Вся наша склонность к оптимизму
от неспособности представить,
какого рода завтра клизму
судьба решила нам поставить.
– Лева, а сколько стоит скрипка?
Коган молчит. Долго молчит. Даже Кузнецов начинает беспокоиться, вертеть головой. Мы идем по Котельнической мимо знаменитой сталинской высотки. Солнце в зените, жарит. Я закатал рукава рубашки.
– Ребята, а зачем вам лопаты? – по-еврейски, вопросом на вопрос, отвечает Лева.
Лопаты мы взяли в подсобке университетского парка. Утром она всегда открыта – садовники начинают свою работу.
– Лева, я жду, – приходится немного надавить на Когана.
– Две тысячи, – парень опускает взгляд, мнется. – Она старинная, известного французского мастера Вийома.
Кузнецов качает головой, я тоже в легком шоке.
– Школьник со скрипкой ценой в «Москвич» разгуливает один по городу?
– А что такого? – защищает брата Коган. – Скрипка застрахована. Это во-первых. Во-вторых, у нас спокойно. Было спокойно, пока не выпустили из тюрьмы этого Хриплого.
– Что за персонаж? – интересуется Димон.
– Какой-то блатной. Собрал вокруг себя местных пацанов, травит им тюремные байки, угощает пивом.
Понятно. «Украл, выпил – в тюрьму. Романтика!»
А вот и «джентльмены удачи». Мы заходим во двор серой длинной четырехэтажки и видим шестерых парней, сидящих на спинке скамейки. Вся земля вокруг скамейки заплевана шелухой от семечек. Среди пацанов выделяется главный – высокий худой мужик с испитым лицом. Руки синие от татуировок, в зубах папироса-«беломорина» с мятым мундштуком, на голове заломлена кепка-восьмиклинка.
– О, жиденок пришел, – «испитый» спрыгивает со скамейки. – Принес бабки? А это что за кенты?
Голос у блатного действительно с хрипотцой. Коган делает шаг назад, прячется за нами. Мы с Кузнецовым выдвигаемся вперед, позади главаря встают парни. Все лет пятнадцати-шестнадцати, некоторые уже тоже с татухами.
– Думаешь, привел дружков с лопатами и…
На этой фразе я закручиваю сельхозинструмент вокруг себя. Лопата со свистом режет воздух, парни отшатываются назад. На их лицах страх. Мое движение повторяет Кузнецов. Не зря мы утром вставали и вспоминали комплекс с малой саперной лопаткой. Конечно, к ее «большому брату» не все приемы подходят, точнее, вообще ничего не подходит, но основные перехваты одинаковы хоть для шеста, хоть для нунчаков.
Хриплый с матом вытаскивает нож, делает несколько махов.
– Брось перо, баклан, – я делаю шаг в сторону и одним движением на выдохе срубаю чахлое деревце. Молодой дубок падает на землю, парни Хриплого делают шаг назад.
– Ну что? Отрубить тебе руку? – Я втыкаю лопату в землю и спокойно смотрю на блатного.
– Ладно, фраера́, ваша взяла, – Хриплый убирает нож в карман брюк. – Пятак, сбегай за скрипкой.
Один из парней срывается на бег и через несколько минут приносит футляр. Коган с благоговением заглядывает внутрь.
– Все в порядке. – Мы молча разворачиваемся и идем прочь. Я вижу, что Хриплый нам хочет что-то крикнуть вслед, но сдерживается.
– Пацаны, я ваш должник, – произносит Лева, когда мы уже наконец подходим к сталинской высотке. – Зайдем ко мне чаю выпить.
Я смотрю на часы, потом на Кузнецова.
– На консультацию опоздали, – вздыхает тот. – Пойдем, перехватим чего-нибудь.
– У нас пряники есть и конфеты, – зачастил Коган. – Чай индийский, высший сорт.
– Конфетами ты, Лева, не отделаешься, – засмеялся Димон. – Обед давай.
– Конечно, конечно, – засуетился Коган. – Дома и первое есть, и второе.
Мы поднялись по широкой гранитной лестнице к массивным дубовым дверям. Тяжелые, поди… Но двери открылись неожиданно легко. Внутри был огромный высокий холл. Лева вежливо поздоровался с консьержкой, та на нас подозрительно глянула, но ничего не сказала. Лифт явно произвел сильное впечатление на Димона. Он потрогал красное дерево, медные поручни… Двигался лифт бесшумно, и только меняющиеся цифры лампочек на табло говорили о том, что мы едем вверх.
Вышли на пятнадцатом этаже. Двери квартиры тоже были массивные, дубовые. Лева, покопавшись в кармане, достал ключ. Стоило только ему вставить его в замок, дверь сама открылась. В прихожей стоял пожилой сгорбленный мужчина в красном домашнем халате. Под халатом была белая накрахмаленная рубашка. Уже по его нахмуренному лицу с резкими морщинами я понял, что у нас проблемы:
– Лев, где ты был и кто эти молодые люди?
Мы вошли в прихожую, Коган попытался спрятать за спину футляр со скрипкой.
– Ты вернул Вийома? Твой брат мне все рассказал.
Лицо Когана-старшего расслабилось, он пригладил седые волосы по бокам сверкающей лысины.
– Да, папа. – Лева повесил голову. – Если бы не ребята…
– Ну, представь нас.
Началась процедура знакомства. Коган-старший оказался Марком Наумовичем. Миниатюрная женщина, вышедшая из кухни в переднике, была представлена женой Марка – Миррой Изольдовной.
– А это Давид, – Лева подтолкнул вперед грустного чернявого паренька. – Из-за него все закрутилось.
– Я не виноват!
– А кто виноват?
– Молодые люди, пойдемте в гостиную, – Марк Наумович приглашающе махнул рукой. – Надевайте тапки.
Квартира Коганов поразила даже меня. Четыре большие комнаты – две спальни, гостиная, кабинет-библиотека. Плюс кухня и раздельный туалет. По советским меркам – суперэлитная недвижимость. Круче только правительственные дома.
В гостиной мы с Димоном, мельком глянув на мебельный гарнитур и немецкий телевизор «Грюндиг», сразу принялись рассматривать странно изогнутую маленькую сосну в большом горшке.
– Бонсай, – пояснил Марк Наумович, усаживаясь во главе стола. – Японская декоративная сосна.
– Кучеряво живете, – шепнул на ухо Леве Димон. Я услышал.
– Присаживайтесь, молодые люди. Сейчас будет обед. А пока ждем – расскажите о ваших приключениях.
Мы приземлились за стол напротив Когана-старшего. Я взял на себя роль рассказчика и коротко пересказал инцидент с Хриплым. Лева положил на стол футляр, и Марк Наумович внимательно осмотрел скрипку.
– Хорошо то, что хорошо кончается, – после некоторой паузы произнес Коган-старший. – Вы очень рисковали, Алексей. У этих бандитов не только ножи бывают. Я сделаю несколько звонков, этого Хриплого уберут из нашего района.
– В каком смысле уберут?? – опешил Димон, на чьих глазах моментально решилась судьба человека. – Посадят?
– Зачем же так грубо, – тонко улыбнулся Левин отец. – Вышлют за сто первый километр. Как «прочий» элемент.
Тем временем Мирра Изольдовна стала носить из кухни посуду и накрывать на стол. Сначала хозяйка вынесла пару салатов и сухарики с сырно-яично-чесночной пастой. За ними последовали пирожки из тончайшего слоеного теста с курицей. А потом я чуть не вывернул голову, когда разнюхал божественный аромат – в гостиную важно внесли фарфоровую супницу, и хозяйка лично наполнила мне первому тарелку золотистым бульоном с белой фасолью. Лев пододвинул блюдце с нарезанной петрушкой и укропом. Марк Наумович выставил на стол бутылку коньяка «Арарат». Принялся рассказывать про каждое блюдо лекцию. Коганы-младшие устало закатили глаза.
На второе нас ждал фаршированный судак с печеным картофелем. Обед длился целый час, и под конец я уже еле ворочал вилкой.
– Алексей, можно тебя на несколько минут? – Коган-старший встал из-за стола.
Мы зашли в кабинет, я мысленно охнул от размера библиотеки. Чего тут только не было – энциклопедии Брокгауза и Ефрона, длинные стеллажи подписных изданий… Видно, что книги все читанные, в некоторых торчат закладки.
– Я хотел бы чем-то отблагодарить тебя. Отказа не приму.
Марк Наумович раскурил трубку, пахнул на меня табачным ароматом. Я сел напротив него в кресло, задумался.
– Почему только меня? Кузнецов тоже участвовал.
– Ему я сделаю подарок. Вот хотя бы часы, – Коган встал, достал из ящика стола позолоченную «Победу». – Пойдет?
Я только кивнул, удивленный щедростью Когана. Или нас так банально покупают?
– Ты же достоин большего. – Марк Наумович вернулся в кресло, затянулся трубкой. – Хочешь после института остаться в Москве и работать в «Правде»? Договорюсь о распределении, подумаем насчет служебной квартиры.
Щедрый подарок. Или все-таки Коган меня так дешево хочет купить? Интересно, скрипка правда стоит две тысячи?
– Я уже договорился о стажировке в «Известиях».
– У Аджубея? – Марк Наумович вздохнул. – На ходу подметки режет.
– В каком смысле? – удивился я.
– Такие ценные кадры успел получить, – хмыкнул Коган-старший. – Причем, как я догадываюсь, даже ничего для этого не делал. Уж больно он ушлый. Все лезет везде, в каждой бочке затычка…
Марк Наумович, похоже, сел на любимого конька. Не любит он Аджубея.
– Ты думаешь, он главред «Известий»? Его в «Известиях» месяцами не видят. Он у Хрущева министром иностранных дел работает. Неформальным. Встречается с Папой Римским, гостит в доме Кеннеди, рыбачит с Насером… А потом тестю все докладывает. Громыко уже воет от него – постоянно в дела МИДа лезет.
Я пожимаю плечами. Где я и где Аджубей.
– Это же просто стажировка, на лето.
– Ладно, что же ты все-таки хочешь? Я не могу тебя просто так отпустить.
– Марк Наумович, – пришла мне в голову идея. – Помогите достать два билета в «Ленком». На завтрашний спектакль.
– Какая ерунда, – Коган-старший снял трубку телефона, набрал номер. – Изя, ты? Шалом, дорогой. Да, кряхтим потихоньку. Как тетя Фира? Хорошо? Ну и ладненько. Я чего звоню. Нужно срочно два билета в «Ленком». На завтрашний спектакль. В первый ряд.
Я открыл рот от удивления. Первого ряда я не просил.
– Изя, не делай мне мозг. Я же не в правительственную ложу прошу. Да, я знаю, что ты можешь и в правительственную. Но я не сын Рокфеллера. И даже не внук Ротшильда.
На другой стороне трубки слышен смех.
– Да, запиши на мой счет. Лева сегодня заедет к тебе. Все, спасибо, целуй тетю Фиру.
Коган-старший вешает трубку телефона, усмехается:
– Это такая мелочь, завтра Лева тебе завезет билеты в общежитие.
Я поразился тому, как быстро и легко решился вопрос.
– Алексей, – Марк встал, подошел ко мне. Положил руку на плечо. – Я очень одобряю вашу дружбу с Левой. Знай, что вся наша семья тоже отныне твои друзья.
А вот это обещание дорого стоит. Дороже золотой «Победы» и работы в «Правде».
Вечер субботы я трачу на «Майора Вихря». Опять еду в библиотеку на Моховой, долблю по клавишам как заведенный. Печатаю и перепечатываю. Правлю ошибки. Постоянное удерживание картинки с текстом перед внутренним взором не проходит даром. Снова начинает течь кровь.