Глава 2. Новая жизнь
СКАЖУ, что не в моем характере быть обычным продавцом, пусть даже и с крутой зарплатой, когда вокруг всё начинает бурлить. Это серьёзная внутренняя проблема, с которой я до сих пор не разобралась. Во мне две сильные стороны личности. Одна сторона – та, кем я хочу быть, даже когда у меня ни фига не получается. Другую сторону я долго не признавала, бегала от нее, как от чумы, но, похоже, именно она исподтишка рулила всеми процессами. До поры до времени вторая сторона моей личности была скрыта от моего сознания, когда она проявлялась, я искренне возмущалась её действиям и желаниям. Но именно она сейчас пишет эти строки. Это она имеет смелость быть открытой. Я признала её недавно, примерно год назад и, сдавшись, отдала ей бразды правления.
Так бывает в процессе групповой терапии, когда идет работа с теневыми аспектами личности. Человек предъявляет себя обществу, демонстрируя те черты характера, которые ему нравятся. Но люди видят и его слабые места. Думаешь, что все шито-крыто, ан нет, как правило, всем всё про тебя понятно, кроме тебя самой. Помню, в групповой работе «Ты и твоя Тень» меня от злости аж наизнанку выворачивало. Я им про свою слабость, а группа мне про мою силу. Я им про свою холодность, а они мне про мою ранимость. Долго я добиралась до той себя, которая сейчас разговаривает с вами.
Итак, жила-была Аня, двадцати шести лет, замужем вторым браком, с семилетним сыном от первого и с идеальными представлениями о семье. Вот как-то так: в пятьдесят лет я буду под ручку с мужем гулять в парке, в выходные у нас будут гостить дети и внуки, сердечно общаясь на семейных обедах. Мир, дружба, жвачка! Муж – прекрасный принц, любимый до невозможности, сильный, мужественный и сексуальный – обожает жену, заботится о семье. Он похож на Ретта Батлера из «Унесенных ветром», а я – его половинка. Но, как ни странно, не Скарлетт О’Хара, а Мелани. Милая, добрая, мягкая, уступающая и всё понимающая Мелани. Н-да… Так и хочется себе сказать: «Девушка, вы уж как-нибудь с собой договоритесь…»
Дело в том, что практической психологии в те времена не было, мы жили, опираясь на чужой опыт. Взрослые рассказывали нам, как надо поступать, думать, чувствовать. Девиз того времени: «Делай, как я говорю, а не так, как я делаю!» Я была воспитана на примерах из книг, мой идеал – женщина XIX века – романтичная, утонченная, но сильная духом. Вот жены декабристов, они одновременно и нежные, и трепетные, и героические.
Меня удивляло, почему некоторые из моих знакомых (торгашки, жены новых русских – без мозгов, но при деньгах) любят ходить со мной по театрам, ездить в Прибалтику, приглашают на праздники и в рестораны. Я и мужа пытала, он же умный и все понимает: «Почему они хотят со мной дружить? Что между нами общего? Они такие богатые, ухоженные, в мехах и бриллиантах. Они очень красивые и намного моложе своих мужей, а я – продавец в палатке, в прошлом училка по математике».
Теперь-то я знаю, они видели другую Аню, но мной она никоим образом не опознавалась. Ох, что творилось в моей головушке! Я до сих пор разбираюсь в этом…
Я проживала свою жизнь честно.
Я была открыта для людей.
Я прилагала титанические усилия, чтобы со всем справиться.
И я от всей души ошибалась!
ОКАЗЫВАЕТСЯ, Я ГОРДО, ВО ВСЮ МОЩЬ СВОИХ РАЗВИТЫХ МОЗГОВ НОСИЛА, НЕ СНИМАЯ, РОЗОВЫЕ ОЧКИ!
Имейте это в виду. Это правда. Хоть и со слезами на глазах.
Мой социальный мир после того, как я вышла второй раз замуж и переехала из глубинки в Подмосковье, формировался в трёх направлениях: жёны и подруги друзей моего мужа; несколько семейных пар в только что построенном кооперативном доме, куда мы переехали; несколько девочек с работы, то есть учителя.
Новая территория, новая семья, новые друзья, новое время в стране – все новое.
В Подмосковье населенные пункты зачастую располагаются по сторонам от железной дороги, которая веером расходится из центральных железнодорожных вокзалов во все стороны Московской области. Города и поселки городского типа не имеют между собой границ и различаются лишь знаками на дороге и названием станций. Но это только на первый взгляд, когда едешь на электричке, а за окном одни частные дома сменяют другие, перемежаясь невысокими «хрущёвками». На самом деле, населенные пункты отличались между собой статусом своих жителей, а он, в свою очередь, формировался из предыдущей, дореволюционной истории данного места. На статус влияло наличие института, солидного градообразующего предприятия, кто именно жил в домах, кто отдыхал летом на дачах. Если в городке имелся завод, то жителями там были специалисты (в лучшем случае с десятилеткой, а в основном, закончившие ФЗУ или ПТУ), приехавшие из сел, деревень и районных центров. Москвичи пренебрежительно называли их «лимитчики». Сейчас они, уже пообжившись, считают себя коренными и сами презрительно посматривают на вновь приехавших.
Если в поселке или городе располагался научный институт, аэропорт или высокотехнологичный завод, то основная часть жителей была с высшим или техническим образованием. Это чувствовалось по поведению людей, наличию товаров в магазинах, есть ли рестораны, или все ограничивается дешевыми грязными забегаловками. Наш поселок считался одним из самых элитных в Подмосковье, сравнимый по статусу с современной Рублевкой. Мы любили его за сосновый бор, чистый воздух и тишину. Сейчас, конечно, трудно представить, что тогда, из-за обилия зелени, Подмосковье называли «легкими Москвы».
Высокий статус нашего поселка был сформирован серьезной дореволюционной историей. Это было дачное место в сосновом бору как для культурного бомонда Москвы, так и для московской еврейской буржуазии, а ещё для крутых криминальных авторитетов. Странное сочетание. Но все уживались. Евреи еще только начинали собирать чемоданы в Израиль, а с «малиной» криминального мира вообще никто не связывался. Если задуматься, эти социальные прослойки всегда существуют в связке и друг без друга скучают. Самые перспективные, молодые члены одного мира безоглядно влюбляются в самых перспективных, активных членов другого. Шекспировская история про Ромео и Джульетту – это вечная классика!
Есть вероятность, что если бы я не жила именно в этом поселке, то моя жизнь сложилась бы иначе. Но, с одной стороны, этого никто не знает, а с другой – ничего не бывает случайно. Я жила в поселке городского типа, а он, в свою очередь, территориально входил в район города, печально известный как кузница криминальных структур. Через пару лет о наших «бригадах» начали ходить легенды. Единственное упоминание имени одного из авторитетов, живших в нашем поселке, могло решить достаточно серьезные проблемы.
В мою жизнь весь ужас тех лет вошел вполне невинно: моя подруга Кира предложила мне интересную работу, к тому же рядом с домом. И я приняла её предложение… С Кирой меня познакомил муж, сначала это было из серии «нужные связи». Кира заведовала крупным овощным магазином и, естественно, это было «нужное» знакомство – овощи я покупала не полусгнившие (только такие и были в открытой продаже), а только что привезенные, свежайшие, они были в подсобке и до прилавка не доходили. Спустя некоторое время мы выяснили, что живем в одном подъезде нашего дома. Эта новостройка тоже многое говорила о социальном статусе жильцов. На тот момент – единственный современный высотный четырехподъездный дом, да еще и кооперативный.
Простые люди в нём не жили, и с любой семьей можно было смело заводить знакомства. Как говориться, не выходя из дома можно было решить практически все житейские вопросы. Если я новенькая, то откуда квартира в таком доме? Отец мужа был известным на всю страну военным летчиком-испытателем, и он купил это жилье для сына и его первой семьи. Мы прожили там около года, потом квартиру пришлось разменять, и мы переехали в однокомнатную «хрущевку». В те времена жить отдельно от родителей, иметь свою квартиру со всеми удобствами – это было очень круто. Я считала себя счастливой женщиной: жить своей семьей, быть хозяйкой, делать так, как считаешь именно ты, без указок и наставлений. Вау!
Кира была всего на пару лет моложе меня, мы быстро сблизились, начали дружить семьями и по вечерам часто забегали друг к другу в гости, попить чаю и поболтать. Мы были совсем разные – и внешне, и внутренне – но своей непохожестью мы, кажется, дополняли друг друга. Кира казалась хрупкой: тонкая изящная фигура, средний рост. Шатенка с карими глазами и правильными чертами лица. Но хрупкость эта была только внешней. У нее был характер, внутренняя сила, жизненная хватка и пламенная страсть к материальным ценностям. Я её называла «наша Коробочка». Она любила золото, меха, драгоценные камни. Кира твердо стояла на ногах, точно зная, что хочет, и добивалась желаемого всеми возможными способами.
Я была на голову её выше, хоть и стройная, но, как говорят, широкая кость. Внешне выглядела более земной, чем Кира: русые волосы, миндалевидные серо-зеленые глаза, крупные черты, серьезное выражение лица. А внутренне – наоборот. Я чувствовала себя зависимой от мужа, мягкой, деликатной, чуткой. Жизнь не всегда казалась мне понятной, совпадающей с миром героев моих любимых романов. Я мечтала, витая в облаках, и не замечала, что творится вокруг. Так получилось, что самые близкие мои подруги были намного ближе к реальности, чем я. Они поддерживали меня, советом или действием, чтобы я окончательно не улетела в красивый мир иллюзий. Иногда, когда у меня случались совсем уж сложные ситуации, они печально смотрели мне в глаза, не понимая, как я могу, вроде такая умная, не видеть и не понимать очевидных, простых дел, которые творятся прямо у меня под носом.
Как правило, все мои подружки-приятельницы жили или в моем доме, или в соседних. Не в каждой квартире был телефон, а в наш дом его вообще еще не провели, так что было только личное общение и возможность дружить ограничивалась пешей доступностью. В крайнем случае поболтать можно было во время работы, но тогда общение ограничивалось обеденным перерывом. Мир так быстро меняется! Сейчас уже как-то странно, что еще двадцать пять лет назад большинство из нас пользовалось только общественным транспортом, личный автомобиль был редкостью. Работать мы предпочитали недалеко от дома, чтобы можно было легко дойти пешком. Много ли сейчас тех, кто ходит домой на обед?… Мы до работы-то зачастую едем пару часов, а чтобы смотаться туда-обратно, пообедать дома, нечего и думать. Как удивительна мне ТА моя жизнь, представляю, как её воспринимают ровесники сына. А внукам мы, наверное, будем описывать свою жизнь, как сказку: «Жили бабушка и дедушка, не было у них ни телефонов, ни компьютеров, ни интернета, ни игровой приставки PlayStation. Жевательная резинка тогда была редким лакомством, и жевали её деда с бабой одну на двоих. Продуктов было мало, бабушка стояла по три часа в магазине, чтобы купить полкило колбасы. Они не летали на самолетах и никогда не были ни в Италии, ни в Турции». Это будет самая необыкновенная сказка. Какие там драконы в лесу – это вот как раз понять можно. А жизнь без смартфона – это уже запредельно.
Так что там с предложением Киры? Когда все государственное устройство нашей социалистической страны начало разваливаться, появились первые кооперативы, то есть частный бизнес. Папа Киры открыл продуктовую палатку в центре привокзальной площади нашего поселка. Это такое место, маленький пятачок в каждом населенном пункте, где есть выход из перехода, соединяющего платформы пригородных электричек и конечный пункт рейсовых автобусов и такси. Маленький узел связи транспортных потоков. Самое лучшее место для кооперативной торговли. И он предложил своей дочери организовать там весь процесс торговли, благо она закончила Плехановку.
На заре кооперации оптовых баз не было, закупка товара для частных палаток шла через обычные магазины. Но с заднего входа и с оплатой щедрых комиссионных директорам. Завмаг тогда был бог и царь: определял, сколько товара будет спрятано в подсобках; что поставить на продажу «своим»; какой товар нужно попридержать; сколько «выкинуть» в торговый зал. Именно «выкинуть», так как товар, в прямом смысле слова, выкидывали на прилавок, и толпа в один момент его сметала. Супердефицитный товар не доходил даже до продавцов, не то что до покупателей. Кира быстро обросла полезными связями, у неё получалось бесперебойно обеспечивать палатку товаром и иметь отличный доход.
У всех еще государственная зарплата, а тут бизнес, прибыль, наличные… Вы не представляете, что мы один раз учудили! Сейчас это выглядит как детская шалость, но в те времена это было за гранью норм приличия. Я, Кира и еще одна наша подружка, жена мясника, решили хорошо провести выходной день. Мы заказали такси, поехали в парикмахерскую, где с шиком обслужились без очереди. Раньше можно было получить услугу только в порядке общей очереди. Ждешь-ждешь, а можешь не дождаться: то день закончился, то рабочая смена мастера подошла к концу. Наведя красоту (а мы сделали и маникюр, и педикюр, и прически), поехали в ресторан «Пекин», что на площади Маяковского. Пока нас ожидал таксист, мы, не спеша и ни в чем себе не отказывая, пообедали. Я обожала вишневое мясо и суп из китайских грибов. Мы заказали себе самые экзотические блюда – гулять так гулять! Потом поехали в ЦУМ, там что-то себе купили – такси опять ждет. Только к вечеру вернулись домой. Такими крутыми мы чувствовали себя в этот день! Наверное, так круто, как мы себя чувствовали в тот день, сейчас не ощущает себя ни одна светская львица, плывя на собственной яхте вдоль Лазурного берега. В наши дни этих яхт, этих светских львиц хоть пруд пруди, а тогда, в нашем-то возрасте… Ой, да что там говорить, это было the best!
Постепенно кооперативы начали набирать силу, появлялись новые палатки. Кире поступило предложение войти в долю при открытии торговой точки в нашем же поселке, но только на окраине, где располагался микрорайон заводских пятиэтажек. Место было заманчивое, в непосредственной близости от дороги федерального значения. Наш поселок был расположен между двух крупных трасс и разделён на правую и левую стороны железной дорогой, по которой двигались пригородные электрички и поезда дальнего следования. Место у новой палатки было перспективное, в ней могли отовариваться как жители микрорайона, так и те, кто наведывался в поликлинику – она была рядом. Покупки охотно делали и проезжающие мимо – в Москву или из Москвы.
Итак, новая точка предполагалась вино-водочная, круглосуточная. Кире нужно было только вложить деньги, так как у неё уже была своя палатка. Её партнер был на «государевой службе», сам дела не вёл, так что нужен был свой человек для учёта товарооборота и денежных средств. Вот Кира и предложила мне работу в этой палатке в качестве товароведа. Мне было очень удобно, рядом с домом – пятнадцать минут пешком – и за прилавком не стоять. Пришел, сделал дела и ушел, да и рассиживаться там было особо негде, использовался каждый сантиметр площади. Зарплату я себе сразу оговорила правильную: оклад не ниже моего дохода на Выхино плюс проценты от суммы выручки. Это была прямая заинтересованность в том, чтобы дела шли хорошо и увеличивался объем продаж. Встречи с Кирой (как всегда, на кухнях друг у друга) прошли плодотворно. Мы всё обговорили, и я перешла на новое место работы. С увольнением сложилось более чем удачно. На мое место в Москве очень хотела попасть новая подружка «крыши», но уволить меня было нельзя, так как я «своя», приятельница хозяйки. А тут такая оказия: я хочу уйти, а на мое место хотят прийти. Мы без скандала, устроив крутую отходную, «выписали» меня, сохранив дружеские связи.
Я быстро вошла в курс дела, разобравшись во всех хитросплетениях взаимных договоренностей и стало понятно – эта палатка толком никому не нужна- ни Кире, ни её партнеру. Но она точно была нужна мне. Ведь я из семьи, где мама торговый работник, а папа ходит в загранплавания. Про различные типы товаров, виды торговли, варианты выкладки я знала все. Бывая у мамы на работе, я потихоньку освоила азы оформления витрин. Об устройстве современной зарубежной торговли я узнала от папы. Возвращаясь из очередного загранплавания, он рассказывал, как устроена жизнь обычных людей в разных странах. Он ходил по магазинам, выбирая нам подарки, а потом описывал, как продаётся одежда, как в ней ходят. Мне было интересно, и я внимательно его слушала, старательно запоминая новую информацию. О процессе создания успешного торгового предприятия, подробно, во всех деталях, с описанием маркетинга продаж и закупок, организации работы с бонусами, «кнутами и пряниками», я узнала из романа Золя «Дамское счастье». Это история любви молодой девушки-продавщицы и успешного предпринимателя, рассказ о создании в Париже первого процветающего универмага. Эта книга до сих пор одна из моих любимых.
Вы можете себе представить, как мне хотелось эти знания претворить в жизнь? У меня появилась возможность начать делать то, что уже давно поселилось в моей голове. Создавать своими мозгами и руками. Вот вчера еще было пустое место, а завтра будет успешное предприятие. И это сделаю я сама! Самостоятельно! Никто мне не помешает. Не даст по рукам. Не скажет, что мне ещё рано. По рукам, конечно, дали, да еще и по голове настучали, но это было потом… О будущем не знал никто, время для всех было новое. Всей страной мы прыгнули в неизвестность, а тут уж – у кого как получится.
Для начала, прежде чем что-то предлагать Кире, я решила поговорить с мужем – обсудить все нюансы. На семейном совете мы решили, что муж останется на госслужбе (это гарантированный вариант получения неплохой пенсии), а я ухожу в мир коммерции. Муж был авиадиспетчером, и мы предполагали, что гражданская авиация выдержит любые социальные потрясения. Сложно было представить такую ситуацию в стране, чтобы самолеты вообще перестали летать.
Когда случились очередные кухонные посиделки, я посетовала Кире на бесперспективность торговой точки в том виде, в каком она есть. Нарисовала красивую картинку будущего, которое смогу обеспечить, если всей коммерческой частью займусь сама. Кира, уже хорошо зная меня, заинтересовалась моим видением ситуации, взяв паузу на размышления. Думала она недолго – на следующий вечер у неё было готовое деловое предложение. Кира успела даже переговорить со своим партнером. Оказалось, что он уже успел заняться такими интересными делами, что палатка стала для него обременительной. Он был рад возможности выйти из дела, еще и вернув все вложенные деньги с немалой прибылью.
Теперь перед Кирой стояла задача правильно договориться со мной. Конечно, любой человек хочет выторговать себе наилучшие условия – она предложила мне тридцать процентов от прибыли. Такое предложение меня не очень устраивало. Я хотела работать пятьдесят на пятьдесят. Раз партнерские условия, значит и равнозначный вклад: Кира – деньги, я – свой труд. Но в общем и целом мы договорились: ей – шестьдесят, мне – сорок процентов от прибыли. В те времена все было быстро: да – да, нет – нет. Времени на раздумья особо не было. Как думать о том, чего не знаешь, да и никто из знакомых не знает! Вечером к нам подтянулись мужья, и под коньячок, дружной компанией мы отметили мое вступление в ряды коммерсантов. Если бы в тот вечер мы знали, сколько будем зарабатывать через полгода, точно упились бы в зюзю от счастья. Но ни я, ни Кира даже представить не могли, о каких суммах будет идти речь…
С чего я начала? С товара. Для ежедневного аншлага после семнадцати часов мне необходимо было иметь в наличии достаточно скромный ассортимент: три сорта вина (креплёное – портвейн, сухое красное и белое), два вида водки («Московская», завода «Кристалл» – это наша, местная, и привозная – из Закавказья – кооперативная бормотуха), один вид пива («Жигулевское», к примеру) и три вида сигарет («Прима», «Космос» и что-нибудь югославского производства). Не удивляйтесь – это были времена тотального дефицита.
Спиртное в магазинах продавалось только до восьми вечера, а в ночное время продажей алкоголя занимались молодые, активные ребята. Они приезжали на своих машинах вечером в определенное место, о котором все знали. Багажники были забиты спиртным и жаждущие праздника приходили отовариваться. Когда багажник пустел, продавцы уезжали домой. Естественно, рядом всегда дежурил милицейский патруль, который следил, чтоб никто не буянил и не «обижал» ребят – не мешал торговле. Я все это хорошо знаю из личного опыта – мой муж был тем, кто мог обеспечить спиртное. У него не было машины, но были связи. Вот он и подрабатывал с друзьями по ночам. Днем они ходили в красивой форме (молодые кадры авиации!), а ночью превращались в «барыг» – так называли тех, кто занимался торговлей спиртными напитками. Это не было зазорным – люди жили тяжело. Зарплаты от государства хватало только на хлеб и крупу. Началась инфляция, полки магазинов опустели, была введена талонная система. Поэтому те, у кого была возможность подрабатывать – подрабатывали. Не выбирая род занятий.
У нас было преимущество, так как только мы имели разрешение на круглосуточную торговлю. Многие считали, что поддержание бесперебойной поставки спиртного вполне достаточно. Зная о сопутствующем товаре и понимая клиентоориентированность, я хотела большего. Я начала создавать ассортимент. Разные виды водки – не три, а десять, пятнадцать, двадцать – столько, сколько можно найти. «Кристалл», «Абсолют водка», «Finlandia» – классического вкуса, с клюквой, с чем угодно! Я перекупала алкоголь по завышенным ценам, ставила в продажу с наценкой в триста процентов – главное, чтобы в моей палатке было то, чего нет ни у кого. Вина, заморские ликеры, наливки, пиво в ассортименте. То же с сигаретами. О некоторых сортах у нас только начали узнавать, а я-то их еще в школе покуривала. Папа из-за границы втихушку от мамы мне привозил… О! Какие вкусные были клубничные «More», какие красивые – длинные, тонкие, коричневые, в красной пачке. Ах…
Все это я начала доставать у фарцовщиков и на черных рынках. Сигареты с ментолом – это был шик. По любой цене их покупали и дамы (популярности добавила песня группы Нэнси «Дым сигарет с ментолом»), и кавалеры (ну а как не выпендриться перед девушками!) Затем я занялась сладкими «вкусняшками»: первые «Киндер-сюрпризы», шоколадки «Mars», «Bounty». Товары были обязательно в четырех сегментах, так сказать, на любой кошелек: для алкашей, заводских рабочих, интеллигенции и «новых русских». И для каждого сегмента был представлен богатый ассортимент. Когда у человека есть выбор, он всегда купит больше. Но и это было ещё не всё. Я постоянно меняла часть ассортимента, искала и привозила новое, что только можно было найти. Людей я взяла без опыта работы (профессиональных продавцов было сложно переучивать), научила их выкладке товара, вежливому обращению с покупателями. У моих сотрудников был стимул – оклад и процент от выручки в два раза больше, чем в любой палатке нашего района и чуть больше, чем в Москве. Я прилагала максимальные усилия, чтобы, с одной стороны, работать у меня было очень выгодно, а с другой – сложно переманить.
Привозя даже самые эксклюзивные товары, старалась закупать такое количество, чтобы все «вкусняшки» могла попробовать не только я, но и мои сотрудники. Когда продавец знает вкус того, что он продает, он найдет, как объяснить покупателю, чем один товар отличается от другого. К концу ноября я создала свое творение. По вечерам у меня стояла очередь, ночью одна машина подъезжала за другой. О нас все знали. Приезжали из близлежащих городов и поселков.
Знаете, какая беда русского бизнеса? На любом уровне. Вкладываются, раскручивают, начинают получать прибыль и… зажираются. Я это наблюдала все двадцать лет в бизнесе. Человек еще не успел толком ничего создать, а корону уже нацепил и начал всех считать быдлом. Глядишь – а через некоторое время он опять там, где начинал! Пушкин с его «Сказкой о рыбаке и рыбке» – уместный пример. Сейчас эту историю периодически наблюдаю у своих клиентов, с кем работаю в бизнес-коучинге. Многие хотят быстро что-то такое создать и «грести деньги лопатой», грея пузико на курорте. Мол, они будут руководить издалека, пока другие на них работают. Беда, беда…
Я своих покупателей не разочаровывала, сегодня должно быть так же классно, как и вчера. Деньги потекли рекой. Выручку снимали два раза в день. Первый раз я забирала деньги утром, привозя товар. И это был чисто механический процесс, без эмоций. А вот под конец дня – это да! Часов в девять, когда все люди уже успевали после работы зайти к нам (кто шоколадку купит ребенку, кто бутылочку вина или сигареты, ну или покрепче – у нас в стране много пьют), я снимала выручку второй раз. Для денег пришлось завести большую спортивную сумку… Какие же мы все были наивные и глупые в своей смелости! Даже не знаю, как это называется. Ну, вот представьте. Молодая женщина, абсолютно одна, возвращается домой с работы: минут пятнадцать идёт пешком, со спортивной сумкой в руках, полной денег… Каждый вечер одним и тем же маршрутом. А это поселок, где все друг друга знают, и у меня с Кирой самая известная палатка на всю округу. Да, было такое время.
Увидев очереди к моей торговой точке, в один из дней ко мне подошла женщина и предложила в аренду свою палатку «Ремонт обуви», которая находилась на другой стороне дороги чуть-чуть в удалении – как раз на углу въезда в поселок. Трасса федеральная, а это поворот с нее в центр поселка, к станции пригородных электричек. Эта же дорога проходила мимо завода, то есть все заводские шли мимо палатки на работу и домой, выезжали из поселка в Москву. Я быстро оценила столь выгодное предложение. Понимаете, еще не строили новых павильонов, как таковой экономики не было, были государственные магазины с пустыми прилавками и палатки бытового назначения (ремонт чего-то там), которые приспосабливали под торговлю. Предложение поступило лично мне, и встал вопрос: или я арендую её с Кирой, или одна. Второе означало выход из партнерских отношений и потерю своего детища.
Правильней было бы выйти, но порядочность говорила: «Вот Кира ведь дала тебе шанс. Если бы не её предложение, ты бы не смогла создавать то, что хочешь». Я решила остаться с Кирой, но на новых условиях. Уж если вместе, то всё должно быть «по-взрослому». Надо было все объединять, но разделяя компетенции, а деньги вкладывать пополам. Значит должно быть равноценное партнерство: деньги вкладываем поровну и прибыль делим пополам. Когда Кира принимала решение, она знала, что я занимаюсь коммерческой частью в разы успешней, так как могла сравнить выручки от своей палатки и той, которой занималась я. И, конечно, мы обе понимали, что мое вложение денег (до этого я вкладывала только свою работу, а прибыль выводила), позволит увеличить ассортимент, а значит – оборот и прибыль.
Но во всей этой схеме была ещё одна очень крутая фишка – с третьей торговой точкой мы получали контроль над всеми потоками покупателей, мы могли бы предлагать свои товары всем въезжающим и выезжающим в Москву и из нее, а также тем, кто проезжал мимо по трассе. А ведь мы в десяти километрах от кольцевой, от нас еще сто шестьдесят километров дороги по Московской области, включая аэропорт и два крупных города. И ни у кого нет трёх точек, ни у кого нет палаток возле трассы, ни у кого нет разрешения на круглосуточную торговлю – только у нас!
Мы опять посидели на кухне за чаем, покумекали и согласовали наше партнерство. Решили, что посчитаем сумму стоимости всего товара в её палатке и моей по закупочной цене, и я вложу в бизнес такую же сумму. Раз в месяц будем проводить учет, считать реальную прибыль, двадцать процентов из нее оставлять на развитие, а остальное делить пополам. Я буду заниматься коммерческой частью и внутренним учетом, обеспечением товара для всех трёх палаток. Кира возьмет на себя административную работу (а она начала появляться), заведовать кадрами и техническим обеспечением. Она не очень любила цифры, но умела договариваться, дружила с администрацией поселка и все знала о жизни наших сотрудников. У меня же было наоборот: новости я узнавала последней, но зато любила считать, строить финансовые схемы, планировать развитие.
Мы были с ней, как хороший и плохой полицейский. Я все разрабатывала, а она доносила до сотрудников, так же информация возвращалась ко мне. Я не была плохим руководителем, нет. Я была максималисткой в розовых очках. Все должны быть честными, отлично работать, выполнять требования. Но только люди не хотели. Даже при зарплате в два раза больше, чем у других, они делали так: в выходной – в Москву, купить пару блоков сигарет на черном рынке, в ночную смену их продать и прибыль положить в свой карман. Они хотели в самое темное время суток, пока спит их руководство, поменять ценники и продать на пару рублей дороже. Ничем это не вытравить. Ни штрафами, ни выговорами, ни увольнениями, ни (вы не поверите), даже близкими, дружескими или родственными связями.
Народ хотел «всё-всё и ещё колготки»… Расскажу историю этой «крылатой» фразы. Одна из моих университетских подруг с хорошим знанием английского, как только началась перестройка, пошла работать в коммерческий банк. И в одной из служебных командировок, кажется в Риге, познакомилась со шведом. У них завязался роман, и через какое-то время она едет к нему в гости знакомиться со страной и его родителями. А мне было интересно, как там живут? Что она там делала? Как ходила в магазины? Она рассказывала, что жених давал ей денег на продукты, а она, с русской-то смекалкой, покупала все, что нужно из продуктов, а сэкономленное тратила на колготки. Почему именно колготки? Капроновые колготки у нас в стране были тогда редкостью, да и стоили дороговато. А носить их очень хотелось! Многие уже забыли, как зашивали дырочки на капроне. Это было зачетно, если девушка умела искусно зашить «стрелку», а уж подтянуть её крючком – это был высший пилотаж! Новые капроновые колготки надевали по особым случаям, в обычные дни ходили в аккуратно заштопанных. В Швеции, где жила моя подруга, в те времена колготки уже не зашивали, а выбрасывали. Мне это казалось сказкой. Колготки? Одноразовые? Поносил и выбросил? Они там что, штопать не умеют?! Так вот, денег у моей подруги лишних не было и для неё было важно сэкономить на колготках и выглядеть достойно. Эта её фраза – «всё-всё и колготки» – запомнилась мне на всю жизнь.
Желание зарабатывать было не только у нас с Кирой, другие тоже хотели. Но у каждого были свои ресурсы, свои амбиции, свои возможности и свои мозги. Мир активных людей стал расслаиваться. Почему я так часто употребляю слово «активные»? Большая часть населения держалась за старые возможности до последнего: работала на заводах, в институтах, в государственных учреждениях. Гарантированная работа, зарплата, будущая пенсия, начальники, которые знали «как надо». А на вольных хлебах – риск и неизвестность. В те годы никто не знал, что всё гарантированное, государственное через несколько лет развалится. Поэтому большинство держалось старого мироустройства, а малюсенькое, одна сотая процента, меньшинство решило пробовать жить по-иному. Наверное, это были самые безбашенные, самые недовольные положением дел, самые глупые во всех смыслах люди. Ничего нельзя было просчитать наперед, предугадать или подстраховаться. Мы были теми, кто сегодня забрался бы в первый космический корабль, отправляющийся на Марс строить поселение землян. Мы были такими.
Сейчас легко открыть фирму любого направления: есть готовые бизнес-схемы, примеры других, есть множество сопутствующих организаций, которые помогут – проконтролируют каждый шаг. А тогда примеров не было. Начать своё дело могли единицы – ничтожная часть того самого меньшинства, о котором я говорила. Но всем хотелось носить большие суммы денег в спортивных сумках, хотелось всё и сразу… Народ стал «чесать репу» и оценивать свои возможности – кто на что способен? Сотрудники милиции и ОМОН сориентировались первыми. У них уже были и навыки, и специальные средства. Поэтому очень быстро от участковых поступило предложение, от которого, как вы понимаете, нельзя было отказаться – обеспечивать безопасность наших палаток. Так как торговые точки находились на разных участках, то и участковых у нас было три. Они за небольшую ежемесячную плату нас «курировали». Что входило в их должностные обязанности? Уведомить всю районную шпану, что в палатке нельзя бесплатно получить пачку сигарет или бутылку водки; нельзя около палаток вечером и ночью обирать подвыпивших покупателей. Милиция отпугивала и заезжих гастролеров, реагируя достаточно оперативно.
Буквально через месяц нам пришлось организовать круглосуточное дежурство милиции. Количество желающих поживиться возросло в геометрической прогрессии. По ночам стал наведываться ОМОН и требовать бесплатную выпивку – молодчики грозили пистолетами и травили наших продавцов из газовых баллончиков. Когда они приезжали, «наша» милиция сразу уходила. Участковые не хотели «светиться». Они курировали нас негласно, если что – мимо шел и зашел… ОМОН и милиция – разные ведомства, с разной степенью компетенции, «сталкиваться лбами» нельзя. Ещё и потому, что омоновцы были в лучшей физической форме. Милиционеры, как правило, полноватые, оплывшие, ленивые мужики. Не то что ребята из ОМОНА. Эти были накаченные, привыкшие драться, бить руками, ногами, ну и отмороженные на всю голову. Если парочка ребят из ОМОНа буянила, то их не мог утихомирить целый наряд. Омоновцы доставали биты из багажника и шли, как Матросов на амбразуру. Милицейские бежали врассыпную.
Поэтому с омоновцами мы не связывались, а продавцам были даны строжайшие инструкции – самим ничего не давать, но все, что достанут их загребущие руки, просунутые в окошко, пусть забирают. Пришлось все палатки в срочном порядке оббить толстыми железными листами, поставить решетки на окна. Так и шла торговля – все дорогие товары в ночные часы убирались повыше и подальше, чтобы можно было увидеть, но нельзя было достать. А для продавцов сделали «закутки», где они отсиживались, пока все не утихомирятся и не отвалят туда, откуда пришли. В дальнейшем эти «закутки» пришлось переделать и ставить перегородки из железа такой толщины, чтобы они не пробивались пулями.
Следующими подтянулись административные службы, но так, слегка. Они только начали прощупывать почву. Конечно, опыт у них уже был, с директорами государственных магазинов они научились «договариваться», но вот на нас у них ещё управы не было. Мы были птицами вольными, законов для нас не существовало. Но как они нами интересовались! На витринах такие «вкусняшки», такое невероятное спиртное, которое человек не то, что никогда не пробовал, но даже в руках не держал. Но вот зайти в палатку и просто получить желаемое ни работник администрации, ни сотрудник санэпидемстанции, ни пожарный (в общем никто из тех, кто к этому привык), не мог. Не было инструкций, как нам можно, а как – нельзя. Вот они быстро и занялись составлять разрешительно-запретительную документацию в своем обычном стиле. Даже если бы и захотели мы делать «правильно», всё равно – надо было идти «на поклон» и уговаривать принять взятку. Этим у нас занималась Кира, у нее уже был опыт, как-никак она – бывший завмаг. А мне было противно, да я и не умела играть в эту мерзопакостную игру: «Я вас та-а-ак уважаю, вот это маленький презент, ну в качестве исключительного ува-а-ажения к вам, примите от меня благосклонно». Плюс, конечно, конверт и неподъемный пакет с продуктами. Наши неподкупные, оберегающие и охраняющие… Слуги народа, одним словом. Жизнь заставила меня играть в эти игры. Позже я стала профессионалом высшей лиги, но уже в Москве. А за эти пять лет я успела прожить две жизни.
Мужья пока ещё занимались своими делами и в наши не вмешивались. Мой муж работал в авиации, у Киры занимался то ли грузинскими фруктами, то ли дагестанской водкой. Так как много денег уходило на обустройство торговых точек и увеличение ассортимента, то они еще не очень понимали, какими суммами мы оперируем. Но уже начали присматриваться. Мы купили себе первые машины, стали хорошо одеваться, делать дорогие подарки своим родственникам. Я вывезла маму и младшего брата из Латвии, где уже начался геноцид русских, и люди стали голодать. Взяла их на полное обеспечение: сняла дачу, брату помогла (старыми связями и новыми деньгами) устроиться в десятый класс, чтобы у него был русский аттестат о среднем образовании, и он смог в дальнейшем получить российское гражданство.
Всё складывалось замечательно: семья, интересная работа, забота о родных, молодость, деньги. Но тут, как в игре «Мафия», город засыпает и просыпается… Только мафия не проснулась, а родилась. Мы создавали свои бизнесы, а они – свои «бригады» под кодовыми названиями «грузчики» и «трактористы». Сейчас можно поиграть в нашу жизнь за бокалом вина, расслабившись и азартно обсуждая удачи или проигрыши после завершения игры. Но это сейчас. И когда тебя убивают «пока город спит», ты просто выбываешь из игры. А в мои двадцать семь люди выбывали насовсем.
Итак, уважаемые дамы и господа, просим вас выключить мобильные телефоны, сейчас звучит третий звонок и скоро поднимется занавес. Активное меньшинство уже на сцене и заняло свои места согласно назначенным или выбранным ролям.