– Ах, что за красоточка-девочка!
– Это новенькая?
– Ты новенькая?
– Прелесть! Дуся! Очарованье! Позволь мне, душка поцеловать тебя!
– Смотрите, душки, у нее волосы как смола!
– У нее смоляные кудри!
– А глаза точно две звезды!
– Савельева, ты могла бы не прибавлять «две». Всем известно, что трех глаз у людей не бывает.
– Не учи меня, Лина Фальк! Ты несносна!
– Mesdames, не ссорьтесь. Новенькая, как тебя зовут?
– Как твоя фамилия?
– Послушай, ты ужасно хорошенькая. Настоящий амурчик. И какая румяная!.. Мы все такие бледнуши перед тобой. А Фальк так та около тебя тень-тенью. Впрочем, Фальк первая ученица. Учится лучше всех…
– Оттого что Фальк долбяшка. Пережевывает по сто лет каждую строчку.
– Неправда, ты сама зубрила-мученица. Отвяжись от меня… Новенькая, отвечай же нам. Что же ты молчишь, как рыба?
Оглушенная, градом посыпавшихся на нее вопросов, затормошенная всеми этими так неожиданно окружившими ее девочками, Ина едва ли смогла сразу удовлетворить их любопытство. Шум, смех, бурные излияния восторга и начинавшая уже разгораться пикировка все это ошеломило не привыкшую к ничему подобному девочку.
К тому же все эти незнакомые институтки в свою очередь, завладели вниманием Ины. Таких девочек в жизни своей еще не видела Ина. Там на далекой южной окраине под горячими лучами солнца, среди благодатных условий природы, где прошло ее раннее детство, она видела здоровых, рослых, загорелых и румяных детей. Эти же девочки были такие худенькие, худенькие, изжелта-бледные, хрупкие и слабенькие на вид, точь-в-точь как ранние, чахлые, северные цветочки. Правда две три из них казались толстушками, но те же бледные щеки, те же вялые руки и отпечаток усталости был виден и на их лицах. Крепкая, румяная, на диво здоровенькая Южаночка казалась настоящей красавицей среди них.
Оглядев наскоро своих новых подруг, Ина со свойственной ей одной живостью заявила, что ее фамилия Палтова, а прозвище Южаночка, что приехала она с «крысой» из полка к дедушке и Сидоренко с дальней окраины России, и что не успела носа показать сюда, как уже была наказана «крысой».
– Южаночка! Какое прелестное, поэтичное имя! А зовут как? Ина? Чудесно тоже! А кто это крыса?
– Южаночка! Южаночка! Ах как это звучит хорошо! – восторгалась худенькая белокурая девочка с большими синими глазами.
– Да врет она все! И смеется над нами! – неожиданно рассердилась высокая, белобрысая, некрасивая Фальк с подслеповатыми глазками и золотушным лицом. – Не дает только спать по ночам, – всех перебудила бессовестная! Проучить бы ее хорошенько! – метнув сердитым взглядом по адресу Ины, заключила она.
– Ну, да! Так вот сейчас и проучить? Уж очень ты прытка, Каролина! – выступила вперед курносенькая, миловидная девочка, с препотешно торчащими из-под чепца вихрами непокорных волос, и бесцеремонно взяв Ину за руку, обратилась к ней:
– Послушай, новенькая, расскажи толком, какая крыса наказала тебя?
Южаночка быстрым взором окинула вихрастую девочку и улыбнулась ей доверчиво и ласково. Вихрастая девочка со своим вздернутым носиком, быстрыми темными глазами и с короткой заячьей губой, не скрывавшей редкие, как у щуки острые маленькие зубы, очень понравилась ей.
– Меня наказала крыса, то есть Эмилия Федоровна Бранд, разве вы не знаете ее? – в свою очередь обратилась с вопросом к толпившимся во круг нея девочкам Ина.
– Ха, ха, ха, ха! Ха, ха, ха, ха! – неожиданно разразились веселым смехом четыре десятка детских голосов, – ха, ха, ха, вы слышите, mesdam'очки, это она нашу Мильку прозвала крысой, ха, ха, ха, ха!
Потом вихрастая девочка обвила рукой плечи Ины и ласково заглянув ей в глаза смеющимися глазами проговорила:
– Молодец Южаночка! Вот ведь как остроумно окрестила Мильку! Люблю за это! Молодчина! И я такая же! Познакомимся же: меня зовут Даня Верховская, а прозвали меня все эти, – тут курносенькая девочка бесцеремонно ткнула пальцем в подруг, – Щучкой. Зубы у меня видишь ли как у щуки, ну вот щучка и готова. У нас это просто делается, в один миг!
– А меня прозвали Цаплей. Моя фамилия Цаплина, а зовут Зоя!
И миловидная, синеглазая, белокурая девочка, только что громко восторгавшаяся наружностью Ины выступила вперед.
– А я Гаврик! – Шалунья Гаврик, честь имею представиться! – И откуда-то вынырнула необычайно живая, подвижная девчурка лет одиннадцати с бойким, задорным видом, с насмешливыми синими глазами и коротко остриженной под гребенку, как у мальчика, головой.
– Я – Жемчуженка!
– Я – Николаева!
– Савельева!
– Ланская!
И целый град имен, прозвищ и фамилий посыпался на Ину.
Девочки теснились к новенькой, перебивая друг друга, засыпали ее вопросами, бесцеремонно целовали ее и пожимали ей руки, сразу поддаваясь тому неизбежному очарованию, которым обладал этот прелестный ребенок. Одна только Фальк держалась в стороне. Ее худое, бледное, подслеповато-золотушное лицо хранило на себе печать презрения и надменности. Неприятная гримаса то и дело морщила его. Тонкие губы Лины улыбались недобро и неприветно.
– Надулась наша мышь на крупу! – поймав один из ее недоброжелательных взглядов, проговорила Гаврик и наморщила свой хорошенький носик.
И тотчас же обращаясь к Ине проговорила шепотом, но так что и Лина и все другие могли ее услышать:
– Ты, Южаночка, остерегайся этой Линки. Она племянница крысы и то и дело к ней с доносами шлепает! Племянница достойная тетушки… Кто из них лучше: Милька – крыса или Фискалка – Фальк, ей-Богу уж и не…
Но Гаврик не суждено было докончить фразы. Чьи-то легкие крадущиеся шаги послышались в коридоре. Девочки как стая испуганных птиц шарахнулись в стороны, и не прошло и трех секунд, как они уже лежали в своих постелях, точно и не оставляли их с той минуты, как ложились спать.
Дверь скрипнула и Эмилия Федоровна Бранд по явилась на пороге дортуара.
– Ступай спать и да послужит тебе уроком сегодняшнее наказание, – проговорила она, подойдя к Южаночке и взяв ее за руку. Потом она подвела девочку к пустой кровати, стоявшей близ дверей – вот твое место. Ложись спать и помни, что с завтрашнего дня ты должна окончательно переродиться и забыть все свои мальчишеские выходки и шалости. Они неуместны здесь в институтских стенах.
И, проговорив это, Эмилия Федоровна исчезла так же быстро, как и появилась, за порогом спальни.
Южаночка живо разделась, наскоро заплела в косичку свои непокорные кудри и, юркнув в постель, показавшуюся ей такой жесткой и неуютной, заснула очень скоро, утомленная массой новых, живо сменяющихся впечатлений.