– Как ты?.. – Он теребил ее за плечо, тряс, не давал провалиться снова в спасительный холод, в спокойную темноту. Она неохотно, но быстро всплывала из этой тьмы в свет – как надувная игрушка, которую попытались утопить. Еще один рывок – и она открыла глаза. Лицо Юры – покрасневшее от волнения, его испуганные глаза, его рука на плече…
– Нормально… – Она поняла, что лежит на ледяном плиточном полу, здесь же, на кухне. Попыталась сесть, голова снова закружилась, да вдобавок заболел правый локоть – она его ушибла при падении со стула. Юра помог ей сесть, поддерживая за плечи. Заботливо спросил:
– Может, тебе будет лучше в комнату перейти?
– Мне уже никогда не будет лучше… Посмотри-ка в холодильнике, там должно что-то быть.
– Что?
– Вино оставалось…
Он послушно открыл холодильник и действительно вытащил початую бутылку венгерского муската. Откуда эта бутылка взялась в холодильнике, Анжелика не знала, во всяком случае, мускат покупала не она и пила тоже не она. Он там был, и большего не требовалось. Юра налил ей полстакана, придвинул, с сомнением сказал:
– А тебе не будет хуже? Он такой сладкий… Может, чаю выпьешь с лимоном?
– Спасибо за заботу… – Она с отвращением попробовала ледяной приторный мускат и с возмущением прокомментировала: – Какая лошадь поставила это в холодильник?! Вино хранят при комнатной температуре.
Юра только пожал плечами, закурил, внимательно глядя на нее. Она запила мускат водой, и ей не то чтобы стало лучше, но во всяком случае исчез обморочный горький вкус во рту. Она тоже закурила, постепенно приходя в себя, и спросила:
– Милиции ты об этой женщине не говорил?
– Нет. Сперва решил поговорить с тобой.
– А почему?
– Не знаю… Если это была его любовница, тогда, наверное…
Она вдруг поняла, фыркнула:
– Сдурел? Думаешь, я способна на убийство из ревности?!
– А кто тебя знает… – Он нерешительно улыбнулся, но улыбка погасла, когда он встретил сумрачный взгляд Анжелики. Встревоженно спросил: – Я глупость ляпнул, да? Прости, я думал, ты о ней что-то знаешь… Конечно, тебе дурно стало…
– Мне не из-за нее стало дурно, – отрезала она. – Просто у меня сейчас два самых паршивых дня в моей жизни, а будет еще больше. Никогда мне не было так плохо. Я совсем запуталась…
– В чем?
– Во всем. – Она прикусила язык. – Не знаю, как теперь жить, ведь он умер.
– Ты так его любила?
Ей не понравился его взгляд. Слишком внимательный, без тени доверия, без следа сочувствия. «Похоже, он надо мной смеется, – мелькнуло у нее в голове. – С какой стати? Притащился, чтобы сообщить о любовнице Игоря… Ничего не сказал милиции. Торчит здесь и таращится на меня своими лягушачьими выпученными глазами. Я с ним говорю третий раз в жизни, что он себе позволяет?»
– Опять глупый вопрос, да? – спросил он, стряхивая пепел. – У меня такой талант, на глупые вопросы. В конце концов, это не мое дело, верно ведь? Я просто решил узнать, известно тебе что-то об этой женщине или нет.
– А как ты вообще о ней узнал? – оборвала его Анжелика.
– Встретил в подъезде. Я позавчера поздно возвращался домой, захожу в подъезд, за мной входит незнакомая женщина. Я только обернулся, посмотреть, кто это, и больше на нее не смотрел. Я поднимался на пятый этаж, и она за мной. Я уже решил, что она к нам идет, к матери, что ли… К вам же гости не часто ходят, да еще в такое время…
«Интересно, откуда он это знает? – задала себе вопрос Анжелика. – Неужели вел учет нашим гостям? Сашке и Лене просто повезло, что они не нарвались на него в эти три раза, когда сюда приходили… Или… Нарвались?! Что он тут треплется, ведь явно держит камень за пазухой!»
– А на нашей площадке я еще раз на нее оглянулся, – вдохновенно продолжал Юра. – Тогда ее и разглядел. Я стал открывать свою дверь, а она позвонила к вам… То есть к Игорю.
– А откуда ты знаешь, что меня не было? – перебила Анжелика. – Что – следишь, когда я ухожу, когда прихожу?!
– Да нет… Просто заметил, что ты часто не ночуешь дома, возвращаешься на рассвете… – завилял Юра. – Я же постоянно по ночам работаю, иногда вижу тебя с балкона…
– Я не у любовника ночую, – отрезала она.
– Я и не говорил…
– Вот и не говори! Игорь ей открыл?
– Да.
«Вот сволочь! – подумала она. – А в тот же вечер Ленка и Сашка напрасно ему звонили! Значит, он ждал ее. А как он узнал, что это она? Ни черта не понимаю…»
– Может, тебе интересно, как она выглядела? – робко спросил Юра.
– Ты и это рассмотрел?
– Ну, конечно, я ее под лупой не разглядывал, но я ведь художник, у меня глаз наметанный.
– Ну? – заинтересовалась она. – И какая она? Ничего себе?
– Ничего, но ты лучше.
– Ах, мерси, мерси… – Она смеялась, но на душе немного потеплело. Хоть какая-то положительная эмоция за последние дни, да что там дни – месяцы… За всей этой историей Анжелика успела забыть, что она прежде всего женщина, и женщина привлекательная. – Ну, а точнее можешь сказать?
– Довольно высокая, худая. Нет, не худая, но знаешь, мускулистая, без жировых отложений. Блондинка, причем волосы совсем белые, как у Монро.
– У кого?
– Мэрилин Монро знаешь?
– Нет, – отрезала она. – У меня своих проблем хватает.
– Да ты что?! – изумился Юра, но она в ответ только поморщилась:
– Продолжай.
– А нечего продолжать, в сущности. Волосы до плеч, белый плащ, больше ничего не разглядел. Красивая, верно, но не сногсшибательная.
– А лет ей сколько, как думаешь?
– Кто знает… – задумался он. – Может, тридцать, может, больше… Вот моей матушке сорок восемь, а выглядит она на тридцать с хвостиком, не больше.
– Ясно. – Анжелике вдруг стало грустно. Она сама не понимала, почему. Никаких чувств к мужу она давно не испытывала, если исключить чувство вины. Ревность была ей незнакома – ей даже в голову не приходило, что у Игоря может кто-то быть, но если бы такая мысль возникла, она бы не слишком поразилась и расстроилась. И все же – пришла грусть, а вместе с ней – чувство неуюта, заброшенности, своей ненужности. Хотя человек, который мог ее бросить, уже никогда не сделает этого. «В конце концов, – подумала она, – он имел на это право. Мы до смешного редко спали вместе… Правда, если такое случалось, то было хорошо, как и раньше… Мне было с ним хорошо, только я в последнее время постаралась об этом забыть. Он был внимателен, нежен, только вот ничего мне в постели не говорил. А я почему-то хотела, чтобы он меня при этом как-то называл. «Лапушка, красавица, любимая…» Неужели ему было так трудно сказать мне что-то? Не знаю… Я ведь его не просила об этом, стеснялась. Все шло к тому, что он со мной развелся бы! Любой на его месте вышвырнул бы меня, еще тогда, когда я продала бриллианты… А он меня терпел бог знает сколько. Зачем? Зачем?! Любил?! А я его?.. Любила ли я его хоть когда-то? Нет? Никогда? Почему же мне теперь стало плохо, когда я услышала про любовницу?»
Она ничего не могла понять. Подняла глаза на Юру, тот сидел молча, как-то странно глядя на нее.
– Я что, думала вслух? – спросила она.
– Нет, у тебя просто было такое лицо…
– Какое?
– Не знаю… Нездешнее.
– К сожалению, я здесь, и никуда отсюда не денешься… – вздохнула она. – Ну, и что теперь делать? Ты расскажешь милиции про эту женщину?
– А ты как считаешь?
– Надо рассказать.
– Надо? – Он как будто встревожился. – Может, сама расскажешь? Только на меня не ссылайся, пожалуйста… У меня диплом горит, я не могу время терять…
– А я тут при чем? Я же ее не видела. Сам расскажешь.
– А как мне с ними связаться?
– Не знаю. Неужели еще не допрашивали соседей?
– А что, должны допрашивать? – удивился Юра.
– Кажется, должны. Кто-то ведь мог увидеть убийцу… А вчера эта женщина здесь не была?
– Я отвечаю только за тот единственный раз, больше я ее не видел.
– Но Игорь ждал ее? Как тебе показалось?
– Да, наверное, ждал. Впустил в дом без всяких вопросов.
– А она звонила обычно или как-то особенно?
– Да нет, один звонок, и все… А почему ты спрашиваешь?
Конечно, Анжелика не собиралась объяснять ему, что на тот же один звонок Игорь не открыл дверь Саше и Лене, и перевела разговор:
– Ты у нас никогда не был?
– Нет. – Он оглядел кухню, спросил: – Недавно сделали ремонт?
– Давно. – Она махнула рукой. – Хочешь, покажу комнату, где его убили?
Он хотел, и она провела его, показала. Сосед смотрел растерянно, как-то по-детски оттопырив губы. После паузы вздохнул:
– Ужасно все это.
– Ну, ты еще его не видел, – заметила она. – Знаешь, это было самое страшное в моей жизни. Уехала из дома часов в девять, все было так мирно, так обычно… Он смотрел телевизор, только что поужинали… И вот возвращаюсь – мертвый.
Тот молча кивнул, оглядел комнату. Анжелика подошла к столику, взяла переполненную пепельницу, сказала:
– Мне кажется, отсюда что-то пропало, только я не могу понять, что.
Она смахнула пепел со столешницы, подняла глаза и увидела, что Юра смотрит на нее неподвижным тяжелым взглядом. Испуганно спросила:
– Ты что? – Не дождавшись ответа, повторила: – Да что случилось? Привидение увидел?
Он наконец ожил, расклеил губы, пробормотал:
– Здесь душно.
В комнате вовсе не было душно, недавно было открыто окно, и Анжелика ему не поверила. «Что он увидел? – спросила она себя. – А он что-то увидел. Черт возьми, что он видит, чего не вижу я?! Псих ненормальный! Лягучашьи глаза! Снова на меня уставился!» И решительно сказала:
– Знаешь, уже поздно, то есть рано. Мне спать хочется.
– Да, я пойду. – Теперь он стал немного похож на человека, но глаза старался прятать. – Мать, наверное, скоро встанет.
– Маме передай привет. – Она выпроводила его и заперла дверь. Этот визит оставил у нее сложные ощущения – удивление, раздражение, досаду. Прошла в комнату, погасила свет. Совсем рассвело, все предметы были отчетливо видны. Она закрыла глаза, постояла так с минуту, потом резко открыла их. Она не ошибалась – в комнате чего-то не хватало.
«Часы встали, – подумала она, взглянув на стеллаж. – Показывают дурацкое время. Не буду их заводить. Назло. Они мне не нравятся. Отдам Саше, вроде он их когда-то одобрил». Какое-то воспоминание скользнуло и оставило после себя только слабый трепет, волнение, и она поняла – это что-то важное, необходимое, но что… И вдруг поняла. «Часы! Точно – часы! Они же стояли на такой вот квадратной малахитовой подставке, страшно тяжелой и безвкусной! А теперь ее нет! Точно – часы стоят прямо на полке…» Девушка бросилась к стеллажу, приподняла часы, как будто подставка могла где-то затеряться. Потом обшарила все остальные полки, подставила стул, заглянула наверх и с каждым движением убеждалась – подставки в комнате больше нет. Кто-то ее унес.
Она опустилась в кресло, тупо глядя на пепельницу, из которой так и не вытряхнула окурки. «Подставка… Никакой ценности не имеет. Хоть и малахитовая, но грош ей цена. Тяжелая и совершенно ненужная. Без нее часы даже лучше смотрятся. Как я сразу не заметила? Да я вообще старалась не обращать внимания на это убожество!»
Анжелика бросилась к телефону, подняла трубку и шумно положила ее на место. Потом, решившись, снова сняла и набрала номер. Ей ответили не скоро. В трубке раздался заспанный голос Лены:
– Да?
– Это я. – Анжелика уже приготовилась отмести все возражения по поводу раннего, да и вообще, небезопасного звонка, но Лена неожиданно терпимо отнеслась к ней, только спросила:
– Случилось что?
– Да. Я кое-что нашла, то есть потеряла…
В трубке послышался другой голос – Саша спрашивал жену: «Что нужно этой дуре в такое время?!» Анжелика с досадой ответила ей:
– Скажи, чтобы придержал язык, сам дурак.
– Да что такое? – окончательно испугалась Лена. – Что-то серьезное? Отвяжись! – Это явно относилось к Саше.
Анжелика осторожно сказала:
– Помнишь, я заметила, что в комнате чего-то не хватает?
Ответом было напряженное молчание, в котором можно было различить дыхание Лены.
– Так вот, я поняла, чего нет. Это так нелепо, что я ничего не понимаю. Пропала малахитовая подставочка для часов, не знаю, помнишь ты ее или нет?
– Нет… – деревянным голосом ответила та. – Какая подставочка?
– Часы, часы стояли на малахитовой подставочке, – торопливо объясняла Анжелика. – Уродливые часы под старину, они и теперь здесь. А подставочка пропала. Она была не приклеена, понимаешь? Вот кто-то ее и унес. Не вы?
– Не мы, – так же заторможенно ответила Лена. Рядом с ней снова завозился Саша, видимо, он опасался, что разговор коснется опасных тем, и хотел вырвать у жены трубку, но та не давала.
– Да скажи ты ему, пусть не играет в сыщиков и воров! – закричала Анжелика. – Скажи, что ты об этом думаешь?
– Не знаю.
– Я тоже не знаю, кому была нужна эта каменная чепуха! Но ее украли.
– Мы ничего не унесли, – ответила Лена. – Мы растерялись.
– Слушай, еще вопрос, – вспомнила Анжелика. – Когда вы вошли, свет в комнате горел?
– Нет, – сразу ответила Лена. – Во всех окнах было темно. Мы потому и вошли.
– Ясно.
– Что ясно? – Голос ее собеседницы высоко и истерично зазвенел.
– Да ничего не ясно, – вздохнула девушка. – Просто в первые два раза свет у него был, а в третий – нет. Не в темноте же его… Значит, когда тот уходил, он погасил свет.
Лена в ответ промолчала.
– Зачем погасил? – Анжелика спрашивала скорее саму себя. – Из аккуратности? Решил сэкономить электричество?
– Может, чтобы внимания не привлекать, – замогильно откликнулась Лена.
– Чье внимание?
– Соседей. Наше внимание. Чтобы мы не зашли на огонек, чтобы никто не зашел, чтобы тело попозже обнаружили… Ну, или просто так погасил свет. Я бы тоже погасила.
– Ты тут при чем?
– Я всегда гашу свет за собой. – Лена как-то неестественно рассмеялась, и только теперь Анжелика отметила всю странность ее голоса, он был почти неузнаваем.
– Лен, что с тобой?
– Я пьяная…
– А Сашка?
– Он – нет.
– Как же он тебе разрешил напиться? – растерялась Анжелика.
Лена пьяно рассмеялась и отчетливо ответила:
– А я его не спросила. Он хочет с тобой говорить. Будешь?
– Буду. – И когда в трубке раздался резкий голос Саши, прошипела: – Ты зачем мне ее подсунул? Она лыка не вяжет.
– А ты зачем сюда звонишь? – сорвался в свою очередь тот. – Уговаривались же! Тебе что в лоб, что по лбу мои уговоры! Это опасно!
– Так брось трубку! – выпалила Анжелика. – Чего боишься? Мы ничего не делали!
Послышался ясно различимый женский вскрик. Потом затишье. Саша объяснил:
– Ушла. Противно на нее смотреть, пьяная, вся опухшая. Не думал, что она так сдаст. Вроде шла на такое дело, и ничего. А ведь она даже ни к чему не прикоснулась. И вот – истерики…
– Я нашла тот самый окурок.
– Ты его не выбросила, надеюсь?
– Он при мне, я его в бумажку завернула.
– Принесешь, покажешь.
– А еще я поняла, что украли малахитовую подставку, ту самую…
Саша сразу понял, о чем идет речь, и удивился:
– Из-под страхолюдных часиков? Зачем?
– Хорошо бы ты мне это объяснил, – вздохнула она. – И еще… У него была женщина.
– В смысле? – невероятно оживился Саша.
– Не знаю, в каком смысле, может, любовница, может, знакомая. Факт тот, что она зашла к нему накануне его смерти. Сейчас какое число?
– Шестое наступило.
– Он умер пятого…
– Нашла ты его пятого, – перебил ее Саша.
– Что? – запуталась Анжелика.
– Нашла ты его пятого числа, на рассвете. А когда он помер – четвертого, пятого или вообще в полночь – пока неясно.
– Что ты болтаешь, вы же там были в полночь!
– Тем более, умер он четвертого, незадолго до полуночи.
– Боже мой… – вздохнула она. – А он какой был, теплый или нет?
– Уже не помню. Холодный, скорее. Какой-то комнатной температуры.
– Значит, умер он четвертого вечером… А третьего приблизительно в то же время, около полуночи, к нему пришла женщина.
– Кто тебе сказал?
– Сосед.
– Юрка, что ли?
– Ты его знаешь? – удивилась Анжелика, и он презрительно ответил:
– Мартышка к старости слаба мозгами стала? Я же там прожил всю жизнь, пока Игорь квартиру нам с матерью не купил. И мы с Юркой вообще в одном классе учились.
– А-а-а… – протянула она и тут же неприлично удивилась: – Юрка твой ровесник?!
– Ему тридцатник, как и мне, просто он все учится. Поздно поступил. Да ты что, решила со мной о Юрке поговорить?! Как он вообще ту бабу заметил?
– Случайно. Неважно, как заметил, только он ее внешность описал.
– Какая из себя?
Анжелика добросовестно пересказала, Саша помолчал и наконец вымолвил:
– Нет, не знаю.
– И я тоже. Что делать будем?
– А что тут сделаешь? Гулял Игорек.
– Не это меня волнует.
– Не ревнуешь? А что тебя тогда волнует? Думаешь, она его убила?
– А почему нет? Юра сказал – мускулистая, высокая. Могла справиться. Тем более по голове дать, это же не драка. А ударили сзади, неожиданно.
– Не верю, чтобы женщина била по голове… – засомневался он. – И вроде бы интеллигентная, по описанию. Белый плащ…
– Ты по цвету плаща судишь об интеллигентности? – изумилась Анжелика. – А у кого плащ темный – тот, по-твоему, придурок?
– Ладно, чепуха, не слушай меня. Женщина – это интересно.
– Вот я и говорю – должна о ней милиция знать?
– А почему нет? Расскажи. Тебя, кстати, должны будут вызвать.
– Представь, я это уже поняла. И это страшно неприятно.
– Но еще неприятней знать, что деньги взяла, а отдать нечего? – усмехнулся он. – Кто мне говорил – в воду кинусь? Расплатилась, должна быть счастлива, а ты теперь капризничаешь? Это ей плохо, это неприятно…
– Да, теперь капризничаю, – убито ответила она. – Я сделала глупость.
– Запомни, ты ничего не сделала. – Его голос стал твердым. – И бояться нечего. Намерение – это еще не деяние.
– Красиво говоришь.
– Красиво говорить будешь ты, в милиции. Поплачь там, что ли. Для правдоподобия. А то слишком хорошо держишься для молодой любящей вдовы.
– Заткнись. – Она произнесла это устало, без злости. – А про подставку им сказать?
– Говори про что угодно, только давай закончим этот разговор. Ты хотя бы знаешь, который час?
– Скоро семь.
– Ты что – не ложилась?
– Мне не удалось уснуть.
– Ты вторую ночь не спишь! Тебе нужна свежая голова.
– Ты же сказал – я совершенно равнодушна и держусь даже слишком хорошо, – усмехнулась Анжелика. – Ничего со мной не будет. Упаду в обморок у следователя в кабинете, для правдоподобия.
Он, видимо, хотел что-то сказать, но вместо этого вдруг положил трубку.
Саша как в воду смотрел – в одиннадцатом часу утра раздался телефонный звонок. Анжелика, встрепанная, очумелая (не успела поспать и трех часов), подскочила к телефону и сперва не понимала, что говорит со следователем и ее просят подъехать по такому-то адресу к такому-то часу. Ложиться досыпать было уже поздно, она умылась холодной водой, выпила крепчайшего кофе, но проснуться по-настоящему ей так и не удалось. На столе в кухне валялась яркая упаковка чая, и она долго не могла сообразить, откуда та взялась. Наконец вспомнила Юру. Его нелепый утренний визит оставил в ней глухое чувство раздражения. Благодарности к нему соседка не испытывала. «Сплетник, – сказала она себе, одеваясь. – Да еще и трус. Чего он так испугался? Почему сбежал?» Когда она вышла из подъезда и зажмурилась от ослепительного весеннего солнца, ей в голову пришло, что этот двухметровый широкоплечий парень – обыкновенный неврастеник, к тому же подкаблучник и маменькин сынок, отсюда все странности в его поведении…
…Следователь рассматривал ее руки. Вдова сама не знала, зачем так расфрантилась для визита в милицию – нацепила новый брючный костюм, оба бриллиантовых кольца, вдела в уши серьги. За семь лет Игорь сумел приучить ее, что одеваться надо дорого и элегантно, во всяком случае, когда идешь «в люди». На пароходе, в казино, Анжелика предпочитала одежду своей юности – джинсы и свитерок. Теперь же она складывала руки на коленях то так, то этак, стремясь прикрыть блещущие кольца, потом разозлилась на себя и прямо посмотрела на следователя. Пронзительного взгляда не получилось – глаза от недосыпа опухли, слезились, то и дело закрывались сами собой.
– Я веду ваше дело, зовут меня Кочетков Владимир Борисович, – представился он.
Она кивнула, сразу оробев, пошевелила губами, стараясь запомнить его имя.
– А вы, значит, Прохорова Анжелика Андреевна? – полуутвердительно спросил он.
Анжелика ответила, что именно так.
– Анжелика или Ангелина?
– Анжелика. Могу паспорт показать, – удивилась она.
– Не надо, я просто поинтересовался, у меня дочь Ангелина, требует, чтобы ее звали Анжеликой.
Следователь был в летах, почти полностью седой, очень полный, с пронзительным бабьим голоском. Анжелика постепенно переставала робеть перед ним, расслабилась, села свободнее.
– Прохорова вы по мужу?
– Да.
– А ваша девичья фамилия?
– Стасюк.
– Давно вы замужем?
– Семь лет. – Она сцепила и тут же расцепила пальцы, поймала себя на том, что вдруг разволновалась. Сонное состояние прошло, только вот раздражали солнечный свет в глаза и духота в грязноватом кабинете с обшарпанной мебелью. Постоянно кто-то входил, выходил, говорил по телефону в другом углу, и в воздухе стоял какой-то мужской запах – то ли казармы, то ли спортивного зала.
– Ну, и как жили? – спросил он, закуривая. Она обратила внимание на марку сигарет – «Петр I». Дым был крепкий, ядреный, она едва удержалась, чтобы не поморщиться.
– Нормально, – сдержанно ответила она.
– А поподробнее?
– А что вас интересует?
– Ну, все же у вас такая разница в возрасте.
– Десять лет с хвостиком, – пожала она плечами. – Разве это разница…
– Сейчас – да. Но замуж-то вы вышли в восемнадцать, так я понял? Тогда разница больше бросалась в глаза.
– Ну да, бросалась…
– Он к вам хорошо относился?
– Всегда очень хорошо, – ответила она и не покривила душой. Исключая разборки насчет ее походов в казино и продажи бриллиантов, он никогда на нее не накричал и пальцем не тронул.
– А вы к нему?
– Я, конечно, тоже хорошо… Мы не ссорились.
– Никогда?
– Почти никогда.
– Анжелика Андреевна, может, все же припомните что-нибудь из вашей семейной жизни? Мужа-то вашего убили. Неужто он вам ничего не рассказывал о своих делах, не бывал раздражен, и прочее?
– Иногда бывал, но я… не интересовалась, что ли, – произнеся это, она поняла, что сделала ошибку – следователь нехорошо напрягся.
– У вас бывали все же нелады?
– Наверное, как в каждой семье. Но ничего серьезного. Просто он считал, что я ничего не пойму в его делах, и никогда со мной не делился…
– Это из-за разницы в возрасте или еще почему-то? – сощурился тот.
– Он просто не считал, что я очень умна, – созналась Анжелика.
– Он что – высказывал такие предположения вам в лицо?
– Нет, он меня не оскорблял… – Она совсем запуталась, стала нервничать пуще прежнего. Слава богу, он вдруг сменил тему, поинтересовался:
– Друзей его вы знали?
– Никого.
– Как же так?
– А к нам никто в гости не ходил.
– Никогда?
– Никогда, не было ни одного случая… А, нет! – вспомнила она. – Когда он сделал ремонт, у нас была вечеринка для его сослуживцев. Но я все время подавала на стол, мыла посуду, так что ни с кем не познакомилась. Скучновато было. И они все говорили только о делах. Вот это был единственный случай, когда к нам пришли гости, и он позвал их только потому, что иначе нельзя было.
– А может, он все-таки с кем-то близко дружил? Были у него хорошие знакомые? Может, он называл вам чьи-то имена?
Она покачала головой.
– Что – ни одного друга не было? – Следователь как будто ей не поверил. – Так не бывает, наверное. Вы просто не помните.
– Я бы запомнила… – тоскливо ответила она. – Но у него не было друзей.
– Так, значит… – задумался следователь. Вбил окурок в жестяную пепельницу, облизал желтоватые от табака губы и спросил: – А о неприятностях своих он вам тоже не рассказывал?
– Никогда. Я даже не знала, что они у него есть.
– Зачем же тогда жена существует? Неужели никогда не жаловался?
– Ни разу.
– Какой-то железный человек ваш покойный муж… – Он снова закурил. В кабинете уже нечем было дышать. – Ладно, а как насчет другого?
– Я не понимаю?
– Вы никогда не подозревали, что у него, скажем, подруга есть?
– Что вы!.. – Она поежилась, стараясь не слишком глубоко вдыхать отравленный дешевым табаком воздух. – Он был не такой.
«А какой? – спросила она себя. – Одна баба у него все же была. Сказать? – Она вспомнила Юру, его просьбу не ссылаться на него как на свидетеля и решила промолчать. – Юра темнит! Сам ее видел, вот пусть сам и рассказывает! Плевать мне на его диплом!»
– Значит, женщин у него тоже не было, так получается, – вздохнул следователь. – И друзей не было. И проблем не было. Кто ж его тогда убил?
Анжелика вздрогнула, стиснула руки, подняла повыше подбородок. Особой деликатности она не ожидала да и вроде не слишком в ней нуждалась. Но сейчас ей было бы куда лучше, если бы следователь говорил о смерти Игоря немного сдержанней.
Они помолчали, потом Анжелика робко сказала:
– Знаете, когда я пришла домой, в то утро, я заметила, что из квартиры что-то пропало.
– Серьезно? – невнимательно спросил он. Казалось, это сообщение его вовсе не заинтересовало. Она немного разочаровалась, но все же добавила:
– Сегодня я поняла. Пропала малахитовая подставка под часы.
– Это что такое? – спросил он уже чуть внимательней.
– Были у нас такие часы, да и сейчас еще есть… – пустилась объяснять Анжелика. – Они стояли на стеллаже, на такой квадратной малахитовой подставке. А теперь часы стоят просто на полке.
– Кто же подставку отодрал?
– А ее не надо отдирать, она не приклеена, не привинчена. Просто прилагалась к часам. Нелепая такая вещь. И совсем не ценная.
– Вы что – думаете, ее забрал убийца?
– Да, а кто еще?
– А ваш муж не мог ее разбить, выбросить?
Она подумала, пожала плечами:
– А зачем? Нет, нет, не мог. Он вообще не любил что-то выкидывать. Тем более эти часы сам когда-то купил.
– Давно купил?
– Не так давно, где-то год назад.
– Подставка, значит, пропала… – Он покряхтел, затушил окурок и полез в стол. На столешницу легла картонная папка. Анжелика вытянула шею, пытаясь рассмотреть, что там такое. Он пошуршал бумагами, вытянул листок с машинописным текстом, снова покряхтел, внимательно его прочел, уставился на Анжелику каким-то странным взглядом. Наконец спросил:
– Вы мужа-то осматривали, когда нашли?
– Н-нет…
– Испугались?
– Растерялась… Поняла только, что у него голова пробита.
– Ладно. Вот я вам прочитаю. Это заключение экспертизы. Вообще, не полагается вам такие вещи читать, но что поделаешь. Слушайте. «Проникающее ранение…» Тут дальше термины, а вот: «Удар нанесен предположительно предметом прямоугольной формы, в полости раны обнаружены осколки малахита, размером до пяти миллиметров, а также малахитовая крошка». Вы, Анжелика Андреевна, уверены, что та подставка была из малахита? Может, камень под малахит покрашен?
– Был настоящий малахит… – У нее едва ворочался язык. – Боже мой… Так этой подставкой…
– Вот получается, что этой. И она, сами понимаете, не выдержала удара, раскололась. Не очень-то это прочный камень.
Выслушав ее потрясенное молчание, он сунул бумагу в папку и заметил:
– Вот странная вещь получается, Анжелика Андреевна. Если этот убийца шел к вам с заранее обдуманным намерением убить Игоря Ивановича, что ж он воспользовался такой ненадежной вещью, как подставка под часы? Да еще из малахита. Почему не прихватил с собой чего-нибудь посолидней? Может, все-таки не собирался сперва убивать вашего мужа, как думаете? Может, все получилось случайно?
– Не знаю…
– Вот и я не знаю. И откуда он вообще знал, что подставка не привинчена? Может, бывал у вас в доме, и эти часы тоже видел, и про подставку знал, а?
Она не сводила с него ошалелых глаз.
– А вы, Анжелика Андреевна, утверждаете, что никто у вас в гостях не бывал.
– Чтобы совсем никто, нельзя сказать… – неуверенно согласилась она. – Бывал его брат Саша с женой, но редко. И мы у них бывали.
Скрывать визиты брата она не могла – это было бы неестественно. Они с Сашей заранее договорились, что она будет о нем рассказывать следователю и как можно проще и охотнее.
– Брат, значит, с женой. А вы говорите – никого. А какие отношения были у вашего мужа с родственниками?
– Нормальные.
– Все у вас «нормальное». – Он закурил третью вонючую сигарету. – Не ссорились братья? Может, материальные вопросы решали? Делили что-то?
– Нет, им нечего было делить. Все давно поделено. Игорь когда-то купил квартиру, чтобы туда переехали мать и брат. Мать у них потом умерла, теперь Саша живет в той квартире с женой. А кроме квартиры делить было нечего.
– Это хорошо, когда нечего делить, – задумался следователь. – Ладно, с братом мы поговорим. Давно он женат, кстати?
– Очень давно, уже несколько лет.
– Значит, недавно, – поправил ее следователь. – Да, Анжелика Андреевна! У меня к вам вопрос. Где вы были в ночь, когда произошло убийство?
«Вот оно! – стукнуло у нее сердце. – Теперь держись!» Но ответила четко, она давно отрепетировала все возможные вопросы и ответы:
– Я была в казино «Александр Блок».
Последовало недолгое молчание, он заинтересованно разглядывал девушку в бриллиантах, с опухшими глазами, которая, оказывается, прожигала жизнь в казино, когда убивали ее мужа. Подобная деталь не могла улучшить образа Анжелики, но она к этому и не стремилась. Ей было все равно, как она выглядит, главное – безупречное алиби.
– Часто в казино бываете?
– Последнее время – да, – ответила она так же ясно и честно.
– А откуда взялось такое развлечение?
– Как-то само собой. Мне было скучновато. Я же не работала, не училась. А домашнее хозяйство от этого не страдало.
– Не страдало? Что, все время выигрывали?
– Я играла по маленькой, никогда много не выигрывала и не проигрывала. Больше любила смотреть, как играют другие.
– А муж с вами никогда не ездил?
– Нет.
– А как же вас одну пускал?
– Да просто пускал. Он же знал, где я бываю. И потом, там бывал и его брат.
Этот факт она тоже скрывать не собиралась. Когда будут опрашивать завсегдатаев казино, кто-то обязательно вспомнит Сашу и их степень родства. Те же Лиза, Ксения и Армен.
– И что – его брат вас опекал?
– Да меня не надо было опекать, – улыбнулась она. – Я же не маленькая.
– А в тот вечер, в последний, муж вас не просил остаться дома, не ездить?
– Нет. Все было совершенно обычно. Я приготовила ему ужин, дождалась его с работы. Он поел, я вымыла посуду. Сказала, что поеду туда. Он не возражал. Смотрел телевизор.
– Вы не поссорились в тот вечер?
– Нет… Почему мы должны ссориться?
– Странно, что он так терпимо относился к этой вашей привычке – ездить по ночам в казино.
– Он мне доверял.
– И вы ему тоже?
– Да, конечно. Без доверия мы не смогли бы жить друг с другом.
– Когда вы уехали из дома?
– В девять вечера.
– Ровно в девять?
– Да, я специально поехала пораньше, чтобы прогуляться перед казино. Я весь день сидела дома.
– Так вы поехали не прямо в казино?
– Нет, я там была в одиннадцать.
– И до скольки часов?
– До утра, часов до пяти. Потом мы поехали домой с одной моей подругой. Доехали до ее дома, там я отпустила машину и дальше добиралась на метро.
– Почему же не поехали на машине?
– У меня не хватило бы денег, – призналась Анжелика.
– Вы проигрались в ту ночь?
– Ну, вроде того…
– Сколько вы проиграли?
– Кажется, долларов пятьсот.
Сумма произвела на него впечатление и видимо, начисто отбила всякие добрые чувства к Анжелике. После паузы он сказал:
– Кто может подтвердить ваше присутствие в казино, как там его?
– «Александр Блок». Это на Краснопресненской набережной, ориентир – гостиница «Международная». Меня видели мои приятели. Могу вам дать имена и телефоны по крайней мере трех человек.
– Со скольки они вас там видели? – проворчал он.
– С одиннадцати, – четко ответила Анжелика.
– Так я не понял, где вы были до одиннадцати?
– Я гуляла. Это моя привычка. Я всегда выезжаю из дома пораньше, чтобы погулять часик-полтора по городу, – пояснила она. На самом деле эта привычка родилась от желания поскорее избавиться от присутствия Игоря, уйти из мрачной притихшей квартиры, сбежать от возможных сцен и упреков в ее адрес. Она всегда выезжала из дома раньше, чем было необходимо. Игорь возвращался с работы около восьми. Она обычно уходила в девять, покормив его ужином и сказав несколько ничего не значащих фраз. Этого общения ей хватало по горло, лишнего часа с ним наедине перед игрой она не перенесла бы.
– Где вы гуляли?
– Мне трудно вспомнить… – пробормотала она. – По бульварам.
– Вас видел кто-нибудь? Может кто-то подтвердить, что вы там гуляли?
– Ой, не знаю… А зачем это?
– Зачем? – Он снова открыл папку, лениво порылся в ней, нащупал нужный листок и скучным голосом зачитал:
– «Смерть наступила четвертого мая между девятью и десятью часами вечера». Это заключение судмедэкспертов. Мне бы все-таки хотелось знать, Анжелика Андреевна, что вы делали в это время. Ведь получается, что и в девять вечера, когда вы только собирались уйти из дома, он мог быть мертв. Ваших знакомых в казино мы, конечно, опросим, не переживайте. Но хорошо бы найти еще кого-то, кто бы видел вас раньше, с девяти до десяти.
– В девять он был жив! – высоким, звенящим голосом выкрикнула она.
Он ничего ей не возразил и закурил четвертую сигарету.