12.05, суббота, 11.30
Среди представителей известных мне профессий наиболее охотно идут на контакт с нашей службой журналисты. Но с этой публикой приходится держать ухо востро. Так как шустрые парни и еще более нагловатые девицы из журналистской братии постоянно норовят урвать у тебя побольше информации, при этом ничего не давая взамен. В этом смысле Гена Сысоев – корреспондент скандально известной газеты «Совершенно конкретно» – типичный представитель молодого поколения журналистов. С Геной мы познакомились в прошлом году, во время командировки нашей опергруппы в Чечню. Сысоев, не получив аккредитации, пытался проникнуть в район боевых действий, за что и был задержан военными. Командование намеревалось вообще удалить журналиста из Чечни, но за Сысоева вступился полковник Чернышов. С его помощью Гена все же получил желанную аккредитацию. Понятно, что за такую поддержку мы надеялись на ответные услуги, но не тут-то было. По возвращении в Москву Гена сделал вид, что ничего не знает о якобы произошедшем с ним в Чечне инциденте. Пришлось всю работу с журналистом строить, как и с прочими его коллегами: информация – за информацию. Не знаю, кто от этого обмена выиграл больше, но подозреваю, что Генка. Потому что он строчил публикацию за публикацией, соответственно получая за них гонорары, а мы всего лишь по крохам накапливали оперативные материалы. Но все же кой-какая польза от Генки была. В подводных течениях российской политики он чувствовал себя как рыба в воде. Поэтому, когда мне потребовалось собрать информацию о депутате Варенникове, я в первую очередь подумал о Генке Сысоеве.
Несмотря на все мои попытки, накануне найти журналиста мне не удалось. В Генкиной редакции с неизменным постоянством отвечали, что не знают, где находится Сысоев, и уж тем более неизвестно, когда он появится на рабочем месте и появится ли вообще. После очередного моего звонка в редакцию газеты «Совершенно конкретно» трубку вообще не сняли, из чего я сделал вывод, что сотрудники редакции, так и не дождавшись своего коллеги, разошлись по домам. Я перезвонил Генке домой, но увы – с тем же результатом. Ответом мне стали длинные непрекращающиеся гудки. Последний звонок Сысоеву на квартиру я сделал уже в двенадцатом часу вечера и услышал все те же длинные гудки…
В субботу я возобновил свои попытки. Помня о Генкиной привычке подолгу спать по утрам, я позвонил ему лишь после десяти. Трубку долго не снимали, но я проявил настойчивость и в конце концов дождался ответа. Ответил мне заспанный женский голос. Признаться, в первый момент я решил, что ошибся номером, но потом все же попросил пригласить к телефону Сысоева.
– Кого? – переспросила женщина на другом конце провода.
– Геннадия Сысоева, – уточнил я.
– Ген, не пойму, тебя, что ли, спрашивают, – глухо донеслось из трубки, после чего мне ответил уже знакомый Генкин голос.
– Да? – недовольно спросил он.
– С добрым утром! Вставать пора! – бодро приветствовал я знакомого.
Сысоев сначала ругнулся в трубку по поводу столь раннего звонка. Но затем профессиональное любопытство взяло верх, и он поинтересовался – какого лешего мне, собственно, надо.
– Встретиться со старым другом! – бодро ответил я. – Как предлагается в рекламе пива «Золотая бочка».
– Вообще-то после вчерашнего мне как раз надо пивка попить. Для поправки здоровья, – уточнил Гена. – Ну так где пересечемся?
Я предложил одно из известных мне летних кафе, где цены на пиво были вполне приемлемыми.
– Ладно, подгребай часам к одиннадцати, – вяло ответил Генка. – Нет, лучше к половине двенадцатого.
И вот мы сидим с Генкой за столиком летнего кафе, Сысоев смотрит на меня уничтожающим взглядом и говорит, энергично размахивая руками:
– Старик! Ну какого лешего ты назвал меня по телефону Сысоевым?! Ты же знаешь, что я публикуюсь под псевдонимом Назаров! Назаров! – еще раз повторил он. – Теперь эта бикса думает, что я ей лапшу на уши вешал. Она же была уверена, что познакомилась с известным журналистом!
– Так ты и есть известный журналист, – польстил я Генкиному самолюбию.
– Но Назаров, а не Сысоев! – воскликнул он.
– Ну извини, – улыбнулся я.
– Ладно, проехали, – махнул рукой Генка. – Что у тебя?
Меня всегда поражала его манера мгновенно менять тему разговора. В первый момент я даже растерялся, что же такое ему ответить, и решил честно спросить:
– Депутата Варенникова из думского комитета по экологии знаешь?
Сысоев тут же отставил в сторону бокал с пивом, наклонился ко мне через столик и заговорщически спросил:
– Значит, смерть Симонова – это не несчастный случай и ты ведешь это дело, так?
Ого! Оказывается, мой знакомый держался в курсе событий и мгновенно связал фамилию Варенникова с именем погибшего председателя думского комитета. Подобно корреспондентам всех скандальных газет, Генка Сысоев был падок на сенсации. И если уж я хотел получить от Генки нужную информацию, то разубеждать его в собственных предположениях, конечно, не следовало.
– Пока еще ничего до конца не ясно, – обтекаемо ответил я. – Но могу тебе пообещать – когда ясность появится, ты об этом узнаешь первым.
– Ага, и в ответ ты хочешь получить у меня информацию о заместителе Симонова – Георгии Варенникове?
Надо отдать Сысоеву должное, суть разговора он схватывает на лету. Правда, это проявляется только в тех случаях, когда он видит собственную выгоду. Очевидно, сейчас был именно такой случай, потому что Генка сказал:
– Ладно, договорились, расскажу тебе все, что мне известно, но не забывай – с тебя материал для статьи!
Вот так! С меня, оказывается, уже требуется материал. Но это дело будущего, в данный же момент я просто кивнул. Заручившись моим молчаливым согласием, Сысоев заговорил:
– Варенников избирался по одномандатному округу. Уже в Думе примкнул к правоцентристской депутатской группе и вошел в комитет по экологии.
Генка замолчал и посмотрел на меня, ожидая одобрения. Я был глубоко разочарован. Если это все, что он собирался мне сообщить, то не стоило даже встречаться.
– Ну а личностные качества, интересы, увлечения? – попробовал я навести Генку на новую мысль.
– Да какие там личностные качества! – Журналист пренебрежительно махнул рукой. – Варенников же ноль без палочки, серая личность, никакой самостоятельной позиции. За все время работы в Госдуме он не выступил ни с одной инициативой и самостоятельно не принял ни одного решения. Правда, Варенников – хороший исполнитель, но это максимум того, на что он способен. Кстати, Симонов выбрал Варенникова своим заместителем только потому, что не видел в нем конкурента.
– Как же такой посредственный, по твоим словам, человек мог стать депутатом? – удивился я.
– А ты что, не понял? Я же сказал, Варенников прошел в Думу по одномандатному округу. – Сысоеву было приятно чувствовать интеллектуальное превосходство. Наверное, в этот момент я представлялся ему старательным, но бездарным учеником. И он, как опытный учитель, начал объяснять: – Победу на выборах в одномандатных округах определяют отнюдь не личностные качества кандидатов в депутаты, а старания нанятых ими политтехнологов. Проще говоря, деньги, вложенные кандидатами в их избирательную кампанию. А в Варенникова вложили такие бабки! – Генка многозначительно пощелкал языком. – Он просто физически не мог проиграть.
– И кто же вложил в него эти деньги? – тут же спросил я.
– Кто-кто? – передразнил меня Генка. – Тот, кто хотел видеть Георгия Яковлевича своим карманным депутатом.
Я продолжал смотреть на Генку вопросительным взглядом, которого он в конце концов не выдержал и сказал:
– Ладно, помогу тебе. Знаю я в Москве одну конторку имиджмейкеров, хорошие ребята. Я одно время у них даже подрабатывал, писал по заказу разгромные статьи. – Кого именно он громил в своих разоблачительных публикациях, Генка не сообщил, зато выдал весьма ценную информацию: – В прошлую избирательную кампанию ребята работали на кандидата, который баллотировался в Думу по тому же избирательному округу, что и Варенников. Так что у них на всех конкурентов своего кандидата наверняка собран обширный компромат.
Меня интересовал не копромат, а объективная информация, но разубеждать Сысоева я не стал. Как многие обыватели, Генка искренне считал, что сотрудники ФСБ занимаются исключительно сбором компромата на своих сограждан. И разубедить его в этом заблуждении было решительно невозможно.
По пути в контору, оказывающую консультационные услуги политикам и людям, только стремящимся стать таковыми, Генка инструктировал меня:
– Ни в коем случае не говори, что ты опер ФСБ, иначе с тобой, да и со мной тоже там никто даже разговаривать не будет. Запомни – ты стажер нашей газеты, а я твой руководитель. – Сысоев осмотрел меня критическим взглядом и добавил: – Правда, староват ты для стажера. Да и вид у тебя глуповатый. Но ничего, сойдет.
Так, выслушивая Генкины нотации по поводу моего не очень умного вида, мы наконец добрались до имиджмейкерской фирмы. В офисе, куда привел меня Сысоев, нас встретили три человека: двое мужчин моего возраста и женщина, которой можно было с одинаковой вероятностью дать и двадцать, и двадцать пять, и тридцать лет. Среди трех имиджмейкеров ее собственный вид был, безусловно, самым колоритным. На ней были черные кожаные брюки-клеш, длинный черный кожаный пиджак, свои коротко подстриженные волосы она покрасила в такой же абсолютно черный свет, а глаза прятала за стеклами темных очков, разумеется, в такой же черной оправе. Любовь женщины к черному цвету и изделиям из кожи настолько бросалась в глаза, что я тут же предположил, что и белье она носит тоже кожаное и непременно черное.
Пока я рассматривал женщину в черном, Генка быстро обошел контору, с мужчинами поздоровался за руку, а поразившую меня незнакомку чмокнул в щеку.
– Вот, коллегу привел, – махнул он рукой в мою сторону и опять без всякого перехода сказал: – Про Симонова слыхали? Варенников теперь точно в гору пойдет.
– Да уж, повезло проходимцу, – заметил в сердцах один из имиджмейкеров.
– Почему проходимцу? – тут же спросил я.
– Да потому что он проходимец и есть! – последовал ответ. – Всю жизнь возглавлял партком в НИИ расщепления ядерных материалов. Собственных научных заслуг – ноль. А поди ж ты, кандидат физико-математических наук. На партийных собраниях, понятно, демагогии научился, вот руководству «Промэкса» и приглянулся. А с деньгами «Промэкса» чего ж в Думу не попасть.
В словах имиджмейкера явно присутствовала обида и зависть к более удачливому участнику избирательной кампании, поэтому их нельзя было огульно принимать на веру. Но в этих словах прозвучало новое слово, и я на него сразу же среагировал:
– А что такое «Промэкс»?
Все присутствующие, включая и Генку Сысоева, посмотрели на меня как на идиота. Потом все тот же имиджмейкер, наверное руководитель этой конторы, сказал:
– «Промэкс» – это нефть, это уголь, это алюминий и другие цветные металлы. Это собственный банк и целый медиахолдинг. Это представительства в Европе, Азии и Америке. Одно слово – финансово-промышленная группа.