Франческа Росси подошла к микрофону в комнате окружного суда США в Нижнем Манхэттене. Она положила на подиум перед собой стопку бумаг: тщательно составленное заявление о воздействии на жертву, над которым мы работали в течение нескольких недель, – и убрала с лица выбившиеся волосы. Взглянув на федерального судью Кевина Кастела, Франческа начала ясным и ровным голосом: «Сегодня я стою перед вами и благодарю судьбу за то, что осталась жива».
Это было в конце декабря 2017 года. Больше года я была адвокатом Франчески. Я провела множество часов, работая над ее делом, отвечая на звонки, анализируя улики, споря с обвинителями, требуя встреч и помогая ей оставаться в здравом уме и безопасности во время непрекращающихся жестоких нападений. Наконец, мы достигли кульминации всей нашей тяжелой работы: вынесение приговора человеку, пытавшемуся уничтожить Франческу. «Я каждый день боялась за свою жизнь, – продолжала она, обращаясь к судье. – И не уверена, что он больше не попытается убить меня».
В тот день Франческа пришла в суд в простом темном пиджаке. Когда мы встретились с ней в моем офисе несколькими часами ранее, она сняла пиджак, чтобы показать мне футболку, которую носила под ним. Спереди был простой лозунг: «Верь женщинам». Улыбаясь, она повернулась, чтобы показать мне спину, украшенную изображением кинжала и надписью «или пеняй на себя». Мне понравилось, что Франческа вооружилась, как настоящий воин. Но я знала, что она была бойцом с первого дня нашей встречи.
Франческа, социальный работник, пришла в мой офис в Бруклине почти полтора года назад, весной 2016 года, чтобы попросить совета. Ей было чуть за тридцать, она была одета в кожаные ботинки и мотоциклетную куртку, обладала уверенным взглядом и низким хриплым голосом. Устроившись в кресле в моем конференц-зале, она сказала, что хочет узнать, как быть с Полом, парнем, с которым у нее была интрижка много лет назад и который теперь, похоже, использует фотографию обнаженной Франчески в своем профиле в Facebook без ее согласия.
– Я даже не помню, чтобы посылала ему эту фотографию, – сказала она растерянно. – Отношения закончились мирно, – добавила она, – я не знаю, зачем он это делает.
И я тоже.
К тому времени я работала над десятками дел, связанных с распространением сексуальных фото и видео без согласия изображенных на них лиц, что также принято называть «порноместью». Но сценарий, который описывала Франческа, не соответствовал тому, чего я ожидала. Большинство случаев порномести происходит вскоре после или во время разрыва. Обычно парень (это почти всегда парень) чувствует себя униженным и ревнует. Вместо того, чтобы управлять своими эмоциями, как нормальный взрослый человек, он ведет себя как настоящее дерьмо и публикует фотографии своей партнерши в социальных сетях, призывая подписчиков преследовать его бывшую, потому что она «лживая шлюха» или «тупая пизда», или она «заслужила это». Это мстительное и импульсивное поведение, но оно не возникает просто так – и уж тем более через несколько лет после того, как отношения закончились. Я заподозрила, что кто-то еще использовал имя Пола, чтобы создать фальшивую учетную запись.
– Вы сейчас с кем-нибудь встречаетесь? – спросила я.
Франческа кивнула, но сказала, что этот парень полностью поддержал ее, когда она нашла свои фотографии в интернете.
– Это точно не он, – настаивала она.
Франческа хотела знать, что можно предпринять. Я объяснила, что иногда в таких случаях мы посылаем нарушителю письмо-предупреждение с требованием прекратить нарушение или ходатайствуем о выдаче охранного предписания. В других случаях мы обсуждаем наши собственные варианты NDA[2] (в нашем офисе эта аббревиатура обычно означает «договор о неразглашении»). Но в случае с Франческой все эти варианты вряд ли имели смысл. По ее просьбе я немного покопалась и выяснила, что у Пола с сестрой был дом в Квинсе, он никогда не пропускал оплату за свою Honda Civic и работал в одной компании уже пять лет.
Большинство «эксов»-мстителей, насколько мне было известно, не могут удержаться на постоянной работе. Они импульсивны и неустойчивы во всех аспектах своей жизни.
Я была уверена, что это не Пол причинял неприятности Франческе.
Кроме того, аккаунт в Facebook на имя Пола, по-видимому, был создан с единственной целью – опубликовать интимную фотографию Франчески и добавить в друзья ее контакты.
– Сомневаюсь, что это Пол, – повторила я, провожая Франческу к лифту. – Но обязательно дайте нам знать, если еще что-нибудь случится.
Прошло почти четыре месяца, прежде чем я снова услышала о Франческе. Во время нашей первой консультации она была спокойна и сдержанна. Когда она позвонила в следующий раз, то была вне себя. «На меня подали в суд!» – возмущалась она.
Ранее, в тот же день, Франческа получила электронное письмо якобы от судебного пристава с приложенной юридической жалобой. Иск на бланке юридической фирмы, по-видимому, подала жена бывшего бойфренда, обвинив Франческу в том, что она спит с ее мужем и заразила их обоих венерическим заболеванием. Я попросила Франческу переслать мне электронное письмо, но еще до того, как я открыла прикрепленный PDF-файл, поняла, что иск был подделкой. В Нью-Йорке судебные приставы не отправляют судебные иски по электронной почте. Конечно, когда я позвонила адвокату, указанному в документе, то выяснилось, что она ничего не слышала об этом деле.
Я сидела за столом, уставившись на фальшивый судебный иск и гадая, кто мог его прислать. И позвонила моему коллеге Адаму Мэсси, только что окончившему юридический факультет. «Привет, – сказала я. – Можешь посмотреть один документ?» Я наняла Адама стажером вскоре после того, как открыла свою фирму, в 2014 году. Он произвел на меня впечатление тем, что знал о законах о порномести больше, чем большинство законодателей штата. Он даже написал статью на эту тему, когда еще учился в юридическом вузе. Адам умен и технически подкован. Ему потребовалось всего несколько минут, чтобы найти имя человека, который в последний раз редактировал документ: Хуан Томпсон.
Мы погуглили это имя. В верхней части результатов поиска была строка рассказов о журналисте, который ранее, в том же году, был уволен с должности штатного корреспондента новостного портала Intercept. Главный редактор Intercept опубликовал письмо на сайте издания в феврале 2016 года (за несколько месяцев до того, как Франческа впервые пришла ко мне) сообщив читателям, что Томпсон неоднократно мошенничал: выдумывал источники и фабриковал цитаты, чтобы приукрасить свои рассказы. В частности, в его репортаже о жестоком убийстве в 2015 году девяти афроамериканских прихожан, собравшихся для изучения Библии в Африканской методистской епископальной церкви Эмануэль в Чарльстоне, Южная Каролина. Томпсон утверждал, что получил эксклюзивное интервью со Скоттом Руфом, якобы кузеном двадцатиоднолетнего стрелка Дилана Руфа. Скотт якобы рассказал, что Дилан был расстроен тем, что женщина, которая ему нравилась, встречалась с чернокожим мужчиной. Эта история была подхвачена несколькими новостными изданиями, а затем отозвана, когда редакторы Intercept не смогли найти никаких доказательств существования Скотта Руфа. Томпсон также создал несколько поддельных учетных записей электронной почты, чтобы выдавать себя за людей и обманывать своих редакторов.
Я также нашла видео парня по имени Хуан Томпсон на сайте приемной комиссии моей альма-матер, Вассар-колледжа. Он был улыбчив и красив. Но его очаровывающая улыбка была какой-то скользкой, и это привело мое паучье чутье в состояние повышенной готовности.
– Этот парень – мошенник, – сказала я Адаму.
Затем сняла трубку и позвонила Франческе на работу.
– Имя Хуан Томпсон вам что-нибудь говорит? – спросила я.
– Он мой парень, – ответила Франческа. – А что случилось?
Я вздохнула и сказала спокойным, но настойчивым тоном:
– Вы должны прийти ко мне в офис как можно скорее. Думаю, у нас есть ответы на некоторые вопросы. Не обсуждайте это ни с кем, – добавила я. – Особенно с Хуаном.
Несколько часов спустя Адам, Франческа и я сидели за овальным столом в моем конференц-зале. Франческа сложила руки на коленях и выжидающе посмотрела на нас. Я кивнула Адаму, и он подвинул мне через стол распечатку фальшивого судебного иска, присланного Томпсоном.
– Если это ваш бойфренд, – сказала я Франческе, – то он выдавал себя за судебного пристава, адвоката и истца. Он написал этот фальшивый судебный иск, очевидно, чтобы помучить вас. Настоящий садист.
Лицо Франчески побледнело. Позже она рассказывала мне, что ей казалось, будто земля уходит у нее из-под ног.
Несколько часов Франческа просидела в моем конференц-зале, пытаясь осмыслить услышанное. Запинаясь, она рассказала о череде странных инцидентов, произошедших в прошлом году: о десятках неприятных писем и сообщений, которые она внезапно начала получать примерно в то же время, когда узнала о профиле на Facebook, в котором было ее откровенное изображение. Было несколько сообщений от бывших бойфрендов или их нынешних партнерш, которые обвиняли ее в том, что у нее герпес. Некоторые сообщения содержали личные данные, и можно было предположить, что за ней следят. Однажды женщина, заявившая, что она девушка парня, с которым Франческа когда-то встречалась, отправила сообщение с фотографией Франчески в обнаженном виде и предупредила ее: «Держись от него подальше». В другой раз она получила сообщение на свой рабочий мобильный – номер, который почти никто не знал, – оно было от «Джерома», парня, с которым она встречалась год назад. Они перестали встречаться, когда Франческа узнала, что у него криминальное прошлое. В сообщении говорилось, что он приедет повидаться с ней и знает, где она живет. Джером прислал столько сообщений, что Франческа встревожилась и позвонила в полицию.
Из-за этого потока странных сообщений ей казалось, что она сходит с ума. Тем временем Томпсон наслаждался горем своей подруги. Он часами помогал Франческе справляться с этими атаками и разобраться в «ошибках», которые она совершила в своих прошлых отношениях. Обсуждение домогательств стало центральным моментом в их отношениях. Томпсон снова и снова повторял, как повезло Франческе, что она разорвала этот порочный круг, оказавшись рядом с ним.
– Я стала таким параноиком, что даже обратилась к психотерапевту, чтобы выяснить, что я делала в прошлом, чтобы привлечь этих ужасных мужчин, –
сказала Франческа и замолчала. – О Боже, – внезапно произнесла она сдавленным от отчаяния голосом. – Не могу поверить, что это был он.
Чем больше Франческа рассказывала о Томпсоне, тем больше я убеждалась, что его поведение похоже на поведение некоторых самых опасных преступников, с которыми приходилось иметь дело моей фирме. Томпсон продемонстрировал явные признаки тех, кого мы называем «психопатами-сталкерами». Он был хитер, коварен и безжалостен в своих атаках. Но при этом Томпсон, как и любой псих, был весьма обаятельным и харизматичным. Именно поэтому Франческа увлеклась им.
Все мои клиенты, ставшие мишенью психопатов, описывают начало отношений с ними одинаково: бурный роман, который развивался с молниеносной скоростью и не был похож на то, что они когда-либо испытывали раньше. Одна клиентка описывала свои отношения как «инста-брак»; другая удивлялась тому, как ее бывший психопат «женился» на ней с первого дня. Еще одна сказала: «Он действовал так активно, что я сразу же почувствовала, что я и он против всего мира». История Франчески не является исключением.
Они познакомились в конце 2014 года на сайте знакомств OkCupid, там же, где я встретилась со своим психованным бывшим. После непродолжительного обмена шутками в интернете они договорились вместе пообедать. Томпсон был харизматичным и остроумным. Он рассказал Франческе о своей работе репортера. Поделился тем, что недавно освещал протесты, вспыхнувшие в Фергюсоне, штат Миссури, после того как полицейский застрелил невооруженного афроамериканского подростка Майкла Брауна. Смерть Брауна породила движение #BlackLivesMatter, и Томпсон с самого начала освещал эту тему. Все это произвело большое впечатление на Франческу. Она описывает свое мировоззрение как «довольно радикальное» и все, что ее волновало – вопросы расовой и гендерной дискриминации, социальной справедливости – интересовало и Томпсона.
Пять месяцев спустя Томпсон удивил Франческу романтической поездкой в Рим. Они катались на велосипедах по мощеным улочкам и лежали в кровати отеля, разговаривая до поздней ночи. Он начал называть ее своей музой. Когда они вернулись домой, она была убеждена, что это тот мужчина, с которым она хочет завести детей и вместе состариться. Томпсон как будто разыгрывал психологическую пьесу. Он увлек Франческу чудесными обещаниями и польстил ей своими фантазиями.
Он рассказывал ей об их совместной чудесной жизни, которая может изменить мир, и писал ей потрясающие любовные письма, в которых уверял в своей вечной преданности. «Я чувствую, что в этот самый момент я больше всего горжусь любовью к тебе», – написал он ей по электронной почте.
Он также использовал типичную психологическую тактику, которую я называю «стратегическим перенапряжением». Он рассказывал Франческе трагические истории из своего тяжелого детства, призывая ее тоже раскрыться.
Франческа, обычно довольно сдержанная, обнаружила, что рассказывает Томпсону все свои секреты; она рассказала ему о своей неуверенности и глубочайших страхах. Она и не подозревала, что он накапливал эту информацию, как арсенал оружия, которое в конечном итоге использует против нее.
Томпсон переехал к Франческе в январе 2016 года, через несколько недель после того, как его уволили с работы. Он утверждал, что его, как афроамериканца, уволили из-за расистких предрассудков. Франческа знала, что Томпсон был одним из немногих цветных репортеров в Intercept, и это объяснение соответствовало ее точке зрения, что расизм и нетерпимость повсюду. Она была возмущена тем, как с ним обошлись.
Семь месяцев спустя в моем конференц-зале Франческа прочитала многочисленные сообщения в СМИ об увольнении Томпсона, которые распечатал Адам. Лживые методы Томпсона и выдуманные цитаты были мини-скандалом в журналистском мире. «Я никогда не гуглила, почему он потерял работу. Мне и в голову не приходило, что он лжет».
Но Томпсон зашел в своих отношениях с Франческой гораздо дальше выведывания секретов. Пока Франческа размышляла над историей их отношений, ей пришло в голову, что через некоторое время после того, как Томпсон переехал к ней, он, судя по всему, взломал ее устройства. Оказалось, что он отслеживал ее сообщения и электронную почту, шпионил за ее аккаунтами в социальных сетях и читал ее электронный дневник. Это могло объяснить, откуда появились те странные и пугающие сообщения. Это также объясняло, почему Томпсон несколько раз вставлял в разговор имена мужчин из прошлого Франчески, о которых она никогда ему не рассказывала. Он заявил, что пишет статью об одном ее бывшем парне; а другой ее бывший якобы был продавцом, который помог ему купить телефон. В то время, когда в ее жизни все шло наперекосяк, все это казалось весьма странными совпадениями.
Франческа была явно потрясена. «И что мне теперь делать? – спросила она.
Я должна была ответить уверенно и твердо.
– Я думаю, ты знаешь, что делать, – ответила я. – Он преследует тебя. Это невероятно опасно.
Франческа медленно кивнула и вздохнула:
– Я должна прямо сейчас закончить эти отношения.
Существует заблуждение, с которым я часто сталкиваюсь, когда упоминаю слово «сталкер». Люди думают, что жертв преследуют сумасшедшие незнакомцы или люди, которых они едва знают. На самом деле наиболее распространенные сценарии сталкинга[3], от которого пострадали мои клиенты, связаны с интимными отношениями. Сталкинг – это пагубная и в значительной степени непризнанная форма насилия над партнером. Даже в тех случаях, когда преследователь является бывшим бойфрендом или бывшим мужем, все начиналось задолго до расставания. Сталкеры следят за передвижениями, действиями и личными контактами своих жертв. Они устанавливают кейлоггеры[4] на ваш компьютер и шпионские программы на ваш телефон. Они выясняют, где вы находитесь, что делаете и с кем общаетесь. Они используют эту информацию, чтобы угрожать вам и контролировать вас. Преследование может продолжаться месяцами, даже годами, после того, как отношения закончатся. По данным Национального центра жертв преступлений, 11 % жертв сталкивались с преследованиями в течение пяти и более лет.
Преследование – один из наиболее эффективных способов запугивания жертвы и манипулирования ею. И эти преступники часто бывают жестокими. По данным Национальной коалиции против насилия в семье,
более 80 % женщин, преследуемых нынешним или бывшим партнером, также подвергались физическому насилию со стороны этого мужчины.
В течение нескольких месяцев Томпсон наблюдал за Франческой, изучая все, что мог о своей девушке, накапливая интимные подробности ее жизни. Он использовал эту информацию, чтобы внести хаос в мир Франчески. И это было только начало.
Хотя законодательство варьируется от штата к штату, сталкинг обычно определяется как направленное на конкретного человека поведение, которое вызывает у него страх, иногда даже за свою жизнь. Это преступление незаконно во всех пятидесяти штатах. Но потребовалась громкая трагедия, чтобы законодатели обратили на него внимание и приняли эти законы. Летом 1989 года Ребекка Шеффер была двадцатиоднолетней актрисой, которую ждала прекрасная карьера. Она только что закончила свой второй сезон, сыграв главную роль в ситкоме «Моя сестра Сэм» на канале CBS, и была готова к роли в последнем фильме режиссера Фрэнсиса Форда Копполы «Крестный отец: Часть III». Шеффер, у которой были большие карие глаза и грива диких кудрей, жила в квартире в двухэтажном доме в Западном Голливуде.
Тем временем в сотнях миль оттуда, в Тусоне, штат Аризона, девятнадцатилетний выпускник средней школы Роберт Джон Бардо лелеял свою одержимость актрисой. В течение многих лет Бардо преследовал Шеффер. Он послал ей полное страсти письмо и отправился на съемочную площадку, чтобы попытаться встретиться с ней лично, но его не пустил охранник. Он даже заплатил частному детективу из Аризоны 300 долларов за домашний адрес Шеффер. Утром 18 июля Бардо появился в дверях Шеффер. По его словам, они обменялись несколькими словами, и он ушел. Но через несколько минут вернулся.
Шеффер открыла ему дверь. Она ждала курьера, который должен был привезти сценарий для ее проб с Копполой на следующий день. Вместо этого она обнаружила Бардо, держащего в руке пистолет 357 Магнум. Он выстрелил Шеффер в грудь. Она умерла на пороге своего дома.
Много лет спустя бывший заместитель окружного прокурора округа Лос-Анджелес Марсия Кларк, которая выступала в качестве обвинителя на процессе против Бардо, назвала убийство Шеффер сумасшедшим преследователем «воплощением трагедии». Бардо был приговорен к пожизненному заключению без права досрочного освобождения.
Во времена убийства Шеффер сталкинг не считался преступлением. Даже если негодяй выслеживал вас, угрожал и знал, где вы живете, полиция ничего не могла сделать. На слушаниях в сенатском Судебном комитете в 1992 году, через три года после убийства Шеффер, жертва сталкера Джейн Макаллистер рассказала, как мужчина, которого она едва знала, начал преследовать ее и постоянно звонить ей по телефону. Он приходил к ней домой и оставлял странные записки. Однажды, когда она гуляла, он следил за ней в своем грузовике и орал непристойности. Он угрожал дождаться ее смерти, чтобы выкопать ее тело и «заполучить» ее. Макаллистер сообщила: