Один из вопросов, который беспокоил Валеру и с которым обратился к батюшке Антонию, – самоубийство дяди Славы.
Дядю Славу Валера любил, в детстве мечтал быть таким же весёлым, общительным, всё умеющим. Когда дядя по праздникам приходил к ним в гости, дом наполнялся счастливой кутерьмой, музыкой басистого голоса. Все заряжались от дяди Славы улыбчивым настроением. Он мог надеть фартук и помогать женщинам на кухне. А то устроит соревнование с Валерой, кто больше подтянется на турнике, над дверью закреплённом. Или возьмёт гитару племянника. Дядя хорошо пел романсы, мастерски фотографировал, отлично готовил, был на ты с компьютерной техникой, только-только входившей в обиход. По-мальчишески любил что-то новое, и, чем бы ни начинал заниматься, «копал до золота», как сам говорил. И Валеру учил: «В любом деле, если берёшься, добивайся результата на пять с плюсом! А уж на твёрдую четвёрку всё можно освоить».
Сломали дядю Славу девяностые годы. Валера сразу вспоминал дядю, когда слышал, «не будь девяностых со всеми их издержками, жертвами, не возродилось бы православие в России». Получается, дядя Слава – одна из жертв этого возрождения. Дядя открыл предприятие, всё-то у него (как всегда) получилось, умел считать на несколько шагов вперёд, а споткнулся на кредите. Взял его, вложил в дело, но вовремя отдать не смог. Не имеющие страха Божия люди придумали много схем отъёма денег и бизнеса, одну из них применили на дяде Славе. Оказавшись в тупиковой ситуации, дядя разрешил её не в своей манере – повесился.
Валера очень скорбел, но, рассуждая о поступке дяди Славы, считал, поступил он правильно: погиб, защищая семью, она бы оказалась на улице. Своей смертью обрубил концы и сохранил квартиру жене и двум дочерям…
Так Валера думал, пока не узнал об отношении церкви к самоубийцам.
Тогда-то вспомнил один из приходов дяди Славы к ним. За столом дядя весело рассказывал о спиритических сеансах, которые устраивали в молодости. После института работал два года на ремонтном заводе в небольшом городке. Организовалась компания, как дядя говорил, – «молодёжь-холостёжь из местной интеллигенции». Хирург, только-только после мединститута, школьная учительница иностранных языков, корреспондент местной газеты и преподаватель музыки в педучилище. «Собирались по праздникам чаще на квартире у учителя физики, – рассказывал дядя Слава, – жена у него работала инструктором в райкоме комсомола, детей не было, а квартира большая. Выпивали, пели, танцевали. На дни рождения устраивали поздравительные спектакли, мы их называли рок-операми. С песнями, танцами, переодеваниями. Веселились от души. Как-то корреспондент предложил устроить спиритический сеанс. И ведь получилось вызвать духа, изрядно пощекотали нервы. Недели через три был день рожденья учителя физики. Как не собраться. И снова захотелось спиритического сеанса. Вызвали духа, не помню кого, а он мне говорит: пойдёшь мимо кладбища – я тебя задушу. Воспринималось всё на уровне дурачества, но идти мне домой на самом деле мимо кладбища. Было это до снега, конец октября, темень, как в подполье, подхожу к кладбищу, и такая жуть навалилась, ничего с собой поделать не могу, знаю, ерунда на постном масле, а хоть обратно возвращайся. Ужас сковал. Кое-как собрался с духом и рванул. Летел, будто за мной с топором гнались. Мокрый с головы до ног прибежал домой, пот ручьями, сердце горлом выскакивает. Больше с той поры в духов не играл».
Повесился дядя в дальнем углу парка, граничащем с кладбищем.
Узнав об отношении православия к самоубийцам, Валера ещё раз остро пережил смерть дяди. Мысль об участи души дорогого человека не выходила из головы. Хотелось помочь ей, но как?
Однажды в обеденный перерыв задремал на работе. Положил голову на стол и оказался в темноте, хоть руками раздвигай – плотная, густая, давящая. Сковало удушье. И пришло понимание: здесь находится душа дяди Славы. И ему, Валере, дано понять, что чувствует душа самоубийцы. Валера не мог вдохнуть полной грудью, набрать в лёгкие воздуха, словно многотонный груз водрузили ему на грудь. Душа, изнывая под тяжестью, желала вырваться из темноты. Туда, где за стеной мрака спасительный свет. Там люди, радость, счастье, там Бог. Она молила Бога простить её. Но молитва вязла в густой, как расплавленный гудрон, темноте.
За дверью в коридоре раздались громкие шаги, зашумел пылесос. Валера поднял голову, протёр ладонями, будто умываясь, лицо, лоб. Вспомнил только что увиденное. Решил для себя: ему показано, где находится страдающая дядина душа.
От кого-то из знакомых услышал про канон «За самовольно жизнь скончавших». Но без благословения читать его нельзя: ты делаешь вызов сатане. Спросил батюшку Антония:
– Благословите читать.
– Я на себя такое взять не смогу, – ответил батюшка.
– Может, отец Владислав на себя возьмёт?
Валере говорили, что есть батюшка Владислав, который молится по самоубийцам и по нерождённым младенцам.
Батюшка Антоний разрешил:
– Ну, попробуй, может, на самом деле отец Владислав благословит.
В православном магазине Валера спросил канон «За самовольно жизнь скончавших», на что продавец, благообразная пожилая женщина, прочитала целую лекцию предупредительного характера. Будто заранее готовилась к встрече. Пафос её монолога – читать канон крайне опасно. Можешь сам пострадать и на ближних накликать беду.
«То ли часто к ней обращались по этому вопросу, – рассказывал Валера о визите в магазин, – то ли я удачно попал. Протянула руку и тут же достала книжечку, в которой была статья о священнике, который ещё в советское время отчиткой бесноватых занимался. Сам-то жил в чистоте и святости. Враг ему ничего сделать не смог, но на ближних отыгрался. У священника ребёнок стал инвалидом, обезножел, на коляске передвигался. Загрузила меня продавец: “Самоубийца – рабочая лошадь сатаны, безропотная, бесправная. Так просто дьявол ни за что не отдаст её”. Что интересно, отец Владислав легко благословил меня читать канон. Продавщица столько страхов поведала, он с ходу разрешил. Я начал молиться, тут же мама сломала руку, на работе у меня пошли неприятности. Поди знай, с каноном связано или совпадение, я решил для себя: в период чтения канона следует усиленно молиться за ближних. Заказывать молебны тем, кто не воцерковлён. Кто воцерковлён – плюс к молебнам записки подавать на проскомидию. Так и делал».