Люсю не принимали на работу в Мархинскую больницу – направление ушло в Вильнюс, Литовская ССР, куда её распределили после окончания института. А судьба распорядилась иначе – жить она приехала в Якутию.
Люся стала обивать пороги Якутского министерства здравоохранения, добиваясь того, чтобы ей помогли трудоустроиться. Из одних кабинетов её посылали в другие, в тех кабинетах не оказывалось нужного человека и её отсылали туда, где она уже была и там она снова тоскливо ждала… Её голова раскалывалась от мучительного хождения по коридорам. Хаотичность передвижения людей натолкнула Люсю на мысль о муравейнике, где она – брошенный и никому не нужный муравей, которому не дают притащить соломку в общий дом.
На третий день беготни по коридорам ей уже не хотелось быть врачом и помогать людям. Она поняла, что в Министерстве охраны здоровья граждан, а именно так нужно понимать «здравоохранение», никому нет дела до здоровья этих самых граждан, и уж тем более никто не жаждал помочь молодому врачу исполнить клятву Гиппократа в «тмутаракани», – так про себя с первых дней приезда она называла посёлок Марха. И неизвестно, как долго бы она ещё ходила по министерству, выклянчивая направление, если бы в одном из кабинетов в разговор не встрял хорошо упитанный, гладкий, в пиджаке и галстуке, якут.
– Вы что, ума лишились? Куда она у Вас направление просит? В Сочи? Она у Вас в Марху просится! У нас кадров нехватка, никто не хочет задницу морозить, а Вы тут бардак развели.
– Сергей Николаевич, так мы по инструкции …
– По уму надо, а не по инструкции. Выдать направление!
– Мудачье, – буркнул он себе под нос, выходя из кабинета.
Впоследствии жизнь ещё раз столкнула Люсю с этим человеком – Сергеем Николаевичем Протодьяконовым, замом министра Якутского здравоохранения.
Люсе выдали направление и уже на следующий день она поступила на работу участковым врачом в Мархинскую больницу. До неё эту должность занимала предпенсионного возраста врач… не буду называть имя, скажу только, что работу свою та не любила, лечила не вдумываясь, не пытаясь понять, что с человеком: голова болит – анальгин, живот или сердце прихватило – папаверин.
Люся, щупленькая, росточка маленького, в движениях быстрая и стремительная, похожая скорее на подростка, а не на врача, в короткий срок расположила к себе мархинцев. Относилась к больным с пониманием и сочувствием, умела услышать их жалобы, старалась думать, а не просто отмахнуться от больного, сунув ему лекарство. Если сомневалась в диагнозе – звонила в Якутск и консультировалась у более опытных врачей.
Нередко среди ночи зимой могли приехать за ней на санях, завернуть в тулуп и повезти к тяжелобольному. Не все якуты хорошо говорили по-русски, поэтому порой приехавший за ней якут не мог толком объяснить – куда её везут и какой помощи от неё ждут. Страха или боязни у Люси не было, главное для неё было сумку с медикаментами впопыхах не забыть. Верно ли, что в молодости у нас меньше страха и недоверия к людям и больше нерастраченного тепла в сердце? Глядя на Люсю сомнений в этом не было.
В Мархинской больничке катастрофически не хватало лекарств, лечить было нечем. Люся решила поехать в министерство, чтобы истребовать денег на лекарственные препараты.
Зима. Январь. Рейсовый автобус, как фантом, проявился из утреннего тумана и подкатил к остановке, окутанный паром, вырывающимся из невидимых щелей; из выхлопной трубы белым шлейфом стелился отработанный газ, слышался хруст снега под колёсами. Передняя дверь открылась, кто-то сзади вежливо, приложив руки к Люсиной попе, подсадил её в автобус. Люся не стала выяснять – кто этот «галантный» попутчик, прошла в конец автобуса на свободное место. Напротив неё сидел пьяный якут. Автобус тронулся. Через пару минут в автобусе наступила полная тишина. Пассажиры дремали, сжавшись, стараясь сохранить тепло внутри себя. Якута качало из стороны в сторону, при этом он внимательно рассматривал Люсю. Она отвернулась к покрытому инеем окну. На замёрзшем стекле был виден след от чей-то ладони. Люся приложила туда большой палец. Постепенно маленький, с двухкопеечную монетку, круг оттаял. Она заглянула в него – в сером тумане едва различимо мелькали редкие огоньки. Оторвавшись от окна, Люся перевела взгляд на якута, тот продолжал внимательно смотреть на неё. Она заметила, что по его щекам текли слёзы. Ни к кому конкретно не обращаясь якут произнёс:
– Никогда у меня не будет таких зелёных глаз.
Люся улыбнулась.
Якут утёр пьяные слёзы и повторил громко:
– Никогда у меня не будет таких зелёных глаз… как у неё.