У нормальных людей любовь приходит по весне, когда всё в природе содействует этому. Осень же, наоборот, – пора заката, затухания чувств. Всё так, но не со мной. Моя любовь к Игнату вспыхнула яркой осенью. Октябрь выдался сухим, тёплым и солнечным.
Рядом с университетом находился Центральный парк имени В. Г. Белинского города N***. Игнат стал реже прогуливать занятия. Мы часто с ним встречались в перерывах и пили чай в буфете. Случалось, что у меня пропадала первая пара, тогда мы списывались и ходили гулять в парк. Медленно бродили по узким аллеям, держались за руки, вели тихие беседы, любовались пёстрым осенним ковром из листьев. Целовались при встречах и прощаниях. Игнату нравилось обнимать меня, прижимать к сердцу и называть «маленькой крошечкой».
Однажды мы возвращались из парка в университет. С нижней аллеи нам нужно было перейти на верхнюю. Для этого имелось два пути. Первый – долгий, следовало идти по дорожке-серпантину вперёд до тех пор, пока она сама не поднимется наверх. Второй – воспользоваться крутой лестницей. Время поджимало, поэтому мы выбрали крутой подъём.
Игнат подвёл меня к лестнице и пропустил вперёд. Поднялась лишь на одну ступеньку, когда он позвал и потянул за руку, заставляя повернуться к нему лицом. Я стояла на ступеньке, а он на дорожке аллеи и хитро улыбался.
– Что? – не поняла.
Игнат придвинулся и обнял за талию:
– Ничего. Просто сейчас мы почти одного роста, – загадочно прошептал. – Удобно целоваться, – последнее слово проговорил мне в губы.
Действительно оказалось удобнее: Игнату не приходилось нагибаться, а мне тянуться.
* * *
Прошёл ровно месяц со того дня, когда Игнат подвозил меня на машине до моего городка и впервые признался в любви. В субботу я училась с утра и освободилась к часу дня. Игнат ждал меня после пар в машине. Он в смске предупредил, что будет сюрприз. Чего-то подобного ожидала, ведь в тот день мы отмечали маленький праздник – месяц нашей любви.
Я приготовила открытку с тёплыми словами и купила со стипендии серебряную цепочку. Игнат как-то обмолвился, что хочет носить золотую цепь на шее. Я запомнила. На золотую моей стипендии не хватило бы – месяцев 6 копить пришлось бы, а на серебряную набралось с двух (первую стипендию мы получили вместе со второй через два месяца от начала учёбы).
– Привет.
– Привет. Готова?
– Для чего?
– Для сюрприза? Ты же помнишь, какое сегодня число?
– Да. У меня для тебя есть кое-что…
– Давай потом… – загадочно улыбнулся, – сначала поехали кое-куда.
– Ну, поехали.
Он привёз меня в моё любимое кафе «Шоколадница». Там продавали самые вкусные пирожные. Таких я не находила больше нигде, разве только много лет спустя увидела что-то подобное в Санкт-Петербурге. Тогда я не знала, что по булочкам, плюшкам и кондитерским изделиям Питер – вне конкуренции. «Шоколадница» – детское кафе – образцовое место, где можно полакомиться пирожными со взбитыми сливками.
Я бывала в этом местечке и раньше. Ещё в колледже мы отмечали там день рождения Наташки Васильевой, а потом частенько заглядывали с моей Николаевой сюда и съедали по пирожному «Марс», когда хотели заесть обиду на руководителей дипломных проектов. «Шоколадница» – наше излюбленное место.
С Игнатом же я пришла сюда впервые.
– Можно я сам тебе пирожное выберу? На свой вкус? – спросил он.
– Конечно.
Я заняла для нас столик и стала ожидать.
Игнат принёс два большущих пирожных и два молочных коктейля. Как по мне, так просто шикарно! Такие я ещё не пробовала здесь.
– Ух ты, какие большие! – не удержалась от восхищения. – Как кусок торта!
– Мы же никуда не торопимся?
Отрицательно покрутила головой.
Игнат сел и довольно улыбнулся. Я выжидательно на него смотрела. У меня уже чесались руки вручить подарок.
– Ну что ты там приготовила? – улыбнулся он, – Глазищи кричат. Сама светишься. Давай показывай!
Я просияла и полезла за конвертиком в сумку.
– Вот! Это тебе, в честь нашего маленького праздника. Я долго думала… – не договорила.
Игнат раскрыл конверт и вынул открытку, повертел в руке и принялся читать.
– Спасибо, – тепло произнёс он и коснулся моей ладошки. – Всё будет у нас именно так, как ты написала.
– Это ещё не всё. Загляни в конверт.
Игнат вернул внимание конвертику. Я не сводила глаз с его лица, следила за сменой эмоций. Сначала Игнат выглядел расслабленным, потом напрягся. Он несколько раз моргнул, как будто не поверил в увиденное.
– Прости, но двух моих первых стипендий хватило только на серебряную. Но надо же с чего-то начинать…
– Ди… Просто слов нет, – потрясённо произнёс он и медленно вытянул цепочку из конверта. – Зачем ты так потратилась?
– Пустяки. Какие траты? Что ещё покупать на стипендию, если не подарки для любимого?
– Очень красивая. Ну тогда одевай!
Он подхватил бирку и ловко оторвал её. Отдал цепочку мне и нагнулся вперёд, чтобы я застегнула на шее. Цепочка с алмазной гранью пусть даже и серебряная смотрелась богато и шла Игнату.
В душе сказала: «Теперь у него есть частичка меня».
– Ди, я чуть позже отдам свой подарок. Ешь, а мне нужно рассказать тебе кое-что очень важное. Спасибо за цепочку ещё раз. Я в восторге.
Мне было приятно, что угодила с сюрпризом. О том, чем собирался одарить меня Игнат, не думала. Да я бы обрадовалась любому знаку внимания, пусть даже это была бы мелочь.
Попробовала пирожное.
– М-м-м… Обалденное.
– Я тоже его люблю, – улыбнулся.
Несколько минут мы молчали. Иногда мне казалось, что Игнату нужно дать время, чтобы он начал говорить о серьёзных вещах. У меня сложилось впечатление, что прежде чем сказать нечто важное, он сначала всё прокручивал в голове.
– Диана, то, что я сейчас тебе расскажу, большой-большой секрет. Никто до поры не должен знать об этом. Надеюсь, ты понимаешь, о чём я…
Оторвалась от пирожного и внимательно на него посмотрела.
– Никто не должен знать: ни твои родные, ни подруги, ни тем более наши общие знакомые… Это не только мой секрет…
Я перестала есть пирожное и с тревогой в душе уставилась на Игната.
– Диана, мы всей семьёй уезжаем из России.
– Куда? – автоматически вылетело у меня.
Представить, что Митрофановы со всей своей многодетной семьёй могли уехать из страны, было трудно.
– В Штаты на ПМЖ.
– ПМЖ?
– Постоянное место жительства.
Невероятно. Митрофановы уезжают в Америку. Это шутка? Посмотрела Игнату в глаза. Он говорил серьёзно. Аппетит пропал. Я отложила ложечку.
– Расстроилась?
Эмоции не умела скрывать никогда. Всё сразу написано на лице. Даже ответить не могла.
– Подожди расстраиваться, – он накрыл тёплой ладонью мою руку, – дослушай меня до конца. Диана, я люблю тебя, и поверь, что-нибудь обязательно придумаю. Ты же на переводчика учишься, на английском свободно болтаешь. Я видел тебя на собрании, когда ты проповедь американца переводила. Тебе, наоборот, должно быть это интересно, как никому.
– Как же вы надумали так круто всё изменить в своей жизни? – слова давались мне с трудом. Верилось в отъезд Митрофановых тоже.
– Батя давно уже это задумал, когда нас ещё только трое было… Там тётя живёт. Всё время зазывала. Но всё как-то не получалось. Ты же сама видела, как мы живём. Шансов здесь нет. Четыре пацана спим с родителями в одной комнате уже даже не знаю сколько лет. Да и вообще в этой стране нельзя чего-то добиться самому. Гнить будешь, если у тебя нет мохнатой руки. Здесь хорошо живут только одни менты. Ненавижу их…
Я невольно вздрогнула. Меня бабушка всегда учила, что слово «ненавижу» нельзя употреблять по отношению к людям. «Бог любит всех», – говорила она. «И хороших, и плохих. И мы людей должны любить. Ненавидеть – грех».
Даже на эмоциях старалась никогда не произносить это слово. В душе не соглашалась с Игнатом в его рассуждениях о России. Мне стало неприятно слушать такие резкие высказывания по отношению к моей Родине. Да, у нас не всё гладко. Да, нам есть куда идти и к чему стремиться, над чем работать. Кто, как не мы, молодое поколение, будет развивать страну? Не верила я, что ничего нельзя добиться своим трудом. В речах Игната я узнавала интонации его родителей, людей, которые половину жизни провели в частном полудоме в таком районе города, где весной каждый год случалось половодье. Ничего, кроме этого района, они больше не видели.
Я не перечила ему, старалась понять. О своих соображениях молчала. Наверно, мне хорошо жилось, раз мои родители никогда не высказывались так резко о перспективах жизни в России, а если и бывало, то на том всё и оставалось. Поменять страну – в мыслях ни у кого не было.
– Есть такая программа, – продолжил Игнат, – для многодетных верующих. Мы уезжаем всей семьёй в Америку, и нам там дают ПМЖ. Но условие – уехать всем и обязательно. Если кто-то один из нас захочет остаться здесь, то не поедет никто. Диана, я дал слово бате. Ты не представляешь, как бы я хотел остаться сейчас здесь с тобой, если бы это было возможно! Мы бы потом вдвоём уехали к ним, но так нельзя… Обещаю тебе, что придумаю, как тебя забрать туда. Ди, ты же приедешь ко мне? Тебе там будет в разы проще, чем всем нам. Ты хотя бы язык знаешь…
– Когда вы уезжаете? – еле сглотнула ком в горле.
– Мы только оформляем документы. Это займёт некоторое время. Точно не знаю, месяца три или больше. У нас с тобой есть время обо всём подумать.
– О чём подумать?
– О том, как быть…
– Игнат, ты уезжаешь в Америку с семьёй. О чём здесь думать?
– О нас, Диана. Я просто сильно люблю тебя и хочу, чтобы ты всегда была со мной. Сейчас мы вряд ли можем пожениться. У меня ничего нет… Но если уедем и если ты будешь меня ждать… Я сразу, как устроюсь, вернусь за тобой, и тогда поженимся с тобой там, представляешь? – глаза Игната горели синим светом.
Едва ли могла представить то, о чём он говорил. Игнат рисовал передо мной сюжеты фантастических сказок. Уедет, устроится, вернётся за мной… Когда? Сколько времени? Сейчас я особо никуда не тороплюсь, мне ещё учиться и учиться… О том, чтобы бросить институт, даже мысли не допускала.
– Ди, ты согласна меня ждать?
Сердце болело, как только представляла, что он будет находиться за тысячи километров от меня, за океаном.
– Согласна. Куда мне деваться, – едва выдавила из себя улыбку. – У меня впереди ещё 5 лет учёбы. У тебя достаточно времени, чтобы устроиться.
– Я могу вернуться и раньше…
– Ты ещё даже не уехал, – сквозь слёзы рассмеялась я.
– Уеду. Это просто вопрос времени.
– А вы точно не передумаете? – на всякий случай переспросила.
– Нет.
Он держал меня за руки. Старалась не смотреть на него. Мне нужно было несколько минут переварить всю эту информацию. Игнат заёрзал на стуле и полез в карман джинсов. Лицо сосредоточенное, не отводил от меня глаз. Оттуда он извлёк маленький предмет и положил мне на ладошку.
– Это что? – выдохнула я, хотя прекрасно видела что.
– Моя очередь для сюрприза, Ди. Это тебе. Ты теперь моя невеста. На свадьбу подарю с бриллиантом, а пока только так…
– Игнат! С ума сошёл! Это же… оно же золотое!
– Золотое, но с фианитом…
– Совсем неважно с чем! Зачем потратился? Лучше б конфет сёстрам купил.
– На конфеты у меня осталось. Бери!
– Я не знаю… вернее… у меня просто нет слов…
Колец из парней мне никто никогда не дарил. Золото у меня было: и цепочка, и серьги, и перстенёк, но то дарили мне родители. Игнат же преподнёс кольцо и вложил смысл. Подобное происходило со мной впервые.
Коля Ветров никогда бы не догадался о таком. А если бы и догадался, то счёл бы это лишним. Его бы жаба задушила: кольцо золотое купить до свадьбы и подарить. «Вот ещё!» – сказал бы он. «А ведь в ЗАГС ещё покупать придётся!» Действительно. Куда мне столько колец?! Коля косметикой хотел запретить мне пользоваться после свадьбы. Про золотые украшения даже подумать страшно. Господи, и вроде не беднее Игната был, взрослый, работал и рассказывал мне, как достойно платили ему, обещал обеспечивать меня. Клялся, что ни в чём не буду нуждаться. Интересно, как он представлял себе мои нужды?!
– Тогда сам одевай.
Игнат улыбнулся. Снова оторвал бирку и продел колечко на безымянный палец левой руки. Кольцо болталось и слетало.
– Давай лучше на правую. Она толще, – посоветовала я.
Он переодел колечко, и оно пришлось впору.
– Даже с размером угадал! Как у тебя это получилось?
– Мне кое-кто помог, – признался он.
– Кто? Адель?
– Не шути так, – сморщился Игнат, – чего она может посоветовать?! – Канашка помогла. Такая же маленькая крошечка, как и ты с тонюсенькими пальчиками.
Наташа Канаева – родственница Митрофановых с маминой стороны, старше года на два – три. С Игнатом они дружны. Казалось, Наташа видела его насквозь и понимала кузена без слов. Он уважал её, советовался, делился секретами. Легко находил общий язык.
Однажды сказал про неё так:
– Блудила до двадцати с лишним лет, а потом в церковь пришла, во всём раскаялась, в Бога уверовала.
Тогда я не стала уточнять, что Игнат подразумевал под словом «блудила»: самое прямое значение или просто обозвал так пьянки и гулянки.
Мне же Наташа Канаева представлялась взбалмошной и сумасбродной девчонкой, которая в лоб могла сказать всё что угодно, не задумываясь об этичной стороне. Как и полагалось настоящей христианке, я старалась всех любить и доброжелательно относиться к каждому. Глубоко внутрь загоняла вопиющие инстинкты неприязни и запирала их на замок. Это позже я поняла, что эти самые инстинкты и есть «глас Бога». Ради Игната я пыталась подружиться с Наташей Канаевой.
– Наташа знает о нас?
– О нас в курсе вся моя семья, – гордо заявил он.
Я покраснела до кончиков ушей. Мне казалось, что Игнат не пылал желанием афишировать наши отношения.
– И… и как они восприняли…