Как. Меня. Трясло!
Я до последнего думала, что он меня убьет. Сначала думала, что меня убьет зверь, потом – папа.
– Собирайся и вали, – прохрипел папа, когда наотмашь звезданул меня по щеке, а потом отпустил зверя.
– За что-о-о?! – завыла я и еще больше испугалась, когда папа жестом отпустил свою охрану.
– Ты сказала, это обычный задрот!
– Ну, так и было, – растерялась я.
– Где было?! В элитном клубе Мезурова? В ВИП-его-мать-зале? Много туда задротов пускают?
– Я думала, простой лухарь, деньгами порисоваться пришел, – заныла я, зная, что папа все равно пожалеет. Или окончательно психанет и оставит меня в покое.
– «Думала» она, – передразнил папа, смахивая испарину со лба.
А вот это был плохой признак – он нервничал, хотя мне казалось, все уже кончилось.
– Значит, так, собирай манатки и сваливай в Европу. На месяц. И чтоб обратно ни ногой, пока не позвоню и не скажу, что можно.
Я обрадовалась! Ну блин, сама же собиралась отпроситься в Милан. Еще прикидывала, как оправдать просьбу и вытащить из папочки побольше денег. А тут он сам.
– Ссылка, что ли? – сдуру пошутила я.
Но папа навис надо мной, поднося трясущийся кулак к моему носу, и процедил:
– Ссылка, твою мать. И молись богу, чтобы не пожизненная эмиграция. У меня на тебя планы были, и не на похороны, дура.
Я впечатлилась. Реально впечатлилась. Когда папа, вместо того чтобы после внушения уже свалить из моей квартиры, пошел в спальню, достал из гардероба чемодан и, не глядя, стал пихать туда шмотки.
– Эй-эй, давай я сама разберу, что взять!
– У тебя пять минут, потом ребята отвезут в аэропорт.
– Пап, мне сегодня, что ли, лететь? Ты не перебарщиваешь? Подумаешь, какой-то Ермаков…
– «Подумаешь», – снова передразнил он. – Это элитный, на хрен, сутенер. А теперь подумай.
– Ермаков – сутенер? Ты шутишь?
– Я похож на клоуна?
Я помотала головой:
– Нет. И он на сутенера не похож. А почему ты боишься какой-то свахи?
Папа снова отер испарину и посмотрел на меня тяжелым взглядом, прежде чем ответить:
– Эта сваха держит за яйца полстраны, детка. Он даже обидеться не успеет, а мне на хрен уже куриные яйца купить не на что будет. Так что убегай. Спрячься и не напоминай ему, что ты еще дышишь. Авось пронесет.
Наверное, еще тогда я должна была испугаться и проникнуться, но вместо этого истерически расхохоталась. Это же представить только: я на сутки посадила в клетку элитного сутенера, от которого трепещет полстраны! Да, я тоже на его месте хотела бы меня уничтожить, только ради неразглашения этого позорного факта в своей жизни.
Поэтому из страны я вылетала, прихватив подругу, в приподнятом настроении, что день рождения прошел не зря. Сутенер запомнит меня надолго, хоть папа и надеется, что я сотрусь у него из головы.
Шампанское кружило голову, устрицы и улитки в чесночном соусе с зеленью дразнили изысканностью. Походы по бутикам и на показы валили с ног. Так я еще не изматывалась ни в один из модных выездов.
А папа молчал.
Я тратила деньги, меняя отели, переезжая из города в город, снимая клубы, коттеджи, яхты.
А папа молчал.
Мне было скучно. Я подцепила мальчика и заставила вылизать меня с ног до головы, но меня раздражала покорность. Перед глазами застыл взгляд зверя и немое обещание распять за плохое поведение.
– Ты можешь жестче? – посмотрела я на копошащегося между ног парня.
– Как пожестче? Хлопнуть тебя по попке?
– Нет. Оттрахать меня грубо можешь?
– Ну… могу.
Уже ответ мне его не понравился. А потом и попытки продемонстрировать грубый секс взбесили. Парень долбился в меня, как дятел в бревно, периодически шаловливо хлопая по ягодицам. Не то, все не то. В нем не хватало ярости, грубости… Он не был зверем.
Я оттолкнула парня и попросила Глеба выпроводить его.
Нервно курила на широкой веранде, поглядывая на снующие машины с двенадцатого этажа, когда вошел Глеб и устало облокотился на балюстраду.
– Чо, Юлия Андреевна, не нагулялись еще? Может, домой?
– Домой? – с тоской протянула я, прикидывая, что там ничего интересного тоже не будет. – А Лизка?
– В номере еще.
– М-м-м… А отец? Он звонил тебе?
– Андрей Григорьевич? Не, он не звонил. А Юрка звонил.
Я поморщилась. Вот уж чьи дела меня совершенно не интересовали, так это Юркины.
– Грил, хреново там у них все. Скоро все без работы останемся.
– Чего? – Я поперхнулась дымом.
– Как чего? У отца-то вашего госконтракты забрали, штрафы выставили. По холдингу дело завели, недоимки накручивают. Юрка грит, как бы не рухнул хозяин с приступом…
– Ты дебил?! – завизжала я на максимально доступных для меня децибелах. – Какого ты раньше молчал?!
– Дык вы не спрашивали, – растерялся Глеб. – Я думал, вы знаете.
– Откуда?! Откуда я могу знать? Отец мне не звонил ни разу!
– Наверное, расстраивать не хотел, Юлия Андреевна.
– Заткнись! – оборвала я. – Вытаскивай Лизку, пакуем чемоданы.
– Домой? – обрадовался идиот.
Но я только всплеснула руками. Ну как можно быть таким дебилом?!
Уже в аэропорту по прилете меня ждал сюрприз. Лизку встретил водитель, нас – нет.
– Это еще что за фокусы?
– Юль-Андреевна, не звоните сразу отцу, рано еще. Давайте я Юрку наберу.
– Ну набери, – процедила я, скидывая номер и направляясь к кофейному аппарату.
Но, как назло, никакой мелочи в сумочке не завалялось. Чертыхнувшись, вернулась к Глебу и успела услышать рев папы в телефоне:
– Я сказал, два месяца чтоб ноги ее здесь не было! Вези обратно.
– Есть, Андрей Григорьевич. Извините, все из-за Лизаветы… Да, Андрей Григорьевич. Усек, Андрей Григорьевич. Подальше, да. Простите, Андре…
Тут, видимо, папа отрубил вызов, потому что Глеб беспокойно отнял телефон от уха и с минуту смотрел на него, словно ожидая, что папа перезвонит.
– Что он сказал? – отвлекла я телохранителя.
– Что вы едете покорять Нью-Йорк, Юлия Андреевна.
– Так и сказал? – удивилась я, впервые отмечая проблески чувства юмора у Глеба.
– Сказал другими словами, но суть я уловил.
– Отлично. Тогда ловим такси. А, нет. Сначала багаж забери, я подожду тебя там.
– Нет-нет-нет, Юлия Андреевна! Мы на такси до Нью-Йорка не доедем.
– Да ну?
– Там океан.
Твою же мать…
– Глеб, я никуда не лечу. Я приехала к папе, к нему и поеду.
– Мне велено применить силу, если вы начнете сопротивляться, Юлия Андреевна.
– Глебушка, начни хоть иногда применять ум вместо силы? Ну затащишь ты меня в Нью-Йорк, а папе наступит крышка. Юрку и тебя уволят, мою кредитку заблокируют. Нет денег, нет билетов обратно, и мы застряли в Америке! Ну?
– Как-то не очень…
– Значит, мы должны ослушаться папу и помочь ему?
– Мы?
– А кто еще ему поможет? Только я! Ну и ты, если все же заберешь мой багаж.
Нанять пришлось два такси. В одном ехали мои вещи, в другом я с секьюрити.
– Когда Андрей Григорьевич узнает – убьет, – бухтел Глеб.
– Тогда и проблемы улягутся. Отнесете мое бездыханное тело зверю, и он отпустит папины грехи.
Пусть я шутила, но чувствовала некоторый азарт от встречи с Ермаковым, хотя в душе все же копошились неприятные мысли. Мне кажется, принеси ему мой труп, он даже тогда надругался бы над ним и все равно не простил папу. Но ведь несправедливо заставлять страдать его, когда лоханулась я.
Захотела поиграть с мальчиком, а в результате и развлечения не получила, да еще на семью неприятности навлекла. Полагаю, раз сама запутала этот узел, самой и развязывать.
А папа… С папой договоримся. Я всегда договариваюсь с папой.
– Мне телефон Ермакова нужен.
– Зачем? – испуганно пробасил Глеб.
Ага, я когда увидела в мясо разбитое лицо телохранителя, не сразу сообразила, что это зверь постарался. И нежелание Глеба снова сталкиваться с Ермаковым мне понятно. Но от судьбы, как говорится, не уйдешь.
– Просто достань.
– Не буду. Андрей Григорьевич убьет…
Я фыркнула, молча злясь. С другой стороны, может, и к лучшему оставить разговор до вечера. Успею подготовиться морально и физически. Надену самую модную тряпку из Милана.
– Ладно, тогда переведи свой телефон в режим полета, – поменяла я решение.
– Зачем?
– Просто переведи! Не тупи. Для папы – мы летим в Нью-Йорк. Пусть не волнуется, вечером решу все его проблемы.
Вот я была наивная!
Не знаю, какого я поперлась в тот самый клуб, где «сваха» назначал встречу с папой. Почему-то решила, что там Ермакова больше шансов встретить. Но перед выходом я себя вылизала.
Чтобы не светиться по салонам, вызвала мастеров домой и восемь часов меня обрабатывали скрабами, масками, кремами, колдовали над волосами: одни безжалостно эпилировали, другие доводили до нереального блеска. Маникюр, педикюр, макияж.
И вот я, уставшая, но невероятно эффектная, стою перед зеркалом и сама офигеваю от собственной красоты.
Так хочется сделать фотку и запостить в «Инст»! Нате, сучки, подавитесь – сегодня я иду в клетку к зверю и все равно поимею его. Хотя Ермаков искренне будет считать, что это он имеет меня.
Я могу кому угодно ссать в уши, но не себе же? Меня тянуло обратно только из-за него. Он как незакрытый гештальт. Ведь я всего лишь хотела трахнуть его, но вместо этого раскатала катком. А с униженными и растоптанными я не сплю.
Но Ермаков странная личность, я от него тащилась, даже когда он сидел в клетке и выеживался. Между нами искрило, я же чувствовала, но тогда боялась выпустить его. Он бы меня убил, а не трахнул. Собственно, так и произошло. Синяки с шеи сошли только через полторы недели.
Но все произошедшее снова сделало его желанной добычей. А судьба предоставляет мне шанс начать знакомство заново. Ну какой мужик устоит против меня? Даже Глеб, Глеб, который меня видел всякой, стоит и пускает слюни. Ну?!
Держись, Ермаков, я иду. И сегодня ты трахнешь меня как миленький!
Но бравада с меня слетела, как только я вошла в ВИП-зал и увидела зверя. Тут я, конечно, обрадовалась, что не придется терять этот волшебный вечер. Но перед ним сидел мой папа…
Бывают же обломы?!
Твою мать!
– Ой, Андрей Григорич, – подал голос Глеб. – А у меня телефон летит в Нью-Йорк…
– Заткнись и спрячься, – процедила я сквозь зубы, взбудораженно разыскивая решение.
Так, вряд ли папа тут на всю ночь. Сейчас решит вопросы и свалит. А вот Ермаков, судя по окружению, еще задержится. Значит, мне пересидеть полчасика всего, и зверь свободен.
– Где спрятаться? В туалете самолета? – съюморил Глеб.
– В туалете! Идеально! Спасибо, Глебушка. А теперь скройся. Как папа уйдет, выходи. Я в туалете.
Как смогла незаметно, стараясь не привлекать внимания, хотя куда там – я сегодня постаралась сверкать всеми гранями своей охренительной натуры, – я юркнула в туалет, выдыхая от нервного напряжения.
Да уж, сюрприз был бы не только Ермакову, но и папеньке. Пипец.
Я успела сделать всего три шага от двери, как она открылась. Меня моментально подхватила чья-то рука и грубо прижала к мраморной столешнице между умывальниками.
– Какого хре…
– Заткнись, сучка, – раздался надо мной спокойный торжествующий голос зверя. – Удивительно, но я рад тебя видеть. – А вот теперь он шипел, продолжая удерживать меня прижатой к столешнице, а второй рукой проводя ладонью по бедру и задирая подол самого зашибенного платья из всего моего нового гардероба.
О да! Примерно так я и хотела! Так я и мечтала.