Выехали на «Урале» сразу после обеда. Грузовик быстро мчался лесными дорогами на север к деревне Цыганово, которая являлась первой точкой сегодняшнего маршрута. Ещё недавно эта дорога не годилась для проезда – была сильно заросшей и местами вообще перекрытой упавшими деревьями. Но за несколько предыдущих пеших походов на север отряды разведчиков расчистили её для сегодняшней большой вылазки.
Девушки шутили и смеялись. Для них сегодняшняя поездка представлялась весёлым развлечением, которое скрашивало однообразные будни Полигона. К тому же сегодня ожидалась хорошая добыча – предыдущие пешие рейды к Цыганово показали, что эта деревня, как и группа соседних посёлков, была покинута жителями ещё в самые первые дни вторжения и практически не разграблена. В прошлые два раза девушки ходили туда пешими и каждый раз возвращались с полными сумками еды, медикаментов и одежды. Но в руках много не унесёшь, поэтому на этот раз поехали на грузовике. После случая, когда отряд на «Урале» едва не заперли на окраине посёлка Кимры, я обещал себе больше не ездить на грузовике далеко от Полигона. Но тот случай произошёл достаточно давно, да и на этот раз использование машины выглядело оправданным – небо надёжно контролировалось, а в Цыганово мы никого раньше не встречали.
Летающих охотников я не опасался – с диспетчерской вышки Полигона просматривались окрестности на пятнадцать-двадцать километров, так что о появлении треугольных кораблей отряд бы немедленно информировали по рации. Единственное меня смущал поредевший осенний лес – ещё несколько дней, и листьев на деревьях не останется вовсе. Лес будет насквозь просматриваться с воздуха, и укрыться при появлении летающего охотника под кронами деревьев больше не удастся. Именно поэтому приходилось торопиться и рисковать – за следующие два-три дня предстояло максимально много перевезти на машине. Потом же о дальних поездках придётся забыть до следующей весны.
– Это Королева Марго. Почтальон не уходит. Жду инструкций, – раздался голос Маргариты.
– Фурия для Королевы Марго. Себя не обнаруживать, продолжать вести наблюдение, – мгновенно ответила Лиза Святова.
Вот ведь настырные эти «кимринские»! Хотят увидеть, кто заберёт ответ на письмо и куда понесёт. Я считал, что этого позволять ни в коем случае не следует – нельзя перед трудными переговорами раскрывать свои карты. О чём можно будет говорить с «кимринскими», если они узнают, что их сосед и потенциальный союзник – всего лишь несколько боеспособных мужиков и три десятка школьниц?
Однако думать об этом пока преждевременно, да и машина уже заезжала в Цыганово. Девушки выпрыгнули на землю и построились, ожидая инструкций. Я зачитал им список необходимого, а также указал на вход в обнаруженный в прошлый раз подвал с мешками картошки и целыми стеллажами компотов и консервированных овощей. Приказав напоследок далеко от машины не отходить, чтобы не пропустить возможный сигнал тревоги, я отпустил девчонок на поиски. Светка разбила свой отряд на пары, после чего девушки с радостными криками кинулись врассыпную по дворам в поисках ценного для Полигона.
Сам я посещал Цыганово уже в третий раз – дважды до этого с группой Кристины, и вот сейчас с группой Светы Камышевой. Прошлый раз был тут всего три дня назад и приметил пару домов, содержащих запасы продуктов, одежду и другие ценности, взять которые в прошлые разы не получилось, так все члены отряда были перегружены. Как раз в один из этих домов я и направился.
Едва войдя в прихожую, резко остановился – в доме за прошедшие дни явно кто-то побывал! Вот тут, я это точно помнил, на стене висела вешалка с куртками, а под ней стояли ботинки и сапоги. Сейчас вешалка оказалась выдрана из стены вместе с гвоздями и валялась на полу. Никакой одежды и обуви не осталось. Внутрь дома вели многочисленные грязные следы сапог или ботинок крупного размера, хотя раньше пол тут был пыльным, но не грязным. Я в прошлый раз не мог натоптать – в тот день стояла сухая погода. Когда же шёл дождь в прошлый раз? Позавчера, кажется. Значит, нас опередили на два дня.
Пройдя в следующие комнаты, с горечью признал, что всё ценное уже оказалось вынесенным. Пропала даже мебель, не то что одежда и постельное бельё. Досадно, но не критично – в Цыганово имелись и другие дома, а кроме того, рядом находилось шесть или семь подобных деревень. Но на улице я увидел идущих навстречу девушек – в соседних домах оказалось тоже пусто, а в указанном им подвале не осталось ни одной банки, ни одного ящика. Всё, что удалось добыть в Цыганово – нарвать пару вёдер поздних яблок и корзину гроздей тёрна. Такая скудная добыча даже не окупала потраченного на дорогу бензина.
Пришлось ехать в соседнее Головино. Ещё издалека у самого въезда в Головино я увидел длинную фуру, практически полностью перегородившую дорогу. Это вызывало опасение, поэтому ближе подъезжать я не стал. Девушки выпрыгнули из «Урала» и тут же разбежались в стороны, укрывшись в высокой траве и кустах. Я же осмотрел подозрительную машину через бинокль. Грузовой «Вольво», кабина была открытой и пустой. Никого рядом с грузовиком не наблюдалось. Заперев свой грузовик, наша группа подготовила оружие и осторожно двинулась вперёд.
Первым делом я пощупал рукой решётку радиатора и металл кабины «Вольво». Металл был холодным, машина успела остыть. В кабине «Вольво» в замке зажигания торчал ключ с красивым брелоком. На соседнем с водительским местом лежал автомат АКСУ-74 с полным рожком патронов. Очень странно. Кто-то оставил своё оружие без присмотра!
Обойдя фуру, я обнаружил, что задние двери открыты для погрузки. Огромный трейлер оказался забит наполовину – тут находилась и разобранная мебель, и тюки с одеждой, и даже ящики с картошкой и баллонами консервированных овощей и компотами. Именно эти компоты заставили меня внимательнее осмотреть груз. Точно! Это же мебель из Цыганово! Те сложенные у стены красивые стулья с красной обивкой и резными спинками я как раз приметил в предыдущей деревне.
Я вылез из кузова и внимательно осмотрелся. Первым делом обратил внимание на грязь на колёсах – уже засохшую и местами даже обсыпавшуюся. Обвалившиеся пласты грязи лежали у самых колёс. Получается, этот трейлер ехал по густой вязкой грязи два дня назад, а потом остановился. И с тех пор простоял тут двое суток. Очень странно.
– Смотрите, курица! – обратила внимание всех Света Камышева на настоящую живую птицу.
Все тут же мгновенно забыли о грузовике и во все глаза смотрели на выжившую птицу. Курица была рыжей и крупной, сейчас она с важным видом ковырялась в земле на запущенном огороде. И тут, словно в подтверждение нереальности происходящего, откуда-то из-за забора закукарекал петух. Все члены отряда оживлённо переглянулись. Настоящая живая курица с петухом! Это же потенциально со временем яйца, цыплята и свежее мясо. Никому ничего объяснять не потребовалось – эта добыча крайне нужна Полигону, причём обязательно живьём. Все засуетились.
– Обходи её слева… Мешок, мешок приготовьте… Калитку скорее закрывайте, не дайте ей уйти с огорода… Цыпа-цыпа, иди сюда…
Курица, почуяв неладное, насторожилась и внимательно разглядывала приближающихся людей. Потом взмахнула крыльями и вспорхнула на невысокий заборчик. Посмотрела, наклонив голову, на замерших преследователей и спрыгнула с противоположной стороны забора.
– Не дайте ей уйти в лес! Гоните её в деревню! – приказал я.
Но курица и сама не собиралась приближаться к кустам, за которыми начинался лес. Наоборот, птица от этих кустов панически шарахалась. Глупая курица судорожно пометалась без толку между стеной дома и забором, попыталась несколько раз вспорхнуть на высокую поленницу, где и была поймана Светкой под аплодисменты и радостные возгласы девушек. Половина дела сделана. Оставалось найти голосистого петуха.
Но тот, как назло, затих и затаился. Мы с девушками медленно шли вдоль улицы, заглядывали во дворы, пробовали звать глупую птицу. Всё без толку. Тогда я приказал отряду разделиться и идти параллельно двумя группами – одна группа со стороны леса, другая по улице. Я даже пытался кукарекать, подражая петухам – старался раздразнить и заставить себя выдать осторожного «петьку». И тут увидел собаку.
Последний раз живых собак я видел ещё до вторжения, так что тут было от чего удивлённо остановиться. Крупный бело-рыжий кобель, пёс вылез через какую-то дыру под забором и теперь смотрел на людей. Было в его взгляде что-то неправильное, от чего пробирала дрожь. Я не сразу сообразил, что именно. Обычно одиночные собаки смотрят на чужих людей или равнодушно, или с опаской. Или, наоборот, громко лают, отгоняя от своей территории. Этот пёс просто смотрел – без малейшего страха, внимательно, оценивающе. Как на… добычу?
Из той же дыры вылезла ещё одна шавка – мелкая, рыжая. А следом почти сразу ещё пяток разномастных одичавших бывших друзей человека. Все они стояли и просто смотрели. Особенно меня смутил последний – тёмно-серый крупный самец. Сердце испуганно ёкнуло – да это же не собака! Это же волк, самый настоящий!
– Медленно отходим назад, не оборачиваемся! – скомандовал я идущей рядом Насте Молчановой.
Настя испуганно ухватила меня за плечо и шаг за шагом стала отступать вместе со мной. Собаки и волк пошли следом – не приближаясь, но и не давая добыче увеличить расстояние. Я снял с плеча автомат и перевёл в режим автоматической стрельбы. При этом мысленно выругался – Настя Молчанова была одной из немногих девушек, которые наотрез отказывались брать в руки оружие. Если стая нападёт, у нас будет всего один автомат. Я громко крикнул остальным девушкам приготовить оружие и собраться всем вместе посреди улицы. Судя по заклацкавшим взводимым пружинам автоматов, мою команду услышали.
– Смотри, там ещё собаки! – указала Настя куда-то в сторону леса.
Я быстро повернул голову в ту сторону, чтобы оценить масштаб проблемы. Проблема оказалась смертельно опасной – со стороны леса медленно приближались серые и чёрные тени, не менее двух десятков. Они уже обошли людей большим полукругом, прижимая к высокому глухому забору. Позади хищники отрезали нам путь к переулку, по которому мы с Настей вышли к лесу. К счастью, как раз рядом в заборе оказалась калитка. Настя подёргала ручку, и дверь распахнулась. В ту же секунду, словно по команде, вся стая бросилась вперёд. Я успел шмыгнуть в открывшийся проём и захлопнул дверь прямо перед оскаленной мордой хищника.
– Бежим к остальным! – заорал я, подталкивая спутницу вперёд.
На бегу развернулся и дал короткую очередь в белого пса, который одним прыжком перемахнул через забор. Собака взвизгнула и завалилась на бок, подёргивая лапами. Рассматривать подстреленного врага времени не было – сразу четыре или пять зверей перемахнули через препятствие. Я дал длинную очередь и побежал вперёд через двор. А впереди на улице уже трещали выстрелы. Дав ещё одну длинную очередь по преследующим нас собакам, я на бегу отстегнул опустевший магазин.
Мы с Настей успели добежать до остальных и встать спиной к спине. Шесть автоматов не замолкали ни на секунду. Я расстрелял второй рожок и выхватил «Гюрзу». Всё новые и новые твари, перепрыгивая через тела убитых сородичей, мчались к людям. За моей спиной закричала от боли какая-то из девушек. Я резко развернулся и трижды практически в упор выстрелил в башку лесного хищника, ухватившего Настю за руку и повалившего девушку на землю. Зверь умирал, но не разжал челюсти. Я снова и снова нажимал на курок, но раздавались лишь щелчки – кончились патроны. Но тут Света Камышева приставила автомат к уху волка и дала короткую очередь, навечно успокоившую опасную тварь.
И всё разом стихло. Вся улица была усеяна собачьими и волчьими телами. Некоторые звери ещё дёргались в агонии, другие пытались уползти, оставляя широкие кровавые следы на пыльной земле.
– Собаки, напавшие на человека, обязательно должны быть уничтожены все до единой! Никто из людоедов не должен уйти отсюда живым! – приказал я.
Пока девушки добивали раненых собак, я вернулся к трейлеру и сменил автомат. Теперь я был уверен, что предыдущему хозяину оружие уже не понадобится – я понял, что случилось с предыдущей группой. Пока Света перевязывала своей подруге прокушенное запястье, мы с остальными девушками прошлись по дворам.
Страшная находка обнаружилась внутри одного из домов – окровавленные тряпки, стреляные гильзы и обглоданные человеческие кости. Люди оказались застигнуты врасплох и не оказали серьёзного сопротивления. Точное количество трупов по разбросанным костям подсчитать было трудно, но где-то восемь-десять человек. На всех них оказался только один автомат, второй остался в кабине грузовика. Откуда приехала эта группа, так и осталось невыясненным.
Обратно вернулись уже в потёмках. Чёртова петуха мы так и не поймали, но зато полностью загрузили фуру вещами. За это время на «уазике» приехали Константин Иванович и Сергей, чтобы разом увезти на Полигон все машины. Среди трофеев имелись и книги, и постельное бельё, и два пятидесятикилограммовых мешка сахара, много макарон и гречки, два ящика вина и водки, и даже несколько бутылок шампанского «Абрау-Дюрсо» в подарочных упаковках. Шампанское я приказал приберечь на Новый год.
Пока остальные занимались разгрузкой фуры, я спустился в свой кабинет на третьем подземном уровне бункера, где меня давно поджидали Лиза Святова и вернувшаяся Маргарита с посланием из посёлка Кимры. Разведчица передала запечатанный конверт, на котором стояли штамп «Секретно» и надпись размашистым уверенным почерком «Передать лично в руки командиру отряда». Я посмотрел письмо на просвет на фоне яркой лампы дневного света – ничего подозрительного, в конверте вложен лишь один листок бумаги. Я вскрыл конвер и зачитал вслух:
«Завтра в 19–00 на указанном вами месте. Приводите не больше трёх человек без оружия. Комендант восточного побережья Череп В. Ю.»
Я подошёл к расстеленной на столе подробной карте. Место для переговоров с «кимринскими» я выбрал далеко не случайное – деревня Клетино, которая располагалась совсем близко к Кимрам, но при этом не контролировалась «кимринскими» и служила своего рода нейтральным буфером между враждующими Кимрами и Дубной. Чуть восточнее Клетино в поле стоял сгоревший танк – наглядное свидетельство некогда бушевавших тут жарких приграничных споров за контроль над деревнями на восточном берегу Волги. Эти бои проходили в конце лета, и однажды я даже лично стал свидетелем одного из таких ожесточённых столкновений. Потом между Дубной и Кимрами было подписано перемирие, а опустевшая почти полностью разрушенная деревня Клетино так и осталась нейтральной территорией.
– Сам пойдёшь? – сухо спросила Лиза.
Я утвердительно кивнул, продолжая рассматривать карту и подходы к месту встречи. У меня не было никаких причин доверять «кимринским». Если бы не нытьё одноногого капитана, ни за что бы не пошёл на эти переговоры.
– Лиза, вызови прямо сюда Кристи и Бестию. Марго, подойди к карте. Завтра с утра ты с девушками вместе с Константином Ивановичем и его людьми поедешь на грузовике в Головино, это вот здесь. В посёлке вам нужно будет находиться всё время начеку, оружие не убирать, там могут ещё оставаться собаки-людоеды. Ваша задача – загрузить машину трофеями. Что именно брать, решайте сами, но цель номер один – изловить живущего там петуха. Эта хитрющая птица прячется где-то между постройками.
Подошли Бестия и Кристи. Я отпустил Маргариту ужинать и отдыхать, после чего закрыл герметичную звуконепроницаемую дверь в свой кабинет и с девушками-офицерами начал обсуждение завтрашнего трудного дня. Когда совещание закончилось, и руководители групп ушли, Лиза тяжело вздохнула:
– Виктор, ты очень изменился с того момента, как мы в первый раз увиделись.
– Надеюсь, в лучшую сторону? – попытался я свести разговор в шутку.
– Я не знаю, в лучшую или худшую, но ты стал совсем другим: властным, расчётливым, хитрым, временами жестоким. В тебе умер тот весёлый парень, который беззаботно прожигал время на дискотеках, гулянках и свиданиях с бесчисленными подругами. Ты стал вожаком – молодым и полным сил, но скорее злым, чем добрым. Увидь я тебя таким в день нашей первой встречи, я бы не доверила тебе судьбы своих девушек.
Я удивлённо посмотрел на лидера девушек. Мы долгое время смотрели друг другу глаза в глаза, но Лиза первой отвела взгляд в сторону. С нажимом в голосе я поинтересовался:
– Елизавета, а ты не думала, что единственный шанс выжить в изменившемся и ставшим в одночасье жестоким мире – самому меняться и становиться жестоким?
Лиза не ответила. Она молча скинула с коленей ластящуюся кошку Соньку, убрала со стола карту и стала расставлять посуду для ужина. Однако я понял, что не переубедил свою подругу, и Лиза осталась при своём мнении. Поэтому привёл свежий пример:
– Сегодня в Головино мы оказались на волосок от смерти и выжили лишь потому, что шестеро из семи членов отряда были вооружены и неплохо умели стрелять. А если бы я тогда поддался на жалобы девушек и позволил им отлынивать от изнурительных занятий у Сильвера? Что случилось бы, если бы не только Настя Молчанова, но ещё двое-трое девушек оказались сегодня безоружными? Я тебе отвечу – лежали бы наши обглоданные кости на пыльной улице, а ты бы никогда и не узнала, что же с нами произошло. Ты стала бы новым руководителем Полигона, и через день-два направила бы вторую группу с заданием искать нас. И та группа тоже бы погибла… Поганый вариант вырисовывается. Но только я вот не прогнулся, несмотря на все жалобы обитателей Полигона, на их слёзы и мольбы. Да, обитатели считали меня самодуром и деспотом, но вынуждены были учиться и тренироваться. Эх, видела бы ты своих подруг сегодня, меня просто гордость взяла за таких спутниц! Они стояли спина к спине, ни одна не струсила при виде атакующих волков-людоедов, ни одна не бросила оружие и не убежала. Мы стояли насмерть и убивали сегодня, и только поэтому мы выжили.
– Озверевшие от голода собаки – это одно. Но такие же, как мы с тобой, люди – это совсем другое, – не согласилась Лиза, усаживаясь вместе со мной ужинать за стол.
В свою жилую комнату, являвшуюся одновременно и рабочим кабинетом, без спроса я позволял заходить только Лизе Святовой. Она единственная знала шестизначный код от массивной входной двери, только она могла в любое время суток прийти ко мне за советом или просто поговорить. Лиза этим правом беззастенчиво пользовалась, но я всегда был рад её обществу – лидер девушек оставалась одной из очень и очень немногих, кого я без колебаний мог назвать своим другом. Остальные обитатели Полигона постепенно дистанцировались и считали меня прежде всего начальником, руководителем, лидером, а уж только потом кем-то другим.
Обстановка в моей комнате была спартанская – стол, стулья, шкаф и железная кровать в дальнем от вентиляционной решётки углу. Первое, на что обращал внимание любой входящий в кабинет посетитель – громадная политическая карта мира на всю стену с уже несуществующими странами. В центре комнаты стояли шесть стульев вокруг большого овального многофункционального стола – это и место совещаний с руководителями групп, и место горячих философских дискуссий о будущем Полигона, и как сейчас просто обеденный стол.
Большая яркая лампа над столом. Вешалка для верхней одежды у входа. Небольшая тумбочка с личными вещами в углу. Вот, пожалуй, и вся обстановка в кабинете руководителя Полигона. Днём часто дверь в комнату оставалась открытой, так что любой спустившийся на третий подземный уровень мог своими глазами увидеть всю обстановку.
Правда, имелась одна вещь, которую нельзя было разглядеть из коридора, и даже вошедшему она не сразу бросалась в глаза. Это была маленькая треугольная полочка в углу с горящим крохотным огоньком маленькой лампадки. Рядом на стене в свете огонька виднелась небольшая слегка помятая фотография – три десятка маленьких девочек семи-восьми лет в школьной форме интерната вместе со своей учительницей. За прошедшие годы почти половину девушек с фотографии удочерили приёмные родители, и поэтому я их не встретил в том разбитом автобусе. Некоторые девчонки, наоборот, попали в интернат позже, и потому их не оказалось на этой старой фотографии. Но некоторых девушек и сейчас можно было легко узнать – Иванову Лену, например, или Свету Камышеву. Галя Громова стояла третьей слева во втором ряду.
Эту фотографию мне подарила Настя Иванова, прихватившая её из интерната вместе со своими личными вещами. Случилось это на третий день пребывания на Полигоне, когда нам удалось-таки вскрыть заваренную входную дверь в подземный бункер. Мы тогда с группой девушек шли вниз в темноту, освещая фонарями дорогу и исследуя незнакомые коридоры и лестницы. И именно в тот момент Настя вдруг заметила в свете фонаря, что виски у меня поседели. Я тогда даже не поверил, но остальные девчонки тут же подтвердили слова одноклассницы. Всё веселье и разговоры тогда разом прекратились, дальше все шли в полной тишине. А затем, когда мы поднялись на поверхность, Настя сразу же подарила мне эту фотографию – единственное сохранившееся изображение Гали Громовой. Сейчас эта старая фотография стала для меня самой ценной реликвией на планете. Я сам ежедневно доливал в лампадку керосин, заменявший давно закончившееся масло. Три месяца я поддерживал постоянное горение огонька пламени, освещавшего лицо любимой девушки.
После прошедшего в полном молчании ужина я поблагодарил Лизу за компанию и первым делом долил ещё керосина в лампадку. Лиза молча собрала грязные тарелки в корзинку, взяла свои костыли, подхватила грязную посуду и направилась к выходу. Кошка моментально спрыгнула со стула и последовала за хозяйкой. Гипс у Лизы давно сняли, однако наступать на больную ногу Лиза до сих пор не могла, а потому пользовалась костылями. Все чётко знали, что помогать ей ни в коем случае нельзя – Лиза серьёзно обижалась, если в бытовых мелочах ей намекали на неполноценность из-за подволакиваемой ноги. Я попрощался со своей подругой и пожелал ей спокойной ночи. Уже в дверях девушка остановилась и с горькой улыбкой сказала:
– Да какой тут сон… Задал ты мне пищу для размышлений. Чувствую, что до утра не усну теперь. Всю жизнь я была твёрдо уверена в том, что зло и жестокость – это плохо, а я нахожусь на стороне добра и справедливости. Ты же говоришь, что зло и жестокость неизбежны в нашем мире, а потому выбор сейчас – меняйся или умри.
– Нет, я не так говорил, – поправил я свою подругу. – Просто добро не сможет оставаться добром, если не имеет силы для своей защиты. Я много читал в последние недели, и среди принесённой на Полигон литературы мне попалось любопытное стихотворение Станислава Куняева. Я готов подписаться под строками этого поэта: «Добро должно быть с кулаками. Добро суровым быть должно. Чтобы летела шерсть клоками со всех, кто лезет на добро».
– Это совсем другое дело, – усмехнулась Лиза. – В очередной раз тебе, Виктор, удалось меня удивить. Хорошо, веди завтра переговоры с позиции именно такого вот добра.
В УАЗе ехали трое. За рулём находился Сергей Воронов, на месте пассажира сидел я, сзади разместился капитан Колованов. Оружия никто из переговорщиков не взял, чтобы не нарушить объявленные «кимринскими» условия. Я сильно нервничал, хотя и старался не подавать виду. С тихой завистью я смотрел на железное спокойствие водителя – Сергей Воронов совершенно не волновался насчёт предстоящих переговоров и просто занимался своей работой.
Одноногий капитан, сегодня впервые после ранения покинувший пределы Полигона, находился даже в более мрачном настроении, чем обычно. Уже за первые несколько минут пути Колованов достал меня своими упрёками и жалобами. Вчера идея взять боевого капитана с собой показалась мне интересной, сегодня же я жалел о принятом решении. Однако менять что-либо было поздно – мы и так немного опаздывали на встречу, в сумерках свернув не туда на лесной дороге и не сразу поняв свою ошибку.
Заработала рация:
– Это Кристи. Три плюс четыре.
– Это Бестия. Подтверждаю. Три плюс четыре.
Я нахмурился. Сообщения означали, что «кимринские» нарушили условия переговоров, приведя с собой больше народу, чем договаривались. Будет семь человек с их стороны. Нехорошо. Ничего, у Полигона тоже имелись свои козыри в рукаве – две полные группы девушек ещё с утра отправились на место встречи и сейчас вели наблюдение. Капитан же не прекращал ныть:
– Сегодня сразу двенадцать девушек без уважительных причин пропустили утреннее занятие на стадионе, я уже написал об этом официальный рапорт. Как раз группы Бестии и Кристины в полном составе прогуляли тренировку! Дай мне свою рацию, я им выскажусь по поводу таких прогулов!
– Успокойся, капитан. Я эти две группы отправил со спецзаданием на весь день. А насчёт рации – это как табельное оружие, нельзя передавать другому. Рации положены только тем, кто работает за пределами периметра.
– А для твоей хромоногой подружки, получается, это правило не действует? Она ни разу не уходила с базы, однако имеет свою рацию! – обрадовался капитан возможности в очередной раз уколоть меня.
– Лиза Святова – координатор работы всех групп, ей необходимо быть всё время на связи. Капитан, я вообще не пойму, чем ты сейчас недоволен? Ты постоянно мне заявлял, что тебе нужно поручать более ответственные дела. Я прислушался к твоим словам и тебя, как самого опытного, взял на наши первые серьёзные переговоры с соседями. Если всё пройдёт нормально, на такие вылазки будешь отправляться часто, тогда и получишь свою рацию.
Капитан тихо матюгнулся и замолчал. Впереди уже показалось поле, на котором у сгоревшего танка виднелся какой-то навороченный джип с включёнными огнями. Сергей Воронов остановился и помигал фарами. В ответ джип тоже замигал огнями, из машины вылезло трое.
– Сергей, поверни машину в сторону танка и не выключай дальний свет. Да, именно так. Все выходим.
Мы вылезли из машины и медленно, чтобы капитан на деревянной ноге с костылём не отставал, направились вперёд. Когда подошли ближе, стало возможным разглядеть переговорщиков от соседей. Было трое крупных накачанных мужчин с короткими стрижками. В одном из них я узнал офицера, застрелившего часового.
– Пусть один наш человек подойдёт и обыщет вас на предмет оружия, – проговорил тот самый убийца. – Затем ваш человек сможет проверить нас.
Капитан Колованов, изображавший на переговорах старшего, согласно кивнул. К нам спортивной пружинящей походкой пошёл светловолосый парень. Он ловко и быстро обыскал меня и водителя, а потом остановился и уставился на одноногого капитана. На лице светловолосого крепыша отразилось удивление:
– А я ведь тебя знаю! Ты пару лет назад в Дубне на соревнованиях по самбо в день ВДВ в финале уступил нашему борцу.
– Было дело, – заулыбался Колованов. – Уж больно матёрый медведь мне тогда встретился в финале, руку из плечевого сустава вырвал. Николаем его звали, а вот фамилию забыл. Жив он?
– Он погиб в боях за санаторий «Радуга» на западном берегу Волги, когда нас артиллерия из Дубны накрыла. Жалко, хороший был командир. Сам-то ты где пострадал?
Колованов скривился от неприятных воспоминаний и ответил коротко:
– Мы в самом начале вторжения попытались сбить треугольный корабль.
Чужой боец удивлённо присвистнул и попросил Колованова развести руки в стороны, даже ту, которая придерживала костыль. Быстро проверил и обернулся к подошедшим ближе своим:
– Всё чисто.
Капитан Колованов от обыска собеседников отказался, сказав, что доверяет офицерам. Начались переговоры. Говорил только Сильвер, я и Сергей лишь стояли в стороне и изображали помощников одноногого капитана. Колованов быстро и по-деловому изложил собеседникам свою позицию: мы близкие соседи и уже три месяца живём в мире, поводов для конфликтов не имеется. А потому, как полномочный представитель Полигона, он предлагает объединиться – общая армия, общая внешняя политика, общая система оповещений об опасности, а также единое руководство, в которое войдут и представители Полигона. Сам Полигон ни в чём остро не нуждается – у обитателей в достаточном количестве имеется и вода, и еда, и топливо, и оружие, и всё остальное. Поэтому обитатели готовы поделиться необходимым с Кимрами и даже могут разместить у себя людей в количестве до пары сотен.
Трое переговорщиков «кимринских» внимательно выслушали предложение и отошли посовещаться. Я тихо подтвердил Колованову, что тот действует правильно. Наше предложение выглядело разумным, а потому имелся весьма хороший шанс, что собеседники согласятся. Тем временем трое «кимринских» пришли к какому-то единому решению и вернулись.
– Есть два момента, – заговорил убийца часового, оказавшийся старшим в группе. – Первый: вы вторглись на нашу законную территорию на восточном берегу Волги и убили наш патруль. Отпираться бесполезно – наши люди не вышли на связь, а посланная группа поисковиков видела, как ваши люди угоняли принадлежащий пропавшей группе грузовой «Вольво».
– Мы не убивали ваших людей, – прервал я собеседника. – Брошенный «Вольво» моя группа вчера обнаружила в Головино…
– Молчать! – заорал разом взбесившийся офицер. – Никто и никогда не смеет меня перебивать! В любом случае, даже если вы и не причастны к убийству, вы заплатите за кражу нашей машины. Второй момент: о чём с вами вообще говорить? У вас же людей раз, два и обчёлся! Никого нет, даже на задания вы направляете школьниц, а на важнейшие переговоры прислали полторы калеки. Поэтому я не вижу смысла торговаться с вами и что-то предлагать, когда мы можем получить всё и сразу. Я направлю на вашу базу отряд, который проверит состояние дел и проведёт инспекцию. В ваших же личных интересах, чтобы с моими людьми не случилось никаких инцидентов. Чтобы гарантировать спокойствие при передаче имущества, вы трое поедете с нами.
Он взмахнул рукой над головой, и со стороны танка вышло трое вооружённых автоматами людей. Собиравшийся было сопротивляться захвату и даже вставший в боевую стойку одноногий капитан бессильно опустил руки. Сергей Воронов тоже растерялся и даже испугался, быстро подняв руки вверх. Я же в это время искал глазами ещё одного, седьмого противника. Но того не было видно.
– Ваши люди не смогут пройти на Полигон, – спокойно сказал я. – Их просто перебьёт охрана периметра.
– Может быть. Поэтому ты сейчас возьмёшь рацию и скажешь своим командирам, чтобы они не рыпались и сложили оружие, – злобно зарычал офицер. – Какой твой позывной, кстати?
– Мой позывной «Волчонок», – соврал я. – Рацию мне только сегодня на переговоры дали, обычно рации только у командиров групп.
– Так вот, Волчонок, ты сейчас нажмёшь вот на эту кнопочку и сообщишь своим командирам, чтоб они беспрепятственно впустили отряд внутрь базы, иначе мы пришлём им ваши головы. Думаешь, мы совсем лохи и не собирали про вас информацию?! Мы даже знаем всех ваших начальников по позывным: «Константа», «Сумасшедшая» и «Фурия». Вот им и передай сообщение.
В это время Сергею Воронову уже свели руки за спину и сковали наручниками. Противники несколько замешкали с одноногим капитаном – ведь если ему сковать руки за спиной, то он не сможет идти, а нести такую тушу никому не хотелось. Поэтому офицер призывно махнул рукой, после чего вдали включила фары и завелась стоявшая до этого невидимой в темноте машина. Ещё один джип, который подъехал, чтобы принять пленных. Водитель открыл дверцу и стал помогать заталкивать упирающегося капитана в салон. Вот и последний противник.
– Долго ты ещё будешь ждать?! Связывайся быстрее со своими! – прикрикнул на меня нервный офицер.
Я взял рацию, стараясь скрыть нервную усмешку. Посмотрел на тёмный лес справа и отошёл на шаг в сторону, чтобы не загораживать чужого офицера. Значит, так тому и быть…
– Фурия, переговоры провалились. «Кимринские» нарушили условия переговоров и напали на нас, – спокойно и даже несколько равнодушно произнёс я.
– Это Фурия. Поняла тебя. Бестия, Кристи, вы знаете что делать.
Залп прозвучал синхронно. Я не спеша обернулся. Семь трупов. Все враги поражены прямо в головы. Хотя с тридцати метров только слепой не попадёт, но всё равно молодцы девчонки. Я взял рацию и, прекрасно зная, что противник нас слушает, проговорил уверенно и твёрдо:
– Говорит руководитель Полигона. Это сообщение для руководства посёлка Кимры. Вы нарушили законы дипломатии и подло напали на наших представителей во время переговоров. Тем самым вы объявили нам войну. Что же, это ваше решение. Мы вышлем вам головы ваших людей. Я даю вам три дня на то, чтобы вы убрались с восточного берега Волги. Все, кто останутся на восточном берегу, будут нами уничтожены. Конец связи.