Бронированная плита встала на место, закрывая монитор. После того, как Курт вынул чип, закрылась и щель. Банкомат вновь принял вид металлического гроба.
Страйкер поднес пухлую пачку к лицу.
Купюры были совсем свежими, – возможно, их еще не касалась рука человека. Каждую украшал портрет серьезного мужа. Больше всех было Бенджамина Франклина, чья прическа показалась Волку несколько странной. На ощупь каждая банкнота оказалась сухой и шершавой, будто языки молодых Волчиц. Деньги пахли первосортной бумагой и типографской краской. Почему-то этот запах Курту сразу понравился.
Спрятав банкноты во внутренний карман, он продолжил путь.
Большую часть суммы он уже собрал. Оставалось еще полторы тысячи. А также, конечно, не помешает иметь кое-что про запас – на случай неожиданных расходов.
Если бы Ковбой сглупил, и перевел на счет все деньги, Волк не задумываясь отправился бы прямиком в Убежище. Что ему до проблем безволосых?.. Это мероприятие было задумано как единичное, впредь Страйкер поклялся себе свято блюсти Заветы.
Безусловно, Хью и Ковбой понятия не имели, где его искать. Если бы несостоявшийся убийца испарился с деньгами, безволосые могли перегрызть друг другу глотки – Курту было плевать.
Но так уж вышло, что Ковбой оказался на редкость умен. Как ни странно, этот безволосый импонировал Волку. Один из очень немногих (если не считать самок), и дело было не только в исходящих от него приятных ароматах (хотя и в них тоже). Этот безволосый наверняка жил под самым Куполом, но Страйкер не чувствовал зависти.
У Ковбоя был стиль.
В нем чувствовалась загадка – как тот едва уловимый запах, что на мгновение почувствовал Курт. Она затаилась в уголках насмешливых глаз, в трещинках аккуратных морщин у оконечностей губ. Этот безволосый любил улыбаться, вот только веселиться – навряд ли.
Волк мотнул головой, будто собирался вытряхнуть несвоевременные мысли. Сейчас нужно думать о деле. Каким образом он собирается «ликвидировать» Майклсона, а также обезвредить охрану? На ум не приходило ничего выдающегося. Вероятно, – решил он, – придется импровизировать. Как во время тех драк, в которых время от времени принимал участие по дороге в Гетто. Или, что даже серьезнее, во время потасовок в родном Убежище, когда юные Волки выясняли отношения.
Поглядывая на таблички с указанием улиц и номеров домов, Курт корректировал маршрут. Уличные патрули становились все реже, а потому избегать их также не составляло труда. Престижный район с неохотой сменялся жильем для обычного люда. Появились первые магазины и бары, – бледные тени от буйства Бульвара Сан-Сет. Однако, стоило отойти от освещенных витрин и голографических вывесок, как ночь вновь сгущалась над улицей. С интервалами в несколько минут мимо проносился автомобиль. Из салона, как правило, доносился смех и запах спиртного.
Страйкер целеустремленно шел по тротуару, спрятав голову в капюшоне, а лапы в карманах. Всякий раз, когда впереди показывались группки безволосых, включавшие более трех хохочущих глоток, Волк переходил на другую сторону. Порой его окликали, но безуспешно. Сейчас не хватало, – думал он, – сцепиться с подгулявшей молодежью.
Впрочем, эти опасения оказались напрасны. По мере приближения к дому № 43 всякая активность исчезла, словно по волшебству. Оружейная брала начало на следующем перекрестке. Насколько Курт помнил, Тисовая улица была довольно широкой, с двусторонним, хотя и жидковатым движением. Ее застраивали будто впопыхах, но результат оказался довольно неплох.
Судя по всему, все дома были построены вскоре после возведения Купола. Они неплохо сохранились, хотя кое-где сквозь впечатляющий грим и выпирали голые кости. В большинстве своем здания были четырех-пятиэтажными, только в отдалении маячили пара высотных колонн. «Угрюмые старички», – как называл их Курт.
Он вышел на перекресток и замер в тени. Проезжая часть пустовала, если не считать летевших на юг отраженных огней. Пара пешеходов, немного пошатываясь, брели по другой стороне. Волк проводил их взглядом. Вот они, едва не упав, начали переходить бетонированный въезд в какую-то подворотню. Проем загораживал полосатый шлагбаум. Один из выпивох остановился, однако из тени тут же вышли пара широкоплечих парней. «Идите-ка отсюда», – донеслось к Волку через улицу. Парочка, поддерживая друг дружку, последовала указанию и вскоре исчезла в ночи.
Страйкеру не было нужды смотреть на номерной знак того дома. Он и так знал, что попал по адресу.
Было бы наивно полагать, что подпольный бордель имел отдельный вход на фасаде, или же в «нумера» можно угодить через парадный. Нет, все оказалось вполне в традициях жанра.
Курт мог вполне определенно полагать, что большая часть заведения расположена за тем самым шлагбаумом, который охраняли, как минимум, двое молодчиков. Судя по бетонированному въезду, внутри была какая-то стоянка, либо что-то в этом роде. Вполне вероятно, что автомобиль Майклсона (не пришел же он пешком!) стоит именно там. А внутри машины, вполне возможно, дожидается шофер и кто-то из охраны.
Таким образом, Волк с ходу отверг идею «лобового прорыва».
Он должен упасть с неба, выполнить работу, и вновь скрыться во тьме. На все про все должно уйти всего несколько секунд. Если же разбираться с охраной постепенно, по мере появления, так, чего доброго, придется отправляться за Родом в «нумера». Страйкер на мгновение представил себе бешеную гонку по роскошным комнатам, устланным кружевами и женскими телами, за трясущейся от страха грудой жира…
Упасть с неба, – мелькнула внезапная догадка. Курт взглянул на фасад здания более предметно. Балкончики были небольшими, и поэтому располагались на редкость компактно. Друг от друга их разделяли два с лишним метра. Окна и стеклянные двери были черны; жильцы, должно быть, давным-давно отошли ко сну.
Приняв решение, Волк не стал медлить. Пройдя по Тисовой к дому № 45, он перешел дорогу и двинулся в противоположном направлении. По мере приближения к цели походка его замедлялась, а глаза все более тщательно шарили по сторонам. Вот мимо промчался автомобиль, и Курту пришлось остановиться в тени, пока свет фар не потухнет вдали. Но, поравнявшись с парадным входом, он медлить не стал.
Страйкер оттолкнулся от асфальта и взмыл в воздух. Сильные пальцы ухватились за край портика, что нависал над подъездом. Мгновение спустя он уже стоял в оконном проеме подъезда, приноравливаясь к новому прыжку. Вот лапы ухватились за чугунные перила, Курт одним броском втащил себя на балкон. Но и тут не следовало задерживаться. Он пригнулся, прошел мимо стеклянной двери, а затем прыгнул вновь – на этот раз на третий этаж. Стена дома просвистела мимо, под ногами мелькнул темный асфальт.
Ему пришлось совершить еще шесть подобных прыжков. Стена дома была темно-серой, и все же черный силуэт отлично выделялся на общем фоне. Но, хвала Богам, на Тисовой не оказалось прохожих. В противном случае, заинтересовавшись увиденным, они могли поднять шум, дабы все остальные также могли полюбоваться легендарным Спайдер-меном.
Особенно трудно пришлось на самом углу. Охранники курили и о чем-то болтали внизу, у шлагбаума, тогда как Курт изо всех старался не шуметь, и даже почти не дышал. Ему пришлось взобраться на четвертый этаж, и уже оттуда совершить рискованный прыжок – на балкон третьего, что едва-едва показался из-за угла.
Пальцы правой лапы, соскользнув с перил, каким-то чудом сомкнулись на одном из прутьев. Волк стиснул его мертвой хваткой. Секунду спустя подоспело остальное тело. Страйкер что есть силы стиснул челюсти, чтобы не пустить наружу яростный вопль. Он сильно приложился ребрами о бетонный бортик, так, что из глаз искры посыпались. А какое-то мгновение спустя в локтевой и плечевой сустав, казалось, залили расплавленный свинец.
Но для криков это было явно не подходящее время. Курт отлично помнил об охранниках, что топтались внизу. Поэтому, не делая из обычной боли трагедию, Волк ухватился за перила второй лапой, подтянулся и забросил тело по ту сторону. Лишь там, распластавшись на керамической плитке, он позволил себе перевести дух.
Около минуты он любовался влажными облачками, вылетавшими из пасти, и прислушивался к тому, что творилось внизу. Охранники продолжали разговор на отвлеченные темы, похоже, ничуть не обеспокоившись странными звуками. Разговор вели двое, но делать выводы было рановато.
Лапы Волка тем временем ощупывали тело и конечности. Ребра болели, и все же были целы. Суставы также постепенно отходили. Главное, что сухожилия и мышцы также не подвели – без правой руки пришлось бы несладко.
Приподняв голову, Курт заглянул в стеклянную дверь. Та была занавешена изнутри плотной тканью, через которую, вероятно, не пробивался даже солнечный свет, не говоря о автомобильных фарах. Во всяком случае, рассмотреть сквозь нее силуэт навряд ли было возможно. Привстав, Страйкер облокотился о керамический пол и выглянул наружу.
Дом по Тисовой № 43 извивался буквой «S». Дворик, отгороженный шлагбаумом, был образован сомкнутыми кирпичными стенами. Другого выхода, если не считать единственный подъезд, отсюда не было. С позиции Курта была превосходно видна бронированная дверь с зарешеченным оконцем. Над козырьком крепились две видеокамеры, а у косяка болтался на цепи красный фонарь (вероятно, имевший какое-то символическое значение).
В этой части дома окна были преимущественно светлы, – исключая лишь четвертый этаж. Часть проемов горела белыми прямоугольниками, но большинство освещали интимные приглушенные тона – розовый, голубой, бежевый, зеленый. Сложные конструкции тюли и занавесей скрывали все, что происходило внутри. Как ни пытался Волк что-либо разглядеть, все его попытки не достигли результата.
Собственно, удивляться было нечему. Курт не сомневался, что все эти окна были пуленепробиваемы. А судя по тому, что Род Майклсон – какая-то влиятельная шишка из Улья (если уж такой стиляга, как Ковбой желал его смерти) – любил здесь поразвлечься, бордель был далеко не самый дешевый. В таких местах клиентов обычно ценили, и из кожи лезли, чтобы угодить любой их прихоти. Разумеется, конфиденциальность и безопасность были непременными условиями.
Страйкер бы также не удивился, если бы узнал, что в данный момент заведение работало на одного Майклсона. Ковбой обмолвился, что того интересуют какие-то специфические удовольствия, которые можно получить лишь в Гетто. Курт понятия не имел, что это было. Конкретно, конечно – в голове завертелось множество догадок, одна хуже другой. Дети, киборги, калеки, машины, даже животные…
Думая об этом, Волк не чувствовал ни гнева, ни отвращения. Его не особо заботило, чем именно занимался там безволосый. Что бы это ни было, он делал это в последний раз. Майклсон УЖЕ стал жертвой, хотя даже не подозревал об этом.
Курт отвел взгляд от окон и посмотрел вниз. Возле подъезда был припаркован один из самых роскошных автомобилей, которые Волку лишь доводилось видеть. Это был «Крайслер» класса «элит», зеркально-черный и обтекаемый. Относительно этой машины можно было употребить слово «причален» – внешние формы более напоминали подводную лодку. Вероятно, под капотом у него стоял мощный электромотор, – объемом в среднюю молнию, и мощностью в три-четыре сотни лошадиных сил.
Черные стекла сливались с черным же корпусом, поглощая световое излучение, но ничего не выпуская обратно. Можно было только гадать, сколько безволосых сидит в салоне. Тот был достаточно объемен, чтобы вместить не менее пяти-шести человек.
Страйкер отлично понимал, что Майклсона следует достать в тот момент, когда он будет идти через двор. Если ему удастся законсервироваться в своей авто-подлодке, дело можно считать проваленным. «Крайслер» наверняка был бронирован не хуже батискафа, и, вероятно, мог выдержать давление в пару тонн на квадратный дюйм. Тут бессильны даже волчьи когти.
Несколько метров. Еще меньше секунд.
Подул слабый ветерок, зародившийся где-то под Куполом, – из испарений целого Мегаполиса. Вот он изменил направление, и ноздрей Волка коснулся запах женских духов. Букет был очень непрост, сладкий, но слегка горьковатый. В нем чувствовалась свежесть горных лугов, пыльца на лепестках… Все то, что осталось в частных теплицах, и, – относительно лугов, – в стим-конструктах. Запах неизбывной печали.
Столь дорогие духи встречались Курту нечасто. Как правило, на Бульваре гордо прошествует какая-то дома, или же сквозной ветерок продует салон лимузина. Ну а здесь, судя по всему, духи были призваны услаждать тонкое обоняние клиентов.
Страйкер достал электронную планшетку, и с минуту внимательно изучал трехмерное изображение. Мистер Майклсон беззаботно вращался на жидкокристаллическом экране, накрепко запечатлеваясь в памяти Курта. Мог ли оригинал почувствовать, что сейчас на него смотрит убийца?.. – спросил себя Страйкер. – Нет, навряд ли…
Опустив прибор на керамическую плитку пола, Волк приготовился к долгому ожиданию. Глаза его, не мигая, уставились на металлическую дверь. Спина прильнула к холодной стене, благодаря чему разглядеть Курта из-за стеклянной двери стало очень непросто. Хотя, с чего бы жильцам проявлять любопытство в столь глухую пору, да еще из-за такого пустяка, как присутствие на собственном балконе загадочного персонажа?.. Впрочем, не исключено, – отстраненно думал Курт, – что там вовсе нет никого, а бордель занимает целое крыло…
До предполагаемого срока оставалось чуть больше часа. Страйкер надеялся управиться, максимум, за два-три часа. Пришел, увидел, сделал работу. На деле же оказалось не так просто. А ведь ему еще следовало попасть в больницу, но без денег туда соваться нечего.
Поэтому Курт принялся ждать. Сознание того, что он первый раз в жизни сидит в засаде, облегчало задачу.
Дыхание замедлялось вдох за вдохом. Мышцы расслаблялись, растекались под шкурой. Вскоре Волк уже походил на причудливое изваяние, что украшало какой-то невзрачный балкон.
Тем не менее, уши его продолжали ловить каждый шорох – на тот случай, если это окажется скрежет засовов. Охранники без умолку трепались внизу. Похоже, что их и впрямь было лишь двое, если только остальные не молчали с самого рождения. Те же, что вели разговор, делали шума не меньше, чем несколько Волчиц, обеспокоенных проказами собственных щенков.
Страйкер слышал каждое слово, однако не слишком концентрировался на содержании беседы. В противном случае терпения не хватило бы на пять минут. Безволосые без всякой последовательности перескакивали с одной темы на другую, обсуждая женщин, выпивку, футбол, а затем снова женщин.
Прошло не более получаса, когда раздался долгожданный звук. Более всего он был похож на соприкосновение металла, проворачивающегося в каком-то несложном механизме. Охранники тоже это расслышали, и тут же утихли. (Курту так и не довелось узнать, что именно изображала татуировка на правом бедре «новенькой»). Звук повторился, доказав, что действительно исходил с того самого вектора.
Со стороны дверного проема.
«Крайслер» утробно взревел – гораздо тише, чем положено трехтактовому двигателю.
Волк поднялся на ноги одним плавным движением. Взгляд его протянулся через двор к дверному проему. Если первые звуки могли означать очень многое, то «Крайслер» устранил все сомнения, – одним-единственным поворотом ключа в замке зажигания.
Страйкер приготовился к броску.
Телохранители, вероятно, предупредили водителя еще изнутри, что «объект готовится к выходу». Волк уже видел такое в кино.
Временной промежуток, начавшийся замком в двери борделя, включал не более пяти секунд. В этот незначительный срок, словно в вакуумный контейнер, отлично вместились все измышления Волка: компактно и слаженно, не допуская малейшего намека на страх или сомнения.
Курт подался вперед. Передние лапы легли на перила, готовясь забросить мохнатое тело по ту сторону. Теперь Волка ничуть не заботило, может кто-либо увидеть его через балконную дверь, или нет. Главное, чтобы не заметили снизу, однако болтливые сторожа перенесли все внимание на входную дверь. Она вот-вот грозила распахнуться. Каждое мгновение летело в вечность неспешно, точь-в-точь невесомое перышко, сграбастанное силой притяжения.
Мышцы Волка стремительно наливались мощью и жизнью. Легкие мерно качали газовую смесь. Кровь бежала по жилам, доставляя кислород везде, где тот только требовался. Мысли кристаллизовались в колючие снежинки, не похожие одна на другую. Органы чувств доставляли мегабайты данных. Нейроны работали слаженно и четко, не опускаясь до неуместных ссор.
Наконец это случилось.
Субъективное время Страйкера замедлило бег, все окружающее будто поплыло в замедленном просмотре. Бронированная дверь провернулась на петлях; проем открывался дюйм за дюймом. Из освещенного помещения в темный двор хлынуло, расширяясь, ярко-желтое лезвие. Мгновение спустя желтый квадрат заступила чья-то тень.
Волк не двигался. Он знал, что первым должен выйти телохранитель. Глаза ощупывали черный силуэт, застывший у порога – слишком высокий и стройный. Безволосый оглядывался по сторонам, но, похоже, не догадывался поднять взгляд выше второго этажа. А если и догадался, то не смог отсеять темный силуэт от еще более черной балконной двери. Курт даже задержал дыхание – как ему казалось, это был наиболее опасный момент.
Но ничего не случилось. Во всяком случае, никто не стал кричать «Эй, кто это там?!.», и показывать пальцем на узкий балкончик с изготовившейся к прыжку фигурой.
Вместо этого «Крайслер» приоткрыл пассажирскую дверь. Наружу хлынул другой поток света. Из салона показался плечистый приземистый парень, в правой руке он держал короткоствольный автомат.
Волк непроизвольно ощерился.
Из двери борделя тем временем выходила вторая фигура – также ни капли не соответствующая мысленному образу, что составил Курт. Лицо было скрыто в тени, однако определением «жирная рожа», который использовал Ковбой, там и не пахло.
Все трое телохранителей помедлили, оглядываясь. Наконец тот, что показался первым, обернулся и махнул рукой. Желтый проем заслонила крупногабаритная туша, семенящая на коротеньких ножках. Она вышла из подъезда и сразу же двинулась в сторону «Крайслера». Вот свет из салона упал под верным углом, выхватив из хитросплетения теней ту самую картину, которую Курт изучал около получаса назад в электронной планшетке. Это была круглая, лоснящаяся физиономия с глубоко сидевшими глазками и трясущимися при каждом движении щеками.
Еще до того, как Волк разглядел все эти подробности, он уже летел к земле с ускорением в 9,8 метров в секунду. Уцепившись за балкон второго этажа, он тут же мощно оттолкнулся, тем самым замедляя падение, но приобретая нужное направление. «Крайслер» мчался навстречу. Воздух свистел в ушах и набивался в глаза комьями ваты.
Разумеется, он не потрудился составить конкретный план. Зато у него было необъятное наследие, запечатанное где-то по ту сторону сознания, в узорных витках ДНК. Курт решил довериться инстинктам, выбрав из обширного списка наиболее мощный и древний, дошедший из непроглядного мрака столетий. Он действовал, не задумываясь и без колебаний, руководствуясь лишь неуловимыми токами, звучащими в сознании хрустальными нитями. Разве далекие предки, собираясь на охоту, долго и в подробностях обдумывали грядущее убийство?.. Вот так Страйкер совершил бросок.
Безволосые будто стояли по шею в вязкой, клейкой патоке, – движения их казались странно замедленными. Двое, что вышли из подъезда, заметили угрозу первыми. Один что-то крикнул, и, почти синхронно с напарником, рванул полу пиджака, где висело оружие. При этом ему, вероятно, казалось, что он действует молниеносно. На деле же получилось, что Волк мог фиксировать взглядом каждое движение – плавное и почти осторожное.
События поступали одно за другим, как зубчатая передача.
Парень с автоматом стал оборачиваться. Водительская дверца «Крайслера» щелкнула и распахнулась. Водитель, почувствовав, что ситуация вдруг обострилась, спешил на помощь начальству. Что же касалось последнего, то Род Майклсон просто застыл, выпучив глаза и распахнув рот. Он будто бы что-то кричал, но Волк не смог связать эти мычащие звуки в единое целое.
Курт приземлился на асфальт, поджал ноги и тут же вновь взмыл в воздух. Этот прыжок забросил его на крышу «Крайслера». Машина сильно пошатнулась на рессорах, металлическая крыша прогнулась, а где-то сухо треснуло стекло. Не дожидаясь, пока безволосые что-либо предпримут, Страйкер нанес первый удар. Водитель как раз распрямился, и уже начал оборачиваться, чтобы поглядеть, что происходит у него за спиной.
Волк протянул лапу, схватил безволосого за шею, сдавил когти и с силой рванул. В ладони у него остался трепещущий кусок плоти, истекающий кровью, из которого торчала белая трубка гортани. Безволосый пошатнулся и попытался зажать зияющую рану руками. Но кровь из порванных артерий хлестала тугими красными струями, рвалась между пальцев. Глаза безволосого закатились, он начал падать.
Все это Курт видел уже краем глаза. Не дожидаясь, когда тело безволосого рухнет на асфальт, он серой молнией бросился вперед. Парень с автоматом развернулся, поднимая оружие и бешено дергая затвор. Все его навыки, наработанные, вероятно, долгими часами тренировок, куда-то подевались. Такой пустячок, как предохранитель, превратился в настоящую проблему.
Волк пролетел мимо. Его правая лапа, вытянувшись в сторону, полоснула когтями по изумленному лицу. Гладко выбритая кожа разошлась сразу в четырех местах, будто взрезанная бритвой. Из длинных узких ран хлынула кровь. Парень завопил, но его автомат неожиданно ожил.
Страйкер без труда увернулся от скорострельной очереди. Ствол оглушительно стрекотал, выплевывая огонь и раскаленные кусочки металла. Самих пуль Курт не видел, однако затвор, как ему казалось, метался взад-вперед до странности медленно. Безволосый практически ослеп – кровь стекала с изуродованного лба в глазные впадины. Боль и ярость направляла неверную руку. Автомат, продолжая единственную очередь, повернулся. Три пули вонзились в голову другого безволосого, – к сожалению, не Майклсона, – и тот рухнул замертво.
…Тут в магазине кончились патроны.
Парень с располосованной физиономией протяжно застонал, оружие выскользнуло из ослабевших пальцев. В тот момент, когда раздался металлический лязг, Курт уже мчался к четвертому телохранителю.
У того наконец получилось достать пистолет – большой никелированный кусок железа. Длинный ствол повернулся в сторону приближающегося Волка. И раздался выстрел. Курт, не снижая скорости, пригнул голову к левому плечу. Рядом прожужжало что-то злое и горячее. Но и бессильное также – Страйкер смог уклониться без особых усилий. Ствол глядел прямо на него, а потому Курт фиксировал каждое его колебание.
Еще он мог видеть, как распахнулись глаза безволосого, и как сменялось в них выражение. Зрачок расширился, словно диафрагма объектива, заполняя собой всю радужку. Гнев и торжество сменились отчаянным ужасом, будто кто-то вставил другой негатив. Приблизившись вплотную, Волк смог рассмотреть собственное отражение – оскаленная морда с горящими глазами, торчащая из дыры капюшона.
Эта картина Курта ничуть не отрезвила. Первый раз в жизни он выпустил вожжи самоконтроля. Ни Заветы, ни назидания старших для него уже ничего не значили. Огонь в бумагу не спрятать. Древние инстинкты и тайные желания вырвались наружу.
Отмахнувшись от пистолета одним ударом когтистой лапы, Волк бросился на безволосого. Хотя тот был выше ростом и крепче в плечах, сопротивление оказалось почти символическим. Курт ударил кулаком под дых, – костяшки врезались в титановые пластины бронежилета. Но это было нестрашно. Сила удара отбросила безволосого на асфальт. Волк прыгнул следом, и еще в полете нанес финальный удар. Указательный палец правой руки вонзился в глазницу, проник в мозг.
Второй глаз по-прежнему фиксировал отражение убийцы.
Курт выдернул палец и поднял голову. Ему пришлось приложить некоторое усилие, чтобы вспомнить главное. Род Майклсон – так звали ту трясущуюся гору жира, которая семенила, то и дело оглядываясь, в сторону распахнутой двери. Обнаружив, что четвертый телохранитель также вышел из строя, толстяк засеменил еще быстрее.
Волк пружинисто поднялся на ноги и облизнулся. В желтом проеме двери мелькали какие-то тени, доносились чьи-то голоса, говорившие на повышенных тонах. Майклсону оставалось преодолеть всего несколько метров. В этом случае, вероятно, Страйкеру и впрямь пришлось бы изучить внутреннее убранство борделя. В своем нынешнем состоянии Волк ничего не имел против. И все же жажда убийства оказалась сильнее.
Свою жертву он настиг двумя прыжками.
Второе приземление имело место уже на широкой спине Рода. Тот не устоял, споткнулся и рухнул, будто подрубленное дерево (как показывали по головизору).
Из глотки вырвался испуганно-жалобный всхлип.
– Не делайте этого, прошу вас!.. – взмолился Майклсон. – Я заплачу, отдам сколько нужно!..
Возможно, в другое время Курт и обдумал бы его предложение.
Но не сейчас.
Распахнув пасть, он нагнулся и вонзил зубы в толстую шею. Густая кровь стремительно наполнила рот. Она была соленая, горькая и совершенно не вкусная. Поэтому Волк не стал глотать, а лишь вгрызался в мышцы и сухожилия. На глаза ему навернулась багровая тьма, сердце бешено колотилось под ребрами. В голове сверкали огненные вспышки.
Экстаз убийства не подвергался описанию. Это доступно лишь зверю.
Венозная и артериальная кровь смешивались, порождая единый коктейль. Его вкус был запретным и пряным, а запах – насыщенным и первозданным. Но, как ни странно, его заглушал другой – тот, что Страйкер уже ощущал, когда сидел в засаде. Дорогие духи так и забивали ноздри.
Наконец в голове немного прояснилось. Отстранившись, Курт понял, что терзает мертвое тело. Шея Майклсона превратилась в одну сплошную рану, откуда свисали лохмотья артерий и мышц. Белел позвоночник. Кровь, журча, стекала на асфальт. Вокруг головы успела образоваться не мелкая лужа – непроницаемая, матово-черная. Свет из окон отражался в ней разноцветными светлячками.
Правая нога Рода отбивала какой-то рваный ритм.
Волк вскочил на ноги. В дверном проеме показались какие-то фигуры, но, взглянув на жуткую картину лишь мельком, поспешили захлопнуть дверь. Некоторые из окон, раздвинув шторы, выставляли напоказ роскошное убранство. На этом фоне маячили силуэты – тонкие и хрупкие. Привлеченные пальбой и криками, они старались что-либо разглядеть в ночной тьме.
Страйкер машинально оправил капюшон. Оглядевшись, он мало-помалу сознавал, что все это – его рук дело. Верилось с трудом. Впервые за долгие годы кто-то из Стаи преступил Завет, совершив это намеренно, да еще в ТАКОМ количестве. Старейшине, вне сомнения, подобное и в кошмарном сне присниться не могло.
Но об этом позже. А пока – рвать когти, – решил Курт. В борделе, вероятно, уже успели вызвать полицию. Бравые офицеры, как известно, неустанно охраняют покой платежеспособных клиентов.
Волк развернулся и направился в сторону ворот. В голове прояснялось, он с удивлением оглядывался по сторонам. Память о проделанном мелькала в голове огненно-кровавыми вспышками. Вот телохранитель, булькая, зажимает изувеченное горло; вот мелькнула когтистая лапа…
Проходя мимо безволосого с пробитой глазницей, Страйкер помедлил. В голову ему пришла странная идея. Но – почему бы и нет?.. Нагнувшись над бездыханным телом, Волк поднял пистолет и принялся разжимать мертвые пальцы. Те поддавались с трудом, будто дух телохранителя не желал и в загробном мире расставаться с оружием. Но наконец рукоять оказалась свободна. Курт поднялся на ноги и сунул пистолет за пояс.
Другой безволосый лежал в двух метрах. Пули разворотили череп, снесли часть скальпа и обнажили мозг. Страйкер хладнокровно взглянул на белое лицо, после чего снова нагнулся. К этому трупу он имел только косвенное отношение. Откинув полу пиджака, Курт достал из кобуры пистолет – увесистый, черный, с массивной рукоятью.
На поясе безволосого, рядом с портативной рацией, висел мобильный телефон. Заметив его, Волк мгновение помедлил, но в итоге покачал головой. Эта штука могла выдать его с потрохами.
Спрятав второй пистолет, Курт поднялся и продолжил путь. Парень с разодранным лицом лежал у капота «Крайслера». Он продолжал тихо подвывать и зажимать руками кровоточащие раны. Глазницы были покрыты изрядным слоем полусвернувшейся массы. Веки, и, вероятно, глазные яблоки тоже были повреждены. Страйкер при всем желании не мог бы вспомнить, куда он метил, и какую преследовал цель. (Хотя, впрочем, с целью все было ясно.) Даже при самом компетентном хирургическом вмешательстве эти шрамы останутся до конца жизни. Тем не менее, он останется жив – превратится в мужчину, и станет с гордостью демонстрировать коллегам страшные следы, оставшиеся с той самой ночи, когда лишь ему удалось уцелеть во время Резни на Тисовой…