Глава 4

Остаток ночи прошел спокойно. Меня никто не будил, не выпрашивал еду и не тревожил глупыми вопросами. Правда, это была заслуга вовсе не Горыныча, а заклинания тишины и тяжелого засова, который я предусмотрительно задвинула в пазы перед сном.

Открыв поутру дверь и выглянув из спальни, я тихонько хмыкнула, обнаружив наполовину разоренную самобранку и дрыхнущего на полу змея: Горыныч лежал на боку, подложив под щеку ладошку и поджав под себя ноги. Такой смирный, молчаливый… просто душка.

Самое интересное, что ни подушки, ни одеяла он с собой не прихватил и даже циновку вниз подстелить не догадался. Создавалось впечатление, он что опять бродил во сне, но, не сумев войти в мою комнату, свернулся калачиком прямо на пороге и теперь сладко сопел, время от времени потирая друг о друга озябшие стопы.

– Не надо, – тихо сказала я, когда выбравшийся следом за мной кот кровожадно оскалился и потянулся к дракону с явным намерением полоснуть его когтями по голой пятке. – Пускай спит.

– Ш-ш-шр-р, – сердито фыркнул Базилевс, но все же не стал будить оборотня таким зверским способом, а просто ловко через него перепрыгнул и с достоинством удалился, помахивая пушистым хвостом.

Я тоже аккуратно перебралась через спящего дракона и, потаскав со стола всяких вкусностей, тихонько выбралась из дома. Надо было папоротников цвет разобрать, рассортировать и отнести в сушильню. Заодно грядки обиходить. От сорняков избавиться. Потом в лес за травами сходить…

Неожиданно на земле прямо у меня на глазах образовалась небольшая черная лужица, а в ней откуда ни возьмись возник и заколыхался на крохотных волнах небольшой золотистый листочек.

Та-а-ак…

Кажется, за травами я сегодня не пойду. А вот к Черному озеру следовало наведаться как можно скорее. Похоже, у озерной владычицы что-то стряслось, иначе она не позвала бы меня на помощь.

– Мяу? – вопросительно мяукнул вынырнувший, будто из воздуха, Базилевс.

– Нет, мой хороший. Ты пока нужен мне здесь, – отказалась я от его помощи и без промедления открыла заповедную тропу.

– Яга-а-а! – нагнал меня прямо на входе встревоженный вопль. – Яга, погоди! Я с тобой!

Я с неудовольствием обернулась и уставилась на мчащегося от дома Горыныча вместе с таким же недовольным котом.

Вот чего ему не спалось, спрашивается? Лежал бы себе и лежал, мечтал, понимаешь, о горячем обеде… так нет же, подхватился и теперь несся босиком по траве, словно его в мягкое место ужалили.

– Яга! – выдохнул змей, когда мы поравнялись. – Уф! Успел. Ты почему без меня ушла?

Я удивленно вскинула брови.

– С чего бы мне спрашивать у тебя разрешение? Это мой лес, не забыл?

– Нет, просто… ты же хотела за мной понаблюдать, – на удивление быстро нашелся с ответом змей. – Сказала, что я должен быть на виду. А как ты будешь за мной смотреть, если оставишь здесь одного?

Я демонстративного его оглядела: встрепанный, полуголый, босой, с висящей на перевязи левой рукой…

– А как же завтрак? Неужто даже не перекусишь?

Горыныч откровенно заколебался.

– А ты меня подождешь?

– Нет.

– Тогда, может, я очень-очень быстро сбегаю, что-нибудь в рот засуну и сразу же вернусь?

– Нет.

Оборотень насупился, но потом подумал и упрямо тряхнул головой.

– Ну и ладно. Потерплю до обеда.

Я вздохнула.

Вот не надо бы ему идти на Черное озеро. Мой лес не любит незваных гостей, да и в остальном далеко не так безобиден, как кажется. Просто так по нему не прогуляешься, лишний раз по звериной тропке не пройдешь. Над ним даже птица не всякая может пролететь без последствий. Тогда как здесь, под присмотром Базилевса, моим гостям ничего не грозит.

Впрочем, решать за Горыныча я не буду. Небось не маленький, сам должен соображать, что к чему.

– Ладно, пойдем. Только рубашку на себя накинь и лапти из сеней прихвати. В них складнее будет.

– А я холода не боюсь, – горделиво приосанился Горыныч. – Мы, драконы, в принципе не мерзнем. А лапти носят только дети и старики. Настоящие мужчины ходят в сапогах… ну или без них, – поторопился добавить он, наткнувшись на мой скептический взгляд. – Без них даже удобнее. Ага.

– Ну-ну, – не стала спорить я и, обменявшись напоследок с котом выразительным взглядом, первой ступила на заповедную тропу. – Не отставай.

Горыныч заторопился следом и, как ни странно, на этот раз глупостей не наделал. Руки никуда не совал, любопытный нос тоже. Да и тропу я сегодня открыла короткую, так, чтобы р-раз – и уже на месте, поэтому мы всего несколько шагов по ней прошли и тут же оказались на берегу большого лесного озера, кромку которого окаймляли густые кусты, рваные клочья неизменно клубящегося над водой тумана и растянувшиеся вдоль берега круглые серые валуны.

Несмотря на ранее утро, вода в озере оказалась темной, неприветливой, почти черной. Даже у самого берега дно было практически не разглядеть. А уж о том, что таилось в глубине, даже я могла только догадываться.

– Прогуляйся вокруг, осмотрись, – бросила я Горынычу, попутно изучая спокойную водную гладь. – Можешь даже ягоды с кустов собрать. Они как раз созрели. Только к воде не приближайся. Что бы ни случилось, что бы ты ни увидел и ни услышал, в озеро не заходи.

– А ты куда?

– Мне надо кое-что сделать, но присутствие посторонних при этом нежелательно.

– Понял. Если что, кричи, – понятливо кивнул змей и, потянув носом воздух, отправился гулять вдоль берега.

Дождавшись, когда его силуэт растворится во внезапно разросшемся тумане, я скинула лапти и, приподняв краешек сарафана, медленно вошла в озеро. Недалеко, всего-то по щиколотку. Но даже так ощутила, насколько холодна темная вода и как неприятно льнут к коже склизкие водоросли.

– Здравствуй, соседушка. Звала? – негромко произнесла я, еще раз оглядев спокойную с виду озерную гладь.

Озеро тут же заволновалось, забурлило. В самом его центре мгновенно образовался широкий водоворот, от которого кольцами начали расходиться невысокие волны. Потом он стремительно приблизился. А спустя несколько мгновений вода в нескольких шагах от меня бесшумно расступилась, открыв моему взору высокую статную женщину с длинными, почти до пят черными волосами, надменным лицом, холодными синими глазами и выглядывающей из роскошной шевелюры изящной, созданной из ракушек короной.

Из одежды на озерной владычице имелись лишь длинные, облепившие ее со всех сторон золотистые нити водорослей. Сверху все это богатство едва-едва прикрывали тяжелые темные пряди. Я, правда, никогда не понимала, почему у озерных жителей они всегда оставались сухими, но эту тайну они даже мне не захотели раскрывать, так что о причинах приходилось только догадываться.

При виде меня на бледных губах владычицы появилась слабая улыбка.

– И тебе здравствуй, Яга, – произнесла она низким грудным голосом, от которого у мужчин обычно слабели колени. – Мой дом – твой дом. Благодарю, что так быстро откликнулась.

Я кивнула.

– Что стряслось, Баль?

– Пойдем, – величественно наклонила голову владычица. – Я покажу.

По ее знаку вода рядом со мной снова забурлила, после чего буквально рванулась к небу, но на полпути застыла, образовав этакое водяное зеркало, в котором отражалась я сама и лес за моей спиной.

Водная тропа…

Да, у озерных жителей тоже имелись свои секреты, которые нам, лесным, были по определению недоступны. Баль я, правда, доверяла. По сути, она являлась такой же ведуньей, как я, только властвовала над обширными водными просторами. К тому же мы всегда с ней ладили, поэтому я бестрепетно ступила следом за ней на тропу и ничуть не удивилась, когда спустя всего три шага мы оказались совсем в другом месте.

Судя по всему, это был исток какой-то реки. Вокруг расстилался лес, хотя и не мой. Деревья выглядели чахлыми и больными. Листва с крон наполовину облетела, трава под ними пожухла, несмотря на середину лета. А сам исток выглядел так, словно над ним надругался злобный колдун.

Обычно исток – это просто ключ… холодный, бьющий из-под земли родник с ледяной и безупречно чистой водой, которая затем с веселым журчанием убегает вдаль. Со временем он постепенно расширяется, набирает силу, потом долго петляет по лесам и полям, а под конец так или иначе впадает в какое-нибудь озеро.

Баль знает. Недаром она является владычицей рек и озер. Причем ее владения благодаря большой протяженности рек тянулись намного дальше моих и порой уходили в такие дали, что про них даже я не слыхивала.

Я подошла к истоку и, присев на корточки, оглядела загнивающий родник.

Вода в нем была не ключевой, а какой-то мутной, с дурным запахом и неприятным желтым цветом. Когда я ее коснулась, то сразу поняла – исток погибал. Причем явных причин для этого не имелось. Вокруг не построили плотину бобры, нигде не чувствовалось присутствие человека, грязной волшбой в воздухе тоже не пахло. И тем не менее исток умирал.

– Посмотри вон там, – тихо сказала Баль, указав рукой на чахлые деревья. – Мне нет туда ходу, а ты, скорее всего, сумеешь.

Я послушно выпрямилась и, придерживая сарафан, направилась в указанном направлении, а довольно скоро обнаружила поваленное дерево, в корнях которого прямо из-под земли был еще один ключ. Только совсем уж грязный и ужасно вонючий. Запах у него был точно такой же, какой исходил из истока, только гораздо сильнее. Вода оказалась совершенно темной, от нее валил пар, а время от времени внутри смердящей лужи что-то подозрительно бурлило, а потом на ее поверхности вздувались такие же вонючие пузыри, словно на старом загнивающем болоте.

– Что за дела? – неприятно удивилась я, ни на миг не усомнившись, что именно эта лужа отравила речной исток. А потом выглянула из-за дерева и крикнула: – Баль, у тебя с болотной ведуньей какие-то счеты?

Терпеливо дожидающаяся меня в ручье владычица поджала губы.

– Нет. Мы с Варной не ссорились. Но это уже третий исток, который она старается мне загубить. И на случайность это не очень похоже.

– Ты пыталась с ней поговорить?

– Дважды к ней девочек отправляла, – кивнула Баль. – Чужой исток у моих границ мне не нужен. Пришлось его уничтожить. Но Варна не откликнулась. И болото от моих границ не отозвала. Даже наоборот, стало еще хуже, и на этот раз у меня не хватило сил с ней справиться. Поэтому я и прошу тебя помочь.

Я окинула взглядом отравленный лес.

Да, границы наших владений нередко сливаются, переплетаются и иногда даже путаются. Где-то лес граничит с болотом, где-то, наоборот, с рекой или озером. Порой болото может подойти вплотную к деревьям. Но, как правило, дальше этого дело не заходит. Мне вполне мирно сосуществуем друг с другом. Быть может, не дружим в полном смысле этого слова, но и враждовать у нас повода нет.

Однако Варна создала клочок своего болота именно там, где он пусть и не особенно мешал сейчас, но в скором времени мог серьезно навредить Баль. И поскольку это было сделано уже трижды, то на случайность, как и сказала владычица, точно не походило.

Я обошла грязный ключ по кругу, коснулась одного дерева, другого, затем попыталась дотянуться до здешней земли и искренне порадовалась, когда та ответила. Более того, охотно поделилась силой и позволила даже вдали от моего собственного источника полноценно работать.

На то, чтобы закрыть «плохой» ключ, у меня ушло около получаса.

Он, правда, поначалу не желал уходить, отчаянно цеплялся за жизнь, всеми силами сопротивлялся и всячески старался улизнуть от моей магии. Даже попытался ужаться и спрятаться под корнями, чтобы его не заметили. Однако земля не подвела и буквально высушила, выкинула чужой источник вон, после чего исток Баль с облегчением вздохнул, а вода в нем явственно посветлела.

– Спасибо, Яга, – улыбнулась владычица, когда я выбралась из леса и, проверив ручей, удовлетворенно кивнула. – Мы у тебя в долгу.

– Я поговорю с Варной, – пообещала я. – Надо выяснить, чем ты могла ее обидеть.

Баль нахмурилась.

– Мы с ней не ссорились. По крайней мере, не больше, чем обычно. Но то, что она делает, очень похоже на объявление войны.

– Не спеши с выводами, – попросила я. – Давай сперва ее выслушаем, а уже потом будем что-то решать, хорошо?

Владычица на это ничего не ответила, однако тропу все-таки создала и благополучно вернула меня обратно к Черному озеру. Правда, совсем не в то место, откуда мы уходили. А когда я оказалась на берегу, то услышала громкий плеск и озорное женское хихиканье, заставившее меня недовольно нахмуриться.

Эх, все-таки не послушался…

– Ты пришла не одна? – повернула голову в сторону ближайших кустов Баль, где снова послышалась какая-то возня. – Яга, ты в кои-то веки привела к нам мужчину?

– Да, так получилось. Извини, что без приглашения.

Владычица к чему-то прислушалась и неожиданно хмыкнула.

– Такой сильный, смелый… но глупый, как и все самцы. Ты привела его к нам в качестве дара?

– Нет. Это мой гость. Он здесь случайно оказался.

– Хорошо, – после мимолетного колебания согласилась она, отступая обратно на глубину. – Мы своих не трогаем. Но в следующий раз пусть твой гость соблюдает осторожность.

Вода вокруг нее снова забурлила, поднялась, и через мгновение озерная владычица скрылась из виду. Тогда как я сердито сдвинула брови и, торопливо обувшись, отправилась искать своего легкомысленного змея.

Он нашелся неподалеку, буквально за кустами, рядом с наполовину торчащим из озера бревном. Берег там обрывался очень круто, сделай буквально шаг от кромки воды, и все, ухнешь в омут с головой. Однако Горынычу повезло – под ним все-таки обнаружилось дно. Поэтому сейчас он сидел по шею в воде, расслабленно прислонившись спиной к мокрой деревяшке, обалдело хлопал ресницами и даже не пытался возражать, пока к нему настойчиво липли три абсолютно голых девицы, которые его только что не облизывали.

При этом повязку он где-то потерял. Бесстыдниц обнимал сразу обеими руками, нимало не смущаясь наличием лубков. Ничуть не сопротивлялся тройному напору, ни разу не пытался проявить инициативу, а лишь пьяно глазел на аппетитные формы прелестниц и охотно позволял девицам елозить по себе ладонями, обнаженной грудью, губами и вообще всем, чем только можно. Ну разве что глаза время от времени закатывал и томно вздыхал.

– А ну брысь! – рявкнула я при виде этакого бесстыдства. – Пошли прочь, мокрицы приставучие!

Девицы ойкнули, фыркнули, прыснули в разные стороны, а Горыныч запрокинул голову и укором посмотрел на меня снизу вверх.

– Яга, ну ты чего? Они же такие красивые, ласковые… Ну разве что холодные немного.

– Красивые, говоришь? – промурлыкала я, подойдя почти вплотную и заглянув в его помутневшие глаза. – А ты на отражение-то их взгляни хорошенько.

Он послушно перевел взгляд чуть дальше, на кусты, рядом с которыми торчали три призывно улыбающиеся ему девичьи головки: белая, черная и рыженькая. Девицы в ответ вроде как засмущались, очи темные вниз скромно поопускали, а вот полные груди, наоборот, выставили напоказ. Да еще специально то уходили под воду, то снова показывались змею во всей красе, нагоняя волну, а заодно дразня и распаляя тот самый пожар, перед которым редкий мужчина сможет устоять.

Горыныч тоже замер, разинув рот, словно в первый раз их увидел. Едва слюной не закапал. Но тут же словил тяжелый подзатыльник и клюнул носом воду.

– Яга-а… Буль! За что?!

А потом наконец-то увидел дрожащее в воде отражение, где вместо изящных девичьих головок проступили три жуткие рожи с мутными бельмами глаз, рыбьими гребнями на хребтах и акульими зубами во всю пасть, и с перепугу чуть снова не утоп.

– А-А-А… Буль-буль-буль!

Я схватила дракона за волосы и выдернула обратно, чтобы не задохся.

– Ну как впечатление? Все еще считаешь их красавицами?

– Мать моя дракона…

Горыныч, отплевавшись, опрометью вылетел из воды и дрожащими руками подтянул спадающие штаны. А девицы, разочарованно вздохнув, дружно нырнули и мгновенно исчезли в темных водах Черного озера.

– Жуть какая! Почему ты не предупредила, что тут такие страхолюдины водятся?!

– Я тебе сказала не приближаться к воде.

– Да я и не приближался!

– Неужели? А откуда, по-твоему, я тебя сейчас достала?!

Горыныч шумно выдохнул.

– Я просто мимо шел, ясно?! Вообще не собирался туда лезть, тем более что там вороны отчего-то раскаркались. А потом смотрю – тонет кто-то, внизу даже тело чье-то мелькнуло. Ну я и побежал помочь. В воду ты велела не заходить, поэтому я на бревно запрыгнул. Руку протянул, а они оттуда сразу – хвать! И в озеро меня втроем и утянули! Я сперва с головой ушел, со страху чуть огнем не плюнул. Но потом все-таки дно ногами нащупал, почти выбрался, как тут…

– Вороны раскаркались? – недоверчиво переспросила я.

Он с досадой отвернулся.

– Да. Голоса такие противные, аж слух режет. Но я поначалу не сообразил, что на озерах каркать попросту некому. А потом… потом забыл. Кто ж знал, что они такие страшные?!

Я шумно выдохнула.

– Русалки умеют морок наводить. Недаром это озеро не только Черным, но и Гиблым называют – из него еще ни один мужчина не сумел самостоятельно выплыть.

– Почему только мужчины? – не понял дракон.

– Потому что женщины русалок не интересуют. А мужчин они сперва песнью волшебной заманивают, потом впрыскивают в кровь яд, чтобы затуманить разум окончательно. Ублажают, по очереди спариваются, чтобы заполучить как можно больше потомства. А когда жертва ослабнет, ее утаскивают на дно и поедают заживо, пока она радостно пускает пузыри.

Горыныч зябко повел плечами.

– Фу. Гадость какая.

– Тебе еще повезло, что их песнь на тебя не подействовала. Обычно мужчины находят голоса русалок привлекательными, – продолжила я, а потом повнимательнее присмотрелась к его горлу. – Хотя отравить тебя, похоже, они все-таки успели… вон отметины от зубов остались.

Змей торопливо провел рукой по шее и вздрогнул, обнаружив на пальцах свежую кровь.

– Вот сволочи! Я теперь что, умру?!

– Нет, конечно. Но противоядие тебе все-таки лучше выпить. Пойдем домой.

– Пойдем, – с облегчением согласился змей. – Мне, наверное, эти чуда-юда еще долго в кошмарах сниться будут.

– С женщинами вообще следует быть осторожнее, – проворчала я, открывая заповедную тропу. – И каждый раз тщательно проверять, прежде чем с кем-то лобызаться.

Горыныч пробормотал в отчет что-то невразумительное и первым шагнул к дому. Я – за ним. Прямо-таки след в след прошла за змеем, поднялась на крыльцо и даже придержала дверь, когда он, шумно раздувая ноздри, зашел в сени.

Обычно русалочий яд действует на мужчин возбуждающе. От него мгновенно отключается разум, появляется повышенная активность, а также вполне объяснимое желание, причем такой силы, что из всех возможных мыслей в помутневшей мужской голове остается всего одна.

Собственно, ради этого парней и травили, иначе потомство русалкам было бы не зачать.

Однако змей даже в озере не походил на обезумевшего от страсти самца. Напротив, он выглядел непривычно вялым, малость обалдевшим от свалившегося на него «счастья», но при этом совершенно расслабленным, если не сказать, что безвольным.

Русалки, хоть и старались, но получить от него ничего не смогли. И, наверное, сами не поняли, почему их безотказная песнь в этот раз дала такую досадную осечку.

Потом, правда, дракон встряхнулся, протрезвел. Однако теперь, когда все ужасы остались позади, его снова повело. Более того, Горыныч, едва вошел, аж пошатнулся, а потом почему-то повернул не к столу, где стояла нетронутая с утра еда, а в светлицу. Причем в мою. После чего в два шага добрался до аккуратно застеленной постели, рухнул на нее лицом вниз и, пробормотав: «Доброй ночи, сладких снов!» – мгновенно отрубился.

Я только руками развела.

Вот тебе и дракон. Все у него не как у людей.

Пришлось снова поднимать его левитацией, переворачивать, перекладывать на другую постель. Потом идти за противоядием и аккуратно поить спящего парня, чтобы побыстрее пришел в себя.

– Мяу! – с неодобрением взглянул на него с подоконника Базилевс.

Я тяжело вздохнула.

– Ты прав. У него немало недостатков. Но в Черное озеро он, пожалуй, единственный полез, чтобы помочь утопающему. Остальных туда привела исключительно похоть. И что мне теперь с ним делать, а?

– Фр-р!

Я глянула на вздыбившего шерсть кота. А потом присела на краешек постели, откинула с лица Горыныча мокрую прядь и крепко задумалась.

Загрузка...