Я попросил цыганку погадать
О том, что было, будет и что сбудется.
Я попросил ее мне рассказать
О том, о чем не скоро позабудется.
И вот мелькают карты на столе,
И что-то шепчет смуглая красавица.
Я вижу – заметался свет в окне,
Знать: встречусь с той, что больше жизни нравится.
Гадалка мне сказала: «Подожди:
Тебе дорога тут выходит дальняя.
Ты видишь: ждут тревоги и дожди.
И слава ждет тебя, увы, опальная».
Сказал тогда цыганке: «Я не верю:
Такого быть не может никогда.
Быть может, в скором времени проверю:
Что ждет меня, что будет и когда».
И, бросив ей какую-то монетку,
Пошел туда, где плещется фонтан.
Нагнув, ее чтоб было видно, ветку,
Я думал: «За тебя я жизнь отдам»…
Кругом грохочет бой, я не последний —
Одним из первых в линии штыков.
Нас было мало в том бою последнем,
Но, умирая, били мы своих врагов…
Лежим мы тихо, все утихли стоны
И на лицо ложится белый снег.
А на земле под белым-белым небом
Со мною рядом умирает человек…
Остался жив. Погон с плеча сорвало пулей,
И грудь моя порублена клинком.
Мой белоснежный офицерский китель,
И честь, и жизнь свою я защищал штыком.
Последний вздох мой друг издал,
Замолк, и вот его не стало.
Нащупал руку: пульс пропал,
И сердце биться перестало.
Уже я видел, как в тумане
Все то, что было вкруг меня:
Разрывов вспышки виделись огнями,
Едва-едва я различал коня…
Очнувшись, я опешил. Изумленно
Смотрел на окружающих людей.
Какой-то голос лился монотонно.
Я находился в полной власти у врачей.
Меня зашили, подлатали и подняли
На ноги – я увидел белый свет.
Сестра меня под руку поддержала.
Я выжил. Но теперь уж сколько лет
Живу вдали от Родины желанной.
Вдали от дома, от родных берез.
Я в старом Йорке – в Англии туманной.
Болею Родиной, обидно мне до слез,
Что русский человек по крови и от плоти
Россия, я – твой сын, скитаюсь и далек.
И то, что никогда отеческого дома
Переступить я не смогу порог.