую мускулатуру. Голова небольшая, острая морская бородка аккуратно подстрижена. Он определил, что капитану было шестьдесят лет, хотя на вид больше пятидесяти одного – пятидесяти двух ему было не дать.
– О-о! – произнес сержант Поллак.
Инспектор повернулся к нему:
– Что это вы там увидели?
– Что? – Сержант Поллак почесал в затылке; он был человеком осторожным и не любил без надобности забегать вперед. – Да вот что… – сказал он, – как я понимаю, сэр, человек подошел к окну, сломал запор и принялся шарить по комнате. Капитан Тревильян, я полагаю, находился наверху. Несомненно, взломщик думал, что дом пуст…
– Где расположена спальня капитана Тревильяна?
– Наверху, сэр, над этой комнатой.
– В это время года в четыре часа уже темно. Если бы капитан Тревильян был наверху в своей спальне, там бы горело электричество, взломщик бы увидел свет, когда подходил к окну.
– Вы думаете, он бы дожидался…
– Ни один нормальный человек не станет ломиться в освещенный дом. Если кто-то взломал окно, он сделал это потому, что считал, что дом пуст.
Сержант Поллак почесал в затылке.
– Это немного странно, я согласен. Но это так.
– Что ж, давайте на минуту допустим это. Продолжайте.
– Итак, предположим, что капитан Тревильян слышит внизу шум. Он спускается, чтобы узнать, в чем дело. Грабитель слышит, как он спускается. Он хватает эту штуковину вроде валика, прячется за дверь и, когда капитан входит в комнату, ударяет его сзади.
Инспектор Нарракот кивнул:
– Да, это похоже на правду. Его ударили, когда он был лицом к окну. Но все-таки, Поллак, мне это не нравится.
– Не нравится, сэр?
– Нет. Я уже говорил, что не верю во взломы домов, которые происходят в пять часов вечера.
– Ну а допустим, ему представился удобный случай…
– Какой же случай – забрался, потому что увидел, что окно не заперто на задвижку? Но мы же имеем дело с преднамеренным взломом. Посмотрите на беспорядок повсюду. Куда бы отправился грабитель в первую очередь? В буфетную, где держат серебро.
– Что ж, пожалуй, вы правы, – согласился сержант.
– А беспорядок, этот хаос, – продолжал Нарракот, – выдвинутые ящики, переворошенное содержимое их? Ба-а! Чепуха это все…
– Чепуха?
– Посмотрите на окно, сержант. Окно не было закрыто, и, значит, его не взламывали! Оно было просто прикрыто. Тут лишь пытались создать впечатление взлома.
Поллак тщательно обследовал задвижку, удивленно хмыкая при этом.
– Вы правы, сэр, – с уважением в голосе заключил он. – Кто бы мог сейчас догадаться!
– Нам хотели пустить пыль в глаза – не получилось.
Сержант Поллак был благодарен за это «нам». Подобными мелочами инспектор Нарракот достигал расположения подчиненных.
– Тогда это не ограбление. Вы считаете, сэр, что это совершил кто-нибудь из своих?
Нарракот кивнул.
– Да, – сказал он. – Хотя самое любопытное, что убийца, я полагаю, все-таки проник через окно. Как доложили вы и Грейвз и насколько я могу еще видеть сам, здесь есть влажные пятна – снег был занесен на ботинках убийцы. Следы только в этой комнате. Констебль Грейвз совершенно уверен, что ничего подобного не было в холле, когда он проходил там с доктором Уорреном. В этой комнате он заметил следы сразу. Тогда выходит, что убийцу впустил через окно капитан Тревильян. Следовательно, это был кто-то знакомый ему. Сержант, вы здешний, скажите, капитан Тревильян не из тех людей, что скоро наживают себе врагов?
– Нет, сэр, я бы сказал, что у него и в целом мире не нашлось бы врага. Пожалуй, был падок на деньги, немного педант, терпеть не мог нерях и невеж, но, боже упаси, его уважали за это.
– Никаких врагов, – задумчиво произнес Нарракот.
– То есть никаких здесь.
– Совершенно верно, мы не знаем, каких врагов он мог нажить во время морской службы. По опыту знаю, сержант, что человек, который имел врагов в одном месте, приобретает их и в другом, и я согласен, что нам не следует совершенно исключать такую возможность. Теперь мы логически подошли к следующему, самому обычному, мотиву любого преступления – нажива. Тревильян был, как я понимаю, богатым человеком?
– Говорят, очень богатым. Но скупым. У него трудно было раздобыть денег.
– Так-так, – задумчиво сказал Нарракот.
– Жаль, что шел снег, – заметил сержант. – Он замел все следы…
– Больше никого не было в доме? – спросил инспектор.
– Нет. Последние пять лет у капитана Тревильяна был только один слуга, знакомый ему бывший моряк. Когда он жил в Ситтафорде, уборку у него ежедневно делала приходящая женщина, а этот слуга Эванс готовил для хозяина и обслуживал его. С месяц назад он, к превеликому неудовольствию капитана, женился. Я полагаю, что это одна из причин сдачи Ситтафорд-хауса южноафриканской леди. Капитан не допустил бы, чтобы в доме поселилась какая-нибудь женщина. Эванс с женой живет теперь на Фор-стрит, сразу за углом, и каждый день приходит сюда стряпать. Я вызвал его. Он утверждает, что ушел днем, в половине третьего: капитан в нем больше не нуждался.
– Да, надо его увидеть. Может быть, от него мы узнаем что-нибудь полезное.
Сержант Поллак посмотрел на старшего офицера с любопытством: что-то необычное прозвучало в его голосе.
– Вы думаете?.. – начал он.
– Я думаю, – медленно проговорил инспектор, – что это дело таит в себе гораздо больше, чем кажется с первого взгляда.
– В каком смысле, сэр?
Но инспектор уклонился от ответа.
– Вы говорите, что Эванс здесь?
– Он ожидает в столовой.
– Хорошо, там я с ним и поговорю. Что он собою представляет?
Сержант Поллак был больше специалистом по отчетам, чем по характеристикам.
– Бывший моряк. Опасный, я бы сказал, в драке человек.
– Пьет?
– Насколько мне известно, такого за ним не замечали.
– А что вы скажете о его жене? Не приглянулась ли она капитану или что-нибудь в этом роде?
– Ну что вы, сэр! Такое о капитане Тревильяне! Он не тот человек. Его, пожалуй, считали даже женоненавистником.
– А Эванс?.. Вы думаете, он был предан своему хозяину?
– Таково общее мнение, сэр. И если бы не так, было бы известно: Экземптон – небольшой городок.
Инспектор Нарракот кивнул.
– М-да… – произнес он. – Здесь делать больше нечего. Я задам несколько вопросов Эвансу, осмотрю остальную часть дома, и мы сходим в «Три короны», повидаемся с этим майором Барнэби. Его замечание о времени очень интересно. Пять двадцать, а? Должно быть, ему известно и еще кое-что. Как бы иначе он так точно определил время совершения преступления?
Оба направились к двери.
– Подозрительное дело, – сказал сержант Поллак, оглядываясь на разбросанные вещи. – Похоже, это сработано под кражу со взломом.
– Меня не это удивляет, – сказал Нарракот. – При определенных обстоятельствах такое возможно. Меня удивляет окно.
– Окно, сэр?
– Да. Зачем убийце понадобилось идти к окну? Предположим, что это был какой-то знакомый Тревильяна и тот пустил его без всяких разговоров, но почему бы не идти к парадной двери? Подойти к этому окну с противоположной от дороги стороны в такой вечер, как вчера, нелегкое дело, да еще по такому глубокому снегу. Должна быть на то какая-нибудь причина.
– Может быть, человек не хотел, чтобы с дороги видели, как он входит в дом, – предположил Поллак.
– Вчера тут его вряд ли бы кто увидел. Все вчера с полудня сидели по домам. Нет, причина здесь в чем-то другом. Что ж, в свое время она, может быть, обнаружится.