Заброшенный скит - читать онлайн

Часть

I

. Подворотня

Глеб

Минуло два года с тех пор, как Глеб Прохоров ездил в спортлагерь «Олимп», расположенный недалеко от Трёхреченска. Прошедшее время позволило парню забыть часть того, что случилось с ним в то злосчастное лето.

Стычка с соседом по номеру уже не виделась такой драматичной, как раньше. Отправка в наручниках в райцентр Подгорск тоже казалась деталью не стоящей большого внимания. Единственное, что он не мог выбросить из головы, была его встреча с таинственной На’гой.

Так в буддизме и индуизме назывались змееподобные существа, пришедшие неизвестно откуда. То ли они были жителями потустороннего мира, то есть, порождением ада? То ли обитателями параллельных пространств? То ли пришельцами из далёкого космоса? До сих пор у науки нет единого мнения по данному поводу.

Как бы то ни было, но выглядели те чудища весьма необычно. На всех рисунках они изображались в виде огромных питонов с гуманоидным торсом и лицом человека. Только вместо волос у них имелось множество змеиных голов.

Обитали эти создания в пещерах и водоёмах, на земле и в её глубине. Чаще всего их встречали в Индии и Юго-восточной Азии, от Индонезии и до центральных районов Китая. Кто же мог представить себе, что божество из древних веков вдруг окажется в тесной избушке, стоящей в тайге, недалеко от Подгорска?

С другой стороны, если почитать сказки Павла Бажова, то в них упоминается ящерка, которая помогала старателям найти вожделенное золото. Да и Хозяйка медной горы, существо тоже явно не из нашего мира. К тому же она могла превращаться в довольно крупных рептилий.

Как бы то ни было, но та короткая встреча завершилась для Глеба весьма необычно. На’га не съела несчастного школьника. Она лишь обвила его мощными кольцами, словно толстая верёвка катушку. Сжала так, что он не мог шевельнуться, и поднесла поближе к лицу, которое выглядело, как физиономия столетней старухи.

На’га прошептала что-то на древнем санскрите. Повернула его голову боком к себе и смачно плюнула в ухо. Тоже сделала и с другой стороны. Затем, харкнула ему в расширенные от страха глаза.

Сжала горло у Глеба гибкими змееподобными пальцами. Дождалась, когда он откроет рот от удушья, и послала ком липкой слюны ему прямо в горло. Сами понимаете, что такие ощущенья вряд ли скоро забудешь.

Из длинного речитатива богини, парень понял лишь то, что теперь он сможет общаться с умершими. Каким образом, когда и где это случиться, он не смог себе даже представить. То ли, он сам очень быстро умрёт? То ли, будет часто встречать привидения в заброшенных зданиях?

К счастью, он скоро выяснил, что верна вторая догадка. Так, пять не упокоенных душ помогли ему похоронить любимую бабушку, умершую в пустой сибирской деревне.

Ещё четверо погибших мужчин участвовали в странной экспедиции к Чёртову Логу. Там, в узкой горной долине, было заперто древнее первородное зло. Сначала те сущности охраняли шаманы вогулов, а затем их сменили священники из ближайших православных церквей.

На долю Глеба выпало большое число испытаний, но он всё же, смог выжить в той передряге. Мало того, ему удалось восстановить столб-оберег, воздвигнутый возле спуска к проклятому месту.

Затем, он с огромным трудом выбрался из сибирской тайги. Сел в электричку и благополучно вернулся домой. Любимая мамочка увидела сильно избитого сына. Начала причитать и сетовать на злодейку-судьбу. Мол, за что она так издевается над несчастным парнишкой? Ведь куда бы он не поехал, всегда возвращается весь в синяках.

Несмотря на многочисленные переезды из города в город, Глеб благополучно окончил десятилетку. Хорошо одарённый природой, он всё схватывал, так сказать, на лету. Быстро усваивал любой материал и, в отличие от большинства молодёжи вокруг, многое умел делать руками. В том числе, он довольно хорошо рисовал.

Средняя школа Трёхреченска, в которой он завершал обучение, относилась к тем редким осколкам народного образования, что ещё кое-где сохранились в несчастной России. Как ни странно, но там процветали многие традиции давних советских времён. По нынешним меркам, это была почти что гимназия, но там даже сохранилась пионерская и комсомольская организация.

Поэтому Глеб, как и многие другие умельцы, должен был постоянно участвовать во внеклассной работе. Оформлять разнообразные стенные газеты и прочую, как тогда там говорили, «наглядную агитацию».

Отказаться от «общественной нагрузки» парень не мог. Итак, почти все преподаватели смотрели на него с большой неприязнью. Почему учителя так к нему относились они и сами не могли объяснить.

Не лежала душа к этому парню и всё! Значит, его нужно так загрузить, чтобы ему было тошно. Вот так и сложилось, что его вполне можно было назвать «придворным классным художником».

Наконец, обучение кончилось и благополучно, без большой шумной драки, отгремел «их бал выпускной». После получения аттестатов, в полный рост встала очередная проблема.

Нужно ли продолжить образование и если да, то куда поступать после школы? Маме парня было, в общем-то «по барабану». Она сама окончила лишь десятилетку, и ей этих знаний хватило на всю долгую жизнь. Какая разница, где сегодня работать в России? Лишь бы хватало денег на жизнь.

Поэтому, столь важный вопрос Глеб обсудил с давним приятелем из параллельного класса, таким же «крепостным живописцем», как и он. Они чуть поразмыслили и единодушно решили, что с их большими способностями к рисованию, им самое место на поприще архитектуры.

Можно было бы стать профессиональным художником, но когда приятель заикнулся об этом, его добрая мама внезапно спросила: – У тебя много знакомых, у которых ты был в квартире?

– Человек пятьдесят. – неуверенно ответил товарищ.

– У кого-то из них висят на стенах картины?

Приятель задумался, но смог вспомнить лишь двух человек. Да и у тех имелись лишь копии знаменитых полотен старых художников. Он так и сказал своей старой родительнице и услышал в ответ:

– Сходи на центральный проспект и посмотри, сколько там стоит живописцев и сколько у них покупают картин?

На этом дебаты закончились.

Друзья быстро собрали все нужные справки и двинулись в Трёхреченский строительный институт. В то бурное время, в городе в неимоверном количестве расплодились экономические, юридические и прочие, им подобные, учебные заведения.

У людей создалось впечатление, что теперь наша страна собирается производить только юристов, менеджеров и, так называемых, экономистов. Появилось огромное количество «университетов», которые были собраны на скорую руку неизвестно кем и зачем. В отличие от подобных шарашек «строяк» так и остался единственным в своём роде учреждением в городе.

Нужно сказать, что данная образовательная контора раньше называлась простым институтом, а теперь вдруг, ни с того, ни сего, стала величаться ни больше, ни меньше, как «Строительной Академией».

Правда, ничего кроме вывески там, увы, не сменилось. Всё осталось по-прежнему и обшарпанные, старые здания, и тесные, убогие аудитории, и древнее лабораторное оборудование. Да и престарелый преподавательский состав остался тем же, что и в прошлые советские годы.

Зато, теперь все строители, которые получили дипломы, чуть раньше начала больших перемен, внезапно ощутили небольшую неловкость. Как-никак, это было понижением их профессионального статуса.

Им оставалось лишь вспомнить бессмертные слова героя гражданской войны, Василия Ивановича Чапаева. Он как-то сказал по данному поводу: – Мы академиев не кончали!

Наконец, настал тот знаменательный день, который во многом определил дальнейшую биографию Глеба. В строительном институте собралась небольшая, но очень целеустремлённая очередь. Парень с приятелем ждал, когда они смогут сдать документы в офисе приёмной комиссии? От нечего делать, он вертел головой и внезапно увидел нечто весьма интересное.

Это оказался небольшой деревянный планшет, стоящий возле стены. Его обтягивал дорогой плотный ватман с голубоватым оттенком. На бумаге простым мягким грифелем была изображена голова Аполлона. Будущий абитуриент указал другу на этот рисунок.

– Класс! – восхищённо вымолвил тот.

Они подошли к подрамнику ближе и, тихо переговариваясь, принялись обсуждать технику исполнения. Как показалось друзьям, незабвенный сын Зевса был отражён просто отлично.

Во-первых, они сразу узнали древнего бога – покровителя всевозможных искусств, и это, само по себе, уже говорило о многом. Во-вторых, штрихи были чёткими, очень уверенными, тени контрастными, мазня напрочь отсутствовала.

Посмотрев на портрет, парень с большим сожаленьем вздохнул. Глеб подумал о том, что сколько бы он не старался, так здорово у него, пожалуй, вряд ли когда-то получится. А ведь при поступлении в их институт, на экзаменах по рисованию на работу давалось всего лишь четыре часа. Как тут всё успеть?

Он ещё раз переглянулся с приятелем и понял, что тот тоже чувствует себя весьма неуверенно. Немного смутившись, Глеб повернулся к упитанной женщине, стоявшей рядом с подрамником, и спросил, как можно почтительней:

– Извините, пожалуйста! Для того, чтобы поступить на факультет архитектуры нужно нарисовать именно так? – и он указал рукой на гордое лицо Аполлона.

Старая тётка с явной брезгливостью взглянула на парня, одетого так, как все наряжались на пролетарских окраинах. Потом с отвращением зыркнула на деревянный планшет с карандашным рисунком. Сурово насупилась, и возмущённо прокаркала: – Это всего лишь на двойку!

Два «крепостных живописца» были буквально раздавлены этой коротенькой фразой. В их головах мелькнула одна та же удивлённая мысль: – «Как же тогда нужно ещё рисовать, если такой отличный рисунок тянет только на пару?»

– Ходят тут всякие! – не унималась возмущённая старая перечница: – Научились картинки с открыток срисовывать, и прутся все, как один, прямиком на наш факультет.

Ошарашенные гневной филиппикой, приятели слушали громко кричащую тётку и угрюмо молчали.

– Чтобы хоть что-то уметь, нужно, хотя бы, художественную школу закончить! – продолжала буйствовать учёная грымза.

Перед друзьями стояла юная девушка, о которой с уверенность можно было сказать, что она живёт в престижном квартале Трёхреченска. Дорогая одежда, золотые серёжки, колечко с мелким брильянтом и такой же кулончик, всё кричало о том, что она из очень «хорошей семьи».

То ли, дочь бизнесмена, которых теперь развелось, как осенних грибов? То ли, ребёнок большого городского начальника? Что в общем то, недалеко отстоит одно от другого.

Девушка уже закончила оформлять документы на факультет архитектуры. Она взяла все бумаги и аккуратно сложила в папку из крокодиловой кожи. Высокомерно повернулась к приятелям и осмотрела обоих уничижительным взглядом. Язвительно ухмыльнулась. Гордо вскинула красивую голову с прекрасной причёской, сделанной в лучше парикмахерской города, и модельной походкой отошла от прилавка.

Как назло, два приятеля были из неполных семей, где семью тянула одна только мама. Да и жили они в сугубо пролетарском районе. Поэтому, о том, что существуют не только обычные общеобразовательные и музыкальные, а ещё и художественные школы, они узнали только перед окончанием десятого класса.

Естественно, что в какой-либо «художке», они никогда не бывали, не говоря уж о том, чтобы чему-нибудь там научиться. К тому же, прослышали они о таком заведении совершенно случайно.

В самом конце учебного года, в классе Глеба вдруг появился один паренёк, который тут же затмил всех остальных «живописцев». Он-то и поведал ошеломлённым друзьям о существовании в Трёхреченске двух специализированных учреждений. Рассказал и о том, что он прошёл полный курс стажировки и даже получил там бумажку, подтверждающую столь знаменательный факт.

Выслушав возмущённую преподавательницу архитектуры, опешившие приятели, вдруг осознали себя, как совершенно ущёрбные личности. Они уразумели ничтожность своих, ни на чём не основанных, притязаний на обучение в данном храме искусств.

Парень слегка покраснел. Дрожащей рукой подал бумаги молодой регистраторше и сдавленно вымолвил: – На Промышленное и Гражданское Строительство. Пожалуйста. – стоявший сзади приятель выразился намного короче: – На факультет ПГС.

Впоследствии Глеб с горечью понял, что поступил совершенно неверно. К сожалению, это произошло уже после того, как он окончил обучение в ВУЗе. Стал инженером и с успехом работал в разных конторах, занимавшихся строительным проектированием.

Дело было в том, что он очень часто встречал дипломированных архитекторов, которые не только не могли рисовать, но и даже нормально чертить. Ну, а о том чтобы они им удалось создать хоть мало-мальски приличное здание, не могло быть и речи.

К огромной радости данных великих «художников» именно в те славные годы началась эра виртуального зодчества. Все они с облегчённо вздохнули и пересели с чертежных досок, где «рисовали», как курица лапой, за мониторы компьютеров.

На приёмных экзаменах с Глебом повторилась та же история, что и во всех предыдущих образовательных заведениях города. Все преподавательницы единодушно поставили ему «слабые» тройки.

Причём каждая из них настойчиво спрашивала, в каком районе Трёхреченска парень учился? Услышав в ответ номер тринадцатой школы, в которой он получил неплохой аттестат, все презрительно хмыкали и выводили в карточке абитуриента посредственный «УД».

Совершенно естественно, что с полным комплектом подобных отметок, имеющихся в экзаменационном листе, Глеб не набрал нужный балл. Подал документы на вечернее отделение «стройакадемии» и попробовал прорваться туда. С тем же успехом.

Узнав об очередной неудаче любимого сына, его мама всё взяла в свои крепкие руки. Навела справки среди очень ушлых знакомых и быстро узнала, что, где и почём? Сняла деньги с тощей сберкнижки. Перекрестилась и отправилась в стройинститут.

Вернулась она оттуда со странной бумажкой в руках. На ней стояла короткая надпись: – «Принять на вечернее отделение в качестве кандидата». – внизу виднелась вчерашняя дата и совершенно безликое факсимиле. Пойди догадайся, кто её нацарапал?

Глеб взял довольно сомнительный, с его точки зренья, мандат и отправился в деканат. Как ни странно там эту цедулку приняли без всяких вопросов. Спросили все его личные данные. Куда-то, что-то внесли и выдали парню другую бумажку.

На ней стояла гордая надпись, выполненная на древнем матричном принтере: – «Временный студенческий билет». – ниже красовалась витиеватая подпись и большая печать ярко-синего цвета.

С этого дня расходы семьи должны были слегка возрасти. Ведь, теперь нужно было ездить в альма-матер, туда и обратно, и покупать разные вещи, которые не нужны были в школе: учебники, миллиметровку и ватман, готовальню, рейсфедеры, тушь, карандаши.

Жить на одну лишь зарплату мамани они теперь не могли. Да и моральных оправданий у Глеба уже не осталось. Раз кончил школу, иди, учись в институт. Не смог поступить на «дневной», ступай братец вкалывать, как все остальные.

Вот и вся трудовая мораль, бытовавшая в их скромной семье. Вечерний институт его мама отнесла ко второй категории, и начался безуспешный поиск свободных вакансий.

Проектных контор в городе имелось немало. Однако, везде требовались молодые сотрудники лишь с высшим образованием и трёхлетним стажем работы по данной специальности. Получался замкнутый круг. Не имеешь опыта, не возьмут ни в какую «шарашку». Нет работы, нет, естественно, опыта.

К всеобщему удивлению всех друзей и знакомых, в Трёхреченск внезапно нагрянул родной папа студента. Совершенно внезапно для всех, он решил навестить всю родню, живущую в городе и в его ближайших окрестностях.

Заодно, мужчина зашёл и к своей давно нелюбимой жене. Узнав, что сын ищет хоть какое-то место, бывший супруг поднял свои старые связи. Встретился с десятком друзей. Поговорил с ними обо всём по душам и всё же устроил «родную кровиночку» в одну из проектных контор.

Так парень стал техником в строительном отделе невзрачной «шарашки». К счастью, офис располагался недалеко от их панельного дома. Поэтому, после окончания смены, он мог забежать в свою небольшую «хрущёвку». Взять нужные бумаги и книги, а заодно, перекусить на скорую руку.

Наконец, наступил долгожданный сентябрь. Первого числа, Глеб взял очень странный студенческий «кандидатский» билет и, немного волнуясь, направился в «свой» институт.

К искренней радости парня, его без всяких препон пропустили внутрь альма-матер. Там на общем собрании, он узнал, что на вечернем отделении это обычная практика, родившаяся ещё в легендарные советские годы.

Деканат зачислял в каждую группу по три «кандидата в студенты». Делалось это лишь для того, чтобы после сдачи первой же сессии на потоке оставался хотя бы кто-нибудь из очень многих учащихся.

Дело было в том, что бывшие школьники, не прошедшие на дневной факультет, дружно подавали заявление на «вечерний». К сожалению молодых лоботрясов, учиться там оказывалось совсем не так здорово, как они себе представляли.

Занятия начинались с девятнадцати и продолжались до двадцати двух часов. Учебные дни – четыре раза в неделю. В субботу и воскресенье нужно корпеть над контрольными, а потом, на высших курсах, и курсовыми работами. Да ещё и деканат пристаёт, требует справку с места работы.

Получалось, что нормально учатся только те одноклассники, что счастливо проскочили на «очное» отделение «стройакадемии». То есть, утром тусуются в аудиториях с милыми сверстниками, а вечером «балдеют» на дискотеках или в каких-нибудь клубах.

В то время, как несчастный «вечерник» восемь часов пашет, как вол. Потом, уставший за день, как чёрт, тащится ещё в институт. Ну, а там, не то что радоваться «весёлой» студенческой жизни, а просто слушать бубнеж старых преподов уже сил не хватает.

Одним словом, после первой же сессии, число студентов на потоке убавилось, едва ли не вдвое. Зато, почти все «кандидаты» были зачислены в учебные группы на место убывших.

Забегая вперёд, нужно честно сказать, что окончили «вечернее» обучение и успешно защитили диплом не более четверти тех, кто туда поступил. У «заочников» этот процент оказывался значительно ниже.

Вот таким странным образом, Глеб стал совершенно полноправным студентом, и началась его «нормальная» жизнь. С восьми до семнадцати работа в проектной конторе.

Ускоренный марш-бросок к родимому дому. Бутерброд какой-нибудь в зубы и бегом в погоню за знаниями. Две «пары» упорных занятий и бодрой рысью вернуться обратно.

До квартиры он добирался только к одиннадцати вечера. Проглатывал холодный ужин и, едва волоча усталые ноги, плёлся в кровать. На этом его суточный цикл был успешно закончен. Через шесть, максимум семь часов сна, начинался новый этап. Точно такой же, как и вчера. Так и пролетело короткое «бабское лето», а потом, наступила мокрая стылая осень.

Сокурсник

Осень в тот год, выдалась на удивление ранней. Уже в конце сентября начались мелкие проливные дожди, которые шли почти каждый день. Постоянная, промозглая сырость утомляла душу и тело трёхреченцев не меньше трескучих зимних морозов. Да и грязь на улицах города стала почти непролазной.

Давно всеми замечено, что в любом социуме нашей планеты самыми нежными существами являются дворники, а так же извозчики. При малейших переменах в устройстве общественной формации они исчезают самыми первыми.

Вслед за ними испаряются культура и обычная вежливость. Поэтому, в России в то время, дороги перестали мести и чистить от грязи и мусора. Людей стало некому возить на работу, а перегоревшие вдруг фонари никто не мог заменить. Исчезли запчасти и мастера, способные с ними работать.

Зато гопников разных мастей резко прибавилось. Плюс ко всему, вместо хорошо знакомых автобусных рейсов, которые выполняли большие городские машины, в городе началось нечто невнятное. Появились тысячи разнокалиберных средств передвижения. То есть, разнообразных «маршруток», с трехзначными номерами, наклеенными на лобовое стёкло.

В один из таких мокрых дней, в пятницу, после одиннадцати, Глеб возвращался с нудных вечерних занятий. Проживал он вместе с мамой на окраине города, в отдалённом спальном районе.

В основном, его заселяли те люди, которые раньше носили гордое звание – пролетариат СССР. Теперь, почти все они, оказались без всяких источников средств к существованию и перебивались случайными заработками. Тут что-то разгрузить местным барыгам, там сделать ремонт в каком-нибудь офисе, который вольготно разместился в бывшем детском саду.

Столь отдалённая местность и при развитом социализме не блистала чистотой в течение дня. Ну, а в тёмное время суток не отличалась большой освещённостью. В эпоху же слома социальных формаций, она целиком погрузилась в непролазную грязь и непроглядную тьму.

Парень выбрался из битком набитой «маршрутки» и короткой побежкой пересёк широкую главную улицу микрорайона. Решительно углубился в свой «горячо любимый» квартал и теперь двигался с очень большой осторожностью.

Как всегда, ближе к полуночи, он почти добрался до своего проходного двора. Осталось пройти самое неприятное место на пути от остановки до уютной «хрущёвки».

Именно здесь, поперёк его обычной дороги стоял длинный дом, вытянутый вверх на девять жилых этажей. По какой-то непонятной причине, проектировщики здания придали ему довольно странную форму. Они изогнули его, как знак интеграла математической функции.

В середине невероятно огромного здания имелась низкая неширокая арка. Сделана она была для тех местных жителей, что совсем не желали обходить тот «небоскрёб», который почему-то лежал на боку.

Между тем, именно за этим строительным монстром и располагалась типовая «хрущёвка» студента-вечерника. К этому времени, все фонари в ближайшем квартале уже давно не горели. Наверное, лампы вышли из строя.

Их никто не менял, и всю местность вокруг освещало лишь блёклое сияние окон окружающих зданий. Было настолько темно, что покрытый грязью, асфальт едва можно было увидеть.

Стараясь не попасть ногами в глубокие рытвины, парень медленно продвигался вперёд. Он подошёл к гулкой арке и остановился перед ней в нерешительности. Нужно сказать, что на фоне высокой панельной стены тёмный проход выглядел чрезвычайно зловеще.

Он сильно напоминал зев глубокой пещеры, залитой непроницаемым мраком. Так и казалось, что там сидит некое страшное чудище. Оно очень голодное и с вожделением ждёт запоздалых прохожих.

Оглядевшись по сторонам, Глеб, к своему сожалению, не заметил возможных попутчиков. Он печально вздохнул. Собрал волю в кулак и вошёл под мрачные своды прохода, исписанного похабными граффити.

Не приближаясь к испачканным краскою стенам, парень медленно и осторожно продвигался вперёд. Он помнил о том, что по обеим сторонам большой подворотни, имеется несколько ниш. Причём, они были такими глубокими, что там спокойно могла затаиться пара, а то и тройка-четвёрка, злых бандюков.

Поэтому, Глеб шёл точно по осевой линии арки. По край мере, так у него есть небольшая возможность увернуться от первой атаки разбойников. Сразу они его не достанут, а там будет видно, как дело сложиться? Может быть, удастся удрать?

Студент уже миновал середину прохода, когда его вдруг кто-то негромко окликнул: – Привет! – незнакомый голос прозвучал очень глухо, и раздался непонятно откуда.

Глеб вздрогнул от неожиданности. Резко замер на месте и, не понимая, с какой стороны нужно ждать нападения, чутко прислушался. Он стоял неподвижно и надеялся по звуку шагов определить расположение заговорившего с ним человека.

Заодно, он лихорадочно думал, куда лучше бежать, если дела пойдут совсем плохо? Назад, к едва освещённой, главной улице микрорайона? Или прорываться вперёд к милой «хрущёвке», окруженной непроницаемой тьмой? Вдруг в этом мраке, получиться оторваться от неизвестных врагов?

От левой стены длинной «арки» отделилась чёрная тень. Постояла и, никуда не спеша, направилась прямо к нему. Сохраняя небольшую дистанцию, парень тотчас отступил на один шаг назад.

В это время у него спиной по улице медленно проехала легковая машина. Лучи её фар отразились от стен подворотни и на пару секунд осветили фигуру среднего роста. Глеб впился взглядом в лицо идущего к нему человека, и удивился тому, насколько оно было бледным.

– «Наверное, замёрз очень сильно». – непроизвольно подумалось Глебу. Ещё через миг, он с облегчением узнал в неизвестном мужчине сокурсника. Тот учился в соседней группе вечернего стройинститута.

Парень сразу припомнил, что они даже как-то знакомились и перекинулись десятком ничего не значащих слов. А случилось, это когда они оказались рядом на лекции по «начерталке», проходившей в весьма неудобном «Круглом актовом зале».

Из глубин памяти немедленно всплыло имя студента. Стараясь, придать голосу, как можно больше спокойствия, Глеб сказал: – Здравствуй, Павел.

Мужчина кивнул и подошёл на шаг ближе к застывшему парню.

– Ты, как здесь оказался? – проявил заинтересованность Глеб.

– У меня сегодня назначена встреча со старым приятелем. – хмуро сказал однокашник: – Он живёт в доме, что стоит с той стороны и должен с работы пройти через эту длинную арку. Вот я и жду, когда он появиться? Здесь не так сильно дует, как возле подъезда.

– Понятно. – кивнул парень. Глеб не знал о чём ещё можно поговорить с малознакомым сокурсником. Особенно после того, как ты его встретил в глухой подворотне в столь позднее время. Он чуть помолчал и спросил: – А ты чего в институте вечером не был?

– Дела. – не стал вдаваться в подробности соученик и сразу без перехода спросил: – У тебя сотовый есть?

Парень снова сильно напрягся. Нужно сказать, что к тому времени, переносные телефоны уже достаточно широко распространились в стране, но стоили ещё удивительно много.

Далеко не каждый гражданин «пост советской» России мог себе тогда его прикупить. Вот и у Глеба небольшой аппарат появился не очень давно. Мама долго копила деньги с зарплаты. Как он не отнекивался от такого презента, всё же на день рождения она подарила сыночку мобильник.

Глеб совсем было собрался соврать, но неожиданно вспомнил, что однокашник уже видел у него дорогую игрушку и, вздохнув про себя, сказал чистую правду: – Конечно же, есть.

– У моего батарея почти разрядилась. – пояснил Павел сокурснику: – Поэтому, я хочу тебя попросить. Когда вернёшься домой, свяжись с моими старыми предками. Скажи, что сегодня я у Равиля хочу на ночь остаться.

Достав мобильник из куртки, Глеб протянул аппарат и сказал: – На, сам набери.

Сокурсник отрицательно покачал головой: – Если я позвоню, то мать сразу станет орать. Начнёт возмущаться и требовать, чтобы я немедленно отправлялся домой. А я терпеть не могу её громкие крики. Кроме того, мне действительно нужно с Равилем кое-какие дела порешать. На это может уйти пара-тройка часов.

Безразлично пожав крутыми плечами, парень включил сотовый. Приготовился записать одиннадцать цифр и сказал: – Говори телефон своих предков.

– Я, как увидел, что ты с остановки идёшь, смс-ку быстро набил, а когда ты вошёл в эту арку я её отослал. Она уже должна прийти на твой телефон.

Аппарат тотчас запиликал. На голубоватом экране появился крохотный жёлтый конвертик. Глеб открыл небольшое письмо. Прочитал длинный номер и просьбу сокурсника, позвонить его матери.

– Получил. – сказал парень. Поднял глаза на однокашника, и слегка испугался. Перед ним никто не стоял. Он недоуменно огляделся вокруг и увидел тёмную тень, мелькнувшую у выхода из подворотни. Оттуда донёсся слабый голос уходящего Павла: – Не забудь. Позвони.

Глеб удивленно покачал головой: – Ишь, как сильно торопится. Даже спасибо сказать ему некогда. – пробурчал он недовольно. Сунул сотовый в боковой брючный карман, и двинулся дальше.

Он быстро добрался до своего проходного двора, где не горело ни одного фонаря. Вошёл в тёмный подъезд и привычно поднялся по лестнице на пятый этаж. Чтобы не беспокоить уставшую маму, открыл квартиру личным ключом. Шагнул в небольшую прихожую и тихо затворил обе двери: наружную из стального проката и внутреннюю, изготовленную из двух листов ДВП.

Судя по негромкому бормотанию телека, дорогая родительница опять смотрела какой-то очередной сериал. Наверняка он был из жизни гордых людей мексиканской глубинки. Дон Педро в чём-то горячо укорял ветреную донну Марию.

Она лишь громко хохотала в ответ и обещала, что непременно исправиться. Станет верной женой и добродетельной матерью. Вот только когда случиться подобное чудо оставалось неясным.

Глеб не хотел отрывать дорогую маманю от такого важного дела, как наблюдение за чужими страстями. Снял мокрые кепку и куртку. Отряхнул их от капель воды и повесил на вешалку, закреплённую на продольной стене.

Скинул сапоги из искусственной кожи, забрызганные грязью до щиколотки, и, забыв одеть тапочки, прошагал в свою, «дальнюю» комнату. Вынул телефон из кармана. Глянул. Не звонил ли ему кто-нибудь? Отметил, что никому он не нужен и положил аппарат на маленький стол. Тот был заваленный тетрадями, книгами и чертёжными принадлежностями разного вида.

Пошёл было на кухню, и тут неожиданно вспомнил, что обещал Павлу позвонить его предкам. Вернулся в тесную, но уютную спальню. Взял мобильник и набрал номер, указанный в смс-ке.

Судя по количеству цифр, телефон был домашний. То есть, подключённый к проводной сети города: – «Слупят с меня, как с липки за такой разговор». – с сожалением сказал себе парень и поднёс к уху небольшое устройство. К его радости, трубку подняли сразу, едва завершился первый гудок.

Послышался голос взволнованной женщины: – Павлик, это ты? – спросила она.

– Нет, это его приятель звонит. – бодро откликнулся Глеб: – Павел просил вам передать, что сегодня он переночует у старого друга Равиля.

– У Равиля? – голос женщины показался Глебу совершенно потерянным. Он не стал ждать, что она скажет ещё, и быстро нажал на кнопку «отбой». Положил трубку на стол и подумал:

– Хорошо, что у Павла в квартире, нет определителя номера на телефоне. Не то, она бы уже сюда позвонила. А мне и сказать ей больше, к сожалению, нечего.

Парень неодобрительно покачал головой и целеустремлённо двинулся в кухню. Сильный голод давал себя знать. Как всегда, Глеб не стал разогревать себе ужин. Он был заботливо приготовлен его милой мамочкой, но уже совершенно остыл. Перекусив на скорую руку, «вечерник» отправился спать. Часы показали, что уже перевалило за полночь.

Всю субботу и всё воскресенье, Глеб посвятил работе над курсовой работой по «начерталке». Нужно было вычертить скромный коттедж. Отмыть его акварелью и обвести все контуры тушью.

Он сидел над чертёжной доской, как приклеенный, и всё равно провозился два полных дня, с раннего утра и до позднего вечера. Даже в магазин за продуктами он не ходил.

Видя такое небывалое рвенье к учёбе, мама сама оделась и двинулась в поход за едой. Прошлась по торговым ларькам, стоящим поблизости, где купила всё нужное им на неделю вперёд. Сломанная нога у неё зажила год назад и довольно успешно.

Теперь дорогая родительница ходила без всяких усилий. Не брала в руки палочку и совсем не хромала. Приготовленьем пищи она тоже занималась сама. Лишь бы сынок учился, как следует. Вдруг сможет, когда-нибудь выбиться в люди? Глядишь и ей к старости будет полегче.

К полуночи Глеб всё-таки успел закончить довольно большую работу. Свернул высохший ватман в плотную трубочку и сунул в маленький коричневый тубус, отлитый из пластика. Разделся, рухнул в кровать, как срубленный дуб и мгновенно уснул.

В понедельник, с утра, парень пошёл на работу, где ударно отпахал целый день. Отдел сдавал очень крупный проект. Так что, Глеб трудился вместе со всеми сотрудниками. Крутился, словно белка в том колесе, что вертелось с повышенной скоростью.

За девять часов у него не нашлось ни единой свободной секунды, чтобы чуть-чуть отдохнуть. После службы, парень рванулся домой. По быстрому перекусил бутербродом, и помчался в «любимый» стройинститут.

Долго ждал нужный автобус. В конце концов, подошла небольшая «маршрутка», в которой можно было только сидеть. Глеб поднапрягся и едва сумел влезть в минивэн, забитый людьми, как бочка маринованной сельдью. Мало того, что ехал стоя весь долгий путь, так ещё и находился в согнутом крючком положении.

Когда он вошёл в аудиторию своей альма-матер, все сокурсники уже были на месте. Они очень внимательно слушали очередной рассказ старосты группы. Его старший брат служил в горотделе полиции и всегда пересказывал родичам детали особенно жутких убийств.

Юный студент не мог долго хранить в себе такие подробности и через день, через два, доносил информацию до своих однокашников. Можно сказать, он выступал в роли добровольного помощника внутренних органов по связям с общественностью.

Поэтому, он регулярно устраивал в группе нечто вроде пресс-конференции. Таким образом, однокашники старосты всегда были в курсе самых кровавых злодейств, произошедших в Трёхреченске.

Глеб слегка опоздал к началу данного бриффинга. Однако, он без труда восстановил все детали очередной криминальной истории. К его изумлению, в этот раз, речь шла о человеке, учившемся в соседней группе потока вечерников. А если выражаться точней, то о Павле.

Оторопевший от такого известия, парень стал слушать намного внимательней. Он с прискорбьем узнал, что мужчину убили сразу же после их коротенькой встречи, произошедшей в пятницу вечером.

Словно преподаватель, староста стоял у доски и, перемежая нормальную речь блатными словечками, лекторским тоном рассказывал: – …убил Павла его старый друг, которого звали Равиль.

Они вместе затеяли какую-то крупную торговую сделку. На той операции мужики наварили очень хорошие деньги. Когда всё было сделано, Равиль решил не делиться с товарищем. Одним словом, бессовестно кинул лучшего друга, а все бабло присвоил себе.

Сначала Павел собирался решать тот вопрос мирным способом. Хотел встретиться с компаньоном и спокойно перетереть их проблему. Несколько раз забивал стрелку через мобильник, но не получал никакого ответа. Равиль начал бегать от него, словно заяц.

В конце концов, в минувшую пятницу Павел пришёл вечером к нему прямо домой. Ворвался в прихожую и начал требовать свою половину дохода. Как назло, в то время в квартире не было никого, кроме Равиля. Все родные уехали на неделю в деревню. Вот мужики и оказались вдвоём, так сказать, с глазу на глаз.

Разговаривать они стали на кухне. Кто кого там обидел, никому неизвестно, но слово за слово, и началась банальная драка. Равиль схватил со стола острый нож. Размахнулся и ударил в грудь старого друга. Да ударил так ловко, что попал ему точно в сердце.

Павел рухнул на пол и немедленно умер. Как объясняет Равиль, он посидел возле Павла около часа. Немного подумал и понял, что совсем не хочет на кичу. Значит, нужно поскорее спрятать убитого. Мол, нету тела, нету дела, а на зону он всегда успеет поспасть.

В общем, Равиль так сидел до поздней ночи. Ну, а когда во дворе уже никто не бродил, он поставил труп Павла в прихожей на ноги. Перекинул его руку через плечо и потащил, словно пьяного.

Таким макаром он вынес из его квартиры. Спустился с ним по лестнице и выволок на пустынную улицу. Положил на заднее сидение своих «Жигулей». Накрыл старой тряпкой и отвёз подальше за окраину города.

Сразу за окружною дорогой он съехал с шоссе. Вырыл могилу в лесу и, на скорую руку, похоронил старого друга. Сверху набросал веток и хвороста. Сел в машину и помчался обратно, в Трёхреченск.

К утру добрался до дома. Вымыл полы в прихожей и в кухне. После чего, как ни в чём не бывало, отправился спать. Опрос потом показал, что никто из его соседей не видел, когда Равиль уезжал и когда вернулся назад. Была ли его машина возле подъезда, никто тоже не смог точно припомнить.

И всё было бы шито и крыто, если бы в пятницу вечером, кто-то не позвонил матери Павла. Он представился приятелем сына и сказал, что тот переночует у старого друга. Мать знала, что помимо работы, Павел с Равилем уже давно занимается бизнесом. Краем уха она услыхала, что недавно у них начались какие-то серьёзные тёрки.

Несчастная женщина прождала всю ночь до утра. Несколько раз вызывала сына по сотовому. Телефон ей не ответил. Утром, Павел не явился домой. Она решила, что его выгнали на работу в субботу, и позвонила в контору. Ей сказали, что сын к ним не приходил. Тогда она поехала к своему старшему брату, он у неё в прокуратуре большой шишкой работает. Встретилась с родичем и всё ему рассказала.

Дядька не стал ждать трое суток, положенные по нашим законам. Если кто-то не знает, то только по истечении этого срока, можно завести уголовное дело о пропаже людей. Опытный работник внутренних дел плюнул на данное правило и сразу двинулся в городскую ментовку.

Прикрикнул там, на кого было нужно. Взял следственную бригаду и, без всякого ордера, ворвался к Равилю. На кухне, а так же в машине эксперты нашли следы смытой крови.

Менты, как следует, прессанули Равиля и тот быстро сломался. Рассказал, что Павел пришёл к нему в десять сорок по местному времени. Стал громко кричать и требовать какие-то непонятные, огромные деньги.

Равиль, дескать, предложил ему сесть на кухне за стол. Принять немного для смазки беседы и под пузырь разрулить всё по понятиям. Говорит, что выпили они с Павлом всего по четверть стакана. Закусили конфеткой, и он отключился. Больше говорит, ничего не запомнил.

Мол, наверное, водка оказалась палёная. Когда немного прочухался, увидел что сидит на табуретке на кухне. Держит в руках окровавленный нож, а на полу лежит мёртвый Павел.

Так мол, Равиль и сидел около часа, не зная, что ему делать дальше теперь? Потом, вдруг, ни с того, ни с сего, решил избавиться от мёртвого тела. Отвёз его загород и там, где-то зарыл.

Менты заковали Равиля в наручники. Посадили его в свою тачку и двинулись в лес. Там он нашёл и показал место, где закопал старого друга. Когда Павла отрыли, то увидели, что у него часы с календарем руке. Стрелки остановились на пятнице, без пяти одиннадцать вечера. Видно, часы сломались во время драки на кухне.

Судмедэксперт заявил, что это и есть время смерти. В кармане Павла нашли разбитый вдребезги новый мобильник. Рядом с телом убитого лежал кухонный нож и тряпки, пропитанные запёкшейся кровью. Равиль сообщил, что ветошь он подложил под мёртвого Павла, чтобы не запачкать линолеум.

Глеб слушал рассказ юного старосты группы и с каждой следующей фразой недоумевал всё больше и больше. Дело было всё в том, что никак не сходилось время всех происшествий.

Парень прекрасно запомнил, что когда пришла смс-ка, на часах телефона было двадцать два пятьдесят семь. Они болтали с Павлом всего лишь минуту, самое многое, две. Выходит, встретились они в подворотне без пяти одиннадцать. Потом сокурсник сразу помчался к Равилю. Даже ничего не сказал на прощанье.

Меж тем, староста сообщил, что Павел пришёл к другу в десять часов сорок минут. Мужчины поговорили. Затем, они начали драться, а без пяти одиннадцать, сокурсник был уже мёртв. То есть, именно в то самое время, когда встретился с Глебом в той подворотне!

Достав телефон из тёплой куртки, парень внимательно просмотрел список всех смс-ок, полученных в пятницу. Письма от Павла он среди них не нашёл.

– «Наверное, стёр после того, как позвонил его предкам». – сказал себе Глеб и пролистал список набранных им самим номеров. Телефон матери Павла оказался на месте: – «Значит, я время слегка перепутал». – успокоил парень себя и стал слушать дальше.

– …неизвестный приятель позвонил матери Павла, и дал ей наколку на старого друга Равиля. Благодаря такой информации уголовное дело раскрыли уже следующим утром, в субботу.

В десять, менты уже были в доме убийцы. Ближе к полудню, нашли могилу несчастного Павла. Откопали мужчину и отвезли в судмедэкспертизу. Дядюшка-прокурор надавил на кого только можно, и в воскресенье Павла уже в деревянном гробу доставили к матери.

Как и положено, по православным обычаям, его похоронили на третий день. В понедельник, в двенадцать часов. Погребение состоялось на центральном Трёхреченском кладбище. Там у него вся родня упокоена.

Мой старший брат был в квартире Равиля, а так же, бегал с лопатой по лесу. Сам мёртвое тело откапывал, а потом ещё и присутствовал на печальном обряде. Начальство велело, чтобы Павла провожало побольше людей. Мол, матери будет полегче на людях. – сказал староста и задумчиво смолк.

Все одногруппники сидели, потерянно склонив головы. Каждый из них думал, приблизительно то же, что и растерянный Глеб: – «Вот ведь, как получается? В пятницу вечером, ты видел человека живым и здоровым, а в понедельник тебе говорят, что его уже схоронили».

Несколько суток подряд, Глеб с беспокойством ждал вызова из райотдела полиции. Должны же были следователи спросить у него, откуда парень узнал о ближайших планах убитого? В частности то, что он пойдёт к старому другу Равилю?

Ведь вычислить номер, с которого звонили матери Павла, для властных структур плёвое дело. Достаточно послать сотрудника в офис проводной телефонной компании, а от него к сетевым операторам. В тот же миг, паспортные данные владельца мобильника оказались бы у них на столе. К удивлению Глеба, звонка так и не было.

Видно в полиции резонно решили, что в этом уже отсутствует какой-либо смысл. Преступление, как говориться в криминальных сводках по городу, успешно раскрыто по горячим следам.

Убийца уже арестован и во всем немедля сознался, что ещё нужно для завершения уголовного дела? Зачем тратить силы и время на никому не нужных свидетелей? Суд и так примет чистосердечное раскаяние обвиняемого.

Через несколько дней, Глеб оторвался от стационарного рабочего компа, стоявшего в проектной конторе. Достал из кармана скромный мобильник. Посмотрел на голубоватый экран и увидел жёлтый конверт смс-ки, который, как он отчётливо помнил, висел там уже довольно давно.

По какой-то, неясной причине, парень оставлял его на потом и всё время откладывал знакомство с письмом. В этот раз, он всё же пересилил себя. Нажал на нужную кнопку и открыл сообщение. Там оказалось одно только слово: – Спасибо!

Подпись почему-то отсутствовала. Время отправления смс-ки – понедельник, двенадцать часов ноль-ноль минут.

Номер показался ему смутно знакомым. Глеб поколебался и выбрал одну команд короткого списка: – «Вызвать отправителя».

Поднёс мобильник к уху и напряжённо прислушался. Раздался механический голос робота-автоответчика: – Абонент временно недоступен, или находится вне зоны действия сети. – затем зачастили гудки.

Парень с недоумением покачал головой и дал «отбой». Нагнулся к правой тумбе стола. Достал из ящика лазерный диск, недавно купленный на главной барахолке любимого города.

Повернулся к компьютеру. Открыл считывающее устройство и вставил в него блестящий круг, изготовленный из тонкого пластика. Щёлкнул мышкой по иконке «Проводника», чем запустил базу данных всех телефонов Трёхреченска.

Снова взял сотовый и нажал на кнопку: – «Полученные сообщения». – Аппарат долго думал, прежде чем выполнить столь простую команду. Наконец, появилось нужное парню окошко. Отправленного с незнакомого номера, письма со словом: – Спасибо! – там не было!

– «Мобильник, что-то начал дурить». – недовольно подумалось Глебу: – «Стирает смс-ки сразу после прочтения».

– «Только те, что приходили от Павла!» – пропищал внутренний голос, не согласный с такой трактовкой событий: – «Все прочие остались на месте».

Немного поколебавшись, Глеб открыл базу данных всех телефонов Трёхреченска и вызвал окно – «Поиск абонента».

Набрал в нужном месте фамилию, имя и отчество Павла, которые случайно услышал от старосты группы. Программа тотчас показала знакомые цифры. Это был номер, с которого были посланы исчезнувшие две смс-ки…

Ощутив, как по коже пробежал нервный озноб, парень удручённо вздохнул: – «Два года жил себе совершенно спокойно и думал, что ничего подобного со мной больше уже никогда не случиться. К сожаленью, богиня по имени На’га опять меня вспомнила и столкнула с очередным не упокоенным духом».

Часть

I

I

. Контра

Призыв в армию

Пожилой военком наклонился к большому столу, изготовленному из благородного красного дерева. Взял ручку «Parker», полученную недавно в подарок от благодарных клиентов. С любовью снял с неё колпачок, отлитый из чистого золота, и повертел безделушку перед глазами.

Полюбовался небольшими брильянтами, которые украшали поверхность драгоценного стилоса и вспыхивали яркими разноцветными бликами. Поднёс перо из мерцающей платины к скучному армейскому бланку. Приблизил к графе – «Явиться на призывной пункт Прибрежного района Трёхреченска» и поставил дату «05 ноября 1999 года».

После чего, он неожиданно вспомнил, что данное число выпадает на пятницу, что совершенно никуда не годилось. Во-первых, это преддверие праздника Великой Октябрьской революции. Пусть, его и не отмечают теперь так широко, как когда-то, но не всё ли равно?

В столь знаменательный день, можно по старой привычке, встретиться со старым приятелем и как следует выпить. Жена у него до сих пор в душе коммунистка и не станет ругаться по данному поводу.

Во-вторых, конец каждой рабочей недели издавна был для полковника почти что, святым. То есть, тём славным днём, который всегда, по древней традиции считался коротким.

Конечно, до обеда, с грехом пополам, ещё можно кое-как проторчать в военном комиссариате. Помаяться за двух тумбовым конторским столом, сработанным из добротного красного дерева. Ну, а потом уж братцы, увольте.

После двенадцати, ему пора отправляться в свой большой особняк, что расположен поблизости, и заниматься делами. Нужно срочно звонить старому верному другу, который командовал пехотным полком, расквартированным неподалёку от города под славным названьем Подгорск.

Утрясти с ним финансовую сторону очередной большой операции и обговорить кое-какие детали. Потом, связаться с дорогими сердцу чеченцами. Встретиться с ними и подсобить кое в чём. В первую очередь, помочь вывезти им с армейского склада те тонны добра, что там завалялись с давнишних советских времён.

С Америкой мы теперь подружились навеки. Так что, весь этот хлам всё равно никому больше не нужен. Хотят кавказцы его получить? Так пусть платят хорошие деньги и забирают себе. Ему лично, не жалко.

Такая работа требует большого напряжения сил и займёт не менее, чем пару-тройку часов. Но, как говорит первый президент суверенной России: – А кому сегодня легко?

Хорошо, что Борис Николаевич Ельцин разрешил брать на себя столько воли, кто сколько сможет. Вот старый полковник и крутиться, словно смазанный салом швейный челнок.

Использует обширные связи в сибирских военных кругах и занимается увлекательным бизнесом. У одних покупает оружие и снаряжение уже не существующей армии, а другим его продаёт. Всё получают то, что им нужно на данный момент, да и он сам не остаётся внакладе.

Седой офицер взглянул на простецкий перекидной календарь, которым его снабдил ленивый завхоз военкомата. Вновь вернулся к «повестке призывника» и ловко переписал пятёрку на восемь.

Склонил голову набок. Внимательно рассмотрел результаты огромных усилий и сразу отметил, всё получилось весьма хорошо. Во-первых, неожиданно выяснилось, что это уже понедельник. То есть, после праздничный день. А во-вторых, совсем незаметно, что бумагу недавно исправили. Не нужно будет её переписывать.

Так что, Глебу по фамилии Прохоров, можно сказать, весьма повезло. Целых три дополнительных дня он провёл в своей милой «хрущёвке», стоящей в Трёхреченске. Был дома с любимой маманей, а не сидел на убогом сборочном пункте российского военного ведомства.

Читал интересные книги, гулял, смотрел себе телевизор, а не выяснял отношения с призывниками, прибывшими из криминальных районов любимого города. Там всегда было много шпаны, которая почему-то хотела «поставить на место» всех, кто находился вокруг. Себя они считали элитой этого мира и требовали подчинения от прочих людей. Так что, приходилось отстаивать свои права кулаками.

Нужно сказать, что парень быстро смирился с решением не очень разборчивой медицинской комиссии. Он понял, что раз уж ничего изменить не удастся, то нужно использовать те небольшие поблажки, которые ему иногда выпадают. Хотя радоваться, если честно сказать, было-то нечему.

Все предыдущие военврачи единодушно твердили, что парня нужно снимать с учёта «в связи с препятствиями к ношению обуви». А, здесь свою важную роль сыграла одна очень давняя, теперь уже почти подзабытая, драма.

Точнее, то происшествие, в котором он оказался главным лицом. Случилось всё в его раннем детстве. Глеб очень сильно спешил. По своей торопливости, он выскочил на, как ему, тогда показалось, совершенно пустую дорогу…

Жаркий летний денёк медленно приближался к концу. Усталое солнце уверенно двигалось к западу. Скоро светило спряталось за голую вершину крутого Царёва кургана, стоявшего рядом с обширным селом. Плотная тень от холма опустилась на убогие здания, которые зеки построили здесь ещё в начале прошлого века.

Синева раннего вечера опустилась на небольшую площадку, расположенную между двумя большими бараками. Отец Глеба вернулся из гаража, в котором работал главным механиком. Вошёл в неухоженный двор, где вместо асфальта лежала щебёнка, вбитая в землю, а вместо клумбы с цветами раскинулась просторная лужа.

Огляделся и увидел группу соседских ребят, которые развлекались забавой под старым русским названьем – лапта. Он позвал малолетнего сына к себе и сказал: – В магазин привезли свежий хлеб. Сейчас его уже наверняка разгрузили. Сходи и купи пару «серых» буханок.

Разгорячённый беготнёю мальчишка объяснил, что сейчас подойдёт его очередь, стоять в «огороде» и бить доской по мячу. Поэтому, он не может никак пропустить такое большое событие. А за продуктами он быстренько сбегает, как только завершится игра.

Не слушая его возражений, отец заявил, что хлеб к тому времени кончится. Полез в карман пиджака и вытащил две маленьких белых монетки: двадцать и пятнадцать копеек. Сунул в руку сынишки и, не терпящим пререкания голосом, приказал: – Немедленно отправляйся в сельпо!

Расстроенный тем, что потерял долгожданную очередь, Глеб повернулся и, чуть ли не плача, помчался на главную площадь посёлка. Там размещалась единственная в их селе, торговая точка. Бежал и размышлял на ходу: – Вдруг успею вернуться к началу подачи?

В ста метрах от их тогдашнего дома находилось не очень большое шоссе, соединявшее Трёхреченск с Подгорском. Оно тянулось параллельно бараку. Доходило до старой полуразрушенной церкви. Немного виляло направо и чуть откланялось от прямого пути.

В те давние годы по дороге почти не ходил автотранспорт. Однако, Глеб всегда смотрел в разные стороны, когда перебегал на противоположную сторону. Этому строгому правилу его научили ещё в ранние годы.

Свернув за угол большого барака, Глеб, как обычно, повертел головой. Заметил светло-зелёный автобус, стоявший левее, и ринулся прямо к нему. В то далёкое время, в селе не имелось ни одного светофора, а люди пересекали дорогу там, где им только захочется.

Старинный собор стоял возле шоссе, идущего по центру селенья Царевщина. Напротив него располагался обычный бревенчатый дом, окружённый высоким дощатым забором. Благодаря очень плотной застройке, в том месте возникло резкое суженье дороги.

Пока по грейдеру ездили только телеги или «полуторки», это не имело никакого значения. Затем, появились пятитонные «ЗИЛы», и стало не очень комфортно. Ну, а когда на шоссе стали мелькать большие «КАМАЗы» тут уже возникли проблемы.

Два крупных сооружения стискивали проезжую часть и закрывали пространство, что находилось за ними. Сносить древний храм, построенный на яичных желтках, было очень уж дорого. Ну, а в доме жила пара семей, которых некуда было переселить. Так и стояли те здания возле дороги и затрудняли движение транспорта.

Достаточно часто, из небольшого прогала вылетали машины, которые почему-то не снизили скорость. Они мчались достаточно быстро и норовили переехать людей, что беспечно переходили шоссе.

Пока Глеб бежал до обочины, то решал сразу две весьма непростые задачи. Во-первых, он следил за дорогой возле собора, расположенной слева, в теснине. Не покажется ли из-за неё грузовик, везущий куда-то щебёнку?

Во-вторых, паренёк вспоминал, что говорили им в школе о том, как нужно обходить городской общественный транспорт? Спереди, или же сзади? Ведь автобус с трамваем почему-то обходят с разных сторон.

Тем временем справа, почти из-за спины паренька, показался синий «ГАЗ-69». Их тогда называли в народе «козлом» за то, что они прыгали на ухабах не хуже, чем данная домашняя живность.

Эти машины представляли собой, нечто вроде теперешних джипов, только тогда они были значительно меньше и проще. А максимальная скорость, на которой они разъезжали по трассе, не превышала пятидесяти километров за час.

По своему малолетству, Глеб вдруг решил, что автобус обходят лишь спереди. Он проскочил перед тупорылой мордой машины. Пересёк середину небольшого шоссе и попал под автомобиль, ехавший справа и сзади.

Послышался громкий визг дисковых тормозов и лысых шин, трущихся о старый асфальт. Раздался приглушённый удар. Паренька подкинуло в воздух и отбросило на несколько метров вперёд.

Он осознал себя, сидящим в дорожной пыли. Посмотрел на себя и отметил, что его правая голень выглядит вовсе не так, как он привык её видеть всю свою прошлую жизнь. От полученной травмы, Глеб впал в то состояние, в котором совершенно не чувствовал больную конечность.

«ГАЗ-69» медленно съехал с шоссе. Из машины выскочил бледный, как снег молодой человек. Рванулся вперёд. Подхватил безучастного мальчишку на руки и отнёс на обочину.

Уже повзрослев, Глеб иногда вспоминал тот памятный день. Он думал о странном стечении всех обстоятельств, что привели к таким результатам. Ведь, как выяснилось немного позднее, водитель тогда был трезв, как стекло.

Глеб мчался налево по открытой поляне и двигался под углом к небольшому шоссе. Добежав до него, он ринулся дальше. Выскочил на совершенно пустую дорогу и оказался между стоявшим автобусом и стареньким «ГАЗиком».

Всё это время, «козёл», не спеша, нагонял его сзади. Как совершенно трезвый водитель не заметил мальчишку, летящего наперерез, понять невозможно? Как он мог совершить столь глупый наезд?

Рабочий день уже подходил к завершенью. Возможно, шофёр сильно устал. Мужчина замечтался неизвестно о чём, а может быть, он на какое-то время, просто заснул за рулём? Пойди теперь, разберись.

Через пару минут, появился бедный отец паренька. Остановил грузовик, ехавший в город с щебёнкой. Взяв Глеба на руки, поднялся в тесную кабину машины. Устроил его на жёстком сидении, а сам плюхнулся рядом, у дверцы.

Самосвал зарычал мощным двигателем и немедленно тронулся с места. Глеб неожиданно понял, что сжимает в руке те мелкие деньги, которые предназначались на хлеб.

Он разжал свёденные судорогой вспотевшие пальцы и протянул монеты отцу. Тот пробурчал что-то невнятное. Взял «серебро» и бросил его в бардачок, в качестве платы за эту поездку. Тогда такой суммы было достаточно.

Почти через час, они приехали в город Трёхреченск, что стоял в тридцати пяти километрах от Царёва кургана. Машина остановилась возле крупной больницы областного значения.

Отец торопливо вылез из кабины на землю. Повернулся и вновь поднял сына на руки. Отнёс его в приёмный покой. Ну, а оттуда их прямиком отправили в процедурную комнату.

Здесь Глебом занялись двое коренастых крепких мужчин. Хирурги разрезали ножницами его пыльные брюки. Осмотрели больную конечность. Осторожно пощупали в разных местах и хмуро сказали, что пацан получил довольно тяжёлую травму. У него были сломаны стопа и голень с бедром.

Паренёк совершенно не чувствовал правую ногу, но врач всё же сделал ему какой-то укол. Второй эскулап взял с полки обычную дрель с синей пластмассовой ручкой. Зажал в бытовом инструменте блестящую проволоку, длинною около тридцати сантиметров.

Надавил на чёрную клавишу и без всяких эмоций просверлил пятку мальчишки, лежащую на просторном столе. Осторожно ослабив зажим, он снял патрон с тонкой спицы.

Железяка осталась в ноге паренька. Она выглядывала из неё сантиметров по десять справа и слева и задорно торчала параллельно столешнице, покрытой обычной клеёнкой.

Потом, старший хирург вставил в дрель новый кусок стального проката. Склонился над опухшей коленкой больного и вплотную занялся ей. Тут всё пошло не так хорошо, как всем бы хотелось.

Ведь спица, вам не сверло с отлично заточенной режущей кромкой. Она была довольно тупая и не очень-то ровная по всем направлениям. Поэтому, двинулась вкривь и появилась из нижней части берцовой кости под довольно острым углом.

Пришлось эскулапу взяться за блестящие медицинские клещи. Намного напрячься и вытащить холодную сталь из ноги пациента. Довольно неприятное чувство, когда с твоей увечной конечностью обращаются, как с простой деревяшкой.

Хорошо, что хирург «откусил» кусачками хвост длинной проволоки с другой стороны опухшей коленки. К счастью, во время повторной попытки спица пошла так, как было нужно.

Глеба переодели в больничную пижаму. Отвезли в большую палату на десять персон и положили на узкую койку. Его повреждённую ногу устроили на лёгкой конструкции, сваренной из арматуры и обёрнутой марлей.

Дальше хирурги работали не хуже иных слесарей. Они взяли железные тросики и, с двух разных сторон, прикрепили их к двум тонким спицам, торчащим из ноги паренька.

Перекинули канатики через железные блоки, закреплённые на спинке кровати, а к их свободным концам прицепили массивные магазинные гири, весом ровно в шестнадцать кило.

Под действием тяжёлого груза, напряжённые мышцы чуть-чуть растянулись. Повреждённые кости сдвинулись с места и немного разъехались в разные стороны. Между обломками возникли небольшие зазоры, в которых со временем, образовалась прочная мозольная ткань.

Через десять недель, нога несчастного Глеба благополучно срослась. Всё это протяжённое время, бедная мама приезжала к мальчишке из далёкой Царевщины почти каждый день. Тряслась на попутках больше часа в каждую сторону, чтобы проведать больного сыночка.

Три долгих месяца, Глеб ходил на костылях, а потом, ещё столько же с лёгонькой тросточкой, словно какой-нибудь денди. Ему повезло, что три перелома срослись удивительно правильно, и их не пришлось снова ломать.

В той палате, где лежал паренёк, такая неприятность случалась раз в месяц, если не чаще. Одному невезучему молодому мужчине такую операцию делали дважды. Лишь после этого, кости срослись так, как положено.

Конечно, у Глеба возникла лёгкая хромота, но к счастью, она оказалась совсем незаметной. Да и к перемене погоды нога у него не болела. Тьфу, тьфу, тьфу. Пусть и дальше так было.

Перед выпиской из больницы домой, врачи по секрету сказали мальчишке ужасную вещь. Дело в том, что увидев больную конечность, они не надеялись на благополучный исход. Поэтому, заявили родителям, что нужно срочно произвести ампутацию.

Услышав столь жуткую новость, мамочка Глеба дошла до начальника городского минздрава. Она подняла там такой оглушительный шум, что крупный чиновник пошёл на попятную. При ней позвонил в медицинскую клинику, и приказал сделать, всё, что только возможно. Мол, всю ответственность будут нести родители мальчика.

Хирурги не захотели перечить властям. Решили не спешить с операцией и оставили всё, как сложилось на данный момент. Потом, они не могли все нарадоваться, на достигнутый вдруг результат. Говорят, что кто-то из них, включил данный случай в свою диссертацию.

Так что, Глеб был обязан своей милой маме не только появленьем на свет, но и тем, что всю жизнь проходил на обеих ногах.

Тройной перелом правой ноги, принёс тогда много боли и уйму различных хлопот. К счастью, по прошествии нескольких лет, серьёзная травма слегка подыграла мальчишке. Она позволила Глебу, без всяких усилий заиметь, так называемый, «белый» военный билет.

Сросшиеся после наезда, кости скрепились новой соединительной тканью. От чего, они стали больше на целых три сантиметра. В связи с тем, что правые ноги обычно длиннее, чем левые на два сантиметра, то общая разница достигла пяти сантиметров. Вот так, у парня появилась лёгкая, мало заметная при ходьбе, хромота.

В то давнее время, разница в длине нижних конечностей призывника не должна была превышать четырех сантиметров. Так что, Глебу не нужно было «косить» от службы в российских войсках. Его комиссование должно было случиться самым естественным образом.

Казалось бы, парню ничто не предвещало беды. Поэтому, весьма активная мамочка Глеба не предпринимала каких-либо усилий, чтобы помочь родному сыночку. Ещё из курса начальной образовательной школы она отлично запомнила, что цифра пять больше четвёрки и ничуть не тревожилась по данному поводу.

Кто ж тогда знал, что 18 июня 1999 года «Великая Ичкерия» вероломно, нападёт на слабую и беззащитную демократическую Россию. Причём, сделает это исподтишка, подобно коварной фашистской Германии летом 1941-го года.

Бывший «братский народ», которому в годы СССР подарили половину нынешней его территории, вдруг возжелал чего-то ещё. Для начала, «чехи» решили, оттяпать у слабого больного соседа крошечный кусочек земли, что зовут – Дагестан.

Ну, а как дальше дело пойдёт, там, мол, посмотрим. Может быть, если будет на то воля Аллаха, удастся и весь Краснодарский край отобрать у неверных гяу́ров. Им-то он совсем не к чему.

Неверные рожают мало детей, в отличие от прекрасных горцев Кавказа. Тем нужно очень много пространства. Ведь нужно размещать там ещё и рабов, что потом привезут с дикого севера.

Но, как всегда это случается в нашей истории, всё пошло немного не так, как планировали в генеральных штабах соседних иноземных держав. Нежданно для свободолюбивых чеченцев, неблагодарные дагестанцы, повели себя самым невменяемым образом.

Они вдруг решили, что с Россией им значительно лучше, чем будет в составе «Великой Ичкерии». Потомки Шамиля очень быстро смикитили, что в составе исламской республики они окажутся людьми второго, а то и третьего сорта, которыми начнут помыкать «благородные чехи».

А сейчас, дагестанцы живут, словно кум королю. Деньги Москвы текут к ним, словно бурные горные реки. Приказы поступают такие расплывчатые, что на них можно спокойно плевать с минарета их главной мечети.

Да и за семьдесят лет жизни в СССР они уже успели сильно привыкнуть к светскому, весьма толерантному обществу. Их очень устраивало свободное ношение дамами коротеньких юбок и лёгких кофточек из полупрозрачной материи. Плюс ко всему, продажа вина, пива и водки на каждом углу и прочие приятные вольности, милые сердцу истинных горцев.

Совсем другие порядки возникнут, когда в их мелкой республике вдруг воцарит шариат. Появятся многочисленные имамы, талибы, ваххабиты и прочее. Начнётся прилюдная порка за небольшие проступки, вроде употребление алкогольных напитков. Обезглавливание на площади за более крутые дела.

Типа, гордый местный джигит изнасиловал не ту женщину, которую можно, или зарезал не того мужика. Обычно, в родном Дагестане так поступать разрешалось только с русскими гражданами. Все остальные могли сами кого угодно зарезать на месте. Для этого достаточно было не так посмотреть на абрека.

Одним словом, всё это достаточно плохо сказалось на светлом облике чеченских освободителей, пришедших из соседних краёв. Да и в прошлом столетии они постоянно воевали друг с другом.

Поэтому их не стали встречать букетами роз и прочих прекрасных цветов, а попросту вышвырнули обратно в «Ичкерию». Казалось, на этом всем можно бы и успокоиться, ан всё-таки нет.

Чеченцы немного подумали и перешли к террору по всей территории «великой» свободной России. Устроили взрывы жилых многоэтажных домов в Волгодонске, Буйнакске и даже в далёкой столице гяу́ров, в Москве.

Пока всё полыхало на юге страны, президент «огромной» Руси Борис Николаевич Ельцин спокойно изучал документы. Жил на «брежневской» государственной даче и не казал носа в Кремль.

Иногда, сильно покачиваясь от невероятной усталости, он появлялся перед видеокамерами различных телевизионных каналов. Корчил странные рожи и бормотал, что-то очень невнятное. Хорошо, что плясать у него уже сил не хватало. Да и оркестра поблизости не было, которым он мог подирижировать всем на потеху.

Своим внешним видом пропойцы он очень радовал политиков крупных иностранных держав. Как потом признался один госсекретарь США: – …Ельцин соглашался буквально на всё. Главное было его поймать между стаканами с водкой, чтобы он не напился до положения риз и мог подмахнуть все бумаги…

Однако, вскоре мощные взрывы начались и в столице. Когда же бомбы нашли даже в главном здании МВД, тогда всем российским властям стало уже не до смеха. Пришлось семёрке друзей-олигархов хоть что-нибудь да предпринять. Иначе самим можно легко залететь под сильную взрывную волну.

Для начала похмельный гарант конституции пришёл немного в себя. То есть, совершенно случайно забрёл в кабинет и, не видя, что делает, подмахнул очень строгий указ: – «О мерах по повышению…».

Тут уж все военкомы были вынуждены срочно встряхнуться и взять под козырёк. Хочешь, не хочешь, а приказ верховного главнокомандующего нужно исполнить, иначе лишишься невероятно тёплого места.

В связи с тем, что призывники всей Отчизны тогда «косили» от армии всеми возможными способами, то стали грести всех, кто попадётся под горячую руку. То есть тех, кто сдуру сам пришёл по повестке.

Вот именно так Глеб и попал под очередную компанию. Домой он вернулся уже, как военнообязанный. А немного спустя, поехал «белобилетник» на обычную срочную службу.

Мамочка парня кинулась жаловаться по различным инстанциям. К сожалению парня, пока все бумаги тихой скоростью двигались от одного стола до другого, Глеб тоже не задержался на месте. Он поочередно переходил из одной категории российских сограждан в совершенно иную.

Сначала он был просто гражданский молодой человек. Потом призывник, затем новобранец. Следом, боец, проходящий соответствующий курс обучения, и, наконец, полноценный солдат – участник контр террористической операции, проводимой на мятежном Кавказе.

Об этих метаморфозах Глеб мог бы очень многое всем рассказать, но особенно запал ему в душу один удивительный случай. Случилось это в «учебке» и произошло уже после того, как один из солдат повёл себя совершенно не подобающим образом.

Нужно сказать, что был он самым худым и болезненным из их мотострелкового взвода. Плюс к всему, он оказался на удивление умным. А как же иначе? Золотой медалист, победитель областных, краевых и всероссийских олимпиад по математике, физике и ещё каким-то мудрёным наукам. За что он сразу и получил весьма достойное прозвище – Мозгляк из Саратова.

Всё шло хорошо, но во время бросков настоящей, не учебной гранаты, он отказался брать в руки «чрезвычайно опасную штуку». Боец объяснил это тем, что боится, как бы она не взорвалась у него прямо в руках.

Наконец, сержант с невероятным усилием принудил его всё же выдернуть стальную чеку́. Хорошо размахнуться и бросить лимонку из окопа наружу. После чего, солдат так перетрусил, что сразу рухнул на землю, и закрыл голову сильно дрожащими пальцами. Так и лежал, пока его после взрыва, силком не подняли на ноги.

На беду всех солдат, рядом оказался кто-то из господ офицеров. Через какое-то время, он встретился со своим командиром и, громко смеясь, доложил ему о таком происшествии.

Полковник Менахэм Шмулович выслушал небольшую историю про неуклюжего молодого бойца. Открыл было рот, чтобы что-то сказать, но затем, очень сильно нахмурился. Короткий рассказ поразил его в самое сердце и с потрясающей силой тронул заскорузлую душу.

Вне себя от чудовищной ярости, пожилой полководец вскочил в ближайший автомобильчик «УАЗ». Приказал водителю трогать и отправился в штаб. Все остальные облегчённо вздохнули, но, как показала коварная жизнь, зря они так сильно обрадовались.

На следующее утро Шмулович собрал всех своих подчинённых и начал их жучить, словно малых детей: – Я из вас сделаю настоящих мужчин! – орал он во всё лужёное горло: – Я вас научу преодолевать сильный страх.

Полковник побушевал ещё какое-то время. Потом, он взялся за дело и стал воплощать все угрозы в реальную жизнь. Построил людей и бегом всех отправил на полковой полигон. Именно там солдатам пришлось воспитывать в себе мужество, отвагу и смелость.

Сначала бойцам приказали надеть тяжёлые армейские каски и занять позиции в узкой траншее, недавно отрытой в земле. Её глубина не превышала и метра. Несмотря на весьма скудный опыт в военных делах, Глеб сразу понял, что окоп не готов. Ну, а до «полного профиля» его нужно было ещё копать и копать. Однако, время на это солдатам почему-то не дали.

Полковник Шмулович гордо прошёлся по низкому рыхлому брустверу и приказал грубым начальственным голосом: – До особой команды, из траншеи никому не высовываться. Сейчас по вам будут стрелять боевыми патронами.

После таких ободряющих слов, все первогодки слегка побледнели. Затем, все упали ничком. Они распластались в траншее настолько усердно, чтобы, как можно меньше частей тела торчало наружу.

Ведь пуля же дура, её всё равно в кого попадать. Хоть в своего, хоть в чужого. Глеб тоже рухнул на холодную землю и постарался изо всех своих сил вжаться в неподатливый смёрзшийся грунт.

Едва злой командир отошёл от окопа, как по их убогой позиции ударило с десяток автоматов «Калашникова». Затем, тяжело застучал крупнокалиберный станковый пулемёт «ДШК», установленный на высокой треноге. Говорили, что у «чехов» их на удивление много. И откуда, мол, они у них только взялись?

Тяжёлые двенадцатимиллиметровые стальные цилиндрики яростно свистели и выли над головами несчастных ребят. Комья глины выбивало из низкого бруствера и частым горохом бросало на армейские каски солдат, дрожащих от нестерпимого ужаса.

Некоторые пули посылались чуть ниже, чем нужно. Они не добирались до мест назначения и рикошетировали от мёрзлой земли. С громким воем поднимались в утренний воздух и вновь продолжали свой путь.

Чуть сбросив начальную скорость. Они по пологой настильной дуге перелетали через низенький бруствер. Попадали в траншею и с душераздирающим визгом впивались в противоположную стенку окопа. Причём, попадали в неё, всего в полуметре от низа траншеи.

Так продолжалось минуты три или четыре. Хотя парню казалось, что длилось всё это не менее часа. Он лежал на дне мелкой канавы и с замиранием сердца надеялся, что же всё это благополучно закончится.

Когда стрельба, наконец-то, затихла, полковник построил свою небольшую команду. С презреньем взглянул на солдат, уже потерявшую бравую выправку. Скомандовал: – Смирно! Налево! Шагом марш! – и повёл мотострелковый взвод в другую часть полигона.

На новом месте солдатам устроили, так называемую, «обкатку танками». Слишком умный Мозгляк из Саратова и здесь отличился. На неуместный вопрос, заданный им командиру: – Откуда у чеченских мятежников танки?

Полковник Шмулович чуть поразмыслил. Пару раз повторил про себя глупый вопрос недоумка в погонах: – Откуда, откуда? – и дал весьма лаконичный ответ: – От верблюда! – а потом вдруг быстро добавил: – От верблюда, приехавшего из далёких аравийских пустынь! По кличке «Хаттаб»! – после чего, расхохотался над своей искромётной остротой.

Трясущихся от страха солдат, сначала построили перед грозной военной машиной. Приказали на неё посмотреть и прочитали короткую лекцию, о её тактико-технических характеристиках.

Затем, взвод, чуть ли не пинками под зад, загнали в новый окоп, который оказался чуть глубже, чем предыдущий. Наскоро всем бойцам объяснили, как себя нужно вести, и воспитание мужества немедля продолжилось.

Полученные от очередного сержанта, инструкции отличались большой лаконичностью. Сначала, каждый солдат должен был высунуться из небольшого окопа и удостовериться, что на него прёт гора громко лязгающего боевого железа.

Потом, расположиться таким хитрым образом, чтобы оказаться между широкими гусеницами. То есть, сесть на дно траншеи лицом к смертоносной машине. Обхватить коленки руками, сжаться в плотный комок, словно в чреве у матери, и замереть, как убитый.

Невозмутимый инструктор стоял метрах в трёх за спиною солдата, трясущегося, как осиновый лист, и наблюдал за точностью исполнения его указаний. Сержант безустанно следил, чтобы пятидесятитонная, боевая громада проехала над головой каждого несчастного воина.

Очередь двигалась на удивление быстро. Пришло время и Глебу занять место в неглубоком окопе. Стало так страшно, что все его внутренности похолодели, а руки и ноги начали очень противно и мелко дрожать. Такое с ним было только в старой часовне, где он в третью ночь отпевал любимую бабушку.

Ревя мощным мотором, и плюясь чёрным удушливым дымом, грозный танк неторопливо ехал вперёд. Однако, парню казалось, что машина мчится к нему как паровоз, летящий по рельсам на полном ходу.

Помня подробные наставленья сержанта, боец разместился по оси движения бронечудовища. Он опустился на дно узкой траншеи. Сжался в очень плотный комок и прикрыл руками армейскую каску. Он почему-то надеялся, что так ему удастся себя хоть чуть-чуть защитить.

Над передней стенкой окопа нависла скошенная часть железного днища, покрытого пятнами ржавчины. Широкие блестящие гусеницы громко залязгали, над самыми плечами солдата. Ничем неукреплённые стенки канавы начали вдруг проседать.

Парню живо представилось, что почва не выдержит веса огромного танка. Обрушиться вниз и он окажется погребённым под слоем плотного грунта. К счастью, гора из железа оказалась в полуметре над мгновенно вспотевшей макушкой. Немного погрохотала над головой и ушла куда-то за спину.

Сильно скорчившись и, чувствуя, что не в силах вздохнуть, боец остался сидеть на дне полу обвалившейся ямы. Наконец, рёв мощного дизеля стих. Боец поднял испуганный взгляд. Осторожно себя осмотрел и увидел, что его завалило до уровня шеи.

Работая трясущимися от страха руками, Глеб освободился от кучи комьев из смёрзшейся глины и, продолжая дрожать, вылез на поверхность земли. Рядом с тем местом, где он недавно сидел, уже устраивался другой бедолага из их мотострелкового взвода.

Пришло время следующему пункту программы Шмуловича по воспитанию смелости, отваги и мужества. Он включал в себя ещё более близкое знакомство с боевыми машинами. Всех солдат заставили по очереди лечь на стылую землю. Двинуться по-пластунски вперёд и проползти под стареньким, но всё ещё грозным, «Т-72».

В числе остальных друзей по несчастью, Глеб подошёл к танку со стороны толстой пушки и увидел, что из открытого люка торчит голова смеющегося механика-водителя. К счастью, бойца двигатель пока не работал.

Парень опустился на землю и, словно огромная ящерица, забрался под брюхо железного монстра. Тяжёлая каска немедленно опустилась на нос первогодка и закрыла всё то, что находилось вокруг. Сразу стало совершенно темно.

Днище военной машины нависало над головой. Большие катки гусениц закрывали обзор справа и слева. Длинный и низкий тоннель из железа сильно давил на психику парня и, почему-то казалось что, он никогда не закончится.

Наконец, впереди появилось пятно яркого света. Глеб пополз немного быстрей. Спустя пять секунд, он уже выбрался из-под тяжёлого танка. Упёрся руками в холодную землю и быстро поднялся, на слегка дрожащие, ноги.

Потом, командир приказал всем встать в линейку в пяти метрах сбоку, от бронечудовища. Махнул правой рукой, и водитель завёл мощный двигатель. Дизель громко взревел. Клубы чёрного дыма вылетели из широкой задней трубы и поднялись к осеннему небу.

Танк загрохотал всеми стальными частями. С лязгом тронулся с места и пополз вперёд, прямиком на инструктора. Сержант подождал, пока боевая машина не подойдёт на расстояние в два человеческих роста. Ничком лёг на землю. Вытянулся в струнку и закрыл руками блестящую каску.

Механический монстр прогромыхал прямо над лежащим мужчиной. Проехал ещё метров десять-двенадцать. Остановился и очень лихо развернулся на месте. Только комья земли полетели из-под гусениц. Сержант уже прочно стоял на ногах и, немного нагнувшись, отряхивал запылённую форму.

Следом пришла очередь правофлангового. Им в данное время являлся Коля Чичкин, отчаянный хулиган, прибывший в часть из города Томска. Нужно сказать, что хлопец был высотой в два с чем-то метра, да и держался он молодцом. Ничуть не тушуясь, смело вышел вперёд и встал перед широкими траками.

Как только машина тронулась с места, он лёг на землю и сделал всё точно так, как показал им инструктор. Грохочущая гора из железа прокатилась над новобранцем.

Солдат немедленно поднялся с земли. Слегка отряхнулся и бодрой походкой направился к своему месту в строю. Вид у него оказался одновременно гордый, и слегка ошарашенный. Так, один за другим, под танк быстро нырнули все бойцы мотострелкового взвода.

Наконец, пришёл черёд Глеба. Он сделал всё так же, как и инструктор, только вдобавок к этому, парень плотно зажмурил глаза. В голове постоянно крутилась одна и та же ужасная мысль:

– «Если у танка вдруг полетит фрикцион. Он вильнёт в какую-то сторону, то руки меня уже не спасут. Они вместе с моей глупой башкой превратятся в жуткое кровавое месиво. Так же, как и всё остальное».

Парень непроизвольно затаил дыхание и собрал все душевные силы. Он сосредоточился только на том, чтобы не вскинуться на ноги раньше, чем машина проедет над его мокрой от страха спиной. Иначе, она своею кормой снесёт ему череп.

Шум могучего дизеля мгновенно приблизился и вскоре грохочущий лязг гусениц и катков заполнил весь мир. Земля под ним начала мелко-мелко трястись. Каким-то неведомым чувством Глеб понял, что над головой нависла стальная плита днища танка.

Наконец, ужасающий грохот, рвущий барабанные перепонки и душу, стал потихоньку стихать. Парень поднял трепетавшие от ужаса веки. Слегка повернул голову влево и глянул наверх.

Над ним оказалось только серое осеннее небо, и туча из пыли, поднятая широкими траками. Боец встал с земли. Отряхнулся, как все, и на негнущихся, предательски дрожащих, ногах направился в строй.

После проведения «горячей обкатки», полковник Шмулович немного смягчился, но не настолько, чтобы закончить воспитание мужества. Он построил солдат в линию, и танк задним ходом отъехал от них метров на сто. Остановился и, грозно рыча, рванулся вперёд.

Так же, как и друзья по несчастью, Глеб стоял и гадал, каким будет следующий пункт их обширной программы? Может быть, «Т-72» резко затормозит перед строем? Или в последний момент, дадут команду броситься в разные стороны и пропустить ревущего монстра сквозь строй? Значит, нужно будет быстро решить, куда лучше бежать?

Пока он так размышлял, танк оказался в тридцати метрах от взвода. На полном ходу, слегка приподнял пушку к небу и произвел холостой выстрел над головами мотострелков.

Услышав чудовищный взрыв, Глеб провалился в беспросветную безмолвную тьму. Ужасающий грохот и мощная взрывная волна, вылетела из 125-ти миллиметрового дула. Пронеслась немного вперёд и, буквально, снесла солдат с ног. Весь взвод, как один человек, рухнул на землю спиною вперёд.

Потом очевидцы всех этих событий со смехом рассказали, что было там дальше. Как только осела мелкая пыль, поднятая в воздух газами порохового сгорания, началось представление.

Бравый полковник выскочил из бетонированного окопа, где сидёл всё это время. Взвился из траншеи, как чёрт из коробки и закричал дурным голосом: – Немедленно встать!

Бойцы лишь слегка шевелились, но никто не спешил выполнить грозный приказ командира. Весь взвод был оглушен и сильно контужен. Многие потеряли сознание. Почти у всех текла кровь из ушей или носа.

На этом воспитание смелости, отваги и мужества воинов сразу закончилось. Шумиху, возникшую благодаря происшествию, благополучно замяли. Полк тогда был на хорошем счету, и никто не хотел лишних проверок начальства.

Все очень страшились репрессий со стороны руководства, которые могли воспоследовать за визитами к ним контролёров. Ведь за такие проказы можно было и в Чечню залететь. А вернёшься ли от туда живым, это огромный вопрос.

Соответственно, никаких наказаний никто, ни за что не понёс. Командир полка мотострелков и Шмулович служили вместе уже очень давно, с семидесятых годов двадцатого века.

Они были не только большими друзьями, но и, как теперь говорят, компаньонами по армейскому бизнесу. Поэтому, «полкан» лишь пожурил господина полковника и все удивительно быстро забыли об этом.

Служащие пострадавшего взвода постепенно очухались. Один за другим, выписались из военного госпиталя и продолжили нелёгкую службу в рядах славной армии. Правда, многие из них стали чуть хуже слышать, но ведь это такая безделица, в конце-то концов. О ней даже говорить неудобно.

Меньше всех пострадал самый тщедушный, но чрезвычайно умный солдатик – Мозгляк из Саратова. То есть, именно тот человек, из-за которого всем и устроили урок воспитания «лучших качеств российского воина».

Чуть позже, полковник Шмулович шутил в кругу господ офицеров: – Всё успешно закончилось лишь оттого, что голова у бойца оказалась совершенно пустой. Взрывная волна в одно ухо влетела, в другое немедленно вылетела. Были бы там мозги, как у всех остальных, могло бы и сотрясенье случиться.

Однако, Глеб вскоре узнал, как всё случилось на деле? Просто, Мозгляк из Саратова очень вовремя вспомнил какой-то старый фильм про войну. Поэтому, перед самым выстрелом танковой пушки он успел открыть . Чем сровнял давление внутри черепа с тем, что возникло снаружи.

Сам же парень совершенно забыл об этом старинном военном приёме. Слишком было страшно стоять перед танком, несущимся прямиком на тебя. Так что, он тоже очнулся только в переполненной медицинской палате.

Голова очень болела, гудела и сильно кружилась. Некоторое время он вообще был глухим. Понемногу правое ухо восстановилось до нормы, а шум и снижение слуха в другом, так и осталось на долгие годы.

Скоро Глеб оклемался от сильной контузии, вызванной выстрелом из танковой пушки. Врачи осмотрели солдата. Заявили, что он совершенно здоров и годен к дальнейшему прохождению службы. То, что левое ухо немного не слышит, так с кем не бывает. Из автомата может палить, вот и отлично. Остальное, не так уж и важно для мотострелка.

После чего, парня немедленно выписали из полкового медпункта. Он благополучно вернулся в «родную» казарму. Вместе с ним прибыли все его сослуживцы, что принимали участие в воспитании смелости, отваги и мужества.

Шёл конец невероятно тёплого марта. Приближалось начало сибирской весны. Привычная «армейская лямка» тянулась своим чередом: учёба военному делу, наряды, работа по кухне и прочие радости жизни.

В один из солнечных дней, в понедельник, раздался громкий звонок. Дежурный по взводу поднял телефонную трубку. Доложил, кто находится у аппарата и услышал, как полковник Шмулович отдал громовую команду: – Рядовой, бери всех, кто там есть, и немедленно дуйте ко мне!

Через десять минут, шесть рослых солдат стояли навытяжку перед своим офицером. Так уж случилось, что каждый из тех молодцов был ростом под метр девяносто. Лишь один только Глеб оказался чуть ниже. Поэтому и стоял самым последним в коротком строю.

Они застыли рядом с сильно упитанным господином Шмуловичем и возвышались над невысоким мужчиной больше чем на полторы головы. Маленький, почти круглый полковник строго взглянул на вытянувшихся в струнку бойцов.

Прошёлся перед ними, словно Наполеон Бонапарт перед своей «старой гвардией». Откашлялся и приказал: – С этой минуты, до самого вечера, все вы поступаете в распоряжение товарища Ежи Бжезинского. – он кивнул в сторону какого-то штатского, сидящего возле стола.

Это был пожилой человек в прекрасно сшитом двубортном костюме. Человек выглядел очень интеллигентным. Он обладал тем лёгким шармом, что позволял заподозрить в нём иностранца.

У Глеба создалось впечатление, что мужчина недавно прибыл в Сибирь. Поэтому, ещё не успел потерять весь импортный лоск. Ничего, скоро чуть оботрётся и будет как все. Не лучше других.

– Сейчас вы пойдёте к завгару полка. Он выделит в ваше распоряжение грузовик, нужный вам инструмент и «Беларусь» с ковшом экскаватора. – продолжал говорить полковник Шмулович.

– Машины поведут тракторист и шофёр. Польский товарищ вам скажет, куда нужно ехать. На месте он всё объяснит. Старшим в группе назначается сержант Степанов. Выполняйте приказ.

Через двадцать минут, бойцы мотострелкового взвода уже покинули военную часть. Теперь они бодро тряслись в кузове грузовика «ЗиЛ-131». Их защищал от мороза дырявый, брезентовый тент.

Товарищ Ежи Бжезинский сидел в просторной кабине машины. Он показывал шофёру дорогу, ведущую через заснеженный лес. Следом за ними, катил «Беларусь», выкрашенный в защитный серо-оливковый цвет.

Благодаря свету весеннего солнца, снег сильно сел и хорошо уплотнился. Просёлок оказался отлично накатан. Наверноё, он вёл в какой-то посёлок, расположенный где-то поблизости.

Боевая колонна мчалась вперёд, словно хоть и по очень узкому, но довольно неплохому шоссе. Жаль, что смотреть оказалось, в общем-то, некуда. Кругом сплошною стеной стояла глухая тайга.

Спустя ещё один час, машина выехала на открытое место и остановилась на берегу какой-то извилистой речки. На правом, обрывистом берегу их ждал ветхий седой старичок.

Одет он был, словно старый солдат. На нём виднелись армейские ватные штаны, бушлат и валенки из того же комплекта. Видно, сказывалось близкое расположение воинской части.

Руководитель небольшой экспедиции чинно вылез наружу. Одёрнул на себе дорогое пальто с меховым воротником из какого-то иностранного зверя. Немного размялся. Велел всем спуститься на землю и построиться возле машины.

Команда мотострелков чётко выполнила короткий приказ. Импозантный мужчина в трёх предложениях поставил перед ними задачу. Судя по небольшому акценту, мужчина прибыл из Восточной Европы, где со всеми общался на другом языке.

Говорил он. по-русски достаточно чисто. Правда, пользовался рублеными короткими фразами. Иногда коверкал слова и не всегда правильно ставил акценты и ударения в них.

– Перед вами находиться старое польское кладбище. Вода быстро подмывает сей берег и грозит уничтожить многие захоронения. Вам необходимо эксгумировать шесть крайних могил и перенести их вдаль от реки.

Товарищ Бжезинский повернулся и пошёл вдоль неширокого русла. Солдаты безропотно двинулись следом. Командир приказал подчиняться весь день этому фраеру. Значит, делай, что он тебе говорит.

Глеб всмотрелся в густую заросль бурьяна и каких-то кустарников, торчащих из глубокого снега. Среди них он разглядел ряды тёмных каменных стел. Рядом с бойцами шёл старый смотритель. Он рассказывал бойцам на ходу:

– В 1939 году Красная Армия рванулась на запад, навстречу фашистской Германии. Встретила вермахт на середине польских земель и остановила его продвижение к нашим границам.

Так наша власть присоединила к Советскому Союзу Западную Украину и Белоруссию. Многие шляхтичи были весьма недовольны таким положением дел. Естественно, что они стали болтать то, что думают по данному поводу. Мол, им лучше жилось бы при Гитлере.

НКВДешники арестовали таких трепачей. Этапировали их прямо в Сибирь и поселили в тихой деревне, расположенной недалеко от этого места. Поляки оказались людьми весьма непростыми. Все, как один, не из рабочих с крестьянами. Сплошь крупные чиновники и коммерсанты, владевшие раньше большим состоянием.

Вот только всё у них отобрали ещё в далёкой Европе. Так что, привезли их сюда, словно голь перекатную. Пахали в огородах и поле, как все остальные местные граждане.

Сначала плохо у них получалось. Так что, едва-едва сводили концы. Затем, понемногу привыкли и стали жить не хуже других. К сожалению, в наших суровых условиях многие из них перемёрли от разных непривычных болезней.

Так продолжалось, почитай, до конца пятидесятых годов. Потом, срок их ссылки закончился. Полякам разрешили вернуться на родину. Конечно, тем, кто из них остался в живых. Ну, а покойники так здесь и по сю пору лежат.

Приезжий мужчина указал на одну из могил, на которой стоял плоский камень с надписями на польском наречии. Все буквы были выбиты вычурным готическим шрифтом. Не враз и разберёшь. А прочитаешь, так всё равно ничего не понять.

Солдаты подогнали к могиле маленький трактор с ковшом. С его помощью сняли памятник и большое надгробие. Погрузили всё в кузов машины. Грузовик перевез их от реки на участок, расположенный в дальнем углу обширного кладбища. Там экскаватором вырыли новую яму под гроб.

После чего, наступил черёд самой эксгумации. «Беларусь» снял верхний полутораметровый слой мёрзлого грунта. Собрался двигаться дальше. Вдруг, поляк вышел вперёд и остановил быстро идущий процесс.

– Стой! – приказал он трактористу: – Дальше копать будут вручную.

Глеб и все остальные бойцы удивлённо вздёрнули брови. Переглянулись между собой. Печально вздохнули и с большой неохотой взялись за инструмент, привезённый с собой.

К радости молодых землекопов, почва оказалась сухой и песчаной. Воды в ней было на удивлёние мало. Поэтому, она не превратилась в ледяной монолит. Её не нужно было долбить кирками и ломом. Хватало ударов обычной лопаты. Работа шла достаточно быстро. Не то, что при рытьё блиндажей в каменистых холмах.

Пока выбрасывали землю наверх, Глеб с содроганием думал о том, что они скоро увидят внизу? Наверняка, наткнутся на гнилые трухлявые доски, среди которых будет лежать рассыпавшийся на части скелет. Собирай его потом в мешки и корзины и таскай на другой конец кладбища.

Скорее всего, на жутких останках окажутся лохмотья гнилой, жутко воняющей плоти. Хорошо, что сейчас на дворе стоит мороз минус пять. Пока будешь возиться с костями, не отравишься воздухом, насыщенным испарениями трупного яда.

К счастью мотострелков, всё получилось совершенно иначе. Спустя полчаса, лопаты наткнулись на абсолютно целёхонький гроб, обитый старинной, очень толстой, оцинкованной жестью.

Сухая песчаная почва и надёжная стальная обшивка уберегли домовину от малейших следов разрушения. Она выглядела на удивление новой, словно оказалась в могиле всего полгода назад.

Массивный ящик быстро обвязали верёвками. Солдаты по лесенке поднялись из большого раскопа. Потянули все разом и вытащили «деревянный бушлат» на дневную поверхность.

Затем, погрузили останки в машину. Лавируя между могилами, грузовик отвёз скорбный груз к новому месту. Там его опустили в глубокую яму и, с большим облегчением, снова зарыли. Всё-таки, как не верти, а возиться с давнишним покойником, дело весьма неприятное. Хорошо, что на слабом морозе, он совсем не воняет.

Мужчина достал из кармана пальто маленький требник. На тёмной обложке Глеб разглядел четырёхконечный крест католической церкви. Поляк прочёл небольшую молитву. Православные мотосрелки дружно перекрестились. Печально вздохнули и принялись за установку надгробия с памятником.

Дотошный Бжезинский внимательно наблюдал за молодыми солдатами. Если ему вдруг казалось, что бойцы делают, что-то не так, то он немедленно вмешивался. Останавливал их и заставлял всё исправить по его разумению. Ребята тихо роптали, но с чужеземцем не спорили. Как-никак, а пока, он их командир.

Ближе к вечеру, тяжёлая работа была успешно закончена. Зондер-команда, что в переводе с немецкого означает – «специальный отряд», погрузился в холодный кузов грузовика. Товарищ Бжезинский вновь уселся в тёплую кабину к шофёру. Одним словом, он вёл себя, как все офицеры.

Седой старичок помахал уставшим солдатам на прощание рукой. Шагнул к узкой речке и исчез в густых зарослях прибрежных кустов. Растворился среди голых ветвей, словно таинственный леший.

Машина тронулась с места. Следом за ней затарахтел «Беларусь». Вместе со всеми, Глеб вернулся в «любимую» военную часть. К своем удовольствию, солдаты успели к наступлению ужина. Быстро поели. Вернулись в казарму и в назначенный срок, отправились спать.

Конец той недели прошёл точно так же, как первый день, проведённый солдатами на старом польском погосте. Бойцы снимали тяжёлые, добротные памятники и каменные надгробия. Выкапывали большие гробы, обитые толстой оцинкованной жестью. Отвозили их подальше от речки и захоранивали в новых могилах.

Всё это время, рядом с мотострелками находился товарищ Бжезинский. Здесь же крутился и ветхий мужчина, который оказался местным смотрителем данного кладбища. Он то и рассказал Глебу историю одной из многих могил.

По словам старика, в ней была похоронена очень красивая молодая полячка, сосланная из западного города Львова. Суровые зимы и крестьянские бытовые условия оказались непереносимыми для хрупкой весьма избало́ванной женщины.

Ведь до переселенья в Сибирь, она жила в огромном дворце, что твоя госпожа. У неё было множество слуг и всё остальное, что пожелает душа. Здесь же ей приходилось ютиться в обычной избе, полной чужого народу.

Плюс ко всему, нужно было всё делать самой: готовить, стирать, работать в огороде и поле. Очень скоро она тяжёло заболела. Без пригляда врача, очень быстро угасла и тихо скончалась.

До прихода советской власти во Львов, её высокий супруг был ювелиром. Он продавал драгоценности различного рода. Причём, как говорили поляки, торговал золотишком в очень крупных размерах. Мужчина боготворил свою даму, но даже его пылкие чувства не смогли чем-то помочь несчастной панны́чке.

В ходе её похорон безутешный вдовец наклонился к покойнице. Взял её правую руку. Поцеловал и, незаметно для всех остальных, надел на запястье широкий браслет. Браслет был очень тяжёлый, золотой, весь усыпанный дорогими камнями. Поверх того украшения супруг натянул рукав богатого платья.

Всё произошло так стремительно, что это видел лишь тридцатилетний крестьянин, стоявший недалеко от могилы. Он жил в соседней деревне и его вместе с соседом наняли чернорабочим для погребения женщины.

Двое местных людей быстро приколотили крышку гвоздями. Увесистый гроб обвили верёвками. С огромным трудом сдвинули с места и опустили в глубокую яму. Забросали домовину песком. Отложили лопаты в сторонку. Установили сверху большое надгробие, а затем и каменный памятник с вычурной надписью.

– Прошло, почитай, больше полвека, – сказал Глебу печальный старик: – а этот браслет всё никак не идёт из моей головы. До сих пор не пойму, как ювелир смог сохранить такой большой драгоценный предмет?

Ведь их все постоянно шмонали. НКВДешники при аресте во Львове, вертухаи в каждой тюрьме, охранники при пересылке в Сибирь. К тому же, то украшение стоило бешенных денег. Оно могло весьма облегчить ему ссыльную жизнь. Так нет же, мужчина не пожалел дорогую прекрасную вещь. Он надел её на руку любимой панны́чке.

За долгие годы своей бедной жизни, я много раз хотел придти тайно на польское кладбище. Выкопать потихонечку гроб. Взять драгоценность и привести могилу в прежний порядок. Но, почему-то, так и не смог этого сделать.

Дело всё в том, что, как только я соберусь придти на погост, мне ночью мерещится ужасающий сон. Будто я тёмной ночью отрываю могилу. Поднимаю крышку у гроба и вижу, что погибшая ссыльная выглядит так же, как полвека назад.

За столь долгое время, тление совсем не коснулось её богатой одежды, бледной кожи и тела. Руки, сложенные у неё на груди, тоже остались точно такими, как были когда-то.

Я беру её за запястье и, осторожно, словно боясь разбудить, начинаю снимать драгоценность. Чем дальше украшение скользит по её тонкой кисти, тем мне становится всё страшней и страшней. Я смотрю на лицо прекрасной покойницы и с ужасом вижу, что у неё начинают слегка подниматься дрожащие веки.

Как только браслет спадает с пальцев усопшей, она резким движением садиться в гробу. Её голова поворачивается с отвратительным скрежетом. Внезапно распахиваются глубокие тёмные очи и в упор глядят на меня.

Рот у панны́чки раскрывает так широко, что становиться больше обычного в несколько раз. Вместо человечьих зубов я вижу острые волчьи клыки. Раздаётся оглушительный вой, от которого чуть ли не лопаются барабанные перепонки в ушах. Моё сердце хватает чья-то большая рука и сжимает его, словно в железных тисках.

Плоть женщины покрывается сеткой мелких извилистых трещин. Они очень быстро растут. Скоро кожа и мышцы с богатой одеждой рассыпаются в невесомую серую пыль. Мгновеньем спустя, в гробу сидит уже совершенно голый скелет.

Он тянет вперёд тонкие руки, состоящие лишь из белых костей. Хочет сжать моё горло и сломать мою шею. Я вдруг понимаю, что он сделает всё, чтобы защитить свой браслет.

В этот момент, я всегда просыпаюсь в обильном холодном поту. Чувствую, что лежу мокрый, как мышь, искупавшая в крынке с водой. Меня сильно трясёт, а зубы стучат от пережитого ужаса.

Печально вздохнув, смотритель встал со скамейки из камня, на котором сидел рядом с Глебом. Не спеша повернулся и, сильно ссутулившись, пошёл по узкой тропинке. Отойдя на несколько метров, он обернулся и поманил парня пальцем.

Они прошли с десяток шагов. Старик указал на большой тёмный памятник, украшенный искусной резьбой. На поверхности стелы Глеб разглядел высокого стройного ангела с прекрасным печальным лицом.

– Здесь она похоронена. – сказал мужчина солдату: – За всю свою жизнь я так и не смог набраться отваги и решиться на то, чтоб потревожить могилу панны́чки. Может быть, вы окажитесь немного смелее?

Позови кого-нибудь из крепких парней. Приходите сюда в любой будний день. Поляки из нашей округи давно все уехали обратно в Европу. Местные своих мертвецов никогда не хоронят на католическом кладбище.

Теперь здесь, кроме меня, никого не бывает. Да и я сюда прихожу всего раз в две недели, в начале и середине каждого месяца. Кошу потихоньку траву и срубаю ветки кустов и деревьев.

Вы откопаете драгоценный браслет и приведете могилу обратно в порядок, чтобы вас не искала полиция за вандализм. Продадите в Трёхреченске золотую вещицу. Будете всю свою жизнь, как сыр в масле кататься. – старик набожно перекрестился. Печально вздохнул и ушёл в глубь обширного кладбища.

Стараясь, как следует запомнить данное место, Глеб несколько раз обошёл большое надгробье и памятник. Внимательно осмотрел его с разных сторон и сам себе удивился.

Зачем он всё это проделал, солдат не мог объяснить. Ведь парень хорошо понимал, что по собственной воле он никогда не станет тревожить чью-то могилу. Даже ради несметных сокровищ. Разве, что окажется в такой ситуации, когда без этого золота ему будет полный кирдык.

Тем более, что дух умершей панны́чки до сих пор находится рядом. Всё не может никак успокоиться. То ли от того, что её тело погибло в холодной неуютной Сибири? То ли всё ещё охраняет свой драгоценный браслет?

После окончания трудной работы на кладбище, прошло несколько дней. Глеб оказался в каптёрке наедине с лучшим другом по взводу. Немного помялся, но всё-таки всё ему рассказал. Тот внимательно выслушал интересную повесть.

К удивлению парня, его собеседник не проронил ни единого слова по данному поводу. Видно, мысль о том, что нужно разрыть чью-то могилу, его сильно смутила. Больше они никогда не затрагивали подобные темы.

В самом начале апреля, всю технику их батальона нежданно-негаданно перегнали на ближайшую железнодорожную станцию. Погрузили на открытые платформы. Закрыли старым брезентом и отправили прямиком в дружественный нам Дагестан. Офицеры ехали в мягких купейных вагонах. Солдаты тряслись в обычных, плацкартных.

– Хорошо, что мы едем не в тесных довоенных теплушках. – сказал вдруг Мозгляк из Саратова: – Тогда они были вчетверо меньше, а набивали туда по сорок бойцов или восемь штук лошадей. Иногда солдаты сопровождали животных в пути. Тогда, в такой сарай на колёсах влезало двадцать мужчин и четыре кобылы. Так что, всю дорогу им приходилось жить в непосредственной близости.

Никуда не спеша, состав добрался до солнечного города Махачкала, что являлся столицей страны Дагестан. Там войска задержались на целых два дня. Вот так, совсем неожиданно, Глеб оказался возле Каспийского моря, которого он сроду не видел.

Однако, гигантское солёное озеро оказалось совершенно другим, не таким, каким он его себе представлял. Оно было гораздо светлей, чем по телеку и сильно отливало каким-то неуловимым зеленоватым оттенком. Да и песок здесь оказался куда более крупным. Не таким, какой часто встречается на реках Сибири. Как показалось вдруг парню, он даже увидел большого тюленя, резвившегося в мелких волнах недалеко от пологого берега.

Ранним утром двадцать второго апреля, Глеб неожиданно вспомнил про день рождения Владимира Ульянова-Ленина. Ведь именно он когда-то придумал и, что самое грустное, разрешил создавать в революционной России республики по национальному признаку.

Однако, обсудить столь важный вопрос с Мозгляком из Саратова парень в тот день не успел. Их вагоны и платформы с воинской техникой прицепили к обычному поезду, выполнявшему рейс город Махачкала – город Грозный.

Тепловоз дал громкий короткий гудок. Состав громко лязгнул огромным числом буферов. Медленно тронулся и потащился из одной национальной республики – страны Дагестан в другую, бывшую Чечено-Ингушетию.

Впереди шли три вагона, которые удивительно смахивали на бронепоезд времён давней гражданской войны. Толстые стальные листы, обшивали все стены. Из узких бойниц торчали стволы пулемётов и пушек. В серёдке шёл паровоз, бронированный, как лёгкий танк. Такие передвижные устройства Глеб изредка видел в тех старых фильмах, где события происходили в двадцатые годы двадцатого века.

Меж тем, мирная жизнь начала отступать от солдат всё дальше и дальше. Все прочие дни они, никуда не спеша, ехали на войну с мятежными горцами. Скоро, без остановок, они проследовали мимо селения со странным названием – Кизилюрт.

Мозгляк из Саратова тотчас воспрял и рассказал всем желающим слушать его разглагольствования: – Юрт с тюркского переводится, как род или семейство. Ну, а кизил, это кустарник или низкое деревце с сочными, кисло-сладкими ягодами. У них ещё такие продолговатые косточки внутри красной мякоти, размером с четверть толстенькой спички. Почти, как у финика, только в три раза тоньше и меньше.

Судя по объяснению эрудита в солдатских погонах, выходило, что перед ними район обитания небольшого растения, принадлежавшего к семейству кизиловых. Потом миновали село Хасавюрт. Затем, поезд прогромыхал по мосту через широкую реку Аксай и въехал на территорию очередной русско-кавказкой войны, в мятежные чеченские земли.

Внешне за окном старого поезда, мало что изменилось. Всё тот же весьма неухоженный предгорный пейзаж. Те же раздолбанные грузовики советских времён и грязные «жигули» на ужасно разбитых дорогах.

Те же бедные и очень запущенные поселения горцев. Везде один голый камень и почти нет какой-либо зелени. То же угрюмое население в небольших городках: хмурые женщины, закутанные длинные в чёрные шали, и мрачные небритые особи противоположного пола. Все в необъятных плоских фуражках, размером с руль легковушки.

Вот только, как заметил дотошный Мозгляк из Саратова, слово Юрт в названиях деревень и посёлков стало писаться через дефис: – То есть, через короткую черточку. – пояснил он специально для Чичкина Коли.

Затем за окном вагона промелькнули названия уже чисто чеченских селений – Гудермес и Аргун. Здесь их поезд стал тормозить и скоро остановился, как вкопанный. Какое-то время стояла гнетущая слух тишина. Затем, по составу пронёсся зычный приказ: – Все подразделения на выход! Приехали…

Мотострелки подхватили свои вещмешки. Ринулись к выходу и стремительно выскочили из, порядком им надоевшего, железнодорожного транспорта. По команде своих командиров, быстро отцепили платформы с воинской техникой и построились рядом в линейку.

Поезд дал долгий прощальный гудок. С шумом тронулся и двинулся дальше, в город под названием Грозный. В тот самый город, который они должны были сделать Тихим! По крайней мере, так всем сказал солдат Коля Чичкин.

Затем, началась спешная выгрузка. Однако, как ни торопились бойцы, а всё равно провозились весь вечер и ночь. Поужинали привычным сух.паем. Кто, как устроился возле огромных военных машин. Чуть подремали пару-тройку часов. Утром проснулись и стали ждать назначения. Впереди их ожидали рубежи столкновенья с мятежниками.

Приезд в Чечню

Время от времени, откуда-то поступали разнообразные, иногда довольно противоречивые, указанья большого начальства. После чего, некоторые подразделения в спешном порядке рассаживалась по различным машинам. Выезжали с территории станции и отбывали неизвестно куда.

Дошла очередь и до мотострелкового взвода, в котором служил Глеб и Мозгляк из Саратова. В четырнадцать часов их быстро погрузили в грязно-зелёный, бортовой автомобиль под поэтичным названием «Урал-375Д».

Как сообщил бойцам лейтенант, машину включили в колонну бронетехники 51-го парашютно-десантного полка Тульской дивизии ВДВ. Так что, они окажутся в отличной компании, хорошо подготовленных воинов.

Парню даже удалось расслышать часть боевого приказа: – …поступаете в их распоряжение. Пройдёте с ними до райцентра Шали. Оттуда выдвинетесь к Ведено…

Грузовик взревел дизельным двигателем. Колонна вытянулась длинной цепочкой и медленно двинулась в путь. До первой точки маршрута было всего восемнадцать километров довольно неплохого шоссе. К удивленью солдат, они тащились туда почти целый час. Потом, стояли ещё минут двадцать и только после этого, снова, никуда не спеша, покатились вперёд.

Машины выехали из городка и потянулись по узкой дороге, плавно поднимавшейся в Кавказские горы. Ни у Глеба, ни у его сослуживцев не возникло ощущения какой-либо опасности.

Вокруг них находились сотни отлично обученных и хорошо экипированных людей, принадлежащих к родной армии великой России. С ними в колонне шли десятки единиц бронетехники, оснащенной тяжёлым вооружением: пушками, крупнокалиберными пулемётами, автоматическими гранатомётами.

Имелись там и боевые ракеты самого различного класса, от зенитных до противотанковых. Они управлялись, как при помощи радио, так и наводились на цель самостоятельно. Ну, скажите, пожалуйста, что мог сделать десяток чеченских мятежников против такой огромной военной структуры?

Молодым солдатам совсем не хотелось сидеть в тёмном, душном и сильно трясущемся кузове. Поэтому, они сразу отстегнули переднюю и заднюю часть брезентового тента. Подняли наверх и закинули на железные дуги, стоящие в полуметре одна от другой. Так стало намного светлей и прохладней.

Глеб сидел на жёсткой откидной скамейке автомобиля и смотрел то вперёд, над высокой кабиной, то назад, на вдребезги разбитый асфальт. Постепенно дорога поднималась с равнины. Она становилась всё более узкой, а по её сторонам всё чаще появлялись глубокие крутые овраги. Затем, пошли каменистые склоны холмов, которые с каждой верстой всё сильней прижимались к грязной обочине.

Сидевший рядом, Мозгляк из Саратова неожиданно зябко передёрнул плечами и, словно экскурсовод, мрачным голосом вдруг сообщил: – Скоро мы въедем в один из самых тесных проходов в знаменитом Веденском ущелье.

Неизвестно зачем, Глеб автоматически глянул на циферблат своего довольно простого хронометра. Было почти шестнадцать часов. Подняв глаза, парень покрутил головой и хорошо рассмотрел обстановку вокруг.

С одной стороны горной дороги поднималась безлесная каменистая круча высотой метров в десять-двенадцать. С другой, тянулся очень узкий, глубокий овраг, за которым виднелись острые гранитные скалы. Вокруг было очень спокойно, словно и не шла очередная война на Кавказе.

Неожиданно для бойца раздалось сразу несколько оглушительных взрывов. Одновременно с ужасающим грохотом, земля поднялась с обочины трассы и огромным султаном взметнулась к высокому синему небу.

– «Фугасы». – мелькнуло в голове изумлённого Глеба, а дальше всё завертелось, как при чрезвычайно ускоренной съёмке в кино. Брезентовый тент армейской машины сорвало взрывною волной. Грузовик приподняло над грязным асфальтом. Опрокинуло на бок и швырнуло направо, к холму.

Сидевшие в кузове люди, посыпались из него, как горох из разорванной торбы. Кувыркаясь, словно палые листья, они пронеслись по короткой дуге и врезались в крутой каменный склон. Безвольно скатились к узкой подошве возвышенности. Смешались в огромную кучу и замерли, как смятые тряпичные куклы.

Парень заметил, что Мозгляк из Саратова с размаху ударился о крупный гранитный валун. На мгновенье прилип к его гладкой поверхности и словно мешок сполз на обочину трассы.

Один из солдат с диким криком катался в пыли. Он старался зажать руками огромную рваную рану. В том месте, где секунду назад была нога молодого бойца, теперь виднелась обнажённая плоть перерубленных сухожилий и мышц.

Разорванные осколком сосуды брызгали тонкими струйками дымящейся крови. Они разлетались в разные стороны и, словно из пластмассовой лейки, заливали все камни вокруг.

Каким-то неведомым образом Глеб очутился в тесной ложбинке, зажатой между высоким холмом и шоссе. Парень с трудом оторвал от земли гудящую, словно колокол голову. Вскинул правую руку и осторожно ощупал лоб и макушку.

Оказалось, что армейская каска куда-то бесследно исчезла, а на глаза стекает красная ниточка тёплой и липкой субстанции. Он ощутил, что спина онемела от мощного удара о грунт. Конечности сильно дрожат и плохо слушаются его указаний.

Не придя ещё толком в себя, мотострелок приподнялся. Осторожно высунулся из мелкой придорожной канавы. Повертел головой и быстро глянул вокруг. Всё было окутано плотным облаком пыли и газов, выброшенных в воздух фугасами.

Пачкая небо клубами чёрного дыма, смрадно пылало множество грузовиков, заправщиков и БМД. Десятки горящих машин тесно сгрудились на разбитом асфальте и плотно запрудили дорогу на километр вперёд.