Влюблённые… красивые, воодушевлённые, смелые в своём безумстве. Такие странные, чужеродные для этого прогнившего насквозь мира.
Сердце сжимается в немой тоске.
Парочка самозабвенно целуется на остановке, вот так, посреди бела дня. Буквально вгрызаются друг в друга, никого вокруг не видя. Бабулька, сидящая на лавочке, на той же остановке, пыхтит и возмущается, а им плевать.
Привкус горечи во рту.
Отворачиваюсь. Взгляд упирается в бампер впереди стоящей машины.
Не могу смотреть на чужое счастье. Это больно.
– Куда ты меня везёшь? – голос с хрипотцой.
Я молчала всё время в дороге. Смотрела на пролетающие мимо автомобили на трассе и молчала. Каждый километр, что мы преодолевали, по ощущениям, оставлял рубец на коже.
– Квартиру тебе сняли, туда едем, обустроиться помогу.
Смотрю на свои сцепленные пальцы на коленях. Такой тремор в теле, сложно передать словами. А еще сложнее управлять этим телом, потому что оно меня предало.
– Не надо было.
– Не еби мне мозги, понятно?! – зло проговаривает. – Я неделю убил в этой дыре из-за тебя, а у меня дел до жопы. Так что, без выкаблучивания, понятно?!
Молчу.
Психолог хорошо со мной поработал, рекомендации дал, контакты специалиста, звонить сказала будет. Боится наверное, что я руки на себя наложу. А я… а я не смогу этого сделать, хотя очень хочется, но духа не хватит. Трусиха. Как была ею, так и останусь.
– Я домой поеду.
Мне ничего не нужно. Больше всего на свете хочется забиться в угол и скулить, просто оплакивать…
– Нет. Ты будешь жить там, ходить на грёбанные занятия групповые и ещё какую-то хреноту. Чё там у тебя по списку: магазины, больничка, ещё какая-нибудь фигота.
Отворачиваюсь, снова в окно смотрю.
Шукрат психует и к сигаретам тянется, потом вдруг опомнившись кидает пачку на приборную панель, сжимает зубы. Бросает на меня острый взгляд, но тоже молчит.
Делаю вид, что не вижу.
Погода прекрасная. Улочки эти знакомые все. От невыплаканных слёз горло свербит. Ни так я представляла себе возвращение. Совсем ни так.
Жаль, что нельзя знать наперёд что может произойти. Мне бы сейчас хотелось, Например, чётко знать, что нужно выбрать другую специальность или институт… Тогда бы не было этих судьбоносных встреч, не было бы срубающей любви и боли бы тоже не было… и выбора вот этого так же.
Выбор… Выбор…
Я хочу сделать правильный, я очень хочу.
Мне предлагают жить дальше. Просто жить. Он великодушно оплатил квартиру, выделил денег, пристроил очередным психологам. Открестился получается от меня.
Радоваться видимо нужно. Всё так. Всё понимаю. Я ВСЁ ПОНИМАЮ. Но больно так… Так дико больно. Лучше бы в глаза сказал, лучше бы сказал напрямую, чем через начальника своей охраны…
Опускаю глаза.
Да и что бы он сказал? Я, наверное, не хочу слышать этих слов. Прокручиваю в голове варианты и прихожу к выводу, что не хочу. И видеть его не хочу. Боюсь, что встреча не оставит от меня мокрого места, только один сгусток продирающей боли.
Нужно чем-то заняться, срочно отвлечься, забить голову. Работать, например. Вспоминаю с досадой. Я безработная теперь, вернуться к нормальной жизни не смогу быстро. Вторя моим мыслям, Шукрат говорит:
– На работу не ходи, всё утрясли, выйдешь если захочешь потом, пока тебе есть чем заняться.
Сглатываю.
– Его нашли?
– Нет.
Закрываю глаза. НЕНАВИЖУ! Хочу чтобы с пулей валялся где-то, чтобы не стало его. Такая ярость внутри кипит, такая ненависть… И страх, что найдёт меня.
– Я найду, не сомневайся, – хмыкает и заруливает во двор.
Верю я или нет не имеет значения. Всё в что я когда-то верила прахом развеялось от порыва ветра. Вот он итог веры.
Спустя десять минут я захожу в квартиру. Большую, светлую, современную. Это хороший дом, в хорошем районе города. Мне бы тут понравилось, если бы не обстоятельства.
– Вот, – на кухонный стол ложится банковская карта, – тут бабки, пользуйся.
Бросаю на Шукрата взгляд. Мне всё равно. Тот лишь недовольно цокает и головой качает. Вроде бы как говоря, что я дура – дурой. А я с ним согласна. Теперь точно.
– Давай только без выкрутасов. Ты под охраной. Пока грёбанного утырка не найду, кто-то будет присматривать за тобой постоянно, так что ходи по улицам спокойно. Вены не резать, с балкона не прыгать, вести себя адекватно, – напутствует он, пытливо в глаза заглядывая.
Отворачиваюсь и молча жду, когда уйдет. Он же не настаивает, сам хочет скорее отделаться от меня. Когда же дверь хлопает, падаю на колени как подкошенная, сгибаюсь пополам и ору ни своим голосом, ору выплескивая боль и отчаяния, всё. Ту грязь что меня облепила. Всё что могу.
Сворачиваюсь котёнком в клубок. Беззащитнее меня нет во всей вселенной. Мне отчаянно нужна помощь, нужно чтобы кто-то взял и сказал: не переживай, всё будет хорошо, теперь всё будет хорошо…
Я не вывожу сама. Не смогу сама. Не готова.
Прихожу в себя не сразу, только когда ноги мёрзнуть начинают из-за напольного покрытия. Эта квартира не про уют, она холодная вся, хоть на улице уже совсем тепло. Поднимаюсь и в комнату прохожу, там вещи мои разложены, словно я живу тут давно. В шкафу мои шмотки, какие-то побрякушки, которыми я пользовалась, холодильник забит продуктами, ванна с моими флакончиками…
Надо же, кто-то очень постарался, переселяя меня сюда.
Уставшая долгой дорогой, очередным стрессом выбитая из вроде бы как наметавшейся колеи сажусь на диван в маленькой гостиной. Смотрю на выключенный телевизор, себя там вижу. Вижу, как полуденное солнце сменяется закатным, как гаснет вовсе… всё ещё вижу себя в отражении. Просто смотрю.
Я такая же внешне. Те же самые русые волосы, глаза, моя фигура такая же, как и прежде, но внутри выжгли намертво и навсегда. Вот так из мирно живущей девчонки, строящей грандиозные планы на эту жизнь, я превратилась в ходящий труп. Глотаю воздух автоматически. Он сухой, никакой, без запаха, без нагрузки. Я тоже никакая, фактически полная, практически – пустая.
А потом… тишину взрывает звонок в дверь.
Мне не нужно смотреть в глазок, чтобы понять кто это. Не пытаюсь обмануть себя и придумать воспылавших желанием познакомиться соседей с бабой, которая недуром орала пару часов назад.
Я чувствую его кожей. Каким-то внутренним чутьём. Всегда. Везде. Он у меня на подкорке вшит.
А ещё, впервые в наших коротких отношениях, испытываю жалость вперемешку с тоской, от грядущей встречи. Вместо счастья, над моей головой затягивается дымка безнадёжности.
Не бегу открывать.
Ноги прирастают к полу, словно проваливаются в трясину. Вязнут. Утопают. Клянусь, я готова сама себя закопать, лишь бы не видеть обвинения в его взгляде. Не хочу видеть там призрение. Не вынесу!
У него есть ключи. Знаю это, тоже на инстинктах. Фархад и контроль – это тождественные величины.
Щелчок дверного замка, полоска света из подъезда медленно становится больше и больше, как бы намекая на неотвратимость ситуации. И он видит меня сразу же, так как свет падает именно на меня, иной источник в квартире отсутствует. Я же так и не включала ничего. Сидела в темноте. Как сыч.
Застываем, схлестнувшись взглядами. Меня до костей пробирает.
Просто смотрим. Вот так, глаза в глаза. Я не чувствую ни запаха, ни биения сердца. Мир замер вместе с нами.
Он не изменился ни грамма. Такой же, как и был в наше последнее утро. В то самое утро, когда я счастлива была. Сердце сжалось в узел от кинувшейся в душу тоски по тому времени. Если можно было бы повернуть время вспять, я бы осталась в квартире, я бы ждала его до вечера и кинулась в объятия. Он бы меня прокружил, поцеловал… как всегда!
Но…
Полтора месяца прошло, почти вечность.
Глаза блуждают по лицу, Фархад осматривает меня, словно зацепиться за что-то хочет, но не находит.
Прерывает контакт глазами, проходит во внутрь, свет зажигает. Еще слова ни сказал, а у меня уже нет сил вести диалог. При этом не могу прекратить смотреть на него. Брюки, рубашка – из офиса приехал. Ничего не изменилось даже тут. Он трудоголик, всегда им был.
Такой родной и такой чужой.
– Здравствуй…
Сказала и голос дрогнул, потому что он резко в глаза посмотрел, словно водой окатил с головы до пят. Пульс галопом, а из глаз слёзы потекли. Не сдержалась. Закрыла лицо ладонями. Жалкая, я просто жалкая…
– Не бойся меня, ладно.
Голос звучит где-то совсем рядом, но я дёргаюсь ни от этого, а оттого, что ИМЕННО он говорит. Вскидываю взгляд, нахожу чёрные глаза. Утопаю в них тут же, потому что там такое участие… И, пожалуй, от этого ещё хуже. Я ни этого от него ждала, ни этого!
Так глупо. Мне хочется верить в сказку, хочется, чтобы всё было иначе, чтобы можно было самой написать финал… Сжечь что было до и написать новое. Правильное! То, что должно было быть!
Меня ломает и шатает.
Стоит сделать только один шаг, и я окажусь вплотную к мужчине, которого люблю, всего шаг. Кинулась бы не задумываясь. Клянусь! Если бы не разверзшийся ад под ногами.
Опять смотрим друг на друга и сказать ничего не можем, просто не знаем, как начать говорить, потому что каждое слово только больше боли принесёт.
– Не плачь… не могу смотреть на твои слёзы.
Произносит и проходит в кухню попутно включая архитектурную подсветку. Красиво загорается столешница, декоративные лампочки, в кухне приятный полумрак остаётся. Красиво.
– Шукрат сказал, что ты снял эту квартиру.
Фархад оборачивается на меня и хмурится. Пальцы сцепляю, перебираю ими. Слезы уже не бегут, но трясёт всё так же.
– Я её не снимал. Она моя.
Понятно почему он знает, что и как тут включается. Я в его квартире. Снова. Только радости от этого нет.
– Не знала, – тихо произношу я.
– Да, было дело ещё в студенчестве, поспорили с другом, что дом построят раньше плана, – Фархад облокачивается о столешницу ставя руки по обе стороны от себя, максимально демонстрируя открытую позу.
– Построили?
– Нет, -усмехается, – на три года задержали, придурки. Я уже и забил на это, но Сява ушлый был, про спор помнил, пришёл требовать свой выигрыш.
– Спор на квартиру?
– Я купил этаж, – будничным тоном поясняет, – Перспективный район, хороший застройщик, мне было интересно покопаться в бумагах. Я только поступил тогда, в общем по приколу купил и пообещал, что построят. Обломался в общем. Пришлось Сяве квартирку отписать, остальные продать, а эту просто себе оставил и забыл про неё. Столько времени прошло…– опять усмехается, головой качая.
– Пригодилась… – еле слышно произношу, опуская взгляд.
Наша близость в тягость. Разговор этот пустой. Всё ни так. Но я не могу сказать того, чего бы хотела. Как только порываюсь, язык к нёбу прирастает мгновенно.
– Я хотел узнать, как ты.
Словно читая мои мысли отвечает на невысказанный вопрос.
– Не хотела отвлекать тебя от дел, – говорю и в пол смотрю, не могу в глаза.
– Если тебе нужна помощь, я могу помочь. Не хочу, чтобы ты думала, что я тебя к чему-то принуждаю. Твой звонок выглядел неоднозначно на фоне всей ситуации. Но я буду рад знать, что у тебя всё хорошо.
Он хочет сказать что-то ещё, но вынужден принять входящий звонок на телефон. Извиняясь, уходит в гостиную.
Мы говорим и смотрим друг на друга как чужие люди, выдерживаем светский тон…Боже, как же это выдержать всё. КАК?! Он в квартиру вошёл, а я физически ощутила стену, которую он выстроил. И не смогла позволить себе даже попробовать подойти ближе. Я же знаю, что это бесполезно… Не могу унижаться себе позволить, я просто не умею…
И я не нужна ему. Чувствую и знаю.
При этом борюсь с желанием заорать, встряхнуть его и себя, вывалить правду, всё сказать, пусть потом делает с этой информацией всё что хочет… пусть… Но не успеваю с мыслями собраться, потому что слышу приглушенное:
– Да, я скоро приеду. Закажи ужин. Устал.
А потом женский голос…
И я перестаю дышать, в миг умирая на месте. Холодом прошибает.
Это женщина, с которой у него ужин… Боль врезается в грудную клетку. Наверное, она соответствует его понятиям о том какая должна быть женщина. Его женщина. Ведь я теперь – нет. Быстро заняли моё место.
Фархад возвращается в кухню, я успеваю переместиться на стул. Ноги перестали держать.
– Шукрат сказал, что со здоровьем у тебя всё хорошо. Как ты себя чувствуешь?
Меня вновь начинает резать на лоскуты. Боже… этот вежливый тон без тени ярости. Лучше бы он орал, лучше бы сыпал словами, лучше бы ударил в конце концов. Но ни ЭТО!
Эмоций ко мне, у него нет. Я для него… кто? Жалко ему меня? Или он нос хочет утереть обидчику? Я разменная монета? Просто переходящее знамя? Кто я милый… кто я…
– Хорошо, – мой голос бесцветный, никакой.
– Если ты хочешь вернуться к нему, я не стану тебя удерживать.
Передёргивает. Буквально. Впиваюсь взглядом. Фархад всё так же спокоен. Ничем от него не веет. Он просто спокоен. Разглядывает меня как сувенир.
– Я думала вы враги.
В горле пересыхает. По ощущениям мы заступили за грань. За ту самую грань, где адово больно уже обоим.
– Так и есть, – кивает.
То есть он меня врагу своему вернуть хочет? Так получается? Титаническим усилием воли держу слёзы на месте. Не хочу, чтобы катились по щекам. Хватит уже.
– Тогда почему ты предлагаешь мне вернуться?
– Я просто говорю, что не буду против. Передам из рук в руки, если хочешь. Это ни твоя война, с женщинами я не воюю. Тем более с тобой.
Снова ударом под дых. Сжимаю пальцы до боли.
– Я думал, что ты вполне счастлива с ним. Был уверен в этом.
Меня прошибает судорога. Пока я страдала, он думал, что мне хорошо…
– Думаешь мне было хорошо? – смотрю в глаза.
Кровь в ушах шумит, я голоса своего не слышу.
– Разве детей рожают от тех, с кем плохо? – вскидывает бровь.
Удар. Сильный, наотмаш. Затрясло. Глаза отвела.
Наивно было бы думать, что он не знает об этом. Знает.
Наверное, стоит сказать, что я не хотела, что он урод, что я… многое можно было сказать вот тут, буквально сейчас. Но я не говорю, потому что у моего мужчина другая жизнь, другая женщина и эта грязь, для такого как он просто не нужна. Я же знаю как для него было важно, что я чистой ему досталась, что девственницей была. Только его. Только для него.
У них видимо это тоже прошито на подкорке где-то. Своя должна быть изначально своя. А я… уже всё.
Паша еще и видео ему оставил для просмотра. Немудрено, почему он решил, что я рада была прыгнуть на другого мужика. Там на той записи только двое знают, что действительно было правдой. До этой секунды мне хотелось верить, что он мне поверит, что …
Наивная.
– Если ты так считаешь…
Криво улыбается, подтверждая все мои мысли.
А я… я просто не имею никакого морального права лезть к нему. Да и что сказать?
Что тут скажешь уже.
Во мне чужой ребёнок. Ребёнок, которого я не хотела, но который в данную секунду живёт и развивается. И это будет вечным напоминанием того, что я упала ниже дна для него. Мало того что мной пользовался другой, так ещё и это. Такой мужчина как Фархад не примет ни саму мысль, ни факт. Пусть так будет. Просто пусть будет счастлив, пожалуй, единственное чего бы мне хотелось сейчас.
– Почему тогда помог? Зачем привёз?
Складывает руки под грудью.
– Спрашиваю себя об этом каждый день, – просто отвечает он.
Какое-то время воцаряется гнетущая тишина. Я чувствую его немигающий взгляд на моём лице. Сканирует. Раньше меня это раздражало, сейчас… сейчас я как мазохистка. Через боль, но с радостью впитываю.
– Ты хочешь вернуться?
Мы вновь взглядами схлёстываемся.
– Нет. Я его боюсь.
Фархад кивает, просто не понимая, насколько я действительно боюсь этого урода. В его же картине мира всё иначе. Мне хочется, чтобы он спросил почему я так ответила. Но он не спрашивает. Видимо всё равно.
– Тогда, тебе не должно быть жаль, если я его уберу в конечно итоге, – говорит жёстко в глаза смотря.
И я впервые за наш диалог вижу эмоции на лице. В глубине души радуюсь этому.
Ярость. Голая ярость. Но это хотя бы что-то от человеческого.
– Ни капли.
Он не отвечает ничего, а я опять взгляд отвожу. Хочу, чтобы он ушёл. Слишком больно.
Позже, когда за Фархадом дверь закрывается, я понимаю: так умирает душа. Вот в эти секунды. Она просто умирает.