Я та самая Персефона,
Что играла с друзьями во время оно
Под охраной общества и закона.
Хорошо или плохо нам было, не знаю.
Говорят, я теперь иная,
Была хорошая, стала дурная.
Странно ли, нет ли, что в сердце мая,
В гладкокрашеный полдень, все понимая,
Зимней бури цветок сорвала сама я?
И тут лопнуло небо, в дыму посевы,
Где мама, где папа? справа и слева
Мгла; под землей сказали – я теперь королева.
Солнце затмилось, как на иконе.
Я не кричала, не было и погони:
Только темный король и черные кони.
Не об отце, что этими вот руками
Правит снопами пшеницы и солнечными мудаками,
Я вспоминаю здесь, на снегу и камне.
Но мама, я так любила тебя и бросила,
Оставила, навек опростоволосила,
Горечью напоила до́ зела.
Не рыдай меня мама,
О забудь меня мама,
О позволь мне остаться, мама.
А она все ищет меня по свету,
Кличет дочку, которой нету,
Персефона, о где ты, где ты.
Я в своей новой земле, в зимней школе,
Град, снег, голоть, дух бурен, дух боли,
Пальцы горят, говорят: не увидишь боле.
Угадает ли, знает ли мой муж, мой король,
Сколько мне радости
От этой зимности?