6. Саботаж.
Реферат о заключении Брестского мира Котов писал всю ночь. Благо, в его улучшенной памяти нашлось много информации о перипетиях этого процесса. Исписал убористым почерком три ученических тетради, обнаружившихся в тумбочке у письменного стола. В конце приписал, что рекомендует включить в состав делегации Чичерина, который станет впоследствии вполне эффективным наркомом иностранных дел.
В предоставленной ему комнате на две кровати, раньше явно жили воспитанницы института. Кроме кроватей, в комнате имелись две тумбочки, застекленный книжный и платяной двустворчатые шкафы. В хозяйственной части ему, даже, выдали свежее постельной белье. Но, в эту ночь он им не воспользовался.
Он узнал у секретаря, что Ленин появляется в кабинете в 6 часов утра, и к этому времени пришел в приемную. Бонч-Бруевич был уже там. Пришедшему Ленину вручил свой реферат.
– Ого! – Удивился Вождь, пролистав плотно исписанные тетради. Когда успели?
– Всю ночь писал, не отрываясь. Рука отваливается, прямо.
– Отлично, сейчас прочитаю. – С утра Ленин обычно просматривал поступившую почту, телеграммы и прессу. – Пока будьте на месте, возможно, возникнут вопросы.
– Дайте мне, Владимир Ильич, следующую тему для записки.
– Вы, пока, идите поспите, небось, всю ночь напролет писали.
– Да уж, пришлось потрудиться. И еще, товарищ Ленин, мне бы самопишущую ручку получить, а то, в чернильницу перо макать утомительно.
– Владимир Дмитриевич, обеспечьте, пожалуйста, товарища Железнякова ручкой – самопиской.
– Сейчас выпишу запрос в хозчасть.
Получив у секретаря бумагу, Виктор снова двинулся в хозчасть. Кроме ручки, ему был нужен веник и тряпка, чтобы навести порядок в порядком захламленной предыдущими жильцами комнате. Вернувшись к себе, обнаружил солдата, который не покидал пост у двери. Поговорив с караульным, выяснил, что тому приказано никого, кроме жильца, в комнату не допускать. Затем, умылся в умывальнике, располагавшемся в конце коридора, и завалился спать с чувством выполненного долга.
Владимир Ильич, войдя в кабинет, сразу погрузился в чтение записки. Он уже не сомневался, что в матроса Железнякова действительно вселился человек из далекого будущего. Однако, информацию, которую тот давал, следовало воспринимать критически. Поскольку исторические труды, на которые тот опирался, вполне могли искажать истину, да и мотивы этого «вселенца» тоже были не до конца ясны. Те не менее, не использовать эту информацию, было бы глупо. Она имела просто фантастическую ценность.
Прочитав записку, глубоко задумался. Будущее поведение товарищей по ЦК и СНК, описанное в записке, ему было вполне понятно, и соответствовало их индивидуальным убеждениям и психологии. Да и сам он в истории с договором проявил себя не лучшим образом.
Извиняло его то, что все они свято верили в догмат Маркса о неизбежности мировой революции. И действовали исходя из того, что в промышленно развитых Германии и Австрии, имеющих многочисленный и хорошо организованный пролетариат, революция произойдет со дня на день. А надо было «закладываться» и на неблагоприятный «расклад», как говорят преферансисты. А сам Ильич преферансистом был отменным. Это была для него вторая любимая игра, после шахмат. В шахматах все решал интеллект, и не было места случаю. А в преферансе игроку приходилось рассчитывать вероятные расклады карт у противника. Которые могли оказаться и самыми неблагоприятными.
В данном случае, если верить этому Котову, расклад оказался самым неблагоприятным. Действовать следовало исходя из того, что Россия на долгое время окажется единственной социалистической страной в мире. А это в корне меняло всю стратегию действий.
Важность написанной Котовым записки переоценить было невозможно. А любая утечка сведений, предоставляемых Котовым, смерти подобна. Все, что он говорил, писал, и даже сам факт разговоров с ним, следовало хранить в совершенном секрете. Ленин вызвал к себе секретаря.
– Владимир Дмитриевич! Попрошу Вас о моих беседах с товарищем Железняковым не говорить никому. И о получаемых от него бумагах. Это предельно важно!
– Ясно, Владимир Ильич!
– Далее, переселите его в комнату, смежную с моей квартирой. Или поищите для меня другое помещение, желательно, чтобы от меня к Железнякову был прямой проход, без выхода в общий коридор. И поставьте мне в квартиру надежный сейф с самым лучшим замком.
– Сделаю, Владимир Ильич!
– А теперь, вызовите ко мне на 9 часов Сокольникова (член ЦК РКП(б), нарком финансов в 23 – 26 годах) и Чичерина (нарком индел 18 – 28 годах). До них ко мне никого не пускайте. Когда они придут, сами тоже к нам присоединяйтесь, а за себя в приемную посадите кого-нибудь.
Оставшись один, Ленин на четверть часа глубоко задумался, то и дело снова перелистывая тетради Железнякова. Он решил, впредь даже в мыслях именовать «вселенца» не Котовым, а Железняковым, чтобы случайно не проговориться при посторонних. А посторонними в этом деле были абсолютно все, даже ближайшие соратники. Затем взял чистый лист и принялся быстро писать, иногда останавливаясь и задумываясь.
К приходу вызванных товарищей документ был вчерне готов. В 9-00 все трое вошли в кабинет. Поздоровавшись с вновь прибывшими Чичериным и Сокольниковым, Вождь заявил:
– Товарищи! СНК в моем лице намерен поручить вам архиважное дело – заключение мирного договора с Германией. Вот как я представляю себе этот договор. – Он передал только что написанные листки Чичерину. –Ознакомьтесь поочередно с черновиком тезисов договора. Только что написал его, он не длинный.
Чичерин передал прочитанные листы Сокольникову, а тот – Бонч-Бруевичу.
– Что скажете, товарищи?
– А как же Декрет о мире? – С удивлением вопросил Чичерин. – Там мы предложили всем воюющим странам мир без аннексий и контрибуций.
– Политика – искусство возможного. Напомните мне, кто это сказал?
– Это известное высказывание Бисмарка, – ответил Чичерин.
– Георгий Васильевич, не мне Вам объяснять, что это всего лишь декларация. Вы в Лондоне долго проработали, и знаете тамошних «акул капитализма», как облупленных. Они 4 года воевали, понесли огромные расходы, и теперь ни за какие «коврижки» не откажутся компенсировать свои затраты за счет контрибуций со стороны Германии. А Франция, к тому же, не откажется от аннексии Эльзаса и Лотарингии.
– А почему Вы, Владимир Ильич, так уверены в поражении Центральных держав?
– С присоединением к Антанте Соединенных штатов людской, промышленный, продовольственный и какой угодно другой потенциал Антанты в разы превосходит потенциал Центральных держав. Думаю, к концу 18 года Центральные державы капитулируют. Готов поставить на это десять против одного.
– Тогда зачем нам заключать с ними сепаратный договор? Дождемся их капитуляции и тоже получим с них репарации. – Высказался Сокольников.
– Российская армия, в том числе и нашими с вами усилиями, товарищи, полностью разложена. Последняя попытка июльского наступления показала, что войска не боеспособны. Процветают анархии и дезертирство. Пока что на фронте затишье, германцы выжидают, чем закончатся дела тут у нас с вами. Толи мы удержимся у власти, толи нас скинут. Если немцы начнут серьезное наступления, армия просто побежит. А наши революционные отряды слишком слабы. Германские дивизии пройдут по ним и не заметят. Вот в таком случае, мы вряд ли удержимся. Нас просто сметут недовольные поражением массы.
Отсюда следует, что срочное заключение договора для нас вопрос жизни и смерти. Причем, это дело вполне реальное. Договор в данное время выгоден и нам и немцам. Мы получаем время, чтобы укрепиться у власти и наладить работу госаппарата, а противник получит возможность перебросить войска на западный фронт. Немцы все еще надеются на победу.
Выгоден договор и австриякам. В империи у них уже натуральный голод. Да и в Германии тоже с продовольствием беда. Мы можем пообещать им поставки продовольствия из Украины. Золота у них нет. Их ценные бумаги нам не интересны. Если продавать, то только за ценные бумаги стран Антанты. И по хорошим ценам. По таким, которые Англия платит за продовольствие Америке.
Если же таких ценных бумаг у них нет, можно обменивать на оружие. Скажем, в Черном море у них без дела болтаются крейсера Гебен и Бреслау. Они там как в мышеловке. Выход в Средиземное море им флот Антанты закрыл. Можно эти корабли взять. Но, по дешевке, за четверть цены, примерно. А на Балтике можно взять новые эсминцы. Британия немецкий флот заблокировала в портах. Только подлодки в Атлантику выходят.
Первое, что нужно сделать, это заключить перемирие, оставив войска на занимаемых позициях. Любое другое требование с нашей стороны только затянет переговоры. Немцы с занятых большой кровью территорий не уйдут.
– Но, они и при подписании мирного договора откажутся уходить с занятых территорий. – Возразил Бонч-Бруевич.
– А пусть их! После поражения в войне кайзера наверняка скинут, и все подписанные им договоры можно будет денонсировать. А мы за это время укрепимся и реорганизуем армию. Ради скорейшего подписания договора можно даже пойти на кое-какие территориальные уступки.
– Вы, Владимир Ильич, пишете, что можно уступить Прибалтику немцам и Анатолию туркам. Неужели этот необходимо? – Возмутился Сокольников.
– Не так там написано! Во-первых, мы сами продекларировали право наций на самоопределение. Так что, в договоре можно написать, что поляки, финны, латыши, литовцы и эстонцы определят свой статус на референдумах, скажем, через полгода, а еще лучше, через год после подписания договора. Только нужно записать, что референдумы будут проходить под двухсторонним контролем с нашей и их стороны.
В Анатолии и в Закавказье – тоже самое. Только в договоре нужно указать, что референдум проводится раздельно в тех областях, где преобладают турки, и в тех, где преобладаю прочие народы. Совершенно очевидно, армяне и грузины под турок не пойдут ни за что. И нефтеносный район Баку должен в любом случае остаться за нами.
К тому же, все это будет действовать только до поражения Германии.
– Но, заключив сепаратный договор, мы сами выведем себя из числа держав – победительниц. И окажемся без репараций. – Выразил мнение Сокольников.
– Ну и черт с ними! Мы же против контрибуций. Нам главное, удержать свое, а чужое нам не нужно. К тому же, нам совершенно необходимо получить годовую передышку для укрепления своих позиций в стране.
Еще вопросы есть? Нет? Ну и прекрасно! Сегодня же Владимир Дмитриевич оформит эти тезисы как директиву СНК на переговоры, а я ее подпишу.
– Разве мы не будем утверждать эту директиву на заседании СНК? – удивился Бонч-Бруевич.
– На это нет времени. Боюсь, у нас будут долгие дебаты, а договор нужно заключить немедленно. Более того, попрошу вас всех соблюдать сугубую секретность о содержании директивы. Никому ни слова! Утечка информации может сорвать договор.
Вы едете в Брест-Литовск, в ставку германцев, а убеждение всего состава СНК я беру на себя. Завтра вечером в Могилев в ставку императорской армии пойдет наш вооруженный отряд. Главный там товарищ Дыбенко. Вы отправитесь с ним. От Могилева направляйтесь в Брест-Литовск. Охрану вам выделит Дыбенко.
– А не мало ли троих человек в делегации для решения столь важного вопроса? – поинтересовался Чичерин.
– Как раз достаточно. Лишние люди – лишний базар! Вас трое членов с правом решающего голоса, решения принимаете большинством голосов. Руководитель делегации – Вы, товарищ Чичерин. Товарищ Бонч-Бруевич – ответственный секретарь делегации. Консультантом по военным вопросам возьмите брата Владимира Дмитриевича, он генерал Генштаба.
Технический состав делегации подберет Владимир Дмитриевич из персонала СНК. Я на очень вас надеюсь, товарищи. Не побоюсь громких слов, но судьба революции зависит от успеха этого дела. Крайне желательно уложиться с заключением договора в недельный срок.
Я вас убедил, товарищи?
– Я все понял, – ответил Бонч-Бруевич.
– Я согласен с поручением СНК, – подтвердил Чичерин.
– Вы полностью правы, товарищ Ленин! На старую армию надежды нет никакой. – Согласился Сокольников.
– Все свободны! Владимир Дмитриевич, задержитесь на пару слов.
– Вручив свои тезисы Бонч-Бруевичу, Ленин сказал:
– Володя, мы с тобой старые друзья. Двадцать лет друг друга знаем. Надеюсь на тебя всецело, как ни на кого другого. Договор нам абсолютно, категорически необходим, и чем скорее, тем лучше. Тезисы оформи как секретную директиву председателя Совнаркома, поскольку, на заседании СНК мы ее не обсуждали. Можете, даже, для ускорения подписания, пойти еще на какие-то уступки немцам. Если возникнут проблемы или вопросы, телеграфируй мне лично. Однако, разработай шифр, который будем знать только мы двое. Сегодня же через нейтральную Швейцарию отправь за моей подписью телеграммы в Берлин и Вену о выезде нашей делегации на переговоры. Само собой, подготовь верительные грамоты.
И вот еще что. Сегодня же направь за моей подписью директиву Совнаркома в Ставку Духонину (исполняющий обязанности Верховного главнокомандующего войсками): «Ввиду предстоящих переговоров о мире с Германией, всем командующим фронтов, армий и дивизий на линии фронта немедленно вступить в переговоры с командирами противостоящих соединений о временном прекращении огня».
– Он ее откажется выполнять. Нашу власть он не признал.
– А нам того и надо! За это снимем с должности.
– Я все понял, Володя, сделаю все в точности.
Остаток дня Ленин посветил формированию отрядов Крыленко и Усиевича. Весь день просидел на телефоне и на телеграфе, пихая ответственных товарищей в ВРК, Петросовете, Моссовете, Московском ВРК, в штабах Петроградского и Московского военных округов. Оба отряда комплектовались бронепоездами, броневиками, артиллерией и пулеметами. Они повезут по 3 тысячи винтовок и по десятку пулеметов для вооружения рабочих киевских заводов. Троцкий выехал в Харьков. Тоже на бронепоезде.
Лишь в девять часов вечера вернулся к себе в квартиру и вызвал Железнякова. Сели за стол снова в гостиной.
– Отдохнули, товарищ Железняков?
– Вполне, товарищ Ленин. Готов к работе!
– Тогда давайте поговорим о саботаже госчиновников. Как с ним боролись, по вашим сведениям?
– В основном принудительными методами. Но, для начала, я готов составить реферат о работе Совнаркома и ВЦИК. Их первые составы были назначены в спешке и во многом случайно. Я могу указать персонально, кто справился со своими обязанностями, а кто нет. Кто в дальнейшем занял места не справившихся, и кто проявил себя наилучшим образом в дальнейшем.
Далее, я могу написать реферат, как боролись с забастовкой Викжеля, госслужащих почтовых и телеграфных работников. Могу дать свои рекомендации.
Могу написать реферат о ближайших межпартийных и внутрипартийных дискуссиях. Опять же, укажу поименный состав участников группировок. Правые большевики, которые сейчас ратуют за широкое социалистическое правительство с участием эсеров и меньшевиков, вскоре выйдут из состава правительства. Их нужно менять сразу.
С чего мне начать?
– Пожалуй, начните с вопроса о персоналиях Совнаркома. Это сейчас архиважно. На всех постах мне нужны дисциплинированные, эффективные и адекватно мыслящие работники.
А сейчас, дайте устно и вкратце Ваши рекомендации по борьбе с саботажем.
– Хорошо. – Ответил Котов, подумав с минуту. – Но, сначала, некоторые замечания стратегического порядка. Исходя из ожидаемой вскоре революции в Германии и в Австрии, большевики надеялись на классовую интернациональную солидарность пролетариата, и не заботились о расширении своей социальной базы внутри страны. Это было крупнейшей ошибкой.
Среди всех партий левой направленности после Октябрьской революции произошел резкий раскол. Большевики остались почти в одиночестве. Вызван этот раскол был тем, что большевики предприняли слишком резкие действия, совершив Октябрьскую революцию, или переворот, что более соответствует реальности. Эти действия вызвали резко негативную реакцию почти всех политических сил и всех слоев населения страны, за исключением рабочих, солдат и самого бедного малоземельного крестьянства.
Мне кажется, большевикам следует принять меры к расширению своей социальной базы путем привлечения в нее более широких слоев населения. Главное сейчас – это укрепиться внутри страны и не допустить разрастания гражданской войны.
– А конкретно?
– Как ни крути, а подавляющее большинство населения страны – это крестьяне. Большевики в дальнейшем сделали ставку на голытьбу – крестьянскую бедноту. Среднее крестьянство притесняли, а богатое – просто уничтожили. Это привело в дальнейшем к многочисленным восстаниям крестьян, затянуло гражданскую войну на долгие годы и вызвало колоссальные потери населения.
Между тем, извините за прямоту, крестьянская голытьба, это в основном, лентяи и пьяницы. Трудолюбивый крестьянин на наших землях наверняка уже стал середняком, а оборотистый – богатеем. Вот и надо делать ставку на середняков. Они составляют более половины крестьянства. Интересы крестьян выражают эсеры. Правые эсеры большевикам идеологически чужды. А вот левые эсеры по идеологии близки к большевикам.
Кроме всего прочего, из 7 миллионов солдат действующей армии, 6 миллионов составляют крестьяне. И все они покинут армию со своими винтовками. Их притеснять просто опасно. Только локальная разрозненность крестьянских восстаний позволили большевикам в дальнейшем удержать власть.
Поэтому, с левыми эсерами следует заключить союз и всячески его укреплять. Вплоть до заключения юридически значимого договора с взаимными обязательствами и гарантиями. Предоставить им половину постов в СНК. Вождь левых эсеров Мария Спиридонова – адекватный и ответственный товарищ. И кстати, она высоко ценит лично Вас, Владимир Ильич.
– Да, согласен с Вами. Хорошо знаю Марию. Замечательная женщина, пламенный революционер и надежный товарищ. Продолжайте, я слушаю.
– Думаю, нужно форсировать заключение союза большевиков с левыми эсерами. А Вам договориться лично со Спиридоновой. Заключить личный союз, если хотите. В перспективе это сильно поможет на предстоящем съезде Крестьянских депутатов и в Учредительном собрании. Левые эсеры значительно расширят Ваш кадровый резерв.
Далее, следует привлекать на свою сторону интеллигенцию и офицерство. Следует четко заявить, что большевики отнюдь не отрицают свободу слова и собраний. А то, вы уже целый ряд газет позакрывали. Откройте их обратно. Объявите, что Учредительное собрание будет созвано в оговоренные сроки. Потом, конечно, из тактических соображений его созыв можно будет затянуть.
Далее, большевики совершенно неправильно отнеслись к офицерству. Напомню, что большевики поощряли неподчинение солдат командирам, что весьма способствовало развалу армии. Солдаты просто били офицеров, срывали с них погоны и даже стреляли. Уцелевшие офицеры раздражены, обижены и растеряны.
– Ну, если бы мы армию не разложили, так и революция бы не победила. Армейцы нас бы задавили.
– Это так. Но, это уже в прошлом. Теперь с этим нужно заканчивать. Офицерство было дворянским до войны. Однако, сейчас офицеры – дворяне в большинстве уже погибли на фронтах. В армии на низовых должностях сейчас командуют офицеры военного времени, в основном из образованных разночинцев, прошедшие ускоренный курс обучения, но уже имеющие реальный боевой опыт. Вот их и нужно привлечь на свою сторону. Если они примкнут к контрреволюции, как это было в моем прошлом, гражданская война очень затянется.
В армии нужно восстановить авторитет командиров. Приставить к ним комиссаров. Пусть комиссары визируют приказы командиров. Но, в военные дела комиссары лезть не должны. Это прерогатива командиров. Забота комиссаров – идеологическое воспитание солдат, дисциплина, снабжение и другие хозяйственные вопросы.
Впрочем, обустройство Красной армии – это тема отдельного реферата. В ближайшее время, после заключения договора с Германией, предстоит сократить армию раз в десять. Солдаты пойдут домой. А куда деваться офицерам? Чем зарабатывать на хлеб? Вот и вербуйте их в чиновники. Они все, в той или иной мере, образованные люди. В прессе об этом напишите.
Относительно чиновников. Бастуют в основном высшие и средние начальники. У них есть сбережения. За счет их они и живут. У рядовых служащих сбережений нет. Они бы и рады выйти на работу, да боятся, пока что, своих начальников больше, чем властей. Гораздо лучше их не принуждать, а заинтересовывать. К примеру, объявите, что все служащие, как и рабочие, помимо оклада, будут получать продовольственный паек. Широко объявите, что те чиновники, которые первыми выйдут на работу в числе первых 10 % от штата, получат повышение в должности на одну ступень. Следующие 40% вышедших она работу станутся на своих местах. А оставшиеся 50% будут уволены без выходного пособия. Вместо них наберете бывших офицеров.
– Где же мы возьмем столько продовольствия? Паек ведь придется давать и учителям, и врачам, и земским служащим.
– Во-первых, армия сократится минимум на 6 миллионов человек. Их кормить уже не придется. Во-вторых, сейчас инфляция очень высокая. Реальная покупательная способность денег падает. Чтобы сохранить потребление продуктов населением, так и так придется поднимать оклады всем служащим. А продовольственный паек просто заменит часть зарплаты. От этого еще и инфляция уменьшится. А те, кого вы уволите, вынуждены будут покупать продукты за дорого.
– А что? Красивое решение проблемы! Пожалуй, в этом есть смысл. Надо с экономистами проработать. А что предложите по Викжелю и другим забастовщикам?
– Сейчас юридически еще идет война. Объявите военное положение. Забастовку во время войны приравняйте к государственной измене. С соответствующими последствиями, вплоть до уголовных. Это и чиновников тоже касается. Далее. В каждом железнодорожном депо наверняка существуют ячейки большевиков или левых эсеров. Эти ячейки по телеграфу пусть заочно выдвигают своих депутатов на съезд нового профсоюза. И заочно же по телеграфу пусть проголосуют за создание профсоюза. Новый профсоюз объявит Викжель преступным. А СНК распустит его на основании военного положения. Несогласных членов Викжель арестовать военными отрядами Советов, продержать в «кутузке» несколько дней на хлебе с водой, а потом отпустить. Будут «шелковыми».
Так же следует поступить и с другими забастовщиками.
– Это что, так было сделано в вашей истории?
– Да, примерно так. Только, шли к этому долго. Месяцы. А можно и нужно сделать быстро. Так с какого реферата мне начать, товарищ Ленин?
– Пишите о персональном составе СНК, ЦК партии и ВЦИКа. Кадровый вопрос для нас важнейший.
Тут дверь открылась и вошла слегка полноватая круглолицая женщина – супруга Ленина Надежда Константинова Крупская.
– Наденька, как ты сегодня, не слишком устала? А мы вот тут с товарищем Железняковым беседуем.
Железняков встал, слегка поклонился и гаркнул:
– Здравствуйте, Надежда Константиновна!
– Экий бравый молодой человек. Но, симпатичный. Устала, конечно. В совете Выборгского района дел невпроворот. Ты в курсе, что Бонч-Бруевич предложил мне временно заменить его в должности твоего секретаря?
Ильич не знал, что Бруевич предложит это именно Надежде, но предпочел подтвердить.
– Да, конечно. Но, это временно, неделя, максимум две. Ты же работала у меня секретарем в эмиграции, так что, справишься.
Спасибо Вам товарищ Железняков. Вы уж лучше ночью поспите, а поработаете завтра с утра. Мне удобнее будет ознакомиться с вашей запиской вечером, часов с девяти.
– Очень ценный молодой человек. – Пояснил Ильич в ответ на вопросительный взгляд своей жены. – Интересные мысли высказывает. Напишет для меня реферат о реформе армии. – Он решил пока сохранить тайну Котова даже от жены.